Осколки средневековья

До Февральской революции 1917 года Русская православная церковь входила в систему государственного управления Российской империи в качестве основной идеологической структуры. Без ее одобрения русские императоры не принимали ни одного мало-мальски значимого решения, от которого зависела бы судьба государства и его народа. Соответственно с этим православие в России в те времена было господствующей религией, жестко контролирующей все стороны отношений людей между собой и с государством (рис. 1).

Выражение каких-либо идей и мыслей в любой форме (устной или письменной), которые противоречили бы христианским канонам, сразу же объявлялось ересью и преступлением. Такое вольномыслие граждан в период до 1917 года каралось в соответствии с уголовным законодательством Российской империи.

«Божья кара» от имени государства

Борьба с инакомыслием в различных государствах мира чаще всего основывалась именно на религиозных канонах, а в некоторых странах она на них основана и по сей день. Все граждане этих стран, которые не только на деле, но и хотя бы на словах не согласны с религиозными постулатами, считаются и считались государственными преступниками, особенно в древности и в средние века. Сейчас же за несогласие с господствующей религией люди подвергаются наказанию в основном лишь в исламских странах Азии и Африки, хотя еще относительно недавно от них мало чем отличалась и просвещенная Европа.

Мы знаем из Евангелий, что основатель Нового Завета Иисус Христос (рис. 2) своими проповедями до такой степени раздражал иудейских фарисеев, что они в итоге добились распятия его на кресте. Затем христиане в течение 300 с лишним лет подвергались гонениям в Римской империи, пока император Константин (рис. 3)

не сделал новую веру государственной религией. Но уже вскоре христианская церковь в свою очередь начала яростное преследование инакомыслящих во всех странах, где на тронах сидели приверженцы этой религии. Россия в этом плане никогда не была исключением из общего правила.

О методах идеологической борьбы в нашей стране в сталинские времена написано и сказано очень много. Давно не секрет, что в те годы можно было отправиться в «места не столь отдаленные» не только за анекдот о «вожде всех народов», но и просто за неосторожные слова о коммунистической партии и советском правительстве. Однако сейчас мало кто вспоминает, что инакомыслящих в России преследовали задолго до 1917 года. Происходило это в масштабах не меньших, чем даже при Сталине.

Характерная черта средневековой России — отрицание всякой веротерпимости, которое в Соборном уложении 1649 года получило законодательное оформление. В этом документе был закреплен приоритет государственной власти над церковной, а православие с того времени приобрело статус государственной религии. Впоследствии этот сборник законодательных актов неоднократно переиздавался (рис. 4).

Трагической страницей российской истории является церковный раскол, который позволил царской власти установить контроль над Русской православной церковью под предлогом защиты «правильной» веры (рис. 5).

На соборе 1667 года все сторонники «старого» православия были объявлены еретиками. Тем самым старообрядцы автоматически попали под действие Уложения 1649 года, которое устанавливало жестокие наказания за преступления против православной веры - вплоть до смертной казни. Сразу же после этого собора одни руководители старообрядцев были казнены, другие заточены в остроги, монастыри или сосланы в самые отдаленные места страны.

Отсутствие свободы вероисповедания в России вплоть до начала XX века наиболее ярко проявлялось в отношении государства к старообрядцам и сектантам (рис. 6).

Все правовые нормы, относящиеся к ним, носили исключительно карательный характер. С 1676 года стали издаваться специальные указы о преследовании раскольников, предусматривавшие наказание кнутом, пытки, ссылку с конфискацией имущества и смертную казнь «без пролития крови», то есть сожжение на костре.

Так, в 1682 году в Пустозерске (ныне не существующий город вблизи современного Нарьян-Мара) после тюремного заключения, которое так и не привело к раскаянию (рис. 7),

был сожжен протопоп Аввакум вместе с его тремя сподвижниками (рис. 8).

В 1689 году в Москве, в Немецкой слободе, вместе с книгами сожгли на костре мистика Квирина Кульмана, автора «непонятных стихов» в духе Нострадамуса. В 1738 году, в царствование Анны Иоанновны, такой же казни за переход в другую веру (в иудаизм) подвергся капитан-лейтенант Возницын, «вместе с совратителем своим жидом Борохом Лейбовым», а татарин Тойгильда Жуляков — за возврат в ислам.

В 1716 году в городе Дубно, где задолго до того существовала еврейская община, были казнены прошедшие гиюр (обряд принятия иудаизма) две христианки - Марина Сыровайцова и Марина Войцехова. Обе показали на следствии, что «задумали перейти в иудейство по собственной воле», и «готовы погибнуть еврейками за живого Бога, потому что христианская вера ложна». Выяснилось при этом, что о преимуществах иудаизма Сыровайцовой рассказал ее отец, бывший… православным священником. Женщин многажды пытали. Сыровайцова была приговорена к терзанию тела клещами, а затем к сожжению заживо на костре. Войцеховой, которая после сотни ударов плетьми покаялась в отступничестве от православия, отрубили голову, а ее труп сожгли.

Узники совести

Для искоренения раскола в Московском государстве были созданы специальные инквизиционные учреждения: тайных раскольничьих дел канцелярия, следственная и обвинительная камеры. Раскольников лишали имущества, заключали в тюрьму, били кнутом, прижигали раскаленным железом, вырывали ноздри, вырезали язык, отравляли в ссылку. В 1681 году были сожжены несколько наиболее влиятельных расколоучителей.

Царевна Софья после неоднократных споров о вере со старообрядцами в 1684 году издала указ «о сжигании в срубах» нераскаявшихся приверженцев старой веры (рис. 9).

Преследования приняли такой массовый характер, что старообрядцы бежали в Австрию, Польшу, Пруссию, Швецию и даже в Южную Америку. Другие создавали поселения и скиты (рис. 10)

в самых глухих, малодоступных местах страны: в нижегородских, брянских лесах, на Кавказе и в Сибири (рис. 11).

Для розыска и поимки раскольников направлялись воинские отряды. Когда они окружали поселения старообрядцев, последние нередко закрывались в домах и сжигали себя. Точные цифры жертв церковного раскола до сих пор не установлены, но, по оценочным данным, они за два с лишним столетия превысили 500 тысяч человек, а независимые исследователи говорят не менее чем о миллионе сожженных жертв.

Современная Русская православная церковь часто обращается к истории, чтобы извлечь из нее необходимый материал для доказательства своего вклада в культуру и духовную жизнь народа. Однако при всем своем почтении к прошлому православные иерархи, как правило, обходят молчанием XIX век. Это было время, когда православие не только выполняло роль идеологического сопровождения самодержавной власти. Оно в это время настолько плотно сомкнулась с царским самодержавием, что попросту превратилось в одно из ведомств его бюрократического аппарата.

Светские чиновники и православные иерархи выполняли охранительные функции по отношению к абсолютистско-крепостническому строю. Объединенными действиями власть и церковь сковывали экономические и духовные силы народа, стремились оградить общественную мысль России от развития ею прогрессивных идей в науке, технике, литературе и искусстве и соединения их с народной культурой, народным свободомыслием, в том числе и религиозным. Проводником такой политики самодержавия и церкви стали учреждения светской и духовной цензуры, созданные Николаем I после разгрома декабристов.

Два устава (светской и духовной цензуры) были утверждены императором 22 апреля 1828 года (рис. 12).

Цензурный надзор в России существовал и ранее, но лишь в том году он обрел свою иерархически-бюрократическую структуру. На основании этих уставов в стране вводилась предварительная духовная и светская цензура. Это означало, что все сочинения, большие и малые, книги и периодические издания, переводы зарубежной литературы, и вся прочая печатная продукция, перед своим опубликованием должны были быть предварительно просмотрены цензором. Без его визы выход в свет любого издания категорически запрещался под страхом наказания. Сначала это было лишь отлучение от самой возможности издаваться, выплата крупного штрафа, но уже вскоре за такое нарушение было введено уголовное наказание.

После вступления в действие в 1846 году первого издания «Уложений о наказаниях уголовных и исправительных» (аналог современного Уголовного кодекса РФ) (рис. 13)

для граждан Российской империи оставили только два вида смертной казни – виселицу и расстрел, а в качестве телесного наказания – порку розгами. При этом даже в начале ХХ столетия власти по-прежнему карали россиян за религиозное инакомыслие, и делали это почти так же жестко, как европейская инквизиция в средние века. В частности, вплоть до 1905 года немалый тюремный срок или пожизненную ссылку в Сибирь можно было получить за колдовство и чародейство, за лечение людей знахарскими методами (сейчас они называются методами народной медицины), за ворожбу и наведение сглаза, и даже за распространение сведений о происхождении и устройстве мира, противоречащих библейскому учению.

Так, в 1866 году вышла в свет книга русского физиолога Ивана Сеченова (рис. 14)

«Рефлексы головного мозга», на страницах которой ученый материалистически объяснял сущность психических процессов. Однако петербургский митрополит потребовал, чтобы на основании ст. 252 «Уложений…» автора «сослали для смирения и исправления» в Соловецкий монастырь. Правда, в этот раз дело ограничилось тем, что книга год не допускалась в продажу.

Целый раздел «Уложений…» был посвящен карательным мерам для тех граждан, которые осмеливались с умыслом или без него как-либо обозвать или унизить действием православную церковь, ее иерархов, ее имущество, обряды и традиции (это называлось «кощунство против церкви»). Наказание ждало также и тех, кто словом или действием оскорблял всю христианскую религию в целом или отдельные ее догмы, то есть совершал богохульство. Однако закон распространял эти карательные меры только на защиту православия. Всячески поносить каноны других религий, как и священников всех прочих конфессий, в царской России можно было безнаказанно.

При этом в соответствии с «Уложениями…» для богохульников предусматривались немалые сроки лишения свободы. В частности, за «возведение хулы» на Иисуса Христа в помещении церкви виновный мог быть отправлен на каторгу на срок от 12 до 15 лет, а за такие же слова, но произнесенные не в храме, а в любом другом общественном месте – от 6 до 8 лет. Но если кто-то богохульничал при свидетелях без злого умысла, а лишь «по неразумию, невежеству или пьянству», то ему светило тюремное заключение «всего лишь» до одного года и четырех месяцев.

Точное число осужденных за преступления против православной веры между 1845 и 1917 годами не установлено, однако в литературе имеются сведения, что в начале 90-х годов XIX века доля осужденных за религиозные преступления находилось в пределах 1-2% от общего числа преступников. Согласно отчетам, в период с 1894 по 1903 годы в России за это было осуждено 4671 человек, а в 1904 — 1913 — более 8000.

Уголовные дела о богохульстве и прочих религиозных преступлениях, которые слушались в окружных судах империи в конце XIX – начале XX века, ныне хранятся в архивах всех регионов нашей страны. Эти беспристрастные документы наглядно показывают, что более 90 процентов случаев богохульства в те времена происходили именно «по неразумию, невежеству или пьянству». Впрочем, такое в России случалось при любой власти, когда простой мужик, выпив лишнего, высказывал о государстве и государственной идеологии все, что в трезвом состоянии он держал только в своих мыслях.

«По неразумию, невежеству или пьянству»

Вот только несколько примеров на этот счет из фондов Центрального Государственного архива Самарской области (ЦГАСО). Характерный случай – уголовное дело, возбужденное в отношении 25-летнего Петра Тамбовцева, крестьянина села Украинки Николаевского уезда (ныне Большечерниговский район Самарской области). Как видно из материалов следствия, в один из апрельских дней 1890 года он, будучи пьяным, зашел в местную винную лавку, где стал матерно ругаться (рис. 15).

Находящиеся здесь же крестьяне Петр Одинцов, Иван Козлов и Федор Киселев заметили ему, что он произносит непотребные слова в комнате, где висят святые иконы. В ответ Тамбовцев «также поматерно обругал и иконы, а равным образом и Киселева за предложение снять перед иконами шапку… за что его и вытолкали в шею на улицу».

Показания в полиции против матершинника дали все перечисленные выше свидетели. Сам же Тамбовцев на следствии объяснил, что он ничего из сказанного им в винной лавке не помнит, потому что тогда он был сильно пьян. Решением суда богохульник был приговорен к заключению в тюрьму на шесть месяцев.

Подобное же обвинение было предъявлено и 44-летнему Трофиму Ткаченкову, крестьянину села Лопатино Самарского уезда (ныне Волжский район), который в сентябре 1892 года в состоянии опьянения в здешнем трактире матерно обругал сначала трактирщика, а затем и Господа Бога. Позже обвиняемый уверял следствие и суд, что он не помнит, произносил ли он вообще какие-либо богохульные слова. Тем не менее суд поверил не ему, а свидетелям, и матершинник в итоге отправился в тюрьму на полтора года.

Лишь в ходе событий Первой русской революции император Николай II подписал Всемилостивейший Манифест, согласно которому значительно были смягчены меры наказания за богохульство и другие преступления против церкви и религии. Так, всего лишь к семи дням ареста был приговорен 23-летний Иван Безруков, крестьянин посада Мелекесс (ныне город Димтровград), который богохульствовал на постоялом дворе в конце 1905 года. Такой же срок получил и 33-летний крестьянин Иван Новосельцев, который в помещении волостного правления села Максимовка Бузулукского уезда в пьяном виде «ругал площадной бранью полицейского сотского Антипова, а когда тот вывел его из присутственного места, такой же бранью обругал Бога и святых». А 45-летний крестьянин Василий Мартьянов из села Ташла Ставропольского уезда за публичное хуление Святой Троицы по решению суда провел под арестом всего лишь три дня.

Тут можно вспомнить аналогичные законы сталинских времен, когда при похожих обстоятельствах мужики, по пьянке обругавшие «вождя всех народов», обычно отправлялись в лагеря не менее чем на десять лет…

Что же касается уголовных дел о кощунстве против церкви, то судебные решения по ним всегда были достаточно либеральными. Показательным примером на этот счет служит дело группы жителей села Ерыклинское Ставропольского уезда (ныне оно находится в Ульяновской области).

Как гласят материалы следствия, в один из апрельских дней 1891 года пятеро приятелей – крестьяне Иван Космынин и Артемий Чертопятов, запасной рядовой Василий Спиров, а также запасные ефрейторы Андрей Горячев и Григорий Торопкин, распив полторы бутылки водки, взяли с собой ружье Космынина и пошли на соседнюю гору, чтобы пострелять (рис. 16).

В качестве мишени для стрельбы они выбрали старую доску, которую подобрали около тропы. Однако в самый разгар развлечения к стрелкам подошли еще трое крестьян, один из которых сказал, что на самом деле это не доска, а икона, которую когда-то украли из стоявшей на горе часовни и затем бросили около тропы.

Заявление в полицию о кощунстве в отношении святого образа подписали все свидетели, побывавшие на месте происшествия. В ходе следствия обвиняемые в один голос утверждали, что даже если данный предмет когда-то и назывался иконой, то это было много лет назад. За те годы, пока доска лежала в лесу, дожди смыли с нее всю краску, и потому святого лика на ней уже не было видно. Их слова также подтвердил и эксперт, изучавший вещественные доказательства. В своем заключении он написал, что опознать икону в этой доске можно только по сохранившимся гнездам для шпонок, за которые она когда-то крепилась к стене.

Суд в своем решении посчитал выводы эксперта как обстоятельство, смягчающее вину подсудимых, и приговорил каждого из них к семи суткам ареста при местном отделении полиции с обязательным участием в общественных работах.

Кощунство в день свадьбы

А вот случай, после которого было возбуждено уголовное дело о кощунстве в отношении крестьян села Аманак Бугурусланского уезда (ныне оно находится в Похвистневском районе Самарской области), можно без преувеличения назвать трагикомическим.

В тот январский день 1891 года почти все село гуляло на свадьбе. Крестьянин Яков Плотников выдавал свою 20-летнюю дочь Аксинью замуж за 24-летнего Ивана Березина. Сначала гости и родственники новобрачных собрались в доме отца жениха - Алексея Березина, а потом, когда многие уже были в изрядном подпитии, вся компания, как водится, направилась в дом отца невесты. Во время шествия и случился тот казус, о котором потом долго говорили в селе.

Когда все участники торжества вышли на улицу, то выяснилось, что 30-летний Тимофей Попов, дальний родственник жениха, не может никуда идти по причине сильного опьянения. Ничтоже сумняшеся, кто-то из гостей предложил переправить заснувшего к тому времени Попова на новое место, положив его на две доски. Отцу жениха Алексею Березину, который к тому времени тоже был сильно навеселе, такое шествие показалось похожим на похороны. Взяв старый лапоть, он положил в него тлеющий уголек и пошел вперед, размахивая дымящимся лаптем, словно кадилом, и распевая при этом вместо псалмов матерные частушки (рис. 17).

Большинство участников действа тут же подхватили игру Березина, и стали изображать похоронную процессию, приглашая всех встречных на «поминки по безвременно почившему Тимофею Попову». Во время прохода по селу «покойника» несколько раз роняли с досок, а кончилось все тем, что во время очередного падения Попов ударился головой о камень, от чего через несколько минут скончался уже на самом деле.

Вот так свадьба закончилась настоящими, а вовсе не шуточными похоронами, а отца жениха полицейский пристав на другой день увез из села на арестантских дрожках. По итогам следствия по данному делу к суду были привлечены Алексей Березин и еще 11 жителей села Аманак. При этом все они обвинялись вовсе не в причинении смерти Тимофею Попову, а в издевательстве над церковными похоронными обрядами (кощунстве).

Однако слушавший это дело судья Самарского окружного суда, допросив обвиняемых и свидетелей, пришел к выводу, что никакого умысла на совершение кощунства у крестьян в тот день не было, «ибо они не ведали, что творили». Была обычная российская свадьба с массовой выпивкой и неумеренным весельем, во время которого отец жениха просто неудачно пошутил. Что же касается Попова, то он, по заключению эксперта, стал жертвой собственного пьянства, от чего и умер. В итоге все обвиняемые решением суда были полностью оправданы.

Миф о «Святой Руси»

Здесь необходимо признать, что дореволюционная, так называемая «Святая Русь» - это не более чем миф, который в наши дни усиленно раздувается Русской православной церковью и ее апологетами. Делается это исключительно в целях поднятия роли РПЦ в отечественной истории.

На самом же деле в XIX столетии простой русский крестьянин воспринимал церковь и ее служителей не иначе, как элемент карательной государственной власти. Простой мужик считал, что церковь в трудные времена ему ничем особо не помогает, но при этом в любой момент только и норовит поймать его на слове, чтобы за это пустяковое слово упечь за решетку (рис. 18).

К тому же в Российской империи православная церковь, если судить по размеру принадлежащих ей территорий, была вторым, после государства, владельцем земельных угодий. Между тем простой мужик в 1861 году после «освобождения крестьян» в результате размежевания получил в свою собственность только крохотный клочок земли, да и за тот он вынужден был расплачиваться с хозяином в течение многих десятилетий. Одним из таких мнимых «благодетелей», перед которым крестьянин в ту пору оказался в должниках, оказалась и Русская православная церковь. Владения епархий, приходов и монастырей в результате реформы не только не уменьшились, но еще и выросли, а для обработки этих земель опять же нанимали все тех же крестьян (рис. 19).

Из истории мы знаем, что после размежевания земель, проведенным в соответствии с царским манифестом 1861 года, значительная часть российских крестьян отказалась принимать урезанные наделы, и тем более платить за них грабительский выкуп. Начались повсеместные бунты, которые государство стало подавлять военной силой. А когда крестьяне обращались к священникам за содействием и защитой, за разъяснением нынешнего положения дел, те по указанию «сверху» лишь давали мужикам в ответ «положительное и твердое слово пастырей о необходимости подчиниться распоряжениям, исходящим от высшей власти» (рис. 20).

Ответом народных масс на такое издевательское «сопереживание» их вековым чаяниям насчет земли после 1861 года стал массовый отход крестьян от православия в раскол и в сектантство (рис. 21, 22).

Возникали новые религиозные течения и толки - например, секты немоляков, образовавшиеся на территории Вятской и Пермской губерний. Толкование ими сложившейся в стране ситуации было следующим. Царь – это антихрист, а церковь – его слуга, которому не следует молиться и платить подати. Ведь Господь Бог дал всем людям землю безо всяких налогов и пошлин, а нынешняя власть, введя уставные грамоты, выкупные платежи, проделав несправедливое размежевание и урезку земель в пользу царя, помещиков и церкви, в 1861 году стала властью антихристовой.

Понятно, что таких крамольных идей и таких богохульных речей не могли потерпеть ни самодержавие, ни церковь, ни правоохранительная система. «Отпавших от православия» на первых порах пытались увещевать, но когда власти поняли, что это дело бесполезное, начались репрессии. В частности, в Пермской губернии тогда были осуждены на вечное поселение в Сибирь и Закавказье более 150 немоляков (рис. 23).

Однако полностью подавить сектантское движение в Российской империи светским и духовным властям так и не удалось.

Похожей позиции придерживался в это время и самый известный русский «церковный диссидент» граф Лев Николаевич Толстой (рис. 24).

Итогом его многолетних размышлений о роли Русской православной церкви в отечественной истории стали такие крамольные литературные произведения, как «Воскресение» и «Крейцерова соната». В первом из них наш литературный гигант откровенно издевается над таинствами и обрядами РПЦ, показывая, что священники сами не верят, например, в то, что вино в процессе причащения превращается в кровь Иисуса Христа, а хлеб – в его тело. После проведения таинства священнослужитель уходит в заднюю комнату, где преспокойно допивает остатки кагора и доедает хлеб. Есть в повести и другие кощунственные мысли и наблюдения писателя в отношении Русской православной церкви. Во втором же произведении автор обличает церковный брак как противоестественный, поскольку в нем нет и не может быть любви и прочих человеческих чувств.

И как же после всего сказанного не только граф Толстой, отлученный от церкви за свои сочинения (рис. 25, 26, 27),

но и простой русский мужик могли любить такого одиозного «небесного покровителя», как Русская православная церковь? Народу от нее не имел никакой реальной пользы, а были от нее только притеснения – материальные, духовные и уголовные. И потому неудивительно, что после революционных событий 1917 году российский народ с легкостью отдал своих идеологических угнетателей, то есть священнослужителей всех религий, на расправу большевистскому режиму (рис. 28).

Ведь одним из первых декретов ленинского Совнаркома был «Декрет о земле», отменивший помещичью, церковную и монастырскую собственность на землю и отдавший ее в полное владение российского крестьянства.

Трудный путь к свободе совести

Впрочем, отмена наиболее одиозных правовых актов, и в первую очередь охраняющих православную веру статей «Уложений…», началась еще во времена Первой русской революции, одной из причин которой как раз и стало отсутствие реальной свободы совести в Российской империи. По другим уголовным статьям тогда же были значительно сокращены сроки наказания. Выше уже говорилось, что, например, за богохульство и кощунство вместо нескольких месяцев и даже лет в тюрьме осужденные теперь проводили в камере «всего лишь» несколько суток.

В тексте высочайше подписанного «Указа о веротерпимости» от 17 апреля 1905 года говорилось, в частности, следующее:

«Признать, что отпадение от Православной веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий, причем отпавшее по достижении совершеннолетия от Православия лицо признается принадлежащим к тому вероисповеданию или вероучению, которое оно для себя избрало».

В знаменитом царском манифесте «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 года жителям Российской империи были обещаны гражданские свободы европейского образца, в том числе и свобода совести. Однако в итоге эти обещания правительством в полном объеме так и не были выполнены. Положение Русской Православной церкви по-прежнему оставалось господствующим на том основании, что «православие является религией значительного большинства населения страны».

В соответствии с указом Временного правительства России от 6 марта 1917 года было отменено действие всех защищающие православие статей царского законодательства, которые в начале века демократическая общественность справедливо называла «осколками средневековья». Февральская революция упразднила самодержавие в России, и одновременно лишила Русскую Православную церковь ее многовековой опоры – законодательной и финансовой поддержки государства. А вскоре после этого вышло постановление Временного правительства от 14 июля 1917 года «О свободе совести», которое гарантировало всем гражданам соблюдение религиозной веротерпимости.

В результате двух революций 1917 года из тюрем и ссылок вернулись домой многочисленные богохульники, кощунники и прочие «узники совести». Однако в тот момент они, опьяненные свободой, даже и не подозревали, что уже совсем скоро по стране покатится другой вал репрессий, основой для которого теперь уже будет не христианская, а коммунистическая идеология.

Совершенно очевидно, что в качестве основы для печально известной статьи 58 УК РСФСР издания 1926 года были взяты те самые статьи царских «Уложений о наказаниях…», которые карали за богохульство, кощунство, за отпадение от христианской веры, и за прочие религиозные преступления. Ведь не секрет, что будущий генсек Иосиф Сталин в свое время учился в духовной семинарии, но был из нее отчислен за поступки, недостойные будущего священника. А через несколько десятилетий после отчисления, оказавшись на вершине власти в России, он жестоко отомстил Русской православной церкви, причем теми же самыми репрессивными методами, которые ею были разработаны. Они применялись к инакомыслящим в течение столетий, пока церковь входила в систему государственной власти в России.

В связи со сказанным выше у просвещенной российской общественности не могут не вызывать тревогу регулярно повторяющиеся в последние годы попытки представителей клерикальных и так называемых «патриотических» кругов уже в наши дни снова провозгласить в России православие в качестве государственной религии, для чего внести соответствующие поправки в Конституцию РФ (рис. 29).

Как видно, наша отечественная история таких «активистов» ничему не учит. Саму мысль о том, чтобы в одной из ведущих стран мира соединить государственную власть с религиозной идеологией, следует расценивать не иначе, как пережиток средневековья (рис. 30).

Нет никакого сомнения, что будущее России – в укреплении правового государства, в котором не будет какой-либо одной господствующей идеологии. Ведь все согласятся, что ни одна религиозная организация не должна присваивать себе монопольное право навязывать людям угодные только ей нормы жизни, нравственности и морали.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 3832