«Быть может, старая тюрьма центральная…»

«Быть может, старая тюрьма центральная…»

Первые самарские арестанты

Как известно, вскоре после постройки крепости Самара в 1586 году кончилась свободная жизнь беглых крестьян и всей казацкой вольницы, которая крепко обосновалась на жигулевских берегах еще в конце XV века (рис. 1).

Приход государевых стрельцов во главе с воеводой Григорием Засекиным в эти места означали, что отныне царские порядки добрались и до Среднего Поволжья. Беглые крестьяне, объединившиеся в ватаги, грабили окрестные ногайские улусы, и тем самым сильно портили отношения московских властей с мирзами воинственных племен кочевников. Поэтому неудивительно, что воевода уже в первые месяцы после возведения крепости показал волжским разбойникам, кто теперь хозяин во всем Жигулевском крае.

По приказу Засекина стрельцы рыскали по степям и горам и десятками хватали казаков, которых затем приводили в крепость на княжий суд. Вскоре удалось задержать и нескольких казацких атаманов, в том числе Матвея Мещеряка и Ивана Камышника, которые незадолго до того служили в дружине знаменитого Ермака Тимофеевича, с берегов Волги ушедшего покорять Сибирь. Они и стали первыми арестантами в самарской истории. Но отдельной острожной тюрьмы в Самаре в то время еще не было – ее стрельцы выстроили только через год. А пока что арестантов держали в одной из башен Самарского городка, и здесь же их допрашивали с применением пыточных орудий того времени. Дознание проводилось все лето и всю осень, после чего все записи допросов отправили в Москву.

Царь Федор Иоаннович, конечно же, не упустил предоставленной ему возможности улучшить отношения Русского государства с ногайскими племенами. Поэтому в конце февраля 1587 года в крепость доставили царский указ, который содержал в себе приговор разбойным казацким атаманам – казнить через повешение. Воевода Засекин поспешил тут же исполнить повеление государя, но прежде приказал пригласить представителей ногайских племен, а также собрать на крепостной площади не только его немногочисленное население, но и всех окрестных вольных атаманов и их казаков.

Вот что происходило в крепости в тот день: «Морозным мартовским утром на заснеженной площади Самарского городка стояли два столба с перекладиной, а под ней с петлями на шеях казацкие атаманы – сподвижники Ермака по походу в Сибирь Матвей Мещеряк и Иван Камышник и их товарищи-казаки. В зловещей тишине была произнесена речь: «Так и впредь будет царь поступать с казаками, нападавшими на улусы ногайские». В присутствии ногайских послов Григорий Засекин совершил первую в Самаре публичную казнь через повешение».

В дальнейшем в остроге Самарского городка постоянно содержались и местные волжские разбойники, пойманные за грабежи проезжавших купцов, и пленники из кочевых племен, вражда с которыми на протяжении многих лет то затихала, то вспыхивала с новой силой. Кроме того, значительное удаление Самары от Москвы сразу же сделало ее и местом политической ссылки. А самым первым опальным противником государя Федора Иоанновича, отправленным в Самару уже в 1586 году, стал князь Андрей Иванович Шуйский, который вскоре здесь же и скончался.

В казенном остроге

В XVII веке заволжские кочевые племена быстро становились все более и более оседлыми, поскольку ногайцы стали в основном заниматься не разбоями и охотой, а скотоводством. Поэтому угроза внешнего нападения для Самары постепенно исчезала. Согласно переписи 1646 года, на посаде крепости (то есть за пределами ее огражденной территории) уже стоял 81 двор, а на каждом дворе проживало в среднем по семь человек.

А в 1655-56 годах в Самаре появился первый полицейский пристав, отвечавший за розыск лиц, совершивших преступления, за предупреждение возможных разбоев, за явку сторон на суд. Пристав также распоряжался и местной тюрьмой (тогда она называлась острогом) - темной и сырой избой (рис. 2),

находившейся под охраной тюремного сторожа. Посаженные сюда приковывались за шею к стене цепью, а на ноги и на руки им надевали колодки. Другим узникам можно было ходить, но и они еле-еле могли передвигаться, поскольку их ноги заковывали в многопудовые кандалы. Еще для наказания преступников в штате городской власти держали должность палача. А за порядком в городке следил особый стрелецкий отряд во главе с начальником.

В 1688 году Самара получила статус города, поскольку к тому времени она уже была не столько дозорно-сторожевой крепостью, сколько важной точкой торгово-экономической связи Русского государства с народами Заволжья, а также со странами Среднего Востока. Именно в то время земляную крепость Самары стали использовать как пересыльную каторжную тюрьму. А в 1780 году Самара вошла в состав Симбирского наместничества и получила статус уездного города. К концу XVIII века в нем насчитывалось уже 4000 жителей. В это время за полуразрушенными земляными валами бывшей крепости поставили два казенных здания, в одном из которых располагались кордегардия для караула и тюрьма. Как видно из карты того времени, указанное строение находилось в районе современной Хлебной площади (рис. 3),

немного восточнее расположенной здесь пожарной части.

Уже к 40-м годам XIX века социальный состав самарских арестантов даже по сравнению с периодом полувековой давности весьма заметно изменился. В частности, в тюрьму Самары стали попадать не только профессиональные воры, разбойники и убийцы, но также крестьяне и мещане, и даже чиновники и военные, поскольку суды стали приговаривать к срокам заключения и злостных должников, и расхитителей, и солдат-дезертиров. Еще в самарской тюрьме того времени сидели за подлоги, мошенничества, богохульство, прелюбодеяния, а также «за оскорбление чести и целомудрия женщин» (по-современному – за изнасилование).

К середине XIX века тюрьма на Хлебной площади в Самаре окончательно стала тесной для растущей преступности нового губернского города, и к тому же сильно обветшала. Однако средств на создание новых мест заключения у здешних властей не было, и поэтому было принято решение об их размещении в наемных зданиях. В частности, еще до грандиозного самарского пожара 1850 года для городской тюрьмы был снят дом Пешкова, а с 1852 года – дом купца Ф.С. Плотникова вблизи Полицейской площади. Это здание удачливый торговец построил специально для удобного размещения в нем арестантов, после чего и сдал в наем губернским властям. А с 1854 года Федор Семенович Плотников стал самарским городским головой, и к этому времени он во дворе тюремного замка на собственные средства выстроил церковь для здешних заключенных.

Тюрьма на содержании меценатов

Первый самарский губернатор Степан Волховский (рис. 4)

прослужил в своей должности всего лишь два с половиной года. Однако именно в этот период происходило становление нового российского региона, в том числе образование всех его управленческих структур. Конечно же, в числе первых были учреждены губернское и городское правление, уголовная и гражданская судебные палаты, врачебная управа и приказ общественного призрения (по-современному – служба социального обеспечения). До создания же всех прочих губернских служб и организаций дело дошло лишь через несколько месяцев.

В конце 1851 года Волховский совершенно неожиданно для местных чиновников вместе с членами губернской управы приехал в городскую тюрьму, которая в то время находилась в казенном здании на Хлебной площади, и прошелся по камерам с заключенными. Как потом писали в отчетах, «губернатор крайне обеспокоился условиями содержания арестантов». Вскоре он отправил об этом доклад министру внутренних дел Льву Перовскому, где, в частности, написал следующее: «Здешний острог до того тесен, что нынешние 144 арестанта едва в нем умещаются».

Действительно, к моменту создания Самарской губернии места заключения в нашем регионе находились в плачевном состоянии, в связи с чем министр внутренних дел сразу же рекомендовал новому губернатору обратить на них особое внимание. Социальный состав здешних арестантов тогда был довольно пестрый: здесь находились не только профессиональные преступники, но также крестьяне и мещане, и даже чиновники и военные, поскольку суды в то время приговаривали к срокам заключения и злостных должников, и расхитителей, и солдат-дезертиров. Еще в самарской тюрьме того времени сидели разные люди за подлоги, мошенничества, богохульство, прелюбодеяния, а также «за оскорбление чести и целомудрия женщин» (по-современному – за изнасилование).

Вскоре после посещения тюрьмы Волховский доложил в Санкт-Петербург, что на ее содержание выделяются совершенно ничтожные суммы. По этой причине городские власти были вынуждены время от времени проводить «тюремные сборы», то есть просить пожертвования от богатых меценатов. Однако такие полумеры кардинальным образом проблему финансирования тюрем решить не могли.

В 1854 году властям пришлось перенести городскую тюрьму в более просторные помещения - в дома самарского купца третьей гильдии Василия Ефимовича Буреева, расположенные на углу Алексеевской и Ильинской улиц (ныне улицы Красноармейская и Арцыбушевская). С того времени Ильинская площадь стала называться Острожной, поскольку совсем рядом, на перекрестке Алексеевской и Уральской улиц (ныне улицы Красноармейская и Братьев Коростелевых), находился и старый самарский острог. Лишь гораздо позже известный самарский меценат, а впоследствии городской голова  Михаил Дмитриевич Челышов построил на этом месте доходный дом, который, как известно, здесь стоит и по сей день.

В целом же столь резкое улучшение в деле обустройства мест заключения в Самаре стало возможным только благодаря открытию в нашем городе губернского попечительного комитета о тюрьмах, которое состоялось 9 января 1852 года. Основанием для его создания стал соответствующий Указ Правительствующего Сената от 19 декабря 1851 года. Вице-президентами комитета тогда же были утверждены генерал-губернатор Оренбургский и Самарский В.А. Перовский (рис. 5),

епископ Самарский и Ставропольский Евсевий и самарский губернатор С.Г. Волховский. Кроме государственных и духовных чиновников, в состав комитета вошли еще 16 директоров, которых выбрали из числа наиболее известных и именитых людей губернии. Казначеем комитета стал уже известный нам самарский купец В.Е. Буреев. Немного позже, в 1854 году, в каждом уезде Самарской губернии также были созданы отделения этой организации.

А в 1858 году при Самарской тюрьме открылась школа. Сначала в ней обучали лишь малолетних арестантов, да и то только основам грамоты. Однако уже через несколько месяцев здесь начались занятия и для взрослых заключенных. В первые годы в школе работали учитель и священник, получавшие жалованье за счет средств попечительного комитета. Сначала здесь был лишь один учебный класс,  размещавшийся в арестантской камере, но позже для занятий отвели несколько отдельных помещений. Здесь же, при школе, постепенно была собрана и тюремная библиотека.

В течение первых лет своей деятельности губернский о тюрьмах комитет и его уездные отделения испытывали заметные финансовые трудности. Но вскоре благодаря частным благотворителям банковские счета новой организации стали быстро расти. В середине 50-х годов наблюдатели отмечали, что положение заключенных по сравнению с догубернскими временами существенно улучшилось. Благодаря финансовой поддержке меценатов питание и содержание в тюрьмах стало более полноценным (рис. 6).

Комитет собирал и закупал у населения поношенную одежду, снабжал арестантов обувью и постельными принадлежностями. В те годы за счет финансов благотворительной организации при всех самарских тюрьмах стали строиться бани. Члены комитета регулярно проверяли санитарное состояние не только этих, но и всех прочих тюремных помещений, а также следили за соблюдением арестантами личной гигиены.

Заключенные на самообеспечении

Важной сферой деятельности комитета стала организация при тюрьме рабочих мест для арестантов, чтобы те могли, во-первых, занять свое свободное время, и, во-вторых, заработать на жизнь дополнительные средства. Так, в 1855 году при тюрьме организовали несколько мастерских для заключенных, в том числе сапожную, портняжную и столярную. Годом позже арестанты внутри тюремного комплекса также начали молоть соль, перебирать семенную пшеницу, шить обувь.

А еще при главной губернской тюрьме был организован огород, на территории которого арестанты выращивали для себя различные овощи и картофель. Отдельным группам заключенных, которым администрация вполне доверяла, разрешалось выполнять работы и за пределами тюрьмы, в том числе заниматься погрузкой-разгрузкой судов, уходом за общественными садами, заготовкой и распиловкой дров, очисткой от мусора улиц и площадей. В указанные годы на некоторых рабочих местах арестанты получали до 1500 рублей в год, что считалось весьма приличной зарплатой.

В 1863 году при Самарском попечительном о тюрьмах комитете открылось дамское отделение. Его председателем утвердили супругу тогдашнего самарского вице-губернатора Елену Ушакову. В правление дамского отделения также вошло еще семь женщин-директоров - по одной из каждого уезда Самарской губернии. Деятельность дамского отделения в первую очередь была направлена на оказание благотворного влияния на нравственность женщин-арестанток, содержащихся в местах заключения.

В конце 60-х годов в Самарской тюрьме единовременно содержалось до 605 заключенных, а в 1870 году число арестантов и вовсе достигло 800 человек в сутки. Такой рост требовал расширения тюремных помещений, и потому с 1 апреля 1870 года в частных домах купца Михаила Назарова открылось еще одно отделение того же комплекса, рассчитанное на 200 человек. Новые корпуса предназначались для временного размещения следственных, пересыльных и срочных арестантов, а также для отбывающих наказание по приговорам с продолжительными сроками.

Квалификация тюремных охранников, особенно в уездах, часто оставляла желать лучшего (рис. 7),

из-за чего здесь регулярно происходили побеги. Об одном из таких случаев, произошедшем в Ставрополе в 1885 году, написали «Самарские губернские ведомости»: «Из местной тюрьмы бежали арестанты из крестьян, обвиняемые в воровстве: Николай Аржавитин, Иблиамин Мухаметдаминеев и Тимирбай Миндубаев. Дознанием выяснилось, что побег был совершен при следующих обстоятельствах: содержась в одной камере, Аржавитин, Мухаметдаминеев и Миндубаев, посредством неизвестно какого и когда раздобытого орудия, около 5 часов утра, отперев замок у камеры, с помощью взятого полотенца и кушака бежали из тюрьмы. К поимке бежавших своевременно были приняты надлежащие меры, и в настоящее время неразысканным остается только арестант Аржавитин, товарищи же его пойманы и вновь заключены в тюрьму».

Не выдерживал критики также и санитарный уровень многих тюремных помещений (рис. 8). Из-за скученности арестантов в самарской тюрьме в мае 1889 года произошла серьезная вспышка сыпного тифа. Всего было зарегистрировано 65 больных, которых пришлось срочно вывозить в бывший дом умалишенных. Через месяц распространение тифа прекратилось, однако из числа заболевших шесть человек умерло. Но летом 1891 года сыпной тиф вновь вернулся в самарскую тюрьму. Болезнь поразила в общей сложности 79 арестантов, пятеро из которых впоследствии умерли. В этот раз со вспышкой болезни властям удалось справиться в течение месяца.

Самарская грязь – причина эпидемий

К началу 60-х годов самарская тюрьма, расположенная в домах Буреева, состояла из нескольких деревянных одноэтажных зданий, стоящих отдельно друг от друга на одном обширном дворе, обнесенном каменной стеной (рис. 9).

Для того времени такое раздельное расположение корпусов считалось очень прогрессивным в гигиеническом отношении, поскольку почти все самарские улицы середины XIX века были немощеными, и по этой причине весной и осенью их санитарное состояние оставляло желать лучшего.

В 1869 году в «тюрьме Буреева» единовременно содержалось до 605 заключенных, а в 1870 году число арестантов и вовсе достигло 800 человек в сутки. Такой рост числа заключенных требовал расширения тюремных помещений, и потому с 1 апреля 1870 года в Самаре, в частных домах купца Михаила Ивановича Назарова, открылось еще одно отделение того же комплекса, рассчитанное на 200 человек. Новые корпуса предназначались, во-первых, для временного размещения следственных, пересыльных и срочных арестантов, и, во-вторых, для содержания отбывающих наказание по приговорам с продолжительными сроками.

Тем не менее, из-за растущего числа заключенных санитарный уровень многих тюремных помещений оставлял желать лучшего. По этой причине в мае 1889 года среди арестантов «тюрьмы Буреева» внезапно произошла серьезная вспышка сыпного тифа. Всего было зарегистрировано 65 больных, которых пришлось срочно вывозить в бывший дом умалишенных. Через месяц распространение тифа прекратилось, однако из числа заболевших шесть человек умерло. Но летом 1891 года сыпной тиф вновь вернулся в самарскую тюрьму. Болезнь поразила в общей сложности 79 арестантов, пятеро из которых впоследствии умерли. В этот раз со вспышкой болезни властям удалось справиться в течение месяца.

Впрочем, к концу XIX века не только в Самаре, но и в подавляющем большинстве других российских губерний тюремное хозяйство пребывало в запущенном состоянии. Это было выявлено в ходе многолетних проверок, которые проводила специальная комиссия Государственного совета Российской империи, возглавляемая бывшим самарским губернатором, статс-секретарем Константином Карловичем Гротом. Итогом работы этой комиссии стал закон о реформе тюремной системы, подписанный 27 февраля 1879 года. В соответствии с этим документом при Министерстве внутренних дел Российской империи было образовано Главное тюремное управление.

Накануне нового века

Первыми крупными начинаниями нового ведомства стали проектирование и постройка новых тюрем, а также переустройство старых. Но уже через несколько лет такой работы руководству Главного тюремного управления стало ясно, что для поддержания тюремного хозяйства государства на должном уровне необходима коренная перестройка всей системой управления на местах. Результатом стало учреждение во всех российских губерниях тюремных отделений и тюремных инспекций. В Самарской губернии такие подразделения были созданы в соответствии с Указом Императора Всероссийского Александра Третьего от 9 мая 1894 года (по новому стилю – 21 мая). Именно эта дата и является днем рождения уголовно-исполнительной системы современной Самарской области. Первым губернским тюремным инспектором стал коллежский советник Сергей Андреевич Верещагин. В момент приезда в наш город ему было всего 33 года.

Штат Самарской тюремной инспекции в 1894 году состоял из 6 человек: инспектора, его помощника, секретаря, старшего делопроизводителя и двух помощников делопроизводителя. Сразу же после вступления в должность, в августе 1894 года, С.А. Верещагин осмотрел весь комплекс зданий Самарской губернской тюрьмы и высказал ряд замечаний в адрес местной администрации. В частности, вновь назначенный руководитель приказал в первую очередь всячески развивать и расширять места работы арестантов. К прежним работам, которые ранее здесь уже существовали, добавились новые: например, в мастерских началось изготовление холстов, платков, полотенец, ковров и другой ткацкой продукции. Кроме того, арестанты плели рогожи и корзины, вязали скатерти и рыболовные сети, делали валенки и лапти. Расширялись и другие производства, в первую очередь столярные, слесарные и кузнечные цеха. Однако самыми прибыльными из них были ткацкие, сапожные и портняжные мастерские.

Именно при Верещагине в Самаре началось строительство новых тюремных зданий, и прежде всего – главной губернской тюрьмы на улице Ильинской (ныне Арцыбушевской), необходимость открытия которой в губернском центре остро ощущалась еще в 60-е годы XIX века. А к концу 80-х годов корпуса Самарской губернской тюрьмы, расположенные в домах Буреева и Назарова, настолько обветшали, что никакой капитальный ремонт их уже не мог спасти. Таков был официальный вывод комиссии Главного тюремного управления МВД. При этом количество арестантов в самарских местах заключения с каждым годом росло.

Например, в 1889 году через губернскую тюрьму прошло 711 человек одних только ссыльных, отправляемых по этапу в Сибирь, да плюс к тому еще 4398 человек пересыльных (транзитных) арестантов обоего пола. Между тем, согласно заключению комиссии, в самарской тюрьме, исходя из санитарных норм того времени (две кубические сажени воздуха на человека), можно было бы единовременно разместить не более 673 заключенных. Однако в действительности в течение всего 1889 года здесь содержалось ежедневно в среднем 1636 человек. В условиях тесноты и скученности в самарской тюрьме все труднее и труднее было бороться с заразными болезнями.

Уже к концу года вопрос о государственном кредите для возведения здания самарской тюрьмы был решен в правительстве на самом высоком уровне. Поэтому в связи с предстоящими строительными работами начальник Главного тюремного управления МВД Российской империи М.Н. Галкин-Врасский одобрил приобретение самарским губернским правлением у чиновника Чижова 6.333 квадратных саженей земли за 15 тысяч рублей под тюремный комплекс. Участок этот располагался в 138 квартале Самары, между улицами Полевой, Сенной (ныне улица Буянова), Оренбургской (ныне улица Чкаловская) и Ильинской (ныне улица Арцыбушевская).

По образу и подобию питерских «Крестов»

Для ускорения дела С.А. Верещагин лично возглавил все делопроизводство по составлению проектно-сметной документации на новое здание, а также сам занимался ее утверждением. Прекрасно сознавая, что в пределах утвержденной сметы и в отведенные ему короткие сроки архитекторы не смогут реализовать в проекте все наиболее современные требования по содержанию и размещению заключенных, главный тюремный инспектор губернии решил сосредоточить свои усилия на быстрейшем завершении строительства. В итоге уже 10 января 1895 года он представил проект комплекса зданий Самарской тюрьмы в Главное тюремное управление, а к концу лета ему удалось утвердить все необходимые документы на правительственном уровне.

В октябре 1895 года местными губернскими властями были назначены торги на подрядные работы по строительству тюрьмы, проектная сметная стоимость которой была оценена в 641.176 рублей. Однако торги закончились безрезультатно: в губернии не нашлось ни одного желающего браться за это дело, весьма хлопотное, и, по мнению предпринимателей, в то же время не слишком прибыльное. Тогда для поисков подрядчика при губернском правлении был образован Временный строительный комитет во главе с вице-губернатором В.Г. Кондоиди. В него также вошли губернский тюремный инспектор С.А. Верещагин, его помощник Маркевич, губернский архитектор Т.С. Хилинский, товарищ прокурора Д.Д. Микулин, самарский полицмейстер Дейтрих и купец Соколов.

Уже вскоре Главное тюремное управление рекомендовало комитету рассмотреть кандидатуру своего проверенного подрядчика – Виленского купца первой гильдии М.Т. Пимонова. С купцом провели переговоры, которые закончились обоюдным согласием сторон, и в итоге в январе 1896 года с Пимоновым был заключен контракт на сооружение всего комплекса тюремных зданий. При этом устройство пароводяного отопления и вентиляции приняла на себя фирма «Братья Кертинг», а электрического освещения – фирма «Сименс и Гальске».

Торжественная закладка здания новой тюрьмы состоялась в районе улицы Ильинской в Самаре 29 июня 1896 года. Сразу же после этого началось строительство, которое велось по проекту, разработанному архитектором Главного тюремного управления профессором Томишко. Он был далеко не новичок в российском тюремном деле: в частности, именно Томишко был автором проекта знаменитых «Крестов», открывшихся в 1893 году в Санкт-Петербурге. Свое название такой тип тюрем в народе получил потому, что на плане это здание имело хорошо заметную крестообразную форму. А поскольку и у петербургских, и у самарских «Крестов» был один и тот же архитектор, никого не могло удивлять, что здание Самарского централа в итоге стало уменьшенной копией петербургского тюремного замка (рис. 10).

Строительством руководил губернский архитектор Тадеуш Северинович Хилинский. Именно с его подачи в самом конце 1897 года, когда кирпичная коробка здания уже была почти готова, Губернская тюремная инспекция выявила серьезные упущения в проекте, без исправления которых нормальная работа тюремного комплекса была бы просто невозможна. В результате дело чуть было не дошло до скандала, однако все в конце концов закончилось жарким обсуждением проекта и его дополнением.

В течение 1898 года сверх ранее намеченного вокруг коробки Самарской тюрьмы были возведены не предусмотренные первоначальным проектом помещения, проектирование которых целиком легло на плечи Т.С. Хилинского. И хотя чертежи были подготовлены в срок, все указанные дополнения увеличили первоначальный размер сметы на строительство более чем на треть. Окончательная же стоимость тюремного комплекса достигла 900.000 рублей – суммы, доселе невиданной в деле возведения казенных зданий губернии.

Но в итоге Самарский тюремный замок стал грандиознейшим сооружением своего рода, не имеющим себе равных в рамках российской провинции, а по условиям содержания заключенных – одним из наиболее комфортных мест заключения в России (рис. 11).

В своем окончательном варианте «Самарские Кресты», как окрестили в народе новую тюрьму, были рассчитаны на 969 арестантов. На тюремном дворе располагалось четырехэтажное крестообразное здание тюрьмы. Это четырехэтажное здание выглядело совсем не по-тюремному, а на фоне расположенных вокруг него одно- и двухэтажных деревянных строений оно весьма резко выделялось своим внешним видом. При этом по решению архитектора для еще большего облагораживания пейзажа весь комплекс тюремных сооружений был обнесен каменной оградой толщиною в полтора кирпича и высотой в 5,5 аршин. В ней через равные промежутки стояли столбы, выступающие наружу на 2,5 кирпича. Для въезда во двор в ограде были устроены аккуратные латунные ворота, а для прохода людей в воротах открывалась калитка.

Торжественная передача всего тюремного комплекса в ведение казны состоялась 1 декабря 1898 года. В новые камеры тут же была доставлена первая партия заключенных, а в соседние здания вскоре переехало и тюремное руководство в полном составе. Согласно проекту, в главном административном корпусе поселились начальник тюрьмы, его помощники, тюремные фельдшеры, священник, псаломщик и заведующий электростанцией.

С учетом технического прогресса

Необходимо отметить, что обширный двор Самарской тюрьмы (рис. 12) разделялся на ряд более мелких дворов – административный, хозяйственный, больничный, а также два арестантских – мужской и женский. В первом из них, кроме административного корпуса, находилось также здание, где были устроены квартиры для надзирателей. В хозяйственном отделении располагались помещения для электростанции, прачечной, бани, кузницы, конюшни, каретников и всевозможные сараи, а в отдельном здании находились кухня, хлебопекарня, квасоварня и ледник.

На больничном дворе имелись две больницы, аптека и покойницкая в виде часовни. С 1898 года старшим врачом тюрьмы состоял доктор медицины Е.И. Голишевский, прослуживший здесь до 1908 года. Затем его сменил доктор медицины Н.И. Канский, который проработал в этой должности до революционных событий 1917 года. Младшим же тюремным врачом на протяжении этих двух десятилетий постоянно состоял лекарь С.Г. Поляк. Кроме врачей, в больницах Самарской тюрьмы работали еще и три фельдшера, которые периодически менялись.

Арестантские дворы отделялись от административных корпусов деревянным забором с восемью воротами. При этом главное тюремное здание фасадом выходило на Оренбургскую улицу (ныне Чкаловская). В крыльях же «креста», выходящих торцами на улицы Ильинскую (ныне Арцыбушевская), Полевую и Сенную (ныне Буянова) располагались соответственно мужские одиночные камеры (всего их было 308), пересыльная тюрьма и отделение мужских камер общего заключения на 480 человек (рис. 13) . А в четвертом крыле «креста» располагались 60 одиночных камер для женщин-арестанток.

Оборудование одиночных камер состояло из железной кровати, прикрепленной к стене, а также стола, табуретки, деревянного стула и настенных полок для обеденной посуды. В каждой из общих камер посредине был установлен обширный стол, а вокруг него - короткие скамьи с местами по числу кроватей. Кровати же в камерах устраивались подъемными, в виде деревянной рамы, обтянутой парусиной. Днем они поднимались и крепились к стене, а на ночь опускались (рис. 14).

С одной из сторон к тюрьме примыкал трехэтажный флигель. На первом его этаже находились тюремная контора и комната свиданий, на втором – общие женские камеры на 50 человек, а на третьем этаже - домовая тюремная церковь на 200 человек с хорами для заключенных из одиночных камер. Эта церковь была освящена 15 декабря 1889 года епископом Гурием. В то время в ней располагался престол во имя иконы Божьей матери «Всех скорбящих радости». Церковный приход состоял из священника, протоиерея Николая Петровича Богоявленского, а также псаломщика Александра Матвеевича Леноринского, которые прослужили здесь с указанного года и вплоть до закрытия церкви во времена советской власти.

Через год после ее открытия к флигелю пристроили трехэтажный корпус, где разместилось отделение для несовершеннолетних преступников, а также приют для арестантских детей. Приют был построен на 10 человек и содержался на средства благотворителей. За детьми в приюте смотрели специально приставленная надзирательница и протоиерей Н.П. Богоявленский. Немного позже в тот же корпус перевели и школу для малолеток, которая до этого размещалась в одной из камер, предназначенной для арестантов. А через некоторое время после перевода на том же этаже открылась и школа для взрослых заключенных.

Все здания тюремного комплекса, за исключением надворных построек, были выполнены из камня. В подвалах главного здания находились мастерские, цейхгаузы, карцеры и камеры долговой тюрьмы. Все лестницы в этом здании, а также площадки и перила, специально отливались из чугуна, а переходные галереи и переходные мостики состояли из железных балок. Во всех камерах одиночного заключения, в коридорах, галереях, подвале главного здания полы были асфальтовыми, а во всех других зданиях и помещениях – деревянными.

Все удобства для арестантов

Особо нужно остановиться на постройках хозяйственного двора. Как уже говорилось, здесь в отдельных помещениях располагалась кухня, где три раза в сутки готовилась пища более чем на тысячу человек, а также тюремная хлебопекарня с двумя печами, способными одновременно выпекать до 50 пудов хлеба. Здание прачечной было двухэтажным: внизу находились две дезинфекционные камеры и отделение для стирки белья, а на втором – помещение для просушивания  выстиранной одежды в зимнее время.

Здание электростанции состояло из двух помещений – котельного отделения и машинного, в котором стояли две паровые 52-сильные динамомашины. Дым из котельной отводился через восьмигранную кирпичную трубу, которая возвышалась позади электростанции. Котельная отапливалась нефтью, и поэтому рядом с этим корпусом была сооружена огромная емкость для единовременного хранения 20 тысяч пудов топлива. Электростанция давала ток для всех тюремных корпусов, подсобных помещений и тюремного двора, на котором стояли восемь электрических фонарей по 900 свечей каждый. Электрические лампы были установлены и в каждой тюремной камере: в одиночных - на 8 свечей, а в общих - на 10 свечей. Кроме того, в коридорах через равные расстояния висели такие же лампы по 16 свечей каждая.

Сооружение всех электросистем в самарских «Крестах» обошлось казне в громадную по тем временам сумму – в 41.000 рублей. При этом необходимо отметить, что устройство электрического освещения в тюрьме в конце XIX века многие современники само по себе считали настоящим чудом. Большинство арестантов, оказавшись в камере «Крестов», особенно мужики из отдаленных деревень, вообще впервые в жизни видели электрическую лампу, недоумевая при этом, как она может светиться без видимого пламени. Показателен и такой факт: за весь первый год работы новой самарской тюрьмы лишь однажды лампочка была испорчена по вине заключенного, да и тот при этом находился в ненормальном состоянии. Прочие же арестанты откровенно боялись притрагиваться к электрическим проводам и приборам, опасаясь сокрушительного действия незнакомой им силы природы.

Кроме того, в «Крестах» были устроены и другие невиданные для того времени удобства – принудительная вентиляция во всех помещениях, паровое отопление от собственной котельной, водопровод и автономная система канализации. В начале ХХ века все эти устройства по праву называли «чудом тюремной техники». Правда, административное здание, а также дома, где жили начальник тюрьмы, охрана и прочие тюремные чиновники, в отличие от главного корпуса, в холодное время года обогревались с помощью печного отопления.

Что касается водоснабжения, то в главном здании также был свой самостоятельный водопровод, питавшийся от подземного источника, а вот вспомогательные здания и подсобные производства были подключены к городской водопроводной сети. При этом во всех общих отделениях на кронштейнах висели медные умывальники в виде желобов. Подобные же медные умывальники (раковины), на каждом из которых был кран, имелись в каждом крыле с одиночными камерами. Кроме того, на всех четырех этажах основного корпуса были устроены специальные кипятильники в виде медных колонок для снабжения арестантов кипятком.

Местная же канализационная система и вовсе считалась гордостью самарской тюрьмы. Она состояла из керамических труб, проходивших внутри всех зданий и затем - по всему тюремному двору, чтобы в итоге грязные воды стекались в один колодец глубиной в 24 сажени и снабженный фильтром.

Уже в 1910 году начался первый капитальный ремонт тюрьмы, который длился вплоть до 1913 года. Связано это было с тем, что самарские «Кресты» с первых же дней были постоянно переполнены арестантами (иногда в 2 - 2,5 больше нормы), и такие перегрузки в конце концов и привели к преждевременному износу помещений и оборудования. Были отремонтировали все здания тюремного комплекса, а также система пароводяного отопления. Завершилась также и работа по устройству во дворе тюрьмы собственной артезианской скважины с целью ее автономного водоснабжения.

Кроме того, в течение 1913-1914 годов весь тюремный комплекс оборудовали электросигнализацией и телефонной сетью, а также расширили больницу для заключенных. В 1914 году ремонтные работы проводились в основном в зданиях женского отделения тюрьмы. Одновременно была начата постройка новой женской больницы. А еще перед самыми революционными событиями 1917 года здесь  успели установить дезинфекционную камеру японского производства и запустить собственную мельницу для мукомольных работ.

В сентябре 1914 года городские власти предоставили тюремному комитету в пользование на несколько лет загородный земельный участок размером в 15 десятин. Вскоре здесь были устроены животноводческие фермы и огороды, на которых смогли работать все желающие арестанты. Этим тюремные власти убивали сразу трех зайцев: во-первых, арестанты получили нужное и полезное дело, которое давало им возможность дополнительного заработка, во-вторых, тюрьма обеспечивалась дешевыми продуктами питания, и, в-третьих, излишки продукции продавались населению, благодаря чему пополнялась тюремная казна. В те же годы и с той же целью были расширены и здешние мастерские, также дававшие работу многочисленному контингенту арестантов. Однако во время революционных событий 1917 года большинство тюремных хозяйственных объектов либо пришло в упадок, либо было разрушено и разграблено.

Большевики в тюремных камерах

Впрочем, отголоски политической борьбы начали затрагивать Самарскую тюрьму почти сразу же после ее открытия. Еще в 1898 году не только из соседних, но даже более отдаленных губерний, которые с Самарой связывала железная дорога, сюда стали направлять политических заключенных, которые приравнивались к наиболее закоренелым уголовникам. Таких опасных преступников-рецидивистов всегда содержали в одиночных камерах. Но особенно быстро число политических арестантов стало расти в начале ХХ века, когда произошел подъем революционного движения во всей стране, в том числе и в Самарской губернии.

Например, в ночь с 15 на 16 апреля 1903 года Самарское губернское жандармское управление произвело многочисленные обыски на квартирах участников нелегального собрания, состоявшегося накануне за Волгой, после чего было арестовано сразу 28 человек. Основным поводом для их ареста послужило большое количество запрещенной литературы, найденной жандармами при этих обысках.

Но это была только «первая волна» репрессий, нахлынувшая на самарскую организацию социал-демократов весной 1903 года. Всего через две недели, в ночь на 29 апреля, жандармы снова арестовали более 20 человек, в том числе одного из наиболее известных самарских марксистов В.П. Арцыбушева. Но самой большой нагрузке наши места заключения подверглись 1 мая, когда жандармы отправили в камеры сразу 112 человек. В этот день общее число задержанных в нашем городе дошло до 800 человек, из-за чего помещения для арестантов при Самарском губернском жандармском управлении оказались переполненными в 2-3 раза против нормы.

Вскоре наиболее активные члены социал-демократической организации предстали перед судом, по приговору которого часть революционеров была высланы в отдаленные губернии Российской империи, а остальных оставили отбывать срок в Самарской тюрьме. И ведь это было только самое начало революционной волны первых десятилетий ХХ века: впереди, как мы знаем, были события 1905-1907 годов, а также февраль и октябрь 1917 года.

В течение этих лет в одиночных камерах губернской тюрьме побывало немало известных самарских революционеров, именами которых ныне названы улицы города. В марте 1906 года был вновь арестован В.П. Арцыбушев (рис. 15),

однако через полгода он бежал. Летом 1914 года в Самарской тюрьме до суда находился А.А. Буянов, который затем по приговору был сослан в Енисейскую губернию. С 13 января 1915 года сюда заключили арестованного жандармами В.П. Мяги (рис. 16),

который затем был приговорен к пятилетней ссылке в Сибирь. Затем здесь побывали и другие большевики, в том числе А.П. Галактионов, впоследствии сосланный в Иркутскую губернию, а также Н.М. Шверник (рис. 17),

проведший в камере самарской тюрьмы несколько дней накануне февральских событий 1917 года.

В сентябре 1916 года в самарской тюрьме оказалась целая группа социал-демократов, арестованная по делу «Поволжской конференции». Среди них были В.В. Куйбышев (рис. 18)

и его гражданская жена П.М. Стяжкина (рис. 19),

которые нелегально проживали в Самаре после бегства из иркутской ссылки. Через несколько дней после них арестовали и их ближайшего соратника - А.С. Бубнова. Кстати, именно в тюрьме Куйбышев и Стяжкина решили подать прошение на бракосочетание, но только в марте из Главного тюремного управления на этот счет пришло разрешение. Однако к тому времени Куйбышев и Бубнов уже следовали по этапу в ссылку, в Туруханский край. А Стяжкина 3 марта 1917 года прямо в тюремной камере родила сына Куйбышева, впоследствии названного Владимиром. Для нее и ребенка это были последние часы за решеткой: в тот же день в тюрьму ворвалась толпа, вдохновленная отречением от престола царя Николая Второго, которая освободила всех политических заключенных.

Жертвы политических потрясений

Революционные события 1917 года, а также период гражданской войны в истории Самарской губернской тюрьмы оказались самым сложным и тяжелым временем. С началом революционных событий сохранять тюремное хозяйство в рабочем состоянии стало очень трудно, если вообще возможно.

Как известно, о восстании в Петрограде и отречении царя в нашем городе стало известно 2 марта. В связи с этим 3 марта в Самаре объявили распущенными городскую думу и городскую управу, вместо которых тут же был сформирован Комитет народной власти. Именно по его решению из самарской тюрьмы освободили всех политзаключенных. Однако ее камеры пустовали недолго, потому что уже 4 марта здесь оказались представители прежних властных структур.

В этот день по распоряжению Комитета народной власти были арестованы самарский губернатор Л.Л. Голицын, начальник губернского жандармского управления полковник М.И. Познанский, двое его помощников - В.А. Станкевич и Н.И. Еманов, самарский полицмейстер А.К. Крокосевич, и некоторые другие должностные лица. Правда, все они сидели в тюрьме недолго: уже 7 марта тот же Комитет постановил их освободить.

Одновременно Временным правительством была объявлена амнистия, и тогда из тюрем Самарской губернии вместе с политическими заключенными вышло и громадное количество откровенных уголовников. Из-за этого непродуманного шага властей резко ухудшилась криминальная обстановка в губернии. И хотя почти одновременно с амнистией по распоряжению правительства на местах были созданы новые органы правопорядка и уголовного розыска, с марта 1917 года улицы российских городов захлестнула волна преступности.

Между тем и в тревожные дни Февральской революции, и несколькими месяцами позже, во время Октябрьского переворота, в Самаре по-прежнему продолжала свою работу губернская тюремная инспекция. Ее название не изменилось и после 26 октября 1917 года, когда в Самаре была установлена советская власть. При этом были заменены лишь начальники Самарской и ряда уездных тюрем, а на всех остальных должностях службу по охране заключенных продолжали нести сотрудники дореволюционной администрации. Смена руководства произошла в декабре 1917 года, когда на общем собрании служащих и надзирателей губернской тюрьмы ее начальником был избран рабочий Самарского трубочного завода А.А. Булышкин (рис. 20).

Впоследствии его кандидатуру утвердили в Самарском губисполкоме. Одновременно Булышкин стал и комиссаром этой тюрьмы, которая была переименована в ДПР – дом принудительных работ.

Однако новая власть вскоре стала делать те же ошибки, что и свергнутое им Временное правительство. В частности, 2 мая 1918 года по решению коллегии губернского комиссариата юстиции в Самарской губернии была объявлена амнистия, приуроченная к празднику Первое Мая. В тот же день из тюрем вышло множество уголовников, осужденных в основном за кражи и грабежи, а заключенным, совершившим более тяжкие преступления, срок пребывания в тюрьме сократили на одну треть.

К чему привел этот непродуманный политический шаг губисполкома, стало ясно уже 17 мая, когда в городе вспыхнуло восстание, вошедшее в историю как самарский анархо-синдикалистский мятеж. Утром этого дня к губернской тюрьме на грузовиках подъехал вооруженный до зубов отряд анархистов, наполовину состоящий из недавно освобожденных уголовников. «Революционеры» без боя разоружили тюремную охрану и освободили около сотни самых отпетых рецидивистов, которые тут же пополнили ряды «борцов за справедливость». Двое суток Самара фактически находилась во власти уголовных банд, которые громили рынки и лавки и убивали всех, кто пытался оказать им сопротивление. Это продолжалось до тех пор, пока в город не вошли армейские части и не прекратили бесчинства.

Однако полностью ликвидировать анархо-уголовные группировки самарским властям тогда так и не удалось. Отдельные грабежи продолжались также и в конце мая. А 5 июня 1918 года, около четырех часов дня, губернский ДПР подвергся очередному налету, который совершила «революционная банда» численностью в 150 человек. Угрожая пулеметами, анархисты овладели тюрьмой и выпустили из камер 470 матерых уголовников. Одновременно бандиты разгромили тюремный цейхгауз, забрали отсюда все более-менее ценное, а затем скрылись на полуброневом автомобиле.

Тюремная инспекция продолжала управлять самарскими местами заключения вплоть до 29 мая 1918 года, когда органы советской власти приняли постановление об отмене должности губернского тюремного инспектора. Впрочем, провести дальнейшую реорганизацию управленческого аппарата большевики не успели, поскольку 8 июня 1918 года в Самару вошел чехословацкий корпус, и в городе установилась власть Комуча. «Учредилка» тут же начала массовые аресты, в результате чего в Самарскую тюрьму в тот же день попали председатель горисполкома А.А. Масленников, комиссар Самаро-Златоустовской железной дороги П.А. Вавилов, комендант города А.И. Рыбин, и многие другие видные большевики. Уже 9 июня сюда было отправлено 216 арестованных, 10 июня – еще 343 человека.

Бытовые условия заключенных самарской тюрьмы во времена господства Комуча были ужасными, поскольку в результате политических потрясений 1917-1918 годов все ее хозяйство было разорено и разграблено. Немногочисленные представители прежней администрации уже не могли в достаточной степени обеспечить арестантов ни питанием, ни одеждой, ни постельными принадлежностями, не говоря уже об элементарных бытовых удобствах.

Однако наибольший урон тюрьме был нанесен в период безвластия - с 6 по 9 октября 1918 года, когда чехословаки уже ушли из Самары, а красные еще не пришли. Именно в эти дни на тюрьму было совершено сразу несколько крупных вооруженных нападений. Бандиты убили троих надзирателей, пытавшихся прекратить грабеж имущества и остатков продуктов, а остальные тюремные служащие разбежались, не желая в условиях уголовного беспредела рисковать жизнью неизвестно за какую власть. Все это время самарский централ и его хозяйственные постройки оставались безо всякой охраны. Впрочем, и после возвращения в город большевистской власти обстановка в тюрьме долго не менялась в лучшую сторону – настолько серьезным оказался причиненный ей экономический ущерб. Лишь после того, как на свои рабочие места вернулась некоторая часть прежнего персонала, началось медленное восстановление разрушенного хозяйства.

Уже в 1918 году советская власть начала реформу управления местами заключения, и в первую очередь главной самарской тюрьмы, которая получила название Губернского дома принудительных работ (ГДПР). Но это было только первое звено в длинной цепочке реорганизаций и переименований объектов тюремного хозяйства. В том же 1918 году от ГДПР отделился СИОН, или Самарский изолятор особого назначения. В 1921 году ГДПР стал называться Губернским исправительно-трудовым домом (ГИТД), а СИОН – Самарским изолятором специального назначения (СИСН). Впоследствии он также именовался Самарским изолятором для следственных, Самарским изолятором предварительного заключения, Самарским следственным изолятором, и так далее.

В последующие годы утвердившаяся власть Советов стала вести собственную политику в сфере исполнения наказаний – с обязательным, а не добровольным привлечением заключенных к общественно-полезному труду. Уже в 20-е годы были восстановлены загородные животноводческие фермы и земельные участки, где арестантам прививались навыки труда. А уже к 30-м годам система обязательного привлечения заключенных к труду вылилась в создание по всей стране громадной системы исправительно-трудовых лагерей, которая вскоре была объединена в печально известный ГУЛАГ НКВД СССР.

Что же касается главной тюрьмы Самарской губернии, то вопрос о ее дальнейшем использовании был решен 1 августа 1932 года, когда вышло в свет постановление СНК СССР «Об обеспечении учащихся осеннего 1932 года набора общежитиями». А уже 3 августа того же года СНК РСФСР своим специальным решением удовлетворил ходатайство Средне-Волжского крайкома ВКП (б) о выводе следственного изолятора за пределы города Самары. Одновременно было получено разрешение на передачу бывшего здания СИЗО на улице Арцыбушевской под студенческий городок (рис. 21).

В итоге Средне-Волжский крайисполком уже к 20 августа 1932 года распределил все 14 тысяч квадратных метров жилой площади этого здания между вузами и втузами города Самары. Несколькими годами позже под общежитие студентов Самарского медицинского института были переданы и все прочие постройки бывшей тюрьмы. К нынешним же дням от всего тюремного комплекса, построенного в первые десятилетия ХХ века, остались только главное здание бывших самарских «Крестов» и примыкающий к нему трехэтажный флигель-пристрой.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 7510