Город на берегу Вселенной

Недавно ушедшее от нас ХХ столетие прошло под знаком множества научно-технических достижений, которые за короткое время коренным образом изменили жизнь людей на нашей планете – как отдельного человека, так и всей земной цивилизации в целом. А самыми выдающимися научными идеями минувшего века, воплощенными в реальность, большинство экспертов называют три: разработку электронно-вычислительных (кибернетических) устройств, практическое овладение ядерной энергией и создание космических ракет.

И здесь нельзя не признать, что Самаре и ее жителям в современную эпоху очень повезло. Ведь еще в 50-х годах ХХ века десятки тысяч наших земляков включились в громадную работу по созданию принципиально новой - ракетной техники, что в итоге и привело к распространению деятельности человека за пределы планеты Земля. Но лишь в перестроечную эпоху стало возможным открыто говорить о тех людях и о тех предприятиях (рис. 1, 2),

которые в кратчайший срок превратили провинциальную купеческую Самару в миллионный город на Средней Волге, крупнейший индустриальный и научно-технический центр современной России.

Во второй половине прошлого столетия Самара в буквальном смысле этого слова оказалась городом на берегу Вселенной. А вот зачем этот прорыв в неизведанное был нужен нашей великой стране, и как на протяжении второй половины ХХ века происходило становление Самары космической, автор и постарался рассказать в предлагаемых читателю публикациях этого раздела.

Особо важное задание

Осенью 1957 года, после успешного запуска на орбиту первых советских спутников, Главный конструктор баллистических ракет С.П. Королев (рис. 3)

направил в Совет Министров СССР подробную записку, где говорилось о необходимости развертывания в стране крупномасштабного ракетного производства. Основные положения этого документа выглядели так: ракета Р-7 (рис. 4)

получилась настолько удачной, что для усиления обороноспособности СССР и ускорения темпов освоения космоса необходимо срочно организовать ее серийный выпуск. Главному конструктору сразу же пошли навстречу. Местом для развертывания массового ракетного производства правительством СССР был определен город Куйбышев, а конкретно – авиационный завод № 1 имени И.В. Сталина. Это произошло в начале 1958 года.

Самые первые «семерки» были изготовлены в цехах опытного завода № 88 в подмосковном городке Подлипки (ныне город Королев). Однако Главный конструктор прекрасно понимал, что для масштабного освоения космоса и для оборонных задач страны мощностей этого предприятия оказывается явно недостаточно. Поэтому Сергей Павлович в конце 1957 в своей докладной записке года просил у руководства СССР разрешения перепрофилировать одно из крупных оборонных предприятий страны специально под выпуск изделия 8К71 (так в технических документах именовалась ракета Р-7). А в декабре 1957 года состоялась встреча С.П. Королева и Н.С. Хрущева (рис. 5),

на которой обсуждалась упомянутая выше тема массового ракетного производства. Главный конструктор смог нарисовать Первому секретарю ЦК КПСС такие заманчивые перспективы развития советской космонавтики на ближайшие годы, что Хрущев сдался, и поручил секретариату ЦК срочно готовить необходимые документы.

В итоге уже 2 января 1958 года вышло закрытое постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 2-1 «Об организации серийного производства изделия 8К71 на Государственном авиационном заводе № 1 имени И.В. Сталина Куйбышевского Совета народного хозяйства» (в то время - организация п/я 208, ныне – ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс»). Тем же документом предусматривалось, что двигатели к «семерке» будут изготовляться на заводе № 24 (организация п/я 32, впоследствии – Куйбышевское моторостроительное производственное объединение имени М.В. Фрунзе, а ныне – ОАО «Моторостроитель»). При этом заводу № 1, где в тот момент еще полным ходом шло производство самолетов, предписывалось уже в IV квартале 1958 года выпустить не менее трех летных изделий 8К71, не прекращая при этом и выпуска самолетов Ту-16.

Во исполнение названного выше правительственного постановления председатель Государственного комитета СССР по оборонной технике (ГКОТ) К.Н. Руднев (рис. 6)

издал приказ № 55сс от 21 февраля 1958 года об оказании технической помощи заводу № 1 в процессе его перехода с авиационного на ракетное производство. Выполнение этой задачи в приказе возлагалось на коллективы ОКБ-1, завод № 88 и НИИ-88. А поскольку ведущим конструктором изделия 8К71 являлся 39-летний начальник отдела ОКБ-1 Д.И. Козлов (рис. 7),

то в приказе именно он и был назван в качестве ответственного за перепрофилирование завода № 1. Непосредственно перед отлетом в Куйбышев Д.И. Козлова назначили заместителем Главного конструктора ОКБ-1, то есть самого С.П. Королева (рис. 8),

с предоставлением ему неограниченных полномочий на весь период этой работы. Вот как об том времени рассказывает сам Дмитрий Ильич.

- В начале января 1958 года меня пригласил к себе С.П. Королев и сообщил, что я назначен его заместителем. После этого Сергей Павлович сказал, что при личном одобрении Хрущева я направляюсь в Куйбышев, где буду работать на одном из предприятий в качестве ответственного представителя Главного конструктора ОКБ-1 для организации на нем серийного производства ракеты Р-7. Нужно сказать, что план перепрофилирования завода № 1 был разработан в необычайно сжатые сроки – менее чем за три недели. Готовился он в нашем ОКБ-1, и в его разработке самое активное участие принимал сам Королев.

Вместе с группой технических специалистов из 20 человек я 28 февраля 1958 года приехал на место своего нового назначения в Куйбышев. Это было мое самое первое посещение города, с которым впоследствии оказалась связанной вся моя дальнейшая жизнь. Во время того приезда Куйбышев по сравнению с Москвой мне показался больше похожим на заштатный поселок, чем на настоящий город. Мне как-то сразу бросилось в глаза, что его центр почти целиком занимали старые деревянные дома дореволюционный постройки, в основном одно- и двухэтажные. Более-менее современно выглядели лишь улицы Куйбышева, Фрунзе и часть Ленинградской, а также район площади Куйбышева, где в то время находились обком партии и облисполком (рис. 9-14).

Что же касается асфальтированной дороги, которая в то время шла из центра города к безымянским заводам (сейчас это улицы Победы и Гагарина, а в 1958 году – Черновское шоссе), то тогда вдоль нее было возведено лишь несколько кварталов домов «сталинской» постройки. Они и поныне располагаются в районе пересечения улицы Победы с проспектом Кирова (рис. 15, 16).

А примерно с того места, где улица Победы ныне переходит в проспект Гагарина, и вплоть до Линдовского рынка (он располагался в районе между 4-м ГПЗ и нынешней улицей Тухачевского), в конце 50-х годов практически не было ни одного строения. Почти на всем протяжении этой трассы тянулась лишь открытая степь с редкими деревьями и зарослями кустарника. В то время в этой части города преобладали частные дома или бараки военного времени (рис. 17, 18),

а кварталы многоэтажных домов еще только находились в стадии проектирования. Массовое строительство «хрущевок» здесь развернулось несколькими годами позже (рис. 19-21).

Правда, уже тогда вдоль дороги шла трамвайная линия, построенная еще в годы войны. По ней жители старого города добирались до места своей работы на заводах №№ 1, 18 и 24 (рис. 22).

От «этажерок» до реактивных истребителей

Предприятие, которое ныне считается предшественником государственного авиационного завода № 1 имени И.В. Сталина (с 1 января 1962 года – завод «Прогресс»), в качестве слесарно-механической мастерской было создано в Москве в 1894 году потомком обрусевших немцев Юрием Александровичем Меллером (рис. 23).

Его предки переселились в Россию еще в конце XVIII века. До 1917 года его предприятие в разное время назывался акционерной велосипедной фабрикой «Дукс», Русским автомобильным заводом «Дукс», Русским авиационным заводом «Дукс».

С 1985 по 1926 годы завод № 1 был основным поставщиком велосипедов в стране. Выпускал мужские, дамские и складные велосипеды для армейских самокатчиков, «вне мировой конкуренции по качеству и цене». В 1914 году по заказу Николая II завод изготовил детский велосипед для царевича Алексея, за что был удостоен высочайшей похвалы. Но с первых годов ХХ века главной продукцией «Дукса» стали воздушные суда, выпускаемые в основном по лицензиям французских фирм (рис. 24).

После революционных событий в России и гражданской войны завод «Дукс» 30 декабря 1918 года был национализирован, а 19 февраля 1919 года его передали коллегиальному управлению и переименовали в Государственный авиационный завод (ГАЗ) № 1. Впоследствии он еще несколько раз менял название: с 1923 года – ГАЗ № 1 имени ОДВФ, с 1925 года – ГАЗ № 1 имени Авиахима, с 1941 года – ГАЗ № 1 имени И.В. Сталина, с 1962 года – завод «Прогресс», с 1984 года – завод «Прогресс» имени Д.Ф. Устинова, с 1992 года – Самарский завод «Прогресс» имени Д.Ф. Устинова, с 1996 года – Самарский государственный научно-производственный ракетно-космический центр «ЦСКБ-Прогресс» (ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс»).

В феврале 1941 года директором завода № 1 был назначен Анатолий Тихонович Третьяков (рис. 25).

Вскоре после этого назначения предприятию было поручено освоить производство высотного истребителя МиГ-3, созданного молодежным КБ А. Микояна и М. Гуревича (рис. 26).

В самый разгар этого освоения началась Великая Отечественная война. И почти сразу же после того, как немцы приблизились к Москве на расстояние, доступное для бомбардировочной авиации, завод № 1 стал одним из объектов налетов люфтваффе. Но завод продолжал работать, не останавливаясь даже во время налетов, ежедневно отправляя на фронт по 20 высотных истребителей Миг-3.

В августе 1941 года правительством было принято решение, не прекращая выпуска МиГ-3, параллельно организовать на заводе № 1 выпуск штурмовиков Ил-2 (рис. 27).

Но во второй половине октября 1941 года, положение резко осложнилось: началось немецкое наступление на Москву. К этому времени Третьяков уже руководил сразу двумя предприятиями: заводом № 1 в Москве и его дублером в Куйбышеве – возводимом с 1940 года авиазаводом № 122. Эвакуация авиационных предприятий в окрестностях Куйбышева началось после 16 октября 1941 года, сразу же после введения в Москве осадного положения.

К тому времени в Куйбышеве уже на 80-90 процентов были готовы производственные корпуса новых заводов. Их строительство началось гораздо раньше, после принятия в сентябре 1940 года секретного постановления Совнаркома СССР о создании Управления особого строительства (Особстроя) и приданного ему Безымянского исправительно-трудового лагеря (Безымянлага). Начальником этих объектов назначен старший майор госбезопасности А.П. Лепилов (рис. 28),

который руководил Особстроем вплоть до его упразднения в феврале 1946 года.

В июле 1944 года вместо ушедшего на повышение А.Т. Третьякова директором завода № 1 назначили В.Я. Литвинова (рис. 29),

который до этого работал здесь же главным инженером. В годы Великой Отечественной войны с этого предприятия на фронт в общей сложности было отправлено 3122 истребителя Миг-3, 11863 штурмовика Ил-2, 1225 штурмовиков Ил-10, за что в 1945 году завод был награжден орденом Красного Знамени (рис. 30, 31, 32).

В сентябре-октябре 1946 года по личному распоряжению Сталина всего за 40 дней и ночей завод построил 10 первых в стране реактивных истребителей МиГ-9. Затем он был головным предприятием по выпуску истребителей МиГ-15, Миг-15-бис, УТИ МиГ-15. Всего в 1946-1953 годах завод № 1 передал в ВВС 4251 реактивный истребитель. В 1954-1960 годах завод выпустил 50 фронтовых бомбардировщиков Ил-28, 545 стратегических бомбардировщиков Ту-16, три опытных сверхзвуковых истребителя Ла-250 с десятью комплектами подвесных ракет «воздух-воздух».

До 1960 года завод № 1 был общепризнанным флагманом авиастроения в СССР. Его называли кузницей кадров авиастроителей, потому что мало было в стране авиазаводов, в становлении которых не приняли бы самого активного участия его специалисты. Его называли родоначальником отрасли, потому что на базе его вспомогательных цехов было создано несколько самостоятельных предприятий.

Золотые головы и золотые руки

Как уже было сказано, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 2 января 1958 года на заводе № 1 началась его реорганизация для подготовки серийного выпуска межконтинентальных баллистических ракет Р-7. Для руководства перепрофилированием на предприятие был направлен ответственный представитель Главного конструктора ОКБ-1 Дмитрий Ильич Козлов (рис. 33).

Директивой Генерального штаба ВС СССР от 29 марта 1958 года на Куйбышевском авиационном заводе № 1 имени И.В. Сталина было создано военное представительство № 20 (с 1961 года – 5-е военное представительство Министерства обороны СССР) для контроля работ по изготовлению и приемке изделий 8К71 (ракета Р-7). Руководителем военного представительства тогда же был назначен полковник П.Ф. Киреев.

К маю 1958 года при непосредственном участии Д.И. Козлова был подготовлен и представлен для утверждения в ГКОТ «Комплексный график изготовления и комплектации изделий 8К71 на заводе № 1 в 1958 году». К этому времени здесь уже вовсю шла реконструкция и перепланировка цехов, строились новые производственные площади, завозились необходимое оборудование и приборы, велась переподготовка кадров. Для этого большую группу инженерно-технического состава завода № 1 отправили для изучения специфики ракетного производства в ОКБ-1 и на опытный завод № 88.

Снова вспоминает Д.И. Козлов:

- По прибытии в Куйбышев я сразу же нашел полное понимание со стороны директора завода № 1 Виктора Яковлевича Литвинова. Ему, прошедшему суровую производственную школу в годы Великой Отечественной войны, и за выпуск самолетов Ил-2 получившему звание Героя Социалистического Труда, не нужно было объяснять, что означают слова «особо важное задание». В дальнейшем в деле перепрофилирования предприятия мы тесно и плодотворно сотрудничали. В частности, сразу же после моего приезда на завод № 1 Литвиновым был издан приказ, в котором подчеркивалось, что все указания и распоряжения заместителя Главного конструктора Д.И. Козлова приравниваются к распоряжениям самого директора. Поэтому, говорилось в приказе, эти указания являются обязательными для руководителей всех подразделений завода № 1, для всех его рабочих и служащих, и подлежат немедленному исполнению в установленные сроки.

В целом же перевод завода № 1 с авиационного производства на выпуск ракет я начал, во-первых, с освобождения большинства производственных помещений от устаревшего оборудования и от тех производств, которые для массового изготовления нашего изделия оказались попросту не нужными. Одновременно я отдал распоряжение о подготовке на заводе инженерно-технических специалистов «ракетного» профиля, а также высококвалифицированных рабочих, чьи профессии были необходимы на новом производстве. Вообще же перепрофилирование завода происходило буквально «на ходу», и для координации этой работы мне не раз приходилось использовать административные рычаги власти.

В частности, применяя на деле приказ Литвинова, я имел полное право остановить работу любого заводского цеха, что регулярно и делал – например, в связи с ненадлежащим порядком в цехе и антисанитарией. В те годы рабочие и служащие еще просто не придавали особого значения тому, что не только сборка ракеты, но и изготовление отдельных узлов и деталей требует соблюдения особой чистоты на каждом рабочем месте. В целом же новое производство потребовало введения на многих участках и ряда других правил, и не только санитарных, что в глазах прежнего персонала тогда во многом выглядело просто непонятным и излишним.

В мае 1958 года на заводе № 1 уже полным ходом шла самая широкомасштабная реорганизация и перепланировка за всю его историю. К началу лета здесь уже построили и сдали в эксплуатацию центральную компрессорную станцию для подачи в производственные корпуса воздуха высокого давления, контрольно-испытательную станцию, корпус пассивации, лабораторный корпус и другие важные объекты.

Заводской корпус № 9 был переоборудован под цех рулевых машин, корпус № 6а – под сборочный и испытательный цех, цехи №№ 3 и 11 перестроены специально для изготовления ряда агрегатов ракеты, а в цехе № 78 установлено все необходимое оборудование для изготовления ее головной части. А вот в цехах №№ 2, 5, 26 и 31 устроили специальные лаборатории и участки для изготовления, сборки и испытаний клапанов, датчиков и блоков и других вспомогательных узлов изделия 8К71. Высокие требования к уровню производства заставили завод приступить к модернизации всего оборудования и приобретению нового парка станков.

Очень важным пунктом в перепрофилировании предприятия стала качественно более высокая организация сварочного процесса. Если раньше на заводе № 1 сварка занимала очень скромное место в общем объеме производства, то теперь она стала одним из главнейших технологических процессов. Как вспоминает Д.И. Козлов, ему пришлось лично заниматься созданием «сварочного конвейера» и даже заниматься отбором рабочих для него.

- Главная трудность здесь состояла в том, - рассказывал Дмитрий Ильич, - что авиационная промышленность сварки не знала: корпуса всех отечественных самолетов изготовлялись клепаными, в том числе и на заводе № 1. А вот в ракетном производстве сварка изначально применялась практически на каждом его этапе, и в первую очередь - при сборке внешней оболочки изделия. Именно от качества сварочных работ в очень большой степени зависит прочность всех несущих конструкций ракеты. Поэтому в 1958 году, в период реорганизации завода № 1, здесь по моему заданию производился специальный отбор самых лучших сварщиков, зарекомендовавших себя истинными профессионалами своего дела (рис. 34-38).

Если при этом учесть, что зарплата рабочих на нашем заводе была значительно выше, чем на других куйбышевских предприятиях, то устроиться сварщиком на завод № 1 стремились очень многие, в том числе и иногородние. Проявить свои способности обычно никому не отказывали.

Отбор был очень жестким, для чего мы даже пошли на создание в одном из цехов 50 сварочных точек, на которых проверялись профессиональные качества рабочих. Расставляли на них 50 кандидатов, стремящихся получить место на сборочном производстве, и они работали здесь по нескольку дней, сваривая предлагаемые образцы металла. Затем специальная комиссия проверяла качество их работы, причем она осматривала и испытывала на прочность буквально каждый изготовленный шов. В результате из 50 сварщиков мы отбирали человек 20, не больше. Затем приглашались следующие полсотни кандидатов, и комиссия снова смотрела на их работу. Вот так к концу 50-х годов сборочное производство завода № 1, позже переименованного в «Прогресс», в основном уже было укомплектовано лучшими рабочими, настоящими «мастерами золотые руки». Но даже после такого серьезного отбора очень многих сварщиков мы направляли на дополнительную стажировку на опытный завод № 88 в Подлипки, где они учились специфике работы на ракетном производстве.

Для кардинального улучшения качества сварочного процесса и внедрения новых технологий на заводе № 1 Д.И. Козлов в течение 1958-1960 годов неоднократно приглашал на предприятие специалистов Института электросварки АН УССР имени Е.О. Патона. В их числе сюда неоднократно приезжал и сам директор этого института - академик Б.Е. Патон (рис. 39).

Многие ветераны помнят, как академик ходил по цехам, смотрел за ходом сварочных работ, за их организацией. Бывало, что он и сам брал в руки сварочный аппарат, чтобы показать рабочим новые методические и технологические разработки своего института. Эта помощь ученых, конечно же, еще больше увеличила степень надежности изделия 8К71.

Принципиальное новое производство потребовало также и привлечения соответствующих инженерно-технических работников. О подготовке таких специалистов Д.И. Козлов рассказывал следующее:

- Очень серьезные требования в то время мы предъявляли не только к рабочим, но и к кадрам ИТР. Конечно же, инженеров-ракетчиков тогда еще не обучали ни в одном вузе страны. Куйбышевский авиационный институт еще только-только становился на ноги, и в его стенах в то время готовили лишь специалистов для самолетостроительных заводов. Примерно то же самое можно было сказать и о тогдашнем Куйбышевском политехническом институте. Одним словом, в конце 50-х годов руководство завода № 1 встало перед необходимостью самостоятельно готовить для себя инженеров-ракетчиков, отбирая их из числа тех инженерно-технических работников, которые до этого занимались производством самолетов на заводе № 1. Причем такая подготовка тоже происходила «на ходу», в процессе перепрофилирования предприятия.

Поскольку выпуск ракет на заводе в то время еще только-только начинался, все чертежи и прочая документация для них по-прежнему готовились в ОКБ-1 в Подлипках. Так вот, я отобрал около сотни перспективных инженеров непосредственно на заводе № 1, а затем к нам стали направлять также и выпускников куйбышевских технических вузов. Всех инженеров я направлял для стажировки в Подлипки - на 88-й завод и в НИИ-88, где стажеры работали на рядовых инженерных должностях: вникали в суть ракетного производства, готовили чертежи, занимались в цехах с рабочими, и так далее. Многие стажировались в Подлипках по году и более, и лишь после соответствующего обучения они возвращались на работу в Куйбышев. Но даже после такой практики молодой инженер в лучшем случае мог здесь получить должность начальника сектора, не выше, и лишь по мере производственных успехов и проявления себя в деле подняться вверх по карьерной лестнице. Лучшие из лучших таких специалистов в итоге стали настоящими «золотыми головами» нашего предприятия.

Принципиальное новое изделие

Вот как вспоминает о том времени Г.Е. Фомин, в ту пору – работник завода № 1, молодой специалист, а ныне – почетный работник ГНПРКЦ «Прогресс», орденоносец, проработавший здесь без перерыва более 50 лет.

- На завод № 1 в Куйбышев я был направлен в апреле 1956 года, после окончания Московского авиационного института (рис. 40, 41, 42).

Здесь я сначала работал технологом, а потом - мастером по вооружению самолетов Ту-16 летно-испытательной станции (ЛИС – цех № 17).

В конце января – начале февраля 1958 года по заводу вдруг пошли слухи о том, что в скором времени у нас произойдут большие перемены, и предприятие перейдет на выпуск новой продукции. Я, как и большинство заводчан, тогда не был посвящен в истинные планы руководства, и потому полагал, что мы будем делать новый вид самолета. Это вроде бы подтверждалось тем фактом, что в 1957 году на заводе № 1 были изготовлены и переданы для государственных испытаний три самолета конструкции С.А. Лавочкина («изделие 250»), отличавшиеся изумительно красивой аэродинамической формой, и, самое главное, достигавшие в полете сверхзвуковых скоростей.

Такое мое неведение продолжалось до начала апреля 1958 года, когда приказом директора завода В.Я. Литвинова был образован новый цех № 15 – сборочно-испытательный. Территориально он разместился на месте цеха № 12, где до этого собирались самолеты Ту-16. При этом оборудование для сборки самолетов было перебазировано в другой корпус, где спустя некоторое время его вновь смонтировали, и на нем опять же продолжилась сборка самолетов Т-16, хотя и в меньшем количестве, чем на старом месте. А во вновь созданном цехе № 15 приказом директора были образованы участки сборки центрального блока, боковых блоков и хвостовых отсеков для всех блоков ракеты, а также контрольно-испытательная станция (КИС) для автономных и комплексных пневмо-гидро-электрических испытаний блоков ракеты и окончательной выдачи «путевки в жизнь» каждому изделию.

Начальником цеха № 15 был назначен М.Г. Перченок (до этого – начальник цеха № 17, или ЛИС), его заместителем – А.Я. Леньков, ранее работавший начальником цеха № 12. Начальником КИС стал Е.Н. Одинцов, которой до этого был заместителем начальника цеха № 55 – цеха входного контроля радиоэлектронной, электромеханической и электрической бортовой аппаратуры самолета Ту-16. Начальниками смен в КИС пришли А.М. Солдатенков и Е.А. Бубнов. Руководителями бригад испытаний ракетных блоков и всей ракеты в целом назначили молодых инженеров из цехов № 17 и 55. В их числе были Н.И. Полунин (система управления), Е.А. Болотов (телеметрия и анализ телеметрической информации), Н.С. Шурапов (радиосистемы), А.А. Хохлов (система опорожнения баков), С.А. Ендуладзе (автомат подрыва ракеты). Что касается меня, то я был назначен руководителем бригады испытаний двигателей и пневогидрооборудования. Костяк рабочих на участках сборки составили высококвалифицированные слесари, электрики и испытатели из цехов №№ 12 и 17.

После получения приказа о новом назначении нас всех собрали в заводоуправлении и рассказали, какую именно технику в дальнейшем будет выпускать наше предприятие. Первоочередными задачами, которые перед нами тогда поставили, были следующие: наше переобучение в подразделениях ОКБ-1 и на заводе № 88 в Подлипках, а также скорейшее переоборудование нашего цеха под выпуск ракетной продукции. При этом все мы, мягко говоря, были ошеломлены услышанным, но в то же время открывшиеся перспективы придали нам энтузиазма и энергии.

Около полугода работники КИС в полном составе проходили обучение в Подлипках. Мы прослушали общий курс основ ракетной техники, изучили нормативно-техническую документацию ракетной отрасли (она значительно отличалась от той, которая действовала в самолетостроении), общую рабочие материалы по ракете 8К71, и, наконец, детально изучили ту документацию, по которой каждому из нас предстояло работать в должности, занимаемой на заводе № 1. По всем этим четырем дисциплинам мы сдали зачеты, что было обязательным условием для допуска каждого из нас к работе на ракетном производстве.

В последующие месяцы мы практически осваивали ракетное производство в цехе завода № 44 завода № 88, причем непосредственно на тех же самых рабочих местах и в тех должностях, на которые нас назначили на заводе № 1 в Куйбышеве. Вначале мы были стажерами, а затем, спустя 3-4 недели, уже приступили к самостоятельной работе в одной смене с нашими московскими коллегами. Вот так, после прохождения полного курса теоретического и практического обучения, мы уже были готовы к работе на ракетном производстве завода № 1.

В конце августа 1958 года все мы вернулись с этой стажировки домой. К тому моменту бывший цех № 12 уже было не узнать. Полы, стены, антресоли, фрамуги – все блестело от свежей краски и лака. Как сейчас бы сказали, в помещении сделали полный евроремонт. К тому же все руководящие работники цеха и все КИСовцы ходили в белых халатах и белых шапочках, мастера сборки – во всем синем, а представители рабочего класса – в прекрасно сшитой рабочей форме бежевого цвета и таких же беретах, словно в отделении хирургии. Сборка ракет к тому моменту уже шла вовсю.

Что же касается нас, то все мы, прибывшие со стажировки, сразу же приступили к монтажу испытательного оборудования, прибывшего в КИС из Москвы, Харькова, Подлипок, Химок, а также из других цехов нашего завода. Работа была срочная, и сборщики нас все время подгоняли, потому что к концу года заводу уже нужно требовалось сдать два готовых изделия. И к моменту поступления в КИС первого ракетного блока все необходимое контрольное оборудование здесь уже находилось в полной готовности.

«Работали круглосуточно и без выходных…»

В первой половине 1958 года, когда на заводе № 1 в Куйбышеве уже началась реорганизация производства, на полигоне Тюратам продолжались пуски ракет Р-7, которые в то время пока еще изготавливались на опытном заводе № 88 в Подлипках. Наряду с испытанием изделий военного назначения к этому времени также состоялись два старта в целях исследования космического пространства.

Однако попытка запустить еще один спутник 28 апреля 1958 года оказалась неудачной: на первых же секундах полета отказал один из двигателей, и ракета упала в степь недалеко от стартовой площадки. Конечно же, об этой аварии в советских газетах ничего не сообщалось. И все-таки наш третий спутник вскоре оказался в космосе: 15 мая того же года «семерка» уже не подвела и вывела на околоземную орбиту аппарат, который и стал называться третьим советским ИСЗ (рис. 43).

После этого успеха С.П. Королев при личном одобрении Н.С. Хрущева начал подготовку к реализации программы запуска автоматических станций на Луну, осуществление которой с помощью все той же ракеты Р-7 было намечено на 1959 год.

Тем временем за ходом подготовки завода № 1 к массовому выпуску ракет Р-7, а позднее - и за самой работой предприятия внимательно следило высшее руководство СССР. Так, в апреле 1958 года завод посетил заместитель председателя Совета Министров СССР Д.Ф. Устинов (рис. 44),

в августе того же года – Первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета Министров СССР Н.С. Хрущев (рис. 45),

а в апреле 1959 года – секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев (рис. 46).

И поскольку на первом этапе темпы реорганизации предприятия заметно отставали от запланированных, то состояние дел с подготовкой производства изделий 8К71 и двигателей к ним в это время дважды детально рассматривалось на заседаниях комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам.

В решении № 62, принятом комиссией 16 августа 1958 года, отмечалось следующее: «Несмотря на проделанную значительную работу на заводах №№ 1 и 24 по подготовке производства изделия 8К71, постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 2 января 1958 года № 2-1 по серийному изготовлению этих изделий в 1958 году выполняется неудовлетворительно. Основной причиной такого состояния является отставание с подготовкой производства, выделением производственных площадей и запуском в производство деталей и узлов». После обстоятельного доклада С.П. Королева комиссия, как положено, определила конкретных виновников отставания (ими оказались смежные организации), а затем «наметила конкретные мероприятия с целью устранения имевших место недостатков».

Однако и после этого в стране нашлись некоторые предприятия, не поставлявшие вовремя на завод № 1 ряд комплектующих узлов и деталей. Этот вопрос рассматривался на следующем заседании той же комиссии 10 сентября 1958 года, которая в своем решении № 72 отметила, что «за прошедший месяц… работы по подготовке серийного производства изделий 8К71 и двигателей к нему на заводах № 1 и 24 продолжают отставать от установленных сроков. Завод № 1 отстает с изготовлением оснастки сборочных цехов для изготовления агрегатов и узлов, имеющих большие диаметры, установок и стендов для испытания деталей, узлов и агрегатов изделия 8К71. Завод не приступил к сборке изделия 8К71 из узлов и деталей, представленных заводом № 88 ГКОТ, из-за неподготовленности сборочного цеха, реконструкция которого закончена с отставанием на один месяц. Производство рулевых машин обеспечено оснасткой на 45 процентов». Комиссия приняла к сведению доклады директоров заводов № 1 и № 24 В.Я. Литвинова и П.Д. Лаврентьева о том, что ими приняты все необходимые меры для начала выпуска изделий 8К71 уже в 1958 году.

Производственники свое слово сдержали, и благодаря их неимоверным усилиям особо важное задание страны было выполнено в срок. В ноябре 1958 года комиссия Государственного комитета по оборонной технике СССР (ГКОТ) по заданию правительства инспектировала куйбышевские заводы №№ 1 и 24, а также их основные предприятия-смежники – заводы №№ 238, 281 и 305. По итогам проверки в своем докладе руководитель инспектирующей группы доложил, что «завод № 1 в настоящее время представляет собой нормально действующее предприятие по производству изделий 8К71, которое может обеспечить выполнение как программы 1958 года, так и программы 1959 года».

К концу первой декады ноября здесь закончили сборку первой из запланированных «семерок», которая тогда же была передана на контрольно-испытательную станцию (КИС) завода. Учитывая необходимость изготовления в 1958 году еще двух изделий, работы по их сборке и испытаниям с целью выполнения в срок задания партии и правительства на предприятии велись круглосуточно и без выходных дней. Все это время на самых ответственных участках сборки и испытаний ракет постоянно находился заместитель Главного конструктора ОКБ-1 Д.И. Козлов.

О тех трудных неделях конца 1958 года снова вспоминает ветеран ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс» Г.Е. Фомин:

- В то время мы работали не просто круглосуточно и без выходных, а по-настоящему переселились в помещение цеха и жили здесь, как дома, особенно в течение последних 20 дней перед сдачей изделия. Для этого на наших рабочих местах были расставлены раскладушки, все мы принесли сюда свои личные туалетные принадлежности, и к тому же в цехе круглосуточно работал буфет. Каких-то кулинарных изысков и деликатесов в нем не было, но тем не менее здесь всегда можно было подкрепиться бутербродами с колбасой, сыром или маслом, горячим чаем, лимонадом или томатным соком. В.Я. Литвинов и Д.И. Козлов два раза в сутки проводили оперативки в кабинете начальника цеха, на которых они подводили итоги уже сделанного, после чего выдавали сменные задания каждому участку с указанием конкретных работ, которые необходимо было выполнить до следующей оперативки. График выполнения этих работ расписывался даже не по часам, а буквально по минутам, и при этом всегда указывалось, какое денежное вознаграждение получит инженер или рабочий за выполнение задания качественно и в срок. В результате такого метода стимулирования производственного процесса все мы к Новому году получили большие по тем временам деньги, чем немало порадовали своих родных, которые, конечно же, очень переживали за наше отсутствие дома в течение многих недель.

Чтобы сейчас понять все значение той громадной работы, которую коллективу завода пришлось проделать в 1958 году, следует сказать: до этого никто и никогда в мире не занимался переводом крупного промышленного предприятия на массовое ракетное производство, и к тому же в столь сжатые сроки. Какими сжатыми они были, говорит хотя бы тот факт, что в феврале 1958 года, когда Д.И. Козлов приехал на предприятие, здесь все еще полным ходом продолжался выпуск самолетов. А в конце декабря того же года (всего через 10 месяцев после начала реорганизации) в цехах завода № 1 уже были собраны, проверены и подготовлены к отправке на полигон Тюратам три новые ракеты Р-7, одна из которых в феврале 1959 года успешно вышла на орбиту. Сейчас ни один серьезный производственник не поверит, что в такое короткое время можно полностью перепрофилировать хоть какое-нибудь крупное предприятие.

Чрезвычайное происшествие

Как уже было сказано, два первых собственных ракетных изделия коллективу завода № 1 удалось изготовить к декабрю 1958 года ценой громадных усилий. Самая первая ракета 30 декабря была отправлена на полигон НИИП-5 в вагонах специального поезда для подготовки и проведения летных испытаний. В том же поезде на полигон Тюратам уехали заместитель Главного конструктора ОКБ-1 Д.И. Козлов, а также бригада наиболее подготовленных и квалифицированных специалистов завода № 1, руководителем которой был назначен начальник смены КИС А.М. Солдатенков (рис. 47).

Несколькими днями раньше из Москвы сюда же прибыл и С.П. Королев.

Безо всяких приключений литерный эшелон с секретным изделием добрался до полигона 31 декабря 1958 года, и в тот же день грузовые вагоны подали к объекту № 135 (монтажно-испытательный корпус - МИК). Здесь они и стояли вплоть до 3 января 1959 года, когда совершенно неожиданно, что называется, на пустом месте, произошло чрезвычайное происшествие, суть которого видна из официального документа того времени, не так давно рассекреченного: «В связи с занятостью личного состава испытательной части изделие 8К71 № 041081 в первые дни января 1959 года не перевозилось в цех, а было оставлено в вагонах на железнодорожных путях около здания монтажно-испытательного корпуса (МИК)… В этой ситуации 3 января 1959 года, при совершении маневров на железнодорожных путях около МИКа, по вине службы железнодорожных перевозок полигона было допущено столкновение движущегося мотовоза (так на Байконуре называли тепловозы – В.Е.) (рис. 48)

со стоящими вагонами, в которых находилось изделие. Последующий осмотр блоков изделия, доставленных 4 января в здание МИКа, показал, что при столкновении имел место удар значительной силы. Блоки изделия, закрепленные на выдвижных рамах вагонов, были сорваны со своих мест вместе с рамами (порвались сцепко-упоры). Главным конструктором ОКБ-1 С.П. Королевым было принято решение о создании специальной комиссии, которой поручена проверка установленной на блоки изделия аппаратуры в лабораторных и заводских условиях…» Впоследствии виновником чрезвычайного происшествия был признан машинист мотовоза, который попал под суд.

Непосредственным очевидцем этого ЧП был Д.И. Козлов, который о нем вспоминает следующее:

- Этот инцидент на полигоне Тюратам мне больше всего запомнился на фоне того напряженного времени, когда мы готовились к летным испытаниям самых первых ракет куйбышевского производства. Уже была известна дата пуска – 17 февраля, и весь завод работал без выходных, чтобы доставить на полигон первую ракету в установленные сроки. Поэтому можно представить мою реакцию, когда после нашего прибытия изделие не стали сразу выгружать из вагонов. Руководство полигона объясняло это тем, что на 2 января намечен пуск первой автоматической станции в сторону Луны (рис. 49),

и потому весь персонал МИКа занят его подготовкой.

Пуск лунной ракеты прошел успешно, а на другой день мне вдруг сообщили, что при маневровых железнодорожных работах произошла авария, во время которой в вагоны с нашим изделием врезался мотовоз. Когда мы с Королевым примчались на место происшествия, то выяснили, что из-за удара элементы оболочки нашей первой ракеты сорвались с крепежа, а ее топливные баки и некоторые другие узлы и детали получили серьезные повреждения. Нам сразу же стало ясно, что эту ракету вывозить на стартовую позицию уже нельзя, потому что от удара повело всю ее конструкцию, а рисковать мы не имели права. Поэтому к пуску 17 февраля 1959 года, который имел военное назначение, сразу же стали готовить вторую ракету, изготовленную на куйбышевском заводе и прибывшую на полигон во второй половине января. В указанный день состоялся ее успешный старт. Что же касается поврежденной ракеты, то ее впоследствии пришлось разобрать почти целиком и отправить обратно в Куйбышев. После дополнительных проверок выяснилось, что наиболее пострадавшие элементы ее конструкции восстановлению уже не подлежали. Тем не менее большинство узлов и агрегатов этой ракеты в дальнейшем все же были использованы при сборке других изделий, изготовленных заводом № 1 в 1959 году.

В общей сложности в 1959 году на полигоне Тюратам для выведения в космос автоматических станций было произведено семь пусков, но только три из них оказались удачными и потому получили мировую известность. Кроме пуска 2 января 1959 года «Луны-1», которая прошла в пяти тысячах километрах от нашего естественного спутника и затем вышла на орбиту вокруг Солнца, осенью того же года состоялись еще два успешных старта, после которых престиж советской космонавтики поднялся на небывалую высоту. Сначала 14 сентября 1959 года поверхности нашего ночного светила впервые в мире достигла станция «Луна-2» (рис. 50, 51),

а 4 октября на межпланетную траекторию вышла «Луна-3» (рис. 52, 53).

Как известно, через три дня она сфотографировала обратную, ранее никем не виденную сторону нашего вечного спутника, после чего по телеканалам передала это изображение на Землю. Опубликованная в советской прессе, эта фотография в те дни буквально потрясла весь мир.

Кстати, во время своего первого визита в Америку в сентябре 1959 года, всего через неделю после полета «Луны-2», Н.С. Хрущев преподнес президенту США Дуайту Эйзенхауэру точную копию вымпела с гербом СССР (рис. 54),

доставленного нашей ракетой на поверхность ночного светила. Очевидцы говорят, что в эти минуты на лице американского лидера наряду с дежурной улыбкой порой проскальзывала мимолетная гримаса, словно бы у него болели зубы.

«Мы делаем ракеты на конвейере, как сосиски…»

Что же касается остальных «козловских» изделий, то полностью выполнили свою задачу 10 из 16 ракет Р-7, запущенных с полигона Тюратам в период с 24 декабря 1958 года по 27 ноября 1959 года. Три «семерки» потерпели неудачу из-за неустойчивой работы системы радиокоррекции, причем две из них перелетели цель более чем на 1800 километров, а одна – на 16,8 километра. Следующая ракета из-за ненормальной работы аппаратов наддува в системе подачи окислителя на конечном этапе полета не долетела до цели 28 километров. Еще две ракеты прекратили свой полет вскоре после старта из-за отклонений в работе двигательной установки.

Конечно же, неполадки вызывали озабоченность у руководства Министерства обороны СССР, и по этой причине постановление Совета Министров СССР о принятии межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 на вооружение Советской Армии было подписано только 20 января 1960 года. А уже к весне в СССР на боевом дежурстве стояли четыре ракеты Р-7, нацеленные на Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Чикаго. Однако США в конце 1960 года тоже приняли на вооружение свои баллистические ракеты «Атлас». Тем самым был дан старт ракетно-ядерному противостоянию двух мировых сверхдержав.

В этих условиях главной целью продолжения испытаний «семерки» было дальнейшее совершенствование изделия. Поскольку Д.И. Козлов прекрасно видел ряд недостатков своего детища, то он, как это и положено ведущему конструктору, стремился их устранить, причем в минимальные сроки. Основным из них была низкая точность, что военные специалисты на первом этапе предлагали компенсировать увеличением силы термоядерного заряда – не менее трех мегатонн. Но ведь понятно, что чем мощнее заряд, тем он тяжелее, а увеличение веса головной части сразу же сказывалось на дальности полета ракеты, которая в ряде испытаний вместо проектных 10 тысяч километров пролетала всего 8 тысяч.

Еще в мае 1959 года С.П. Королев, основываясь на материалах уже проведенных к тому времени испытаний Р-7, направил для утверждения в Совет Министров СССР проект ее модернизации и создания на ее основе ракеты с более высокими техническими характеристиками. Впоследствии в технической документации это изделие получило наименование Р-7А (индекс 8К74). Уже вскоре комиссия Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам своим решением № 59 от 10 июня 1959 года одобрила предлагаемые конструктивные изменения и рекомендовала ракету Р-7А для производства и последующих испытаний. При этом на завод № 1 возлагалась задача: в 1959 году изготовить два опытных образца изделия 8К74, наряду с продолжением выпуска изделий 8К71. Предприятие с задачей справилось, и летные испытания Р-7А на полигоне Тюратам прошли в срок – с 24 декабря 1959 года по июль 1960 года.

Самым важным отличием Р-7А от предшественницы стала замена системы радиоуправления гироскопическими приборами, значительно более совершенными, что сразу же повысило точность поражения цели. К тому же модернизированное изделие имело меньшую стартовую массу по сравнению с Р-7 (276 тонн против 283 тонн). Снижение массы головной части стало возможным благодаря облегченному термоядерному боезаряду, а уменьшение остального веса ракеты произошло в результате более плотной компоновки ее агрегатов и оборудования, а также упразднения блоков радиокоррекции, ставших ненужными после перехода на новую систему управления. Несмотря на снижение общей массы, объем топливных баков Р-7А по сравнению с «семеркой» заметно увеличился, и потому ракета стала брать на борт больше горючего.

Благодаря этим новшествам Р-7А в ходе первых же стартов покрывала расстояние более чем в 12 тысяч километров, в связи с чем для отработки полета на максимально возможную дальность уже в январе 1960 года изделия после запуска стали направлять не на камчатский полигон Кура, а дальше него - в акваторию Тихого океана. Поэтому еще в конце зимы 1960 года в американских газетах появились фотографии, на которых было запечатлено падение головной части «семерки» в океанские воды совсем рядом с Гавайскими островами и в каких-то двух тысячах миль от Сан-Франциско. Эти снимки буквально шокировали многих американских обывателей, но в то же время отрезвляюще подействовали на руководство США, которое, по данным советской разведки, к тому времени все еще не отказывалось от планов ядерного нападения на СССР.

Всего в ходе этих летно-конструкторских испытаний с Тюратама и с 53-го научно-исследовательского испытательного полигона (НИИП-53) в Архангельской области (впоследствии космодром Плесецк) было проведено восемь пусков ракет Р-7А, выпущенных в Куйбышеве, и при этом в ходе семи из них изделие полностью выполнило свою задачу. Тем самым была показана правильность всех выбранных конструкторских решений. В ходе испытаний удалось существенно упростить процесс подготовки изделия к пуску, который теперь вместо двух суток занимал несколько часов. А в 1961 году ракета Р-7А была принята на вооружение Советской Армии, заменив собой ракету Р-7.

Что же касается завода № 1 имени И.В. Сталина, то к началу 1960 года он уже представлял собой полностью сформированное и совершенно самостоятельное ракетное производство, выпускавшее каждую неделю по одной «семерке» (рис. 55-58).

И если для первых трех изделий ряд важных деталей и агрегатов все же были изготовлены на заводе № 88, то в 1959 году все узлы отправляемых на полигон Р-7 уже были «родными», куйбышевскими. Именно тогда после посещения завода № 1 Н.С. Хрущев заявил на весь мир, что «теперь мы делаем ракеты на конвейере, как сосиски», а потом пообещал с помощью этих ракет показать ненавистной Америке «кузькину мать» (рис. 59).

В 1960 году закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР заместитель Главного конструктора ОКБ-1 Д.И. Козлов был награжден орденом Ленина, а директору завода № 1 В.Я. Литвинову второй раз вручили Звезду Героя Социалистического Труда (первую он получил в 1945 году). Как было сказано в документах, этих наград они удостоились «за успешное проведение беспрецедентной по масштабам и по срокам работы по организации в городе Куйбышеве полномасштабного ракетного производства». А у Д.И. Козлова (рис. 60)

за его вклад в ракетно-космическую отрасль страны впереди был еще целый фейерверк высших государственных наград, в том числе две медали «Золотая Звезда» Героя Социалистического Труда.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 5626