«Невидимый фронт» в «запасной столице»

«Невидимый фронт» в «запасной столице»

Осень 1941 года для нашей страны стала временем тяжких испытаний. Германские войска рвались к советской столице, и уже во второй половине октября она была объявлена на осадном положении. В связи с этим после 16 октября по решению Государственного комитета обороны в тыловой город Куйбышев в срочном порядке стали вывозить имущество и личный состав иностранных посольств, которые незадолго до того имели свои резиденции в столице СССР. Почти одновременно с ними в Куйбышев из Москвы переехали многие оборонные предприятия, Совнарком СССР, ряд наркоматов и главков, а также Верховный Совет СССР во главе с «всесоюзным старостой» М.И. Калининым (рис. 1).

Для Сталина готовили убежище на Волге

Все это было сделано в рамках реализации сверхсекретного стратегического плана, заранее разработанного генштабом на особый период, то есть на случай возникновения любой чрезвычайной ситуации - в частности, на случай нападения на нашу страну внешнего врага. Согласно этому плану, именно Куйбышев, расположенный почти на границе Европы и Азии, отстоящий от любой границы на тысячи километров, и к тому же находившийся на пересечении крупнейших транспортных артерий, Государственным комитетом обороны был выбран в качестве запасной столицы государства. В своем новом качестве волжский город жил и работал в течение последующих двух лет.

Когда в ноябре 1941 года из Москвы в Куйбышев переехали правительственные учреждения, в их числе было и Второе управление Наркомата государственной безопасности СССР. Оно разместилось в том же здании на улице Степана Разина, где и поныне находится УФСБ по Самарской области. Однако осенью 1941 года предполагалось, что переездом одного лишь персонала центрального аппарата НКВД СССР дело не ограничится.

Той же осенью куйбышевские чекисты стали экстренно готовиться к размещению в запасной столице и первых лиц государства, в том числе руководителя НКВД СССР Л.П. Берия (рис. 2),

а в перспективе – и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина (рис. 3).

Хотя еще из школьного курса истории мы знаем, что даже в самые напряженные моменты Московской битвы «вождь всех народов» неотлучно находился в Москве, тем не менее в случае захвата основной столицы он был готов оперативно перебраться на «запасную позицию».

А о том, что осенью 1941 года, еще раньше Сталина, в Куйбышев на постоянную работу собирался переехать и руководитель НКВД Л.П. Берия, нам напоминает экспонат другого музея. Вот что рассказал Сергей Георгиевич Хумарьян (рис. 4),

полковник госбезопасности, бывший руководитель отдела контрразведки УКГБ по Куйбышевской области, а ныне – заведующий музеем истории УФСБ по Самарской области:

- Этот экспонат - большие напольные часы с маятником. В ноябре 1941 года они стояли в том самом кабинете, который руководитель НКВД должен был занять в случае эвакуации в Куйбышев первых лиц советского государства. Однако в декабре 1941 года, как известно, наступил перелом в ходе битвы за Москву, и поэтому ни Берия, ни тем более Сталин в запасную столицу так и не перебрались. А вот те самые часы, предназначавшиеся для кабинета Лаврентия Павловича, в течение нескольких десятилетий стояли в кабинете начальников УКГБ по Куйбышевской области, пока в 90-е годы они не были переданы в музей управления.

Шпионы в ранге дипломатов

Но все это было уже через многие десятилетия после войны. А тогда, в ноябре 1941 года, Куйбышев по сравнению с Москвой или Ленинградом вполне можно было бы назвать патриархальной глубинкой. И поэтому представьте себе то потрясение, которое испытали рядовые горожане, когда совершенно неожиданно для них в соседних кварталах вдруг стали размещаться десятки зарубежных посольств и других подобных учреждений (рис. 5).

В общей же сложности той суровой осенью в Куйбышев почти одновременно прибыло более 300 иностранных дипломатов, да плюс к тому еще и многочисленный зарубежный корреспондентский корпус.

С иностранцами, прибывшими в «запасную столицу», той осенью сразу же начали работать советские органы контрразведки: ведь известно, что в каждой дипломатической миссии всегда присутствуют сотрудники соответствующих спецслужб. Положение усугублялось еще и тем, что время было тревожное, военное, и наши органы госбезопасности справедливо опасались утечки за границу любой информации оборонного характера.

Сразу же после прибытия в запасную столицу иностранных дипломатов и журналистов на плечи сотрудников Второго управления НКГБ СССР и местных чекистов свалился огромный объем работы. Быстро выяснилось, что наибольший разведывательный интерес у зарубежных разведчиков вызывают оборонные предприятия, эвакуированные из западных районов страны, и в первую очередь авиационный завод.

Данные о куйбышевской «оборонке» того времени иностранцы пытались добыть различными путями, в том числе от рабочих и служащих заводов. Всего же в течение этих двух лет нашей контрразведкой было зафиксировано более двух с половиной тысяч контактов представителей дипломатических миссий с советскими гражданами, в числе которых были и работники закрытых предприятий. Тем не менее московские и куйбышевские чекисты успешно противостояли сотрудникам зарубежных спецслужб, работавшим под дипломатическим прикрытием в штате иностранных посольств. Во всяком случае, во время их двухлетнего пребывания в городе ничего существенного о нашем оборонном потенциале иностранные разведки узнать так и не смогли.

Союзники держали кукиш в кармане

Разумеется, деятельность далеко не всех посольств и не всех иностранцев в Куйбышеве давала повод советской контрразведке на проведение ответных оперативных мероприятий. Как это ни странно, но наибольшее беспокойство чекистам в 1941-1943 годах доставили посольство и военная миссия Великобритании (рис. 6),

то есть государства, которое во время войны официально считалось союзником СССР в борьбе против фашистской Германии.

Конечно же, внешне сотрудники английского посольства выглядели очень респектабельно, а посол всегда был вежлив и внимателен к советским представителям. Однако уже с осени 1941 во Второе управление НКГБ потоком пошла информация о деятельности в Куйбышеве резидентуры МИ-6 (английской разведки). Большинство сотрудников этой спецслужбы работали в штате посольства. Однако контрразведчики довольно быстро «вычислили» и других сотрудников английской разведки: они занимались сбором разведданных о куйбышевских предприятиях, пользуясь прикрытием журналистского удостоверения.

Особенно активные агенты МИ-6, работавшие в те годы в Куйбышеве, были раскрыты советской контрразведкой и впоследствии высланы из страны. В их числе оказался опытный кадровый офицер МИ-6 Бульмер, который собирал информацию о нашем оборонном потенциале, работая в должности коммерческого атташе английского посольства. После разоблачения Бульмер был сразу же депортирован на родину. Такая же участь постигла и аккредитованных в Куйбышеве в 1941 году двоих английских журналистов – Паркера и Турнера, тоже оказавшихся агентами МИ-6. При этом второй из них перед депортацией даже подвергся аресту со стороны советских властей. Правда, с информации о том, какого же рода незаконная деятельность инкриминировалась упомянутым выше англичанам, до сих пор не снят гриф секретности, и потому она пока еще недоступна для широкого исследования.

Стоит отметить, что подобная деятельность МИ-6 в Куйбышеве военного времени была далеко не случайной. Тогда английские спецслужбы широко использовали политику «двойных стандартов» в отношении Советского Союза, особенно в первой половине войны. Если официально Великобритания считалась союзником СССР в борьбе против гитлеровского фашизма, то в сфере «теневых взаимоотношений» все было иначе. Имеется немало доказательств, что английская МИ-6 в самый разгар Второй мировой войны активно сотрудничала с немецкой разведкой, и при этом общим противником для спецслужб Великобритании и Германии был Советский Союз.

Известен, в частности, такой факт. В самом начале войны несколько раз проводились заброски в Германию советских разведгрупп с территории Англии – отсюда их было легче доставить в нужный район. Так вот, вскоре выяснилось, что ни одна из этих групп до цели добраться так и не смогла – всех заброшенных разведчиков еще в момент высадки захватывали гестаповцы. Стало совершенно очевидным, что это далеко не случайные провалы, а результат провокационной деятельности английских спецслужб: они, без сомнения, каждый раз передавали немцам точные сведения о времени и месте высадки советских групп. Разумеется, после первых же неудач наша разведка тут же перестала использовать английский путь для заброски наших групп в Германию.

А бывший сотрудник контрразведки Второго Белорусского фронта Владимир Васинский, после войны проживавший в Самаре, в своих мемуарах писал, что к моменту прихода войск Второго Белорусского фронта на территорию Польши местные партизаны, как, впрочем, и вся страна, поделились на два лагеря. Одни из них ориентировались на эмигрантское буржуазное правительство, которое в то время находилось в Лондоне, другие же поддерживали наступающие советские войска. И в этот момент свое слово сказали английские спецслужбы, агентов которых в то время в Польше было очень много. Деятельность англичан оказалась весьма своеобразной: они начали «сливать» в гестапо сведения о тех польских партизанских отрядах, которые были известны своей просоветской направленностью. В результате такого предательства погибли тысячи польских патриотов.

Неблаговидная роль «дефензивы»

В этой обстановке вряд ли может показаться удивительным, что с английской резидентурой МИ-6 в работе против СССР в военном Куйбышеве очень активно сотрудничало посольство буржуазного правительства Польши (рис. 7),

многие сотрудники которого были настроены откровенно антисоветски. Причину их такого негативного отношения к СССР и вообще к России следует искать в историческом прошлом: ведь известно, что в царское время Польша не имела государственной самостоятельности, а была всего лишь окраинным российским воеводством. Да и в советское время, особенно в годы гражданской войны, между нашими странами сложились довольно напряженные отношения. Например, достаточно вспомнить, как командарм Тухачевский со своими красными конниками пытался штурмом взять Варшаву, хотя и безуспешно.

Антисоветская деятельность польских дипломатов в военные годы выражалась прежде всего в том, что они распространяли повсюду литературу и листовки подрывного характера. В них, в частности, содержались открытые призывы к бойцам Красной Армии не воевать с Германией, а во избежание лишнего кровопролития побыстрее сдаваться в немецкий плен. Для гражданских же лиц эти листовки и брошюры всячески расписывали картину райской жизни в фашистской рейхе, которая якобы там ожидает всех «остарбайтеров».

Подтверждением такой вражеской, пораженческой пропаганды могут служить листовки, которые ныне хранятся в Государственном архиве Самарской области. Одна из них в 1943 году по почте поступила на чапаевский секретный завод № 15, другая в том же году была обнаружена в паспортном столе города Чапаевска. Правда, польское авторство этих посланий органам НКВД в те годы так и не удалось доказать на все 100 процентов. Тем не менее ныне историки сходятся во мнении, что эти архивные документы очень похожи на аналогичную продукцию, выходившую в те же годы из стен посольства Польши.

Но одним лишь выпуском подрывной литературы антисоветская деятельность польских дипломатов тогда не ограничивалась. Еще они укрывали дезертиров Красной Армии на территории посольства, спекулировали дефицитными товарами, совершали незаконные сделки с золотом и валютой, а также занимались вербовкой своей агентуры среди чехословацких военнослужащих. Ведь именно на территории Приволжского военного округа, как известно, был сформирован чехословацкий корпус под командованием Людвига Свободы, который впоследствии участвовал в боях против немецко-фашистских войск.

И, конечно же, поляки постоянно вели сбор разведывательной информации о советском оборонном потенциале. За этим неблаговидным занятием чекистам не раз удавалось брать сотрудников посольства Польши с поличным. Именно по этой причине работавшие в Куйбышеве под дипломатическим прикрытием агенты польской разведслужбы Славиковский, Плесский и Залэнский в первые же месяцы после их прибытия в Куйбышев были выдворены за пределы СССР. При этом сотрудниками Второго управления НКГБ СССР было установлено, что всю собранную информацию разведывательного характера польская «дефензива» передавала своим английским коллегам.

Женщины в работе разведчика

Что же касается других спецслужб, переехавших в Куйбышев в составе своих дипломатических миссий той тревожной осенью, то они здесь не проявляли столь же заметной активности, как разведки Великобритании и Польши, хотя тоже не сидели сложа руки. В частности, запоминающийся инцидент зимой 1941 года произошел в посольстве Норвегии (рис. 8),

которая в годы войны была одним из германских союзников. Норвежская спецслужба стала вербовать советскую гражданку Положенцеву, работавшую машинисткой в посольстве - жительницу Куйбышева. Кадровый норвежский разведчик дарил ей духи, нейлоновые чулки, тогда только что вошедшие в моду, прочие безделушки. Так он вошел к ней в доверие. Машинистка стала передавать разведчику различную информацию, но тот не знал, что она это делает под контролем органов госбезопасности. Ведь наша девушка была комсомолкой, и Родину предать не могла. Но потом по ряду причин из посольства она уволилась. А попытки норвежских разведчиков вербовать других наших граждан закончились для них неудачей.

В те же месяцы у НКВД также возникала напряженность и с посольством Швеции (рис. 9),

которая в годы Второй мировой войны официально соблюдала нейтралитет. Дело в том, что однажды в 1942 году чекисты выяснили, что на территории этой дипломатической миссии некоторое время скрывался и даже использовался на различных подсобных работах советский гражданин Шубин. Архивы его характеризуют как антисоветски настроенную личность. Этот настрой и стал причиной его дезертирства из Красной Армии, после чего Шубин не нашел ничего лучшего, как укрыться на территории иностранного посольства. Впрочем, после переговоров со шведской стороной дезертира передали местным властям, и на этом конфликт был улажен. О том, что же с Шубиным стало дальше, сведений в архиве также не имеется.

Японцы с калошами в руках

Отдельно нужно сказать о сотрудниках японского посольства (рис. 10).

О них говорится в недавно рассекреченном документе, хранящемся в Центральном Государственном архиве Самарской области. Данный документ относится к осени 1941 года, когда на восточной окраине Куйбышева силами заключенных Безымянлага ускоренными темпами строились оборонные предприятия (рис. 11).

Как видно из приведенного ниже рапорта, в один прекрасный день на охраняемую стройплощадку попытались проникнуть посторонние лица, оказавшиеся японскими разведчиками. Но лучше будет все же ознакомиться с текстом документа.

ГАСО, Р-2064, оп.2, д. 151, л.д. 71-72.

«Сов. секретно.

Начальнику оперчекотдела УОС НКВД СССР ст. лейтенанту госбезопасности тов. Чередниченко от зам. нач. 5-го района тов. Быкова.

Рапорт

26.10.1941 г. в 12 час. дня я вместе с т. начальником участка т. Асаниным поехали на доклад к нач-ку района т. Долгову.

Возле вахты ТЭЦ медленно шли 2 чел., по очертанию их лиц мы определили, что они принадлежат по национальности к японцам. Одеты они были оба в черное пальто с мехом, в шляпах, а галоши они держали в руках в связи [с тем], что на шоссе была липкая грязь.

Я вместе с Асаниным, проехав мимо них, приостановил лошадь, и мы некоторое время вели наблюдение за ними. Шли мы по направлению от реки Самарки ко 2 району. В пути следования они обращали внимание на строительство ТЭЦ и вели разговор.

После некоторого обмена мнениями [мы решили] у них проверить документы. Нагнали мы их около 2 района, проехав их вместе с т Асаниным, остановились и спросили их: «Что вы тут делаете?» Вначале они делали вид, что они по-русски не понимают, но после требования в делегатной (видимо, правильнее «деликатной» – В.Е.) форме т. Асаниным предъявить документы один из них предъявил паспорт т. Асанину на японском и русском языке, где было указано, что: «Моедзима Тако является секретарем военного атташе Японии».

На мою просьбу и второму предъявить документы, он на ясном русском языке пояснил, что фамилия ему Начахама, и что документы свои он забыл в посольстве, и что он является помощником военного атташе Японии, и что они осматривают город.

После того, как он пояснил, что документов у него нет, извинились перед Моедзима и пояснили, что его коллегу Начахама мы вынуждены временно до выяснения попросить подождать – поговорить с т. Асаниным. Надо сказать, что так называемый Начахама проявлял некоторую нервозность и беспрерывно курил сигареты.

Я оставил их беседовать с тов. Асаниным, а сам связался с т. Долговым. Тов. Долгов в свою очередь связался с управлением НКВД, и, ссылаясь на т. Райхмана, советовал задержать Начахама как лицо, не имеющее документов.

В момент моих переговоров с т. Долговым на вахту участка зашел неизвестный гражданин в синем пальто, кепке, молодой парень, и спросил у вахтеров: «Кто т. Быков?» После чего он мне посоветовал обоих освободить, ссылаясь на то, что он их сопровождает и является работником центра. Мной у него было проверено удостоверение личности, где было указано: «Тов. Ксенофонтов Петр Валентинович – сержант госбезопасности, удостоверение № 24».

Я связался с тов. Долговым и по его совету мы их, японцев, не стали больше беспокоить, одновременно с этим извинились перед ними: «Извините, господа, за некоторую задержку», на прощание т. Ксенофонтов нам посоветовал передать руководству строительства установить посты у переезда, так как такие посещения можно передать и от других представителей посольств.

Зам. нач. стр-ва 5-го района УОС НКВД Быков».

Для справки. Указанный в тексте оперативник НКГБ П.В. Ксенофонтов был сотрудником службы наружного наблюдения, и он все это время скрытно вел слежку за японскими дипломатами. Несомненно, в НКГБ в тот же день получили бы донесение о нарушении господами Начахами и Тако правил пребывания иностранцев в Куйбышеве, но охрана секретного объекта оказалась на высоте и задержала подозрительных субъектов. Как следует из других материалов, по результатам этого инцидента никаких санкций к японцам с нашей стороны не последовало. Возможно, руководство НКГБ сочло возможным ограничиться по отношению к ним лишь устным внушением.

Так или иначе, но Япония в течение всех военных лет выжидала, какая же сторона одержит победу в кровавой битве на советско-германском фронте. А после разгрома немцев под Сталинградом японское правительство окончательно отказалось от идеи вторжения своих войск на территорию СССР. Возможно, именно поэтому в 1943 году И.В. Сталин лично приезжал на московский железнодорожный вокзал, чтобы проводить уезжавшего на родину японского посла, у которого к тому моменту истек срок его полномочий. Это уникальный факт из биографии советского вождя, поскольку за всю свою жизнь Сталин больше ни разу не удостоил такой чести какого-нибудь другого иностранного дипломата.

…Приведенные выше факты, конечно же, сейчас выглядят лишь незначительными эпизодами в масштабах той страшной войны, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков. Однако стоит напомнить, что 1941-1943 годах германские спецслужбы не раз засылали свои разведывательно-диверсионные группы в глубокий советский тыл, в том числе и в окрестности запасной столицы страны. И лишь благодаря усилиям чекистов все фашистские агенты были вовремя обезврежены, а многие из них были перевербованы и стали работать на советскую разведку. Что же касается куйбышевских оборонных предприятий, то здесь засланной вражеской агентуре так и не удалось совершить ни одной из запланированных ее руководством диверсий.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 4022