Атомная осень 1954 года
Атомная осень 1954 года
В советских газетах от 17 сентября 1954 года было опубликовано коротенькое сообщение ТАСС: «В соответствии с планом научно-исследовательских работ в последние дни в Советском Союзе было проведено испытание одного из видов атомного оружия. Целью испытания было изучение действия атомного взрыва. При испытании получены ценные результаты, которые помогли советским ученым и инженерам успешно решать задачи по защите от атомного нападения» (рис. 1).
Кроме этих скупых строк, советским гражданам в дальнейшем так ничего и не было сказано о «научно-исследовательских испытаниях», состоявшихся в СССР жаркой осенью 1954 года, на которую пришелся один из пиков «холодной войны». Лишь после крушения Советского Союза общественность наконец-то узнала страшную правду о тех событиях, от которых нас сейчас отделяет полвека…
«Пройти через эпицентр? Ничего страшного!»
Информация о проведенных на территории Тоцкого полигона полномасштабных армейских учениях, в ходе которых было применено ядерное оружие, перестала быть государственной тайной еще в конце 1990 года. Однако лишь после августовского путча в открытой печати появились первые осторожные публикации о том, что в 1954 году в Приволжском военном округе был произведен наземный ядерный взрыв в военных целях. Руководителем учений был маршал Г.К. Жуков (рис. 2),
начальником штаба – генерал армии И.Е. Петров (рис. 3).
Кроме того, непосредственно в момент испытаний на полигоне присутствовали Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев (рис. 4),
тогдашний Министр обороны СССР Н.А. Булганин (рис. 5)
и руководитель советской атомной программы, «совершенно секретный» академик И.В. Курчатов (рис. 6).
Точная дата начала учений от личного состава войск ПриВО скрывалась буквально до последних часов, хотя, согласно воспоминаниям представителей наших спецслужб, уже 13 сентября радиостанция «Би-би-си» сообщила о назначенных на следующий день ядерных испытаниях в Советском Союзе.
Официальная картина тех событий, представленная МО СССР, выглядит так. Ранним утром 14 сентября 1954 года бомбардировщик Ту-4 (рис. 7),
имевший на борту атомную бомбу (рис. 8)
и сопровождаемый истребителями прикрытия, вылетел в район Тоцкого артиллерийского полигона с военного аэродрома под Сталинградом. В 9 часов 33 минуты того же дня с этого самолета с высоты 8 тысяч метров на заранее размеченную точку полигона был сброшен атомный заряд, который через 45 секунд взорвался на высоте 350 метров от поверхности земли. При этом в зоне взрыва, на различных расстояниях от предполагаемого эпицентра, находилась заранее размещенная военная техника: 500 орудий и минометов, 600 бронетранспортеров и танков, 6000 тягачей и автомашин, 320 самолетов. Кроме того, здесь же на огражденных участках располагалось свыше 2000 подопытных животных. Еще несколько десятков овец, баранов и коз разместили внутри танков, бронетранспортеров и автомашин.
Объявленная мощность бомбы - 40 килотонн, хотя независимые эксперты считают эту цифру сильно заниженной, и оценивают силу ее взрыва не менее чем в 100 килотонн (примерно в 8 раз больше мощности бомбы, сброшенной американцами на Хиросиму). В начале 90-х, при рассекречивании материалов учений, Министерство обороны СССР сообщило, что в учениях на Тоцком полигоне 1954 года участвовало в общей сложности всего лишь 44 тысячи военнослужащих. Но и с этой смехотворной цифрой не согласны даже многие военные, пережившие те страшные события. А независимым экспертам гораздо более реальным представляется число от 150 до 300 тысяч военнослужащих, участвовавших в тех ядерных испытаниях.
В начале 90-х годов впервые было официально признано, что уже утром 14 сентября 1954 года, то есть сразу же после взрыва, крупные соединения советских войск двинулись на тот участок полигона, который подвергся действию поражающих факторов (в том числе радиационного излучения). Буквально через час-полтора после атомной вспышки через эпицентр или в непосредственной близости от него прошли пешком или проехали на боевой технике десятки тысяч людей. Разумеется, никаких особых приспособлений для защиты от проникающей радиации военнослужащие при этом не применяли. Ведь в ту пору о вредных последствиях действия излучения рядовому человеку практически ничего не было известно.
К тому же военное руководство, чтобы не сеять среди подчиненных неуверенность и панику, всячески уверяло солдат и офицеров, что зона ядерного взрыва никакой опасности для их жизни и здоровья не представляет. Говорили примерно так: «Пройти через эпицентр? Ничего страшного! Доза радиации – примерно такая же, как два раза в год в поликлинику на рентген сходить». Однако при этом со всех военнослужащих, участвовавших в тех учениях, особисты взяли подписку о неразглашении в течение 25 лет любой информации о событиях, свидетелями которых они стали в сентябре 1954 года.
Генералов сбросило на землю
Вот как о событиях тех лет рассказывает житель Самары, генерал-майор в отставке А.И. Михайлов, который в 1954 году имел звание капитана и занимал должность начальника полей Тоцкого артиллерийского полигона.
- Подготовка к учениям была очень серьезная. Уже за три месяца до их начала под Тоцкое начали стягивать войска и технику из трех военных округов (рис. 9) .
На самом полигоне и вокруг него в срочном порядке возводились инженерные сооружения, рылись окопы в полный профиль, был оборудован район обороны, имеющий по фронту три километра и в глубину – два. Солдаты изготовили тысячи манекенов, которые во время учений должны были находиться в зоне поражения и изображать армию противника, подвергшуюся воздействию атомного взрыва. Делали эти манекены из «бэушных» гимнастерок и брюк, а внутрь набивали солому. Также было закуплено огромное количество скота – подопытных животных.
Эпицентром взрыва была определена точка у подножия горы Тоцкая (примерно 200 метров над уровнем моря), где в 1954 году находился заброшенный колодец. Его выложили белой светоотражающей тканью, расположенной в виде креста, а по краям еще засыпали слоем известки. Этот крест летчикам хорошо был виден с воздуха, и в августе они выполнили два учебных бомбометания с высоты девять тысяч метров, в ходе которых роль атомных бомб играли тяжелые бетонные болванки. При этом необходимой точности достичь так и не удалось: отклонения от центра оказались равными соответственно 94 и 116 метров. Поэтому во время последовавших вскоре реальных учений летчику было приказано сбросить настоящую бомбу с меньшей высоты - восемь тысяч метров.
В момент взрыва я находился на командном пункте в районе горы Медвежья, в девяти километрах от эпицентра. Присутствовали и высокопоставленные руководители из Москвы – Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Г.К. Жуков (рис. 10),
еще свыше десятка генералов, имена которых я не знал, а также множество солидных людей в штатском. Среди них был мужчина средних лет с бородой, о котором впоследствии мне сообщили, что это – «секретный» академик И.В. Курчатов. Все ждали прибытия «Ту-4» с бомбой. Этот самолет и истребители сопровождения появились над полигоном около половины десятого утра, а в 9 часов 32 минуты на командный пункт передали: «Взрыв ожидается через 45 секунд».
Первые лица государства тут же поспешили в бетонное укрытие, а несколько генералов все-таки рискнули остаться на воздухе. Они лишь спустились в траншею, и надели светозащитные очки. Я тоже не стал уходить в бункер, а встал в окопе спиной к эпицентру и натянул на глаза козырек фуражки, потому что специальных очков у меня не было. Через него я увидел розовато-бледную вспышку, озарившую небо, а в лицо тут же ударил сильный жар (рис. 11).
К моменту прихода ударной волны многие генералы уже выбрались на бруствер, но сделали это опрометчиво: некоторых из них сбросило на землю, а с других сорвало фуражки.
Через несколько минут после прохождения ударной волны я тоже вышел наверх, и смог увидеть всю страшную картину разрушения, причиненную взрывом. Перед началом учений вокруг командного пункта расстилалась ковыльная степь, щебетали птицы, а в нескольких сотнях метрах от нас зеленел дубовый лес. Но после взрыва все это разом исчезло: птичек спалило заживо, лесок словно бы испарился на корню – от него остались лишь обугленные щепочки. А окружавшая нас степь превратилась в настоящую пустыню: вся растительность начисто выгорела, и вокруг до горизонта простиралась лишь выжженная, голая, кое-где дымящаяся земля. Потом я узнал, что в районе эпицентра взрыва ландшафт настолько сильно изменился, что некоторые наступавшие части даже заблудились: ведь местность уже не соответствовала картам.
Даже в нескольких километрах от эпицентра вся расставленная боевая техника была до неузнаваемости исковеркана (рис. 12).
Я видел стволы артиллерийских орудий, закрученные в виде спирали, наполовину расплавленные фюзеляжи самолетов, обгоревшие и расплющенные бронетранспортеры, перевернутые танки с оторванными башнями. Практически все подопытные животные погибли, и лишь некоторые из них, которые в момент взрыва находились довольно далеко от эпицентра, остались живыми, хотя и были сильно обожжены и даже обуглены. Мне навсегда запомнилась опаленная атомным огнем лошадь, у которой из глаз текли крупные слезы. Но самой поразительной находкой стал перевернутый и оплавленный танк, который находился всего в двухстах метрах от эпицентра. Внутри него обнаружили… живого барана, который, правда, сильно обгорел и потерял слух. Академик Курчатов, осматривавший этих подопытных животных, произнес такую фразу: «Этот шарик превзошел все наши ожидания». Под «шариком» он, конечно же, подразумевал созданную им атомную бомбу.
«Из нашей роты отобрали самых здоровых…»
К настоящему времени опубликовано достаточно много и других свидетельств военнослужащих разного ранга, которые были непосредственными очевидцами или даже участниками памятных учений. При этом эксперты отмечают, что многие из свидетельств не совпадают не только с официальной версией тех событий, но даже друг с другом. Впрочем, иного здесь нельзя было и ожидать, поскольку даже сейчас рассекречены еще далеко не все сведения о сентябрьских «атомных» учениях 1954 года.
Вот что сообщает начальник бывшего главного управления Генерального штаба ВС СССР генерал-полковник В.В. Коробушкин:
«Через 5 минут после атомного взрыва началась артподготовка, затем авиационная бомбардировка «противника». «Восточные» (наступающие) располагались в пяти километрах от эпицентра, «западные» - в 10-12 километрах. В 10 часов 10 минут «восточные» атаковали позиции условного противника и двинулись в сторону эпицентра. Около 12 часов дня передовой отряд вошел в район взрыва. Через 10-15 минут подразделения первого эшелона «восточных» выдвинулись севернее и южнее эпицентра на 500-600 метров… В 16 часов атака закончилась полной победой «наших». А еще один руководитель учений, генерал-лейтенант С.А. Зеленцов, вспоминает следующее: «По окончании артподготовки в направлении эпицентра взрыва атомной бомбы были высланы дозоры радиационной разведки, прибывшие в район эпицентра через 10 минут после взрыва».
При анализе приведенных выше сообщений становится не совсем понятно, сколько же времени продолжалась пресловутая артподготовка, которая, как уже было сказано, началась через 5 минут после взрыва. Если уже через 10 минут в эпицентре оказалась радиационная разведгруппа, то здесь возникает одно из двух предположений. Либо артподготовка длилась всего 5 минут (хотя по официальной информации – от 20 до 30 минут), либо разведгруппа отбирала пробы воздуха и почвы под непрерывным огнем наших орудий. Оба эти предположения у профессионального военного не могут вызвать ничего, кроме презрительной насмешки…
Впрочем, все эти разногласия можно отнести на счет обычной несогласованности в военных структурах. Так или иначе, но вот Ю.Д. Сорокин, который в 1954 году был командиром взвода разведки, рассказывает, в каких условиях им пришлось работать в пораженной зоне: «Перед учением мы получили новую форму, обычную. Противогазом разрешили пользоваться только в случае, если уровень радиации будет больше 5 рентген. Так как он был меньше, противогазы мы не надевали. Так и прошли через зону. Вечером километрах в четырех от эпицентра, но уже с другой стороны, повесили веревки и начали выбивать пыль из формы. Ходили все голые. Подходишь к радиометру – трещит, надеваешь выбитое – трещит. В бане не мылись».
А вот что вспоминают о тех учениях рядовые военнослужащие. Ефрейтор пехотного взвода В.М. Алешин: «Перед испытанием выдали обычные средства химзащиты: чулки, накидки, противогазы. Спецсредства от радиации не дали. Отобрали табак, воду, сухой паек. Потом, после боя, мы ели арбузы и дыни с соседних полей, так как очень хотелось пить».
Сержант инженерно-саперной бригады В.А. Савченко: «Из нашей роты отобрали человек 30-40 самых здоровых. Мы расположилось в семи километрах от предполагаемого эпицентра. Утром в день учений выдали комплекты химзащиты, противогазы с темными вкладышами для защиты глаз от светового излучения. По команде все встали в траншею спиной к эпицентру. Вскоре над нами пролетели самолеты: один – носитель бомбы, и два – прикрытие. Через несколько минут раздался взрыв оглушительной силы. Такое впечатление, будто над самой головой бабахнул мощный раскат грома. Даже сквозь вкладыши было видно, как вся местность вокруг озарилась неестественным белым светом. Нас в траншее сильно тряхнуло, ткнуло носом в стенку. Секунд через 20 после первой ударной волны пришла вторая, послабее. А еще через несколько секунд вокруг стало совершенно темно от поднятой пыли».
Сержант-артиллерист В.П. Миронов: «Весной 1954 года я был призван на воинскую службу и направлен в 75-й дивизион 234-й гаубичной бригады. Вскоре нас перебросили в Тоцкие лагеря, перед этим мы прошли медкомиссию, и многих отсеяли. Все лето мы рыли убежища, валили лес, возили бревна. Подготовкой учений командовал маршал Жуков, которого мы не раз видели на полигоне, приезжали сюда и представители социалистических стран. В то утро, когда проводились учения, я служил во взводе управления дивизиона. Перед взрывом нам дали команду «Воздух», и мы легли в траншею лицом вниз. После того, как прошла ударная волна, началась артподготовка, а после нее в эпицентр пошли пехота и танки. Тут мне сказали, что у пехоты не работает рация, и меня послали к ним для связи, так мне тоже пришлось пройти через зону радиационного поражения. Шел вместе с пехотой, причем дошел до ключей. Потом, после службы в армии, я все время лечился, у меня болела печень. А примерно я 29 лет ноги стало сводить судорогой, и сейчас врачи находят у меня целый «букет» болезней».
Сколько из этих десятков (возможно, даже сотен) тысяч человек осталось в живых к настоящему времени, никто точно не знает, но наверняка очень мало. Активисты нескольких обществ, объединяющих ветеранов испытаний на Тоцком полигоне, считают, что сейчас их не более 2-3 тысяч человек. Подавляющее большинство из них по сей день не могут добиться никаких льгот или дополнительной пенсии, которые положены, например, чернобыльцам или жителям зоны Семипалатинского ядерного полигона - Министерство обороны не выдает им документы, подтверждающее их участие в учениях 1954-го года под Тоцком.
«Сгорела почти вся деревня…»
До сих пор почти ничего не было сказано о «невоенном» ущербе, нанесенном стране той атомной авантюрой советского правительства (рис. 13).
Вряд ли он поддается полному и окончательному учету хотя бы в денежном выражении. Впрочем, последствия учений на Тоцком артиллерийском полигоне можно попытаться оценить хотя бы в первом приближении (рис. 14).
Подсчитано, что непосредственно в зоне радиационного заражения той осенью оказалось около 15 тысяч квадратных километров территории, на которой в 1954 году проживало 5-6 миллионов человек. Сюда входят 15 западных районов Оренбургской и 12 районов Самарской области. Кстати, именно через указанные территории протекает река Самара, крупнейший волжский приток этого региона. По сей день талые и дождевые воды приносят в ее русло радиоактивные осадки со всего бассейна, которыми затем уносятся вниз по течению. Неудивительно, что на востоке Самарской области, в Борском районе, где нет крупных промышленных предприятий и много соснового леса, ныне самый высокий процент легочных, аллергических и онкологических заболеваний среди населения.
Непосредственно в момент взрыва пожарами были уничтожены три окрестные деревеньки – Орловка, Елшанка и Маховка, находившиеся в 5-7 километрах от эпицентра. При этом на месте первых двух из них остались лишь обугленные головешки, а вот в Маховке, где до 14 сентября насчитывалось 161 дом, уцелело около 20 дворов. Ныне это село отстроилось почти до прежних размеров. Восстановлена и Елшанка, которая, правда, перенесена на новое место, за 3-4 километра от места пожарища, и ныне существует под названием «Елшанка-2». А вот жители бывшей Орловки так и не стали возвращаться на пепелище, и ныне села с таким названием в районе полигона больше не существует.
Ниже приведены рассказы местных жителей о тое событиях, записи середины 90-х годов. Воспоминания Р.В. Леоновой, жительницы села Маховка (8 километров от эпицентра).
- Нас вывезли в Ивановку. Сказали – на день-два, самое большее – на четыре. Взяли с собой постель, один стол и стулья, чтобы было, где сидеть. Остальное в погребе оставили – нам не говорили, что сгорим. Да еще скотину взяли, кроме кур и кошек. Вечером в тот же день муж поехал в Маховку смотреть. Никакого оцепления не было, мужа военные подвезли в деревню. Вернулся он как-то сразу весь постаревший. Оказалось, сгорел не только наш дом, но и почти вся деревня. Несгоревших осталось только десятка два домов, но все равно жить в них было невозможно: где крышу снесло, где стены вывернуты, или еще что-то порушено. Тогда нас всех в поселок Каганович перевезли, там военные нам дома поставили, а про печки забыли. Но голландок, ни дров – живи, как хочешь. Так всю зиму в одежде и валенках спали. Получили мы и компенсацию за имущество – 300 рублей. А на следующую весну в Маховку переехало несколько семей, стали заново строиться, сажать огороды. Тогда, в пятидесятые, на огородах все очень хорошо росло. Потом и мы вернулись в Маховку. Сейчас я уже живу одна. Муж умер – у него в голове опухоль была.
Что касается людей, пострадавших непосредственно от поражающих факторов атомного взрыва, то, по официальным данным МО СССР, таковых 14 сентября 1954 года не было вовсе. Однако независимыми экспертами собрано немало свидетельств, опровергающих это сведения. В частности, многие жители окрестных деревень вспоминают о своих односельчанах, которые, не будучи предупрежденными об испытаниях, тем утром выходили непосредственно в зону поражения для различных сельскохозяйственных работ. Тут были и пастухи с коровами, и крестьяне, занятые покосами, и просто зеваки, не понимавшие, чем им грозит такое любопытство. В итоге, по данным экспертов, не менее 20 человек из числа гражданского населения были сожжены заживо атомным огнем, и официально они были занесены в списки пропавших без вести. Сюда же нужно отнести и несколько курсантов военных училищ, которые в момент взрыва находились в отселенных деревнях с целью их охраны, но не успели укрыться в траншеях, и потому также погибли.
Но при этом нужно учесть, что даже в тех селах, которые 14 сентября находились на достаточном удалении от эпицентра взрыва, произошли серьезные разрушения, которые населению потом пришлось устранять за свой счет. В частности, в Кирсановке, Тихоновке, Ивановке, Березовке, Пронькино и десятках других деревень в то утро почти во всех домах вылетели стекла, а в некоторых – и двери, частично или полностью снесло крыши. Чуть ли не во всех ветхих домишках (а таких в деревнях было достаточно много) рухнули потолки или обвалились стены. Побило много домашней скотины и птицы, за счет которой в основном и кормилось большинство сельчан. Выгорели почти все окрестные леса, пересохли ключи и ручьи, а у более крупных речек изменилось русло. Посевы на ближайших к эпицентру полях были уничтожены огнем, а более отдаленные засыпаны пылью и радиоактивным пеплом.
Воспоминания Е.С. Семеновой, жительницы села Маховка.
- Мы видели, как в момент взрыва из соседнего леса вышел лось. Животное сгорело живьем. Ребятишки, которые наблюдали за этой картиной, со страху полезли на деревья. А жители Ивановки нам рассказывали, что во время взрыва погибли двое жителей их села. Они пасли скот на опушке леса в тот момент, когда сбросили атомную бомбу. Еще вспоминаю, что через три дня после взрыва нас, школьников, водили в эпицентр на экскурсию. Оказывается, он был отмечен заранее и обложен белым гравием. Нам показывали шахту глубиной 30-35 метров, где в момент взрыва находился кто-то из военных-добровольцев. Вход в нее закрывала бетонная плита, но все равно, как рассказывала нам учительница, когда после испытания бомбы этого человека подняли на поверхность, он был оглохший и весь седой.
Воспоминания В.А. Трунова, жителя села Пронькино (15 километров от эпицентра).
- На следующий год после взрыва в лесах выросла очень крупная земляника. Мы ее ели, потому что нам сказали, что радиоактивность на местности – в пределах допустимого. А до этого, осенью и зимой, из района поражения вывозили дрова для школы – дубы поваленные. Местные жители также их вывозили из леса с разрешения военного лесничества. Разрабатывали этот лесоповал лет пять, потому что там, в лесу, сплошные залежи были. А я помню, что эти дрова в печи горели каким-то странным голубым огнем. А последние лет двадцать всего в 400 метрах от бывшего эпицентра наши дойные гурты держатся. Говорят, фон здесь нормальный. Но лейкозов много.
Кстати, до сих пор еще очень мало изучены те экологические последствия, которые были вызваны ядерными учениями 1954 года на Тоцком полигоне. По данным радиационной разведки известно, что сразу же после взрыва в зоне поражения и вблизи эпицентра уровень радиации достигал 50 рентген в час, хотя, по мнению независимых экспертов, эта официальная цифра занижена как минимум в 3-4 раза. Поскольку утром 14 сентября на полигоне наблюдался слабый северо-восточный ветер, радиоактивные осадки после взрыва были отнесены в этом направлении, в основном на территорию Башкирии. Согласно официальным сведениям, зона радиационного заражения от полигона протянулась в виде полосы длиной 210 километров и шириной от 7 до 10 километров. Однако, согласно данным гидрометеослужбы и независимых экспертных исследований, выпадение радиоактивных осадков наблюдалась на гораздо большем удалении от Тоцкого полигона: на территории Куйбышевской и Челябинской областей, в Татарии, и даже в районе Новосибирска, Омска и Кемерово.
Согласно официальным исследованиям, ныне радиационная обстановка в районе эпицентра ядерного взрыва полувековой давности соответствует фоновым значениям. Однако при этом никто и никогда специально не изучал, как менялся уровень радиации в указанном районе в течение минувших десятилетий, и как сказалось радиоактивное заражение местности на здоровье жителей окрестных сел, большинство из которых после атомного кошмара 1954 года так и не стали никуда уезжать с насиженных мест.
Воспоминания Н.Т. Жиляевой, жительницы села Ивановка (20 километров от эпицентра).
- Когда бомба взорвалась, моего брата, 14-летнего Василия Воротынцева, сбило ударной волной. Он вместе с другом в это время был на бахчах и смотрел на ядерный гриб. Сейчас он инвалид первой группы, живет на искусственной почке. Умерла моя тетя – Воропаева Анна Михайловна. У нее нашли рак желудка. Вскоре умерла и ее сестра – Гончарова Анастасия Михайловна, тоже от рака желудка, а затем и моя мать. Рак крови – такой был у нее диагноз.
Воспоминания И.П. Яшникова, жителя села Кирсановка (12 километров от эпицентра).
- Перед учениями около нашего села, в лесу, был развернут госпиталь. А после взрыва сюда доставляли раненых солдат, в основном обожженных. У них были забинтованы либо кисти рук, либо шея, или часть лица. Они все были веселы, курили, смеялись, потому что за ранение им полагался отпуск. Никто из них тогда еще не знал, что это у них были радиационно-тепловые ожоги. Еще вскоре после окончания учений я в артели с учителями заготавливал для школы дрова в районе взрыва. Мне запомнилась страшная картина: отдельные дубы по вершину вошли в землю, молодые осинки были брошены навзничь, словно по ним прошлись огромным катком. Траншеи были сплющены, а их боковые обкладки словно бы выпучены под землей. Вся земная поверхность словно бы всколыхнулась и застыла волнами. Почва вокруг стала такой мягкой, что копыта лошадей тонули в ней, как в песке. В лесу нам встретились ослепшие от взрыва косули и лоси. Птиц в лесу не было совсем до самой весны. А вскоре после заготовки этих радиоактивных дров умерли двое наших учителей. Умер также и работник Госбанка из Тоцкого, который ездил вместе с нами собирать сучья. Здоровый мужчина, а всего через месяц после этой поездки умер от белокровия. Да и в нашей Кирсановке, где жители отродясь не знали, что такое рак, люди тоже стали умирать от этой болезни, как мухи. Вот скорбный список лишь первых лет после взрыва: Орехов – рак пищевода, Фролов – рак легких, Бородкин – рак легких, Лютиков – рак кости, Долгих – рак груди, Васильева – рак груди, Петренко – рак кости, Хорохорин – рак желудка, Шиповских – рак позвоночника. И у меня мать и сестра тоже умерли от онкологических заболеваний.
«Не дай Бог еще когда-нибудь увидеть такую красоту»
Кстати, если у военнослужащих, побывавших в зоне ядерного взрыва под Тоцком, еще есть некоторые шансы на получение нужных справок из Министерства обороны РФ по поводу льгот, то 5-6 миллионов гражданских лиц, не по своей воле попавших в зону радиоактивного поражения, лишены и этой возможности. Их присутствие в зоне ядерного поражения подтвердить некому. Между прочим, сюда же входят и члены семей военнослужащих, в 1954 году проживавшие в Тоцких лагерях. Таких людей набирается от 70 до 80 тысяч человек, и при этом к нынешнему дню в живых из них осталось не более тысячи.
Вот что вспоминала жительница Самары Ираида Викторовна Залавина, активист общественной организации, объединяющей пострадавших от Тоцкого ядерного взрыва (запись 1999 года).
- В 1954 году мне было 30 лет. Мой муж командовал взводом отдельного саперного батальона. Наша семья жила в Тоцких лагерях. И вот месяца за полтора до тех трагических событий членов семей военных собрали на полянке у лагерей. Выступал какой-то полковник из Москвы. Он сообщил, что на артиллерийском полигоне за лагерями будет взорвана атомная бомба среднего калибра. В зону отселения, сказал далее полковник, наше село не попадает, и поэтому в день взрыва, о котором будет сообщено дополнительно, мы все, то есть женщины с детьми, должны будем пойти под речной берег, лечь лицом вниз, ногами к реке, и закрыть глаза. Когда будет вспышка, нужно глаза еще прикрыть руками и открыть рот.
Тут жена одного офицера, Екатерина Антонова, и говорит ему: «У меня одному ребенку три года, другому полтора, а третьего я, как видите, еще пока под сердцем ношу. Как же я двумя руками закрою шесть глаз? Детей такого возраста ведь не заставишь держать руки у лица. А если от взрыва я рожу раньше времени? Вы что, хотите ослепить и оглушить нас? Вывозите детей!»
Полковник ничего определенного нам не сказал. Тогда мы, офицерские жены, вечером дома «проработали» своих мужей. Антонова заявила мужу, что он не офицер, если не может защитить не то что чужих - даже своих детей. И тогда на другой день на собрании многие офицеры заявили своему начальству, что они готовы пойти под трибунал, но не выйдут со своими подчиненными на позиции в день взрыва, если их семьи не вывезут на безопасное расстояние. Кончилось все тем, что на колхозных полуторках за несколько часов до этого события нас, членов офицерских семей, вывезли в Сорочинск, за 30 километров от эпицентра.
В момент взрыва я с сыном стояла на улице, покупала ему арбуз. Вдруг горизонт осветило. По всему небу разлилось яркое бело-розовое сияние, на несколько секунд затмившее солнце. Это был страшный, неземной свет. Сын закричал: «Ой, мама, как красиво!» Я же ему в ответ: «Не дай Бог тебе, сынок, еще когда-нибудь в жизни увидеть такую красоту». Схватила ребенка и побежала в дом. Успела его посадить спиной к стене, и тут до нас дошла ударная волна. Все окна в доме вылетели вместе с рамами, всю комнату усеяло битым стеклом, и многих поранило. Антоновой стеклом порезало лицо, она стала кричать. Да не только она - кругом стоял сплошной бабий и детский вопль. Я подумала: «Что же сейчас происходит в зоне взрыва, если такое произошло за 30 километров от эпицентра?»
Муж Ираиды Залавиной, Александр, принял участие в учениях сразу же после ядерного взрыва. Его саперный взвод создавал проходы в земляных заграждениях, необходимых для выдвижения в сторону эпицентра передовых соединений войск. Тысячи солдат в течение многих часов дышали радиоактивной пылью, поднятой в воздух чудовищной силой взрыва. Затем в течение десяти-пятнадцати лет подавляющее большинство из них ушло из жизни в молодом возрасте, но с целым букетом болезней. Секретным совместным приказом Министерств обороны и здравоохранения врачам категорически запрещалось ставить диагнозы, из которых можно было бы усмотреть хотя бы малейший намек на действие поражающих факторов ядерного оружия.
Александр Залавин умер в 1971 году от рака целой группы внутренних органов. Ираида Залавина, как уже говорилось, сейчас живет в Самаре, и, хотя она и была очевидцем испытаний атомной бомбы, не получает никаких прибавок к своей небольшой пенсии, страдая при этом целой группой заболеваний внутренних органов. Ее сын Валерий, которому в 1954 году было 11 лет, сейчас также живет в этом же городе, преподает в одном из вузов - и тоже имеет множество болезней, в том числе онкологические. И таких людей в Самаре, по словам Залавиной, сейчас насчитывается несколько десятков. Но с каждым годом их становится все меньше и меньше…
…Еще летом 1999 года, накануне 45-летия испытания атомного оружия на территории Тоцких военных лагерей, российское Министерство обороны приготовило «подарочек» гражданским лицам, находившимся в те дни в зоне испытаний. Об этом И.В. Залавиной в письме сообщила Тамара Злотникова, тогдашний председатель комитета по охране окружающей среды Государственной Думы РФ. А суть «подарка» заключалась в следующем: совместным решением Минобороны и Минатома РФ было объявлено, что по прошествии почти полувека никаких экологических или медицинских проблем, связанных с последствиями испытания ядерного оружия под Тоцком в 1954 году, более не существует, и, стало быть, решать их уже не нужно. Но люди, пережившие атомный кошмар и до сих пор еще не ушедшие из жизни, по-прежнему требуют, чтобы о них наконец-то вспомнили и в законодательном порядке признали жертвами авантюрной политики властей (рис. 15).
Валерий ЕРОФЕЕВ.
Просмотров: 9508