Освобождение крестьян

В феврале 1861 года в России было отменено крепостное право

Еще со школьной скамьи мы знаем о знаменитом Манифесте императора Александра II от 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости (по новому стилю – 3 марта). Именно по указанной причине этого государя в народе сразу же прозвали Александром Освободителем (рис. 1).

Слово Константина Грота

Необходимо отметить, что значительный вклад в подготовку этого документа внес второй самарский губернатор Константин Грот (рис. 2).

Находясь в должности руководителя региона, он в то же время активно участвовал в общественно-политической жизни Российской империи. Оказывается, в конце 50-х годов XIX века именно Грот был одним из главных экспертов, готовивших тот самый знаменитый Манифест (рис. 3).

Всего же в плане подготовки крестьянской реформы за годы своего самарского правления наш второй губернатор направил в Правительствующий Сенат 181 письмо с конкретными предложениями, не говоря уже о проектах по другим вопросам общественного переустройства.

Именно его невиданная для провинциала активность стала основной причиной перевода Грота на вышестоящую должность в Санкт-Петербург. Решение об этом в министерстве внутренних дел было принято в самом начале 1860 года, а уже в феврале в Самару приехал специальный чиновник МВД по особым поручениям Грешищев, с которым Грот срочно отбыл в столицу – как оказалось, навсегда. В столице он получил высокую должность в комиссии по подготовке императорского Манифеста об освобождении крестьян от крепостной зависимости.

Тогда же Грот рекомендовал министру внутренних дел назначить вместо себя мало кому известного чиновника по особым поручениям Адама Арцимовича, отрекомендовав его как своего единомышленника в деле крестьянской реформы. Уже вскоре Арцимович стал исполняющим обязанности руководителя Самарской губернии. Приставка «и. о» при его должности оставалась вплоть до 4 августа 1861 года, когда ему наконец-то присвоили полагающийся губернатору по табели о рангах чин действительного статского советника (соответствует армейскому званию генерал-майора). Это событие пришлось на то время, когда по всей России крестьяне бурно протестовали против несправедливой, по их мнению, земельной реформы.

Здесь нужно напомнить, что, по мнению большинства историков, Манифест от 19 февраля 1861 года при всех его достоинствах во многом оказался половинчатым. Полной свободы и воли крестьянам он так и не предоставил, а доля земель, оставшихся во владении помещиков, в разных регионах колебалась от 20 до 50 процентов от общей площади сельскохозяйственных угодий. В Самарской губернии она достигала 44 процентов, что было одним из самых высоких показателей в масштабах страны, хотя помещики в то время составляли менее 0,5 процента от всего населения, а крестьянство – более 96 процентов. При этом крестьяне должны были в течение многих лет вносить помещику плату за полученную землю.

«На барскую работу не выходить»

Заверенный текст Манифеста в Самару из столицы доставил 10 марта 1861 года флигель-адъютант императора Александра II Иван Гурко, который вручил документ лично исполняющему обязанности губернатора Адаму Арцимовичу (рис. 4).

Но затем сообщения об отмене крепостной зависимости и о подробностях царского Манифеста из канцелярии губернатора по уездам и волостям распространялись довольно долго. До самых отдаленных деревень губернии циркуляры порой доходили лишь через два месяца после этого важнейшего события (рис. 5).

Реакция на царский Манифест была самая непредсказуемая. Во многих регионах России после оглашения официального текста произошли стихийные крестьянские волнения и даже бунты, когда раздосадованные хлебопашцы начинали жечь помещичьи усадьбы, считая, что их обманули, и вместо подлинного государева указа чиновники на местах подсунули им явный подлог (рис. 6).

Однако в Самарской губернии, которая тогда считалась одной из главных хлебных житниц страны, в течение всего 1861 года не было зафиксировано ни одного погрома помещичьих владений или же какого-либо другого насилия в отношении крупных землевладельцев или представителей власти. Краеведы и историки сходятся во мнении, что мирное разрешение этого земельного кризиса в основном является заслугой губернатора Адама Арцимовича, взвешенная политика которого в отношении крестьян позволила не допустить крайних проявлений недовольства.

Тем не менее весной и летом 1861 года самарские хлебопашцы в массовом порядке отказывались работать на барщине. Так, в имении графа Воронцова-Дашкова в селе Озинки Николаевского уезда в конце марта собралось на сход более 1400 крестьян, которые единогласно постановили «на барскую работу не выходить». В течение ближайших двух недель их примеру последовали также крестьяне соседних сел – Хлебникова, Озерков, Григорьевки, Николаевки, Марьевки и других. В результате в начале апреля 1861 года уездный предводитель дворянства написал растерянное письмо Арцимовичу: «В случае упорства крестьян потребуется военная сила, которой в Николаевском уезде нет. Без содействия же воинской силы невозможно надеяться прекратить беспорядки в самом начале, и волнение легко может распространиться и на другие местности уезда».

Войска в Николаевск посылать не пришлось, поскольку, кроме отказов крестьян работать на помещиков, ничего более опасного на территории уезда в дальнейшем не случилось. А вот в Бугурусланском уезде к середине лета 1861 года ситуация сложилась гораздо серьезнее. Из материалов Государственного архива Самарской области (ГАСО) видно, что в селе Гундоровка мужики «в течение нескольких дней подряд собирались на главной улице толпой в несколько сотен человек, а зачинщики схода произносили перед ними крамольные речи о том, что надо силой отобрать у барина землю, а самого барина утопить в пруду».

В конце концов недовольные пошли на штурм помещичьей усадьбы (рис. 7),

и уже начали погром, но тут в село явился вызванный помещиком исправник с 25 казаками, 10 солдатами и 60 понятыми (рис. 8).

Всех зачинщиков беспорядков схватили, после чего «14 человек прилюдно выпороли розгами на сельской площади, а особливо говорливых Григория Шуряка и Кузьму Борисова отправили в уездную тюрьму». После этого исправник Бугульминского уезда во главе отрада в 50 казаков подавлял аналогичные волнения крестьян в деревнях Ключи, Троицком и Полибино. Там тоже все закончилось массой поркой и арестом зачинщиков сходов.

В самый разгар волнений Арцимович не раз лично выезжал в уезды, чтобы выступить перед сельскими сходами и решить проблему мирным путем. В ряде случаев это ему удалось сделать – в частности, в селе Никольское Ставропольского уезда, в селе Яблоневый Овраг Самарского уезда, в селе Большая Глушица Николаевского уезда и других.

Однако не везде мирные переговоры завершались столь успешно. Например, в селе Могутово Бузулукского уезда «губернатора слушать не стали, а в его процессию кто-то из толпы кинул камень, но в губернаторскую карету не попал». В итоге исправник приказал схватить и выпороть розгами крестьян Прокопия Чурбанова и Наума Андреева, которые, по его мнению, явились зачинщиками беспорядков, а сельского старшину Платона Страшилова он арестовал и отправил в уездную тюрьму. Тем волнения и закончились.

Но самой действенной мерой против крестьянских выступлений оказались вовсе не отправка казаков в бунтующие деревни, не аресты и не публичные порки. Еще в начале 1861 года Арцимович распорядился за счет казны раздавать всем желающим участки на пустующих землях на юге губернии. И в результате к началу осени беспорядки и стихийные сходы в деревнях постепенно сошли на нет, а на новые земли для их обработки пожелали переселиться около 1000 крестьянских семей со всей губернии. А в Заволжье именно с того времени стал формироваться обширный район товарного земледелия, что способствовало бурному росту экономики Самары в конце XIX века.

Не только пряник, но и кнут

Работу Арцимовича по «продвижению» крестьянской реформы в жизнь продолжил его преемник – четвертый самарский губернатор Николай Замятнин (рис. 9).

Он принял дела по прибытию в Самару в июле 1862 года, и сразу стал знакомиться с вверенным ему обширным хозяйством.

К тому моменту прошло уже более года после Манифеста об освобождении крестьян. И хотя его предшественник Арцимович сделал все от него зависящее, чтобы снизить накал протестов крестьян по поводу несправедливого распределения земельных угодий между ними и помещиками, весной и летом 1862 года выступления в селах и деревнях вспыхнули с новой силой. Но если наш третий губернатор вместе с полицией и казаками не раз выезжал лично для усмирения митингующих, то Замятнин заниматься такими «мелочами» не считал нужным.

Более того: он ужесточил порядок выдачи желающим участков земель в Николаевском и Новоузенском уездах, который годом раньше ввел Арцимович, из-за чего поток переселенцев в пустующие угодья заметно сократился (рис. 9).

Неудивительно, что в 1862 году выступления крестьян и отказы от работы на барина были зарегистрированы в 400 с лишним помещичьих владениях (почти в 1,5 раза больше, чем в 1861 году). А поскольку Замятнин был сторонником применения жестких мер по отношению к бунтовщикам, более чем в 40 случаях таких выступления закончились силовыми схватками и кулачными боями между мужиками - с одной стороны, и казаками и солдатами – с другой. Всего же в 1862 году за участие в таких беспорядках суды приговорили к различным видам наказания 480 человек, из которых 27 крестьян были биты шпицрутенами, 47 сослано в Сибирь, 51 – в арестантские роты, остальные выпороты розгами и затем отданы под гласный надзор полиции.

В целом период руководства Замятниным нашей губернией оказалось одним из самых коротких в самарской истории. В сентябре 1863 года его перевели в Санкт-Петербург на должность управляющего земского отдела Министерства внутренних дел.

Так или иначе, но срок внесения платы за землю для временнообязанных крестьян оказался растянут почти на полвека (рис. 10).

Мечта о собственном клочке земли для нескольких поколений русских мужиков так и осталась несбыточной мечтой. Поэтому историки считают, что если бы в ход крестьянской реформы были внесены необходимые поправки, и плата за землю оказалась бы не только снижена, но и сокращена по времени, то Российская империя вполне могла бы избежать кровавых революционных потрясений 1905 и 1917 года.

Тем не менее после трагической гибели Александра II от руки террориста-народника в 1881 году во многих губернских городах России ему, как царю-освободителю крестьян, были поставлены памятники. Такой монумент был также открыт и в Самаре на Алексеевской площади, где он стоял до первых лет советской власти (рис. 11).

А с 1927 года, как известно, на постаменте бывшего царского памятника стоит скульптура Владимира Ленина работы Матвея Манизера.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 7203