Мошенничество

Мошенничество (по материалам Самарского окружного суда)

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года

Раздел XII. О преступлениях и проступках против собственности частных лиц.

Глава III. О похищении чужого имущества.

Отделение IV. О мошенничестве.

Ст. 1665. Мошенничеством признается всякое, посредством какого-либо обмана учиненное, похищение чужих вещей, денег или иного движимого имущества.

Ст. 1666. За учинение обманов и мошенничеств на сумму свыше трехсот рублей виновные подвергаются:

в первый раз – лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ, и отдаче в исправительные арестантские отделения по пятой степени статьи 31 сего Уложения (от одного года до полутора лет).

во второй – отдаче в исправительные арестантские отделения по четвертой степени статьи 31 (от полутора до двух с половиной лет).

а в третий – отдаче в исправительные арестантские отделения по первой степени статьи 31 сего Уложения (от трех с половиною до четырех лет).

Ст. 1667. За обманы и мошенничества на сумму не свыше трехсот рублей виновные в том дворяне, священнослужители, монашествующие и почетные граждане подвергаются:

лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, и наказанию на основании ст. 173-176 Устава о наказаниях (не свыше 1 месяца ареста).

Ст. 1668. Если виновный в мошенничестве для учинения оного выдавал себя за лицо, действующее по поручению какого-либо присутственного места или начальства, или присвоил себе не принадлежащее ему звание, то он подвергается:

лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, и отдаче в исправительные арестантские отделения по пятой степени ст. 31 сего Уложения (от одного года до полутора лет).

Ст. 1669. Если виновный в мошенничестве, выдавая себя за лицо, действующее по поручению правительства, или чиновника из государственной или общественной службы, для приведения намерений своих в действо, надевал на себя мундир, или же какой-либо принадлежащий присвоенному им званию знак отличия, то он приговаривается:

к наказанию по правилам о совокупности преступлений.

Ниже приводятся материалы уголовных дел по указанным выше статьям «Уложений о наказаниях Российской империи», которые ныне хранятся в Центральном Государственном архиве Самарской области (ЦГАСО).

Задолго до Остапа Бендера

Самый известный из наших литературных мошенников Остап Бендер вышел из-под пера Ильфа и Петрова в 20-х годах минувшего столетия. Однако отечественная юриспруденция знала аферистов и проходимцев разного пошиба задолго до «великого комбинатора». Да и сами писатели не раз признавали, что Остап Бендер – это собирательный образ, созданный ими на основе многочисленных мошеннических историй, которыми была так богата российская судебная практика XIX и начала XX веков.

«Не юродивый, а вор и проходимец…»

Согласно «Уложению о наказаниях» Российской империи, мошенничество, то есть завладение чужим имуществом путем обмана или злоупотребления доверием, в то время каралось в довольно широких пределах – в зависимости от суммы нанесенного ущерба и с учетом повторности такого преступления (см. выше).

В фондах Центрального Государственного архива Самарской области (ЦГАСО) по сей день хранятся уголовные дела мошенников дореволюционных времен, из которых видно, что за последние полтора века основные приемы аферистов мало в чем изменились. Разве что за это время немного другими стали материальные ценности, которые жулики и по сей день выманивают у излишне доверчивых граждан.

Вот один из характерных примеров. В 50-х годах XIX века в Самаре, только что ставшей губернским городом, свыше 90 процентов населения, причем не только крестьянского, оставалось неграмотным. Поэтому у нас иногда происходили поистине анекдотические случаи, которые могут быть объяснены только дремучим невежеством здешних обывателей.

Вот что писала газета «Самарские губернские ведомости» в мае 1854 года: «На масленой неделе, на ярмарке, пришедший из Симбирска юродивый Алексей (как потом дозналась полиция, не юродивый, а вор и проходимец) проповедовал скорый конец света (рис. 1).

Торговый люд и обыватели слушали со вниманием, а монастырские монахи обзывали антихристом и хотели побить за богохуление. Однако обыватели заступились за юродивого, не дали его обижать, а в конце недели примерно 200 самарцев, поддавшихся на речи, передали проходимцу свое имущество, и, надев белые саваны, ушли молиться о спасении души при скором конце света в Коптев овраг (за 25 километров от Самары того времени – В.Е.). Только когда сошел снег, а конец света не состоялся, живые покойники вернулись к своим очагам, а полиция схватила Алексея в 30 верстах от Самары на пути в Оренбург, но имущества обывателей при нем не было никакого. Только когда исправник пригрозил выдать проходимца обворованным жителям, мнимый юродивый назвал имя купчины, который тайно взял имущество на распродажу, имея вид на прибыль и обещая с ним поделиться».

Нужно добавить, что после предания пойманного жулика суду он был приговорен к вечному поселению в Иркутской губернии. Но по некоторым сведениям, до места ссылки Алексей так и не доехал, а бежал с этапа на полпути, обманув тюремную охрану. После этого следы проходимца теряются, однако нет никакого сомнения в том, что на просторах Российской империи он затем смог найти еще немало доверчивых людей.

Здесь поневоле вспоминаются «святые» нашего времени вроде предводителей «Белого братства», секты «Аум сенрике» или Анатолия Грабового, которые под мистическим соусом имели весьма банальную конечную цель - завладение чужим имуществом. Впрочем, во все времена мошенники не обязательно делали обман своей главной профессией жизни, а иногда шли на нехорошие дела лишь под давлением обстоятельств.

Проданный клад

(ЦГАСО, Ф-154, оп.1, д. 229).

В начале лета 1855 года по селу Матюшкино Ставропольского уезда (ныне оно находится в Ульяновской области), пополз слух о том, что 25-летний крестьянин Василий Егоров где-то за оврагом нашел в земле горшок с золотыми монетами – 200 с лишним штук. Сам Егоров такое свое везение не отрицал, но и не подтверждал, а на все расспросы отвечал, что его мать не велела никому об этом рассказывать. Лишь Сергею Фролову, одному из своих близких друзей, Василий однажды в сарае издалека показал котелок, в котором лежало что-то блестящее. После этого везунчик, по его словам, найденное перепрятал, а о кладе и его баснословной цене в деревне заговорили уже в открытую.

А вскоре в Матюшкине узнали, что Егорова через месяц заберут в рекруты. Между тем этот парень в своей семье считался главным кормильцем, как самый взрослый из мужчин,. Его отец незадолго до того умер, и у матери, кроме Василия, оставалось еще два сына 13 и 14 лет, и четыре дочери – от 12 до 20 лет.

В деревне все сетовали, что теперь без мужских рук Егоровым придется тяжело. Тогда-то у них во дворе и появился упомянутый выше Сергей Фролов, который сказал, найденные Василием монеты готов купить зажиточный крестьянин из соседнего села Ерыклинское Евдоким Дергачев. Тот давно уже заплатил помещику за вольную, а затем занялся хлеботорговлей, на чем и сколотил солидный капитал. А теперь, по словам Фролова, узнав о постигшей Егорова рекрутской участи, Дергачев выразил готовность приобрести за наличные деньги найденное парнем золото. Сельский коммерсант правильно посчитал, что эти монеты неизвестного происхождения у его матери будут лежать мертвым грузом и без всякой пользы, а вот ассигнации в отсутствие основного кормильца станут для всей семьи хорошим подспорьем.

Егоров не заставил себя упрашивать и заявил, что готов продать клад за 3000 рублей. По тем временем это была громадная сумма. Достаточно сказать, что воз хорошего сена в деревне тогда можно было купить за 1 рубль, дойную корову – за 2-3 рубля, дом, крытый тесовыми досками – за 50-70 рублей, а крытый железом дом с огородом – за 120-150 рублей. Что касается вольной (свидетельства об освобождении от крепостной зависимости), то ее стоимость сильно зависела от воли помещика, но обычно колебалась в пределах от 500 до 1000 рублей.

Через несколько дней Фролов вновь явился к Егорову и сообщил, что Дергачев согласился на требуемую им сумму. Договорились, что покупатель приедет в Матюшкино не один, а со свидетелем, но Егоров при этом поставил условие: сделка должна состояться в глубокой тайне и обязательно ночью. По его словам, продать монеты в дневное время он боится из-за опасности нападения местных разбойников, которые уже не раз ему угрожали, требуя отдать им часть найденного золота. Дергачев немного удивился, но согласился на такое условие.

Поздним июльским вечером торговец приехал за товаром на собственном экипаже и в сопровождении здоровенного мужика, которого он представил как крестьянина Елистрата Трофимова. Когда совсем стемнело, Егоров повел Дергачева на соседнее гумно, сказав, что там он спрятал котелок с монетами. Сопровождающий следовал за ними в нескольких шагах. На гумне Василий достал из потайного места под копной сена обмотанный рогожей тяжелый котелок и стал ее разворачивать. В свете луны из-под рогожи уже сверкнули желтым блеском вожделенные кругляшки, но тут с края гумна вдруг раздались какие-то голоса и шорохи, а затем там же замелькали неясные тени.

«Разбойники!» - вполголоса произнес Егоров. – «Бежим!» За считанные минуты вся троица домчалась до окраины села, причем впереди всех бежал «телохранитель» Елистрат Трофимов. Тучный Дергачев отставал, и при этом он все время слышал у себя за спиной явственные звуки погони. Когда все наконец добрались до двора, покупатель, сильно напуганный этим происшествием, вскочил в свой экипаж, отдал Егорову пачку ассигнаций, схватил из его рук вожделенный сверток – и повозка с беглецами улетела в ночную темноту.

Погони за ними не оказалось. К утру экипаж благополучно доехал до Ерыклинской, и только здесь, при свете восходящего солнца, Дергачев наконец-то развернул свою покупку. Его чуть было не хватил удар: в купленном им за 3000 рублей котелке лежали вовсе не золотые монеты, а… три фунта мокрых отрубей, которые сверху «для блеску» оказались присыпанными пригоршней мелких медных кружочков (шелехов).

 В словаре Даля мы находим такое определение этому слову: «Шелех (также шелег, шеляг) - неходячая монетка, бляшка, используемая как игрушка, или для обучения счету, или как монисто, или носимая в память чего-либо» (рис. 2, 3, 4).

Сейчас такую вещицу назвали бы жетончиком или памятным значком. Стоимость шелехов, конечно же, не шла ни в какое сравнение с золотыми монетами – сотню таких жетонов в базарный день можно было купить за 50 копеек.

 Когда Дергачев в тот же день снова приехал к Егорову, чтобы разобраться с его мошенничеством. Продавец сразу же признался в обмане и отдал покупателю ассигнации в сумме… 640 рублей. «Сколько ты мне заплатил, столько я тебе и возвращаю», - заявил ушлый крестьянин. Дергачев пытался протестовать, но когда его обступили несколько крепких деревенских парней, незадачливый торговец счел за лучшее поскорее убраться из Матюшкина.

Тем не менее он вскоре написал заявление в полицию о том, что он был нагло обобран мошенником Егоровым. Как это не странно, крестьянин на следствии ничего не отрицал, а заявил, что эту «комбинацию» придумал его дальний родственник, владелец сельской лавки Яков Иудим. Незадолго до описанных событий тот узнал, что Василия вскоре заберут в солдаты, и решил на этом сыграть.

Распустив по селу слухи о якобы найденном Егоровым кладе, еврейский торговец купил на базаре 85 шелехов и поручил Василию осторожно показать «клад» кому-то из друзей. Остальное было делом техники. Когда на заброшенную наживку «клюнул» состоятельный покупатель, Яков Иудим за четверть водки нанял местных парней, чтобы они ночью «пошумели» около гумна, объяснив, что это всего лишь шутка для развлечения его приезжих родственников. Остальное читателю известно.

Когда уголовное дело о мошенничестве дошло до суда, Василий Егоров уже находился на армейской службе где-то на границе с Турцией. Вызванный в судебное заседание Яков Иудим показал, что минувшим летом он и Василий действительно подшутили над Дергачевым, но полученные от него деньги затем вернули сполна. При этом торговец из Ерыклинского так ничем и не смог доказать, что он уплатил сельскому аферисту не 640 рублей, а три тысячи ассигнациями. В итоге в отношении Егорова и Иудима Самарский окружной суд по ст. 1666 «Уложений о наказаниях» вынес оправдательный приговор.

Поездные гастролеры

(ЦГАСО, Ф-8, оп. 2, д. 4233).

Торговый агент из Красноярска Виктор Попов, представлявший интересы купца Шипулина, приехал в Самару поездом 22 июля 1906 года. В течение трех дней он вел переговоры с местными коммерсантами о закупке крупной партии овощей и фруктов. Когда наконец договор о поставках самарской продукции в Красноярск был заключен, Попов отправился на почтамт на улице Дворянской, чтобы получить здесь телеграмму от хозяина с подтверждением перевода денег через отделение Волжско-Камского банка.

Однако здесь торгового агента ждал неприятный сюрприз. Служащий почтамта заявил, что предназначенную ему переводную телеграмму только что получил какой-то мужчина, предъявивший доверенность, выписанную… Виктором Поповым! Охваченный неприятным предчувствием, приезжий из Сибири направился в отделение Волжско-Камского банка, благо, что оно находилось совсем недалеко от почтамта, на той же Дворянской улице (ныне в этом здании располагается областной художественный музей).

Опасения его уже вскоре подтвердились: оказалось, что все 3 тысячи рублей, предназначенные для закупки овощей и фруктов, буквально за полчаса до прихода Попова по той же доверенности уже получил какой-то неизвестный мужчина. По словам служащего, прямо у здания банка незнакомец сел на извозчика и поехал в сторону железнодорожного вокзала (рис. 5).

В сопровождении банковского клерка Попов помчался на станцию Самара, где ему наконец повезло. В одним из мужчин, находившихся в зале ожидания, служащий опознал того самого клиента, час назад получившего у него в кассе 3 тысячи рублей. Вызванному полицейскому незнакомец предъявил паспорт на имя потомственного дворянина Александра Клятковского. Его пригласили пройти в дежурку, однако в этот момент подозреваемый попытался передать небольшой сверток подскочившей к нему женщине. Попов с удивлением узнал в ней свою попутчицу Евгению, с которой несколько дней назад он приятно провел время в поезде, шедшем из Красноярска в Самару.

В свертке лежала лишь половина той суммы, которую задержанный получил в банке вместо торгового агента. Паспорт у афериста оказался фальшивым, и вскоре на допросе подозреваемый признался, что на самом деле он является беглым ссыльным Семеном Аронисом, неоднократно судимым за мошенничество, уроженцем города Либавы (ныне город Лиепая в Латвии). По словам жулика, после очередного побега из «мест не столь отдаленных» он в компании своего подельника Вячеслава Косолапова и девицы Евгении Черепановой стал «гастролировать» в поездах на Транссибирской магистрали. Одним из «клиентов» этой компании как раз и оказался Виктор Попов.

Косолапов подсел в его купе в Челябинске, в то время как Аронис и Черепанова уже ехали в соседнем вагоне. Аферист быстро нашел общий язык с красноярцем, а когда попутчики выпили по рюмке, к ним присоединилась приятная девушка Евгения. До бесчувствия Попова напоили очень быстро, после чего в купе вошел Аронис и профессионально снял копию с паспорта торгового агента. Когда ничего не подозревавший приезжий из Красноярска вышел из поезда в нашем городе, Косолапов под благовидным предлогом сопроводил его в телеграфное отделение и видел, как тот отправил послание хозяину о своем прибытии в Самару и о необходимости высылки денег для оплаты сделки.

Выписать подложную доверенность от Попова на имя Клятковского, а затем заверить ее у нотариуса для Арониса не составило труда. Однако затем жуликов подвела самонадеянность. Вместо того, чтобы быстро получить в банке деньги и скрыться из Самары, он и Косолапов почти на сутки «зависли» с девочками в бане на улице Ильинской. Как мы уже знаем, Аронис был задержан на самарском вокзале. Ненадолго отошедший от него Косолапов, увидев полицию, успел незаметно скрыться, однако через сутки по приметам он был задержан на станции Кинель. При Косолапове нашли почти все недостающие деньги, украденные у Попова. Аферист к тому моменту успел из них потратить лишь 50 рублей.

 По решению Самарского окружного суда по ст. 1666 «Уложений о наказаниях» Аронис был приговорен к трем, а Косолапов – у двум с половиной годам тюремного заключения, оба - с последующей ссылкой в Иркутскую губернию на вечное поселение. Что касается Евгении Черепановой, то ее суд оправдал в связи с недостатком доказательств в соучастии в делах мошенников.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 2701