Петер Паллас в Самарском крае

Отряды Второй Оренбургской физической экспедиции в течение двух лет стирали «белые пятна» с карты Среднего Поволжья

К середине XVIII века пределы Российской Империи продвинулись далеко за Уральский хребет - в Сибирь и на Дальний Восток. Волжская крепость Самара, когда-то основанная в качестве пограничного населенного пункта, в это время уже потеряла свое сторожевое значение, поскольку местные кочевые племена либо перешли к оседлому образу жизни, либо мигрировали далеко в киргизские степи. Поэтому тогда перед российским правительством со всей актуальностью встала задача изучения и освоения богатейших природных ресурсов Заволжья, Урала и Сибири.

По указу императрицы

Как уже было сказано, изучение Средневолжского региона началось еще при Петре I, по указу которого в 1720 году был снаряжен отряд «для сочинения ландкарт» в Астраханскую губернию. В нее в то время входила и территория современной Самарской области. Как уже говорилось, в то время этими работами император поручил обер-секретарю Сената Ивану Кирилову, серьезному ученому и крупнейшему организатору науки.

С 1734 года все разрозненные исследовательские группы были объединены под названием Оренбургской физической экспедиции, а ее штаб в это же время разместился в Самаре. После смерти Кирилова исследованиями в Среднем Поволжье руководил Василий Татищев, однако после его отъезда в Астрахань в 1741 году все экспедиционные работы были быстро свернуты.

Изучение восточных регионов России возобновилось только после восшествия на российский престол в 1762 году молодой и амбициозной императрицы Екатерины II. Тогда перед Академией наук вновь была поставлена задача исследования Заволжья, степные пространства которого правительство считало очень перспективными для развития здесь хлебного земледелия и скотоводства. Однако данные первой Оренбургской экспедиции на этот счет оказались довольно скудными. По сути дела, юго-восточные губернии Европейской части России даже в середине XVIII века по-прежнему оставались настоящим «белым пятном» в географической науке.

Согласно указу Екатерины II, стереть это пятно была призвана Вторая Оренбургская физическая экспедиция. Для руководства этими громадными по объему описательными работами Академия Наук решила пригласить 26-летнего профессора натуральной истории Берлинского университета Петера Симона Палласа, которого у нас в ученой среде на русский манер очень скоро стали называть просто Петром Семеновичем. В дальнейшем его научная деятельность оказалась связана с Россией на протяжении 40 с лишним лет. А поскольку в научной литературе ныне фигурируют разные изображения Петера Палласа, здесь мы приводим два варианта его портрета (рис. 1, 2).

Вторая Оренбургская физическая экспедиция приступила к выполнению задания правительства в июне 1768 года, и в течение последующих шести лет ее отряды проделали огромную работу по описанию Поволжья, Урала и Сибири (до истоков Амура). Результатом ее деятельности стал пятитомный труд Петера Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи» (рис. 3, 4).

Всего в работе экспедиции участвовало несколько партий, следовавших самостоятельными маршрутами. Две из них (под руководством Ивана Лепехина и Иоганна Фалька), так же, как и группа Палласа, тоже довольно долгое время работали на территории нашего края. При этом основной отряд под руководством самого Палласа прошел по территории современной Самарской области двумя отрезками маршрута. Сначала он проследовал по северной ее части (сентябрь - октябрь 1768 года), а затем, после зимовки в Симбирске, по берегу реки и по волжскому льду добрался до Самары.

В том же 1768 году группа профессора Ивана Лепехина (рис. 5), в составе которой был молодой ученый Петр Рычков, впервые прошла от верховьев и до устья реки Сок, а также осмотрела реку Большой Черемшан. Лепехин в своих трудах дал краткую характеристику Сокольих гор, поднимающихся на левом берегу Сока, при этом совершенно правильно считая их продолжением Сокские яры, тянущиеся вдоль реки на северо-восток (рис. 6).

Что касается отряда под руководством шведского профессора Иоганна Петера Фалька, то он присоединился к экспедиции позже – лишь осенью 1769 года. На первом этапе его группа выполнила пересечение центральной части Приволжской возвышенности (территория современных Сызранского и Шигонского районов Самарской области), а затем направилась в сторону Сибири и Средней Азии, где также был собран огромный научный материал.

К сожалению, на заключительном этапе экспедиции, во время странствий по территории Киргизии и Казахстана, Иоганн Фальк с целью изучения местных обычаев пристрастился к курению опиума. Его зависимость от наркотика прогрессировала, и ученому с каждым месяцем требовались растущие по объему дозы этого зелья. В итоге в марте 1774 года, когда во время обратного пути в столицу его отряд прибыл в Казань, Иоганн Фальк застрелился, будучи в состоянии крайней депрессии. Ему в это время было только 42 года. Портрет Фалька в архивах не сохранился, и поэтому мы не имеем возможности его здесь привести.

«Вода смешана с частицами горючей серы»

А вот записки Петера Палласа и Ивана Лепехина мы сейчас читаем сейчас как интереснейшие документы, рассказывающие о природе и населении России два с половиной столетия тому назад.

В частности, отряд Палласа впервые составил подробное научное описание обширного региона на севере современной Самарской области, раскинувшегося по обеим сторонам реки Сок. В этих местах еще в 1703 году близ здешних серных источников по распоряжению императора Петра I был основан Сергиевский завод, а при нем – пригород Сергиевск (рис. 7). Позже, в 1717 году, источники обследовал приехавший из столицы лейб-медик Готлиб Шобер, который дал целебным свойствам местных вод высокую оценку.

Сейчас, как известно, на этом месте располагается знаменитый курорт Сергиевские минеральные воды. Но в середине XVIII века практически никаких других сведений о севере Самарского Заволжья официальная географическая наука не имела. Поэтому поездка по маршруту вдоль реки Сок значилась в плане Палласа как одна из самых главных.

Примерно 10 или 11 октября 1768 года (точнее дата не указана) экспедиционный отряд Палласа, двигаясь с востока, вступил на территорию современной Самарской области в районе села Усманово (ныне Новое Усманово Камышлинского района). Об этом ученый в своей книге написал так: «Близь реки Сока при татарской деревне Усмановой переезжают чрез малую речку Кибит, или Акану, при которой показываются малые следы руд. Та же деревня называется еще Надырова, или Надыр-аул, по имени умершего за несколько лет старшины Надыра Урасметева, который по силе данного ему в 1756 году, от Оренбургской горной канторы в Уфе позволения, намерен был собирать находящейся в здешних местах асфальт, и делать из него нефть; и на такой конец начал было он действительно строить завод при вершине речки Камюшли; да и другой завод был бы построен при Сургуте: но сие распоряжение приключившаяся оному татарину смерть прервала и вовсе уничтожила».

В этих же местах Паллас смог увидеть редкое явление природы – место естественного выхода чистых нефтепродуктов из недр на поверхности земли (рис. 8).

О них он сделал в своей книге следующую запись от 12 октября 1768 года: «Нефтяной ключ находится за несколько верст от Семенова (ныне села Старое и Новое Семенкино Клявлинского района – В.Е.) в южновосточной стороне… на покрытом тучным черноземом месте, по которому течет западный главный источник речки Байтугана. Ключ несколько распространили, и при горе выкопали небольшую наподобие котла яму шириною и глубиною до трех футов, в которую вода прибывает без приметного движения, и так же неприметно уходит в мимо текущую малую речку. И так хотя ключ не имеет быстрого течения, однако никогда не замерзает и в жестокие морозы, и если занесет его снегом, то восходящие из него смолистые пары, коих запах нарочито далеко чувствовать можно, очень скоро делают сквозь снег отверстие; несмотря на то, что вода не имеет теплоты до чрезвычайного градуса; ибо термометр сего утра в студеную погоду на вольном воздух показывал 160 (по Фаренгейту – В.Е.), а в воде только 138 градусов. В малой яме ключа покрывается поверхность воды черною весьма липкою нефтью, которая имеет цвет и существо густой смолы, и хотя часто оную счерпывают, однако она опять собирается в несколько дней».

Ученый отметил, что местные жители испокон веков использую выходящую из земли нефть как хорошую смазку для своих телег, а также как лекарственное средство: «Около живущие чувашане и татара употребляют сию смолистую воду не токмо для полосканья и питья во время молошницы во рту и чирьев в горле, но и рачительно собирают самую нефть, и употребляют оную во многих случаях, как домашнее лекарство. Наипаче прикладывают оную к свежим ранам, которыя потом весьма скоро заживают… Особливо примечания достойно внутреннее употребление, а именно: взяв полную ложку нефти, варят в молоке, в котором делается она густою сметаною. Сию пьют теплую во время колотья, или когда болит живот, думая, что это приключилось от натуги и надсады, такожде и во время тайных болезней. Сказывают, что больной человек делается от того хмельным, чувствует сильной жар, как то и думать можно, и сильно текущая моча имеет пронзительной нефтяной запах».

Еще здесь нужно отметить, что до Палласа ученый мир и столичные власти ничего не знали о том, насколько распространены серные родники в Самарском Заволжье. Считалось, что Серное озеро (рис. 9),

описанное еще в 1717 году Готлибом Шобером – единственный подобный водоем на востоке Российской империи. Между тем экспедиция Палласа во время первого же обследования Самарского края установила, что даже в бассейне Сока таких источников можно насчитать десятки. Местным же жителям они были известны испокон веков.

«От Семеновой опять я принужден был целые 15 верст ехать в южнозападную сторону… до реки Сока, и до татарской деревни Камюшли (ныне райцентр Камышла), стоящей при речке того же имени… Здесь бежит между камнями у дороги чистый источник, в котором вода несколько смешана с частицами горючей серы и известки, также имеет нарочитый серный запах и протекает по низкому месту в Соке, оставляет на траве малую белую осадку… Татара называют сей ключ Кюкерт, что значит горючая сера».

Далее на своем пути Паллас описал похожий родник у села Микушкино (ныне села Большое и Малое Микушкино Сергиевского района): «На правом береге Чумбулата находятся на низком месте две серные болотины плоским косогором отделенные, и в оную речку имеющие свое течение… Вторая… представляет собою малое озерко до 25 сажен длиною, до осьми шириною, и на аршин глубиною: вода в ней очень серная, оставляет на тиноватом дне известковую серную материю, и вокруг распространяет сильной свой запах. В одной губе сего небольшого озерка, и в жестокие морозы незамерзающего, находится сильно бьющей ключ, и выбрасывающей серую золе подобную материю. Чувашане и другие жители употребляют сию и другия нижеописанные серные воды с хорошим успехом в банях для прогнания коросты и другой сыпи на теле. Кажется, что сии воды превосходно могут служить к наружному и внутреннему употреблению во время всяких болезней на теле, да может быть и внутренне подавать немалую пользу во многих долговременных и почти неисцелимых болезнях».

Также Паллас описал еще один серный источник (рис. 10), который расположен был у «другой татарской деревни, Ермак прозываемой» (ныне село Старое Ермаково Камышлинского района – В.Е.). Еще его экспедиция проехала «через мокшанскую деревню Алексееву, или Вечкан (ныне село Старое Вечканово), деревню Заперкину, или Запарову (сейчас село Саперкино), деревню Иштулкино (ныне село Малое Ишуткино), и некоторые другие.

И, конечно же, отряд Палласа побывал в пригороде Сергиевске (рис. 11), о котором исследователь оставил такую запись: «Октября 15 числа поехал я на рассвете к лежащему отсюда за пять верст в южновосточной стороне Серному озеру, в сих местах знатнейшему, и точно так называемому… Глядеть на него страшно, и почти не можно долго при нем быть, по причине восходящих вонючих паров гнилым яйцам и горючей сере подобной запах имеющих; да и сам я изведал, что по ветру чувствителен оный запах почти за четыре версты от озера. В нем не видно движения воды, и никогда оно не замерзает, потому что и ныне вода в нем почти 30 градусами была теплее наружного воздуха… Вода в нем столь чиста, что можно бы легко простыми глазами измерять глубину его, если бы дно не покрыто было тиною и черною материею. Однако кажется, что сие озеро глубиною только на несколько аршин…

Дно в озере все покрыто такою кожею, которую можно сравнить с перетлелыми звериными кожами. Сия кожа не толще одной линии покрывает черную тину и все в озеро упавшее, и можно оную вытаскивать по частицам. Она по большой части имеет темно-зеленый, и местами темно-желтый, весьма неприятной цвет. В ней видны чрезмерно мягкия, по большой части параллельно простирающияся волокна, только сквозь поверхность проходящия и блестящия, а гладкости у ней незакрывающия. Я думаю действительно приписать сей материи свойство растения. Но осадка серной воды на дно быть не можно, ибо она не имела бы столь много вещества, липкости, и столь равной и тонкой толщины». А далее в книге следуют размышления ученого о том, как образовалось это озеро, и почему вода и донные отложения в нем насыщены серой (конечно же, с точки зрения науки XVIII века). Ученый добавил к этим записям, что озеро непрерывно пополняется водой из нескольких серных источников, которых в его окрестностях довольно много (рис. 12).

Неподалеку от Сергиевска путешественники встретили реку с водой необычного белого цвета, о которой Паллас в своих записках рассказал так: «Вздымается на восточном берегу Серного озера… гора, до реки Сургута простирающаяся.

Из оной бьет небольшой серный ключ, текущий по деревянному желобу (рис. 13), который еще остался от прежнего серного завода… Вода в начале сего покрытого белою материю канала очень чиста, и уже прошед до 70 сажен становится помалу беловатою, подобно жидкой сыворотке, которой цвет сия речка удерживает с версту в течении своем, и сообщает оный в Сургут, в которую она впала в том месте, где речка по своей глубине течет тише, видна на поверхности воды плавающая белая кожица, какая обыкновенно бывает на известковой воде».

В краю крещеных калмыков

Уже во времена Палласа в Высоком Заволжье иногда находили ценные для промышленности руды металлов - в частности, железа и меди. Но только отряд Оренбургской экспедиции, побывавший в 1768 году на территории современной Самарской области, дал этим месторождениям первое научное описание. Паллас в своей книге «Путешествия по разным провинциям Российской империи» указал на наличие следов меди в верховьях рек Шешма и Зай, что ныне протекают по Клявлинскому и Шенталинскому районам. Ученый записал, что в местных песчаниках «оказалась худая медная руда, обыкновенно много песку и глины содержащая».

Дело в том, что еще при Петре I, как это следует из сообщения в первом номере газеты «Ведомости», из такой же руды на реке Сок уже пытались выплавлять медь, однако приемлемого количества металла из здешних пород получить так и не удалось. Современные же исследования показывают, что меди в сокских песчаниках и в самом деле содержится немного - от 2 до 15 тысячных процента. Геологи-практики оценивают такую руду только как третьесортную.

После обследования верхней части бассейна реки Сок экспедиция направилась вниз по ее долине к берегу Волги. На этом маршруте Паллас описал гору Саржат и расположенный неподалеку от нее еще один нефтяной ключ - при речке Шумбуте. Проследовав без остановки через несколько сел, экспедиционный отряд 17 октября прибыл в Ставрополь-на-Волге (рис. 14), который встретил путешественников первым снегом.

В день прибытия экспедиционной партии от момента официального основания этого города, который по указу императрицы Анны Иоанновны был специально поставлен в этом месте для жительства крещеных калмыков, прошло лишь немногим более 30 лет. Как убедился Паллас, за это время поселение смогло существенно увеличиться в размерах и стать настоящим административным центром нового калмыцкого края: «Город Ставрополь (рис. 15) имеет приятное положение на восточном высоком берегу рукава Волги, который Кунейполошка называется (Кунеевская воложка – В.Е.).

С сухопутной стороны сие место окружено приятными сосняком и березником оброслыми увалами, а по ту сторону Волги видны на правом береге высокия известковыя горы, проименованныя Жигулевскими по находящейся между ими деревне Жигулихе. Средняя часть города представляет [собой] крепость, состоящую из палисадов, башен и одной батареи. В оной находятся две церкви, из коих одна деревянная, а другая каменная, хорошо построенная соборная церковь; сверх того хорошие для коменданта и воеводы домы…; так же домы калмыцких начальников и других в службе состоящих чиновных людей, мучной и соляной магазин, рынок и школа. В верхней части построены улицы, в коих живут гарнизонные солдаты и казаки; также есть там деревянная церковь, а еще другая находится в построенной ниже крепости купеческой слободе. Вообще число домов простирается до четырехсот пятидесяти».

А вот простые калмыцкие скотоводы (рис. 16), как отметил Паллас, по-прежнему предпочитали жить не в городе, а в открытой степи, в переносных юртах (рис. 17),

не высказывая никакого стремления переселиться в Ставрополь. Об этом свидетельствую следующие строки из его книги: «Сказывают, что число крещеных калмыков в Ставропольском уезде ныне умножилось до четырнадцати тысяч человек, и между ними находится до тысячи сюнгорских семей, которые по приходе сюнгорских улусов из восточной степи тотчас приняли християнскую веру. Овцы, коих эти калмыки держат, и в чем состоит их главное богатство, суть по большой части широкохвостыя, и приведены ими из степи; и так не можно надеяться хорошей с них шерсти. Российския же овцы, пущаемыя в их стада, также помалу перерождаются, и получают такую же, какая на калмыцких, косматую шерсть… Сих к пастушьему житию уже заобыклых людей [следует поощрять к собиранию шерсти, ибо отведенныя им для жилища места и без того весьма удобны к содержанию овечьих заводов».

Из Ставрополя экспедиция отправилась по левому берегу Волги вверх по ее течению, чтобы до начала ледостава суметь переправиться в Симбирск. На этом маршруте Паллас записал следующие интересные наблюдения о волжском рыболовстве (рис. 18): «Не думаю, чтобы какая река в Европе была столь богата рыбою, как Волга со всеми текущими в ее реками… Белуга не редко попадается в Волге длиною от 20 до 25 пяденей (пядь – около 20 сантиметров – В.Е.), и весом бывает от 30 до 45 пудов. Впрочем, число малых с молоками белуг, которые длиною от осьми пяденей, несравненно больше числа больших икряных (рис. 19).

Осетров ловят от пяти до осьми пяденей длиною, а весом от 20 до 22 пудов… Как красная, так и белая рыбица величиною бывает от трех до пяти пяденей, а весом редко до 30 фунтов. Сазаны бывают иногда длиною до седьми пяденей, потому и весом больше, но ловят их разной величины, и по большей части малых и средних. Сомы (рис. 20) хотя величиною и меньше белуг, однако видали их них долее, нежели в десять пяденей, и тяжелиною в несколько пуд. По большей части ловят их весной и осенью, и везде известны потому, что быстрым своим стремлением перескакивают через сеть, или оную разрывают, и другую рыбу за собой уводят».

Среди Жигулевских гор

В Симбирске экспедиционный отряд остался на всю зиму, и отбыл отсюда по левому берегу Волги в сторону Самары только 10 марта следующего, 1769 года, о чем свидетельствуют строки из дневника Палласа с указанием точной даты отъезда. В районе Ставрополя путешественники по еще крепкому волжскому льду переправились на правый берег в деревню Моркваши (рис. 21).

Здесь Паллас оставил нам довольно обширные заметки о Жигулевских горах: «Хребет известковых гор, как здешней берег, так и превысокую часть гористого берега Волги составляющих, начинается насупротив Ставрополя при устье реки Усы. На сих горах везде находится лес, и вершины их обыкновенно покрыты соснами. С речной стороны видны у оных гор одни только голыя каменныя стены, и множество разщелявшихся разных камней, представляющих приятный вид зрению. На сих каменистых берегах находится несказанное множество хищных птиц, которыя летом вьют там гнезда, а особливо беловатых орлов, или, по-тамошнему названию, белохвостов (Vultur albiсillа), и замою их очень много. Иногда вьют здесь гнезда соколы в горных ущельях; так же летом водятся красныя утки на Волге, карагатками (Anas rutila) называемыя (видимо, либо казарка, либо утка огарь – В.Е.) (рис. 22);

в густом лесу на горах часто бывают бурые и черные медведи (рис. 23), а иногда и рыси. Куницы попадаются редко, напротив того, тем больше беловатых и нарочито великих белок, коих мехи можно почесть первыми, выключая только исетских белок; также ловят их в лесах, простирающихся вверх по Самаре, да и в верхних странах реки Сока».

Здесь стоит отметить, что во времена Палласа животный мир Жигулевских гор был гораздо богаче, нежели сейчас. Медведи из этих мест исчезли в конце XIX века. Красные утки (огари), белки и куницы, хотя сейчас здесь еще водятся, но встречаются очень редко. То же самые можно сказать и об орлане-белохвосте, который ныне занесен в Красную книгу России, и в наше время его гнездовья на Самарской Луке можно пересчитать буквально по пальцам.

Дальнейший путь от Морквашей в сторону Самары экспедиция проделала по волжскому льду, поскольку правый берег оказался труднопроходимым для тяжелогруженых саней. На этом маршруте Паллас осмотрел село Ширяево (рис. 24), а также расположенный напротив него на левом берегу Волги величественный Царев курган (рис. 25).

О нем Паллас записал следующее: «В том углу… находится на ровном месте продолговато-круглый, крутой и острую вершину имеющий холм, который окружностию внизу около полуторы версты, а вышиною до 20 сажен. С двух сторон окружает его текущая там излучиною река Сок, а с западной стороны перепруженная речка Курум… Рассказывают о нем различным образом, однако выходит напоследок следующая басня: в старинныя времена шло по сей стране многочисленное войско, предводитель котораго для памяти великой своей силы велел каждому воину принести на сие место одну только полную шапку земли; от чего и произошла ныне находящаяся превеликая куча… Другие еще увеличивают оное чудо, говоря, что войско пошло назад тем же путем, и по нещастию столь много его убыло, что хотя каждому человеку было приказано назад отнести прежнюю свою часть земли; однако еще сей знатный холм остался».

Самарские земли

В Самару (рис. 26) отряд Палласа прибыл 19 марта 1769 года, о чем он сам написал в отчетном письме в Академию наук. После этого в течение двух недель зоологи и ботаники экспедиционной партии составляли описание растительного и животного мира нашего края, а Паллас в своем дневнике отметил следующее: «Теперь должен я кратко упомянуть и о самом городе Самаре. Строение по большой части простирается к берегу Волги, и занимает происшедшей угол между Волгою и северным устьем Самары. Сначала была в городе деревянная крепость; но как оная в 1703 году сгорела, то в 1704 сделана на восточной стороне, между Волгою и Самарою, на низком увале правильная земляная крепость с дефилеями, которая еще и ныне видна.

Жители сего города… имеют себе пропитание от скотоводства и от великаго торга (рис. 27) свежею и соленою рыбою и икрою, чего ради они, как в конце года, так и весною по прошествии льда, ездят караванами чрез степь к Яику, и свои товары продают другим из северных и западных стран туда приходящим купцам. Для отправления сего торга обыкновенно весною делается мост чрез Самару, и к главному городку яицких казаков (рис. 28)

проложена чрез степь прямая дорога с уметами или зимовьями в известном расстоянии… Некоторые самарские жители имеют свои собственныя рыбныя ловли на Волге и в степных реках Моче и Иргисе, которыя причисляют они к Самарскому уезду. Кроме тамошнего скота, отправляется небольшой торг киргизскими и калмыцкими овцами, кожами и салом. Кроме некоторых кожевных и одного за городом построенного посредственного юфтяного завода и шелковой фабрики, нет больше никаких других заводов… Зимою собираются в Самару торгующие касимовские татара, которые наперед при Яике выменивают у киргизцов и калмыков мерлушки, и сюда привозят… Хорошие мерлушечьи тулупы, в России продаваемые, по большой части идут отсюда; при том же здешния калмычки, которым за шитье отдаются и мерлушечьи лапки, сшивают оныя сперва вдоль, а после из них шьют тулупы, и обыкновенно продают дешево».

Весьма высоко оценил Паллас окрестные самарские земли, перспективные для различных видов сельского хозяйства: «Страна около города Самары есть высокая, нарочито ровная и помалу возвышающаяся холмами степь… От Самары верст за 20 находится уже везде высокая степь с черноземом, на котором растет трава почти с человека вышиною, и весною должно оную сожигать.

На таких местах самарские казаки (рис. 29) имеют скотные дворы или хуторы… Холмы имеют столь хорошее положение, и отчасти столь способную землю, что к насаждению винограда нигде не можно найти лучшей страны в Российской империи… В здешних местах можно бы с прибытком садить многия другия полезныя растения, теплого климата требующие, и растущие в южных землях Европы… Самарские жители много разводят арбузных огородов, бахчи называемых, в степи по обеим сторонам Самары. Сперва огораживают, да и то худо, часть земли, которую вспахав, садят семена, и больше о том не пекутся, разве что в сухую погоду поливают. Когда же арбузы созревают, то приставливают ребят сторожами в огородах. Как арбузов у них великое множество, то обыкновенно их солят так же, как огурцы… Стручковой перец, которого гораздо больше родится в Астрахани, и продается под именем красной горчицы, сеют здесь таким же образом, как капустныя семена, в плоских на сваях поставленных ящиках; но в начале июня рассаживают рассаду на приготовленных в огороде грядах, и поливают, пока она придет в силу».

В реках около нашего города Паллас впервые смог увидеть целые колонии выхухоли – ныне очень редкого животного, занесенного в Красную книгу России (рис. 30). На этот счет в его книге есть такие строки: «При Самаре водятся также выхухоли (Sorex moschatus) в озерах вниз по реке простирающихся [Господин Линней за благо рассудил причислить сих зверков к роду бобров; но они по всем признакам ни что иное суть, как водяные крысы]. Но чем выше вверх по реке, тем их меньше, а при реке Яике и совсем их нет, хотя вдоль Волги в северную сторону до самой Оки находится их гораздо больше, нежели других зверков. Выхухолей по большой части ловят осенью и весною вершами и мережами, и при том задохнувшихся, хотя они по внутренним частям и могут долго быть в воде. Сии зверки делают себе норы в высоких берегах под водою; однако таким образом, что выход проведен вверх наискось, и так гнездо их бывает сухо. Следовательно, зимою не имеют они в норах никакого другого воздуха, кроме подземного. Напротив того, как скоро лед прошел, то часто выходят они на поверхность воды, и играют на солнце… Выхухоль питается червями, а особливо пиявицами, коих с невероятною скоростию вырывает из тины, к чему весьма способен чрезвычайно чувствительный и нервами наполненный хоботок, которым он всячески поворачивает, сей есть наилучший орган у сего зверка; ибо глаза у него еще меньше, нежели у крота, а уши заросли волосами. Часто слышно, что они так же, как утки, щелочут в воде, при чем вбирают в рот помянутой хоботок. Если их дразнят, то пищат по-мышачьи, и кусают опасно… Дух бобровой струи, производящей от материй находящихся под кожею в хвосте желез, еще гораздо проницательнее и долговременнее, нежели от настоящей и самой лучшей бобровой струи».

Через Самарскую Луку

Пробыв в Самаре почти полтора месяца, и ознакомившись весьма досконально с природой ее окрестностей, отряд Палласа отправился через всю Самарскую Луку в сторону Сызрани. Из нашего города экспедиция 3 мая 1769 года переправилась в село Рождествено, о котором в академическом труде ученого сказано так: «Рожествино стоит на ровном месте при Волошке, и окружено с одной стороны оною Волошкою и самою Волгою, а с западной стороны лесистыми Шелехметскими горами. Земля сей равнины так же, как и утесистые и превысокие берега, состоит из тонких песчаных и глинистых слоев, между коими находятся полосы чернозема; из чего явствует, что сие основание возвысилось от наносной водою земли с соседственных гор. Верхний слой чернозема ныне еще не толще фута; однако на сей земле и в сухие годы родится хлеб изрядный; напротив того, далее к горам около Шелехмета бывает и в мокрые года недород на глинистой земле».

В мордовском селе Шелехметь (рис. 31) ученые экспедиции стали свидетелями свадебных торжеств, из-за чего отряд задержался здесь надолго. Под впечатлением увиденного Паллас записал в своем дневнике: «В мокшанской деревне Шелехмете имел я случай видеть мордовскую свадьбу. Примечания достойно было следующее: как скоро невеста из села Рожествина, к которому погосту принадлежит Шелехмет, приехала назад со свахою в кибитке, которая покрыта была холстиною; то женихов дружка и поддружье, при беспрерывном вопле невесты, вынули ее из кибитки, и несли до самых ворот; причем собравшийся из деревни весь женский пол поздравлял невесту, стоящую между дружками и свахами. Потом пришла мать со сковородою, наполненною сухим хмелем, который зажигала она горящею лучиною, и ставила сковороду к правой ноге невесты, а она от себя отталкивала оную сковороду ногою. Сие делалось трижды, и каждый раз сгребали рассыпанный хмель на сковороду. При сем случае примечают, что если сковорода упадет на оборот, то есть дном кверху, то молодым предвещает всякое злоключение; если же она ляжет вниз дном, то почитают сие за счастливое предзнаменование, что ныне и случилось. После чего, подвеселившиеся уже наперед поезжатые, с радостию кричали: «Подавай пива», которого еще до входа невесты в дом поднесли им в братине; и невеста должна была в оную опустить несколько чистых колец, коих у ней много нанизано было на пальцах. Еще несколько медлили, для совершения протчих церемоний; но казалось, что нечего было смотреть. После мне сказывали, что наперед всего раздают грешневую крутую кашу собравшимся из всей деревни, старым и малым. Каждому из них дают по чумичке, и кладут иному в шапку, а иному в полу, или кто куда сам похочет».

Затем экспедиционная партия прибыла в деревню Аскулу (рис. 32), находящуюся от Шелехмети на расстоянии 20 верст, и здесь Паллас потратил немало времени для осмотра здешних песчаных месторождений, где, как он заключил, залегает сырье очень высокого качества: «К большой деревне Аскуле показались открытые холмы, составляющее преизрядную тучную пахотную землю… При съезде с горного увала от Аскулы находится по сторону глубокая в землю яма, в которой сверху видны всякие глыбы… а в самом низу слой мелкаго, чистаго, белаго кварцоваго песку; и кажется, что сей песок пригоден в разное механическое употребление и на стеклянных заводах. При находящейся за несколько верст от Аскулы на Волге господской деревне Ермачихе берут самарские жители такой же, но только помельче, песок для чищения оловянной посуды».

На ночь отряд остановился в селе Сосновый Солонец. Его название, как отметил Паллас, происходит от здешней солоноватой глины, которую «скот ест охотно». На другой день вся экспедиционная группа доехала до деревни Валовка (ныне село Валы Ставропольского района), которая «проименована по находящемуся за две версты на дороге к Жигулихе (ныне село Жигули Ставропольского района – В.Е.), позади Яблоннаго буерака, обширному, и, как то сказывают, татарскому шанцу, состоящему из трех валов со рвами, и имеющему несколько верст в окружности. В сем шанце нет никаких следов строения; однако во время пахания попадаются иногда татарские кирпичи, и то, может быть, от находящихся в земле могил». Ныне этот археологический памятник Булгарского царства называют Муромским городком.

После Валов отряд Палласа проехал через село Старая Рязань (ныне Большая Рязань Ставропольского района), и добрался до села Переволоки (рис. 33), где волжские разбойники испокон веков перетаскивали свои лодки из Волги в Усу и обратно. О посещении села свидетельствует следующая запись в книге Палласа: «Большая деревня Переволока стоит на высоком утесистом каменном береге Волги, и при том в таком месте, где от оной реки до Усы считается меньше версты, и чрез сие расстояние прежде перетаскивали лодки, для сокращения пути, почему оное место и проименовано… При Переволоке видны в известковой опоке слои, состоящие из мелких витых улиток, которые величиною не больше маковых семян. Там же есть отпечатки окаменелых вещей, которые во всем хребте сих известковых гор очень редко попадаются. Так же местами видны в известковой опоке большие и малые кремни, в числе коих находится половина прозрачных агатов».

Далее путь группы проходил через Печерскую слободу и село Костычи, после проследования через которые экспедиция приехала город Сызрань, которая в то время была уездным городом Симбирской губернии (рис. 34). Паллас записал, что «того же еще вечера (6 мая – В.Е.) приехал я в Сызрань (рис. 35).

Большая часть города находится на веселом гористом месте в северном углу между речками Крымсою и Сызранкою, которые там соединились. От сего гористаго места простирается к Волге обширная долина, которую весенняя вода по большой части понимает. Малая часть города с хорошо выстроенным монастырем находится на южном берегу Сызранки (рис. 36),

а другой незнатный монастырь стоит на низком берегу Крымсы. Развалившаяся деревянная крепость с каменною соборною церковью и канцелярским строением занимает самое высокое место на берегу Сызранки, и кроме срубленной из бревен стены обнесена еще насыпным валом с посредственным рвом. В сем городе мало промыслов, по тому и достаточных жителей немного находится, однако есть хорошие яблонные сады, и вообще в здешнем городе стараются больше о разведении оных, нежели в иных местах Российской империи».

«Шиферное уголье»

В окрестностях Сызрани Палласа очень заинтересовали выходы на поверхность слоев горючего сланца (в те времена его называли «каменное», или «шиферное уголье») (рис. 37).

Ради изучения этого месторождения его отряду пришлось сделать на своем пути значительный крюк, о чем Паллас написал так: «Потом сказывали мне, что при Кашпуре находится каменное уголье, то почел я за нужное исследовать оное обстоятельнее; чего ради и поехал туда 8 числа мая нарочно чрез степь, в том намерении, чтобы иметь случай к собиранию растущих там редких трав, хотя и мог бы я водою гораздо скорее туда доехать, потому что прямо чрез Волгу считается отсюда до Кашпура не больше осьми верст…

Пригород Кашпур (рис. 38), или, как это жители выговаривают - Кашкер, стоит на горе Кучугуре подле рукава Волги, при самом устье речки Кашпурки, по которой и пригород проименован. Сие есть старинное российское место в сей стране, и, как это известно, построено еще прежде Сызрани. На высокой части горы при полуденном конце Кашпура видно еще четыре обвалившияся башни прежде бывшей деревянной крепости, от которой для защищения домов обнесено немалое расстояние палисадом даже до речки Кашпурки, где находится подзорная башня, а другая такая же стоит на западной части горы…

Для исследования здешнего шиферного уголья осматривал я берег, едучи вниз на лодке около пяти верст, даже до стоящего на Волге Богоявленскаго монастыря. Слой шифернаго уголья лежал выше прибылой воды, и как цветом и сложением, так пламенем и запахом во время сжения совершенно подобен находящемуся в верхних слоях при Симбирске примеченному шиферу; но во время сушки еще больше щепляется, и тогда с виду походит на сосновую кору. Сие шиферное уголье можно по нужде употреблять в кузнице, и хотя только на несколько футов в глубину следует под шифером синяя глина, однако не должно сомневаться, чтобы еще глубже не находилось лучшего уголья».

Это было одно из самых первых описаний Кашпирского месторождения горючих сланцев, промышленная разработка которого началась только в ХХ веке. В общей сложности экспедиция Палласа исследовала окрестности Сызрани в течение недели. В обратный путь в Самару его отряд собрался было отправиться 11 мая, однако именно в этот день разразилась невиданной силы буря, которая «в Костычах почти со всех домов кровли сорвала». Не удалось экспедиции выехать из Сызрани и утром 12 мая, и «причиною тому было приключившееся несчастие моему служителю, потому что выстрелом заряженного на гусей ружья раздробило ему лядвею (бедро – В.Е.). Человеколюбие того требовало, чтобы сему смертельно раненому подать помощь, и отвезти его в удобное место; итак 12 числа отвезли его в находящейся поблизости город Ставрополь, ибо туда краткий водяный путь по текущей за версту реке Усе был весьма способен. Но опять не можно было прежде полудня отправиться в дальний путь, почему и приехал я в Усолье онаго дня в вечеру».

Об этом поселении Паллас оставил нам следующую запись: «Пространная слобода Усолье (рис. 39) построена на увале, вдоль которого небольшая, солоноватую воду имеющая речка Усолка, течет с южнозападной стороны в Волгу, и еще выше оной слободы принимает в себя другую с западной стороны текущую, и пресную воду имеющую речку Елшанку. Высокая вода, обширное низкое место понимающая, входит и в Усолку, чего ради вместо моста сделана из фашинника плотина для переезда. По ту сторону речки начинается высокий лесом оброслый горный хребет, который вышеописанным образом простирается вдоль Волги, и только за восемь верст отсюда прерывается при устье впадающей в Волгу реки Усы».

Серный городок

Из Усолья экспедиция выехала в северном направлении, сделав кольцо через села Березовку, Кузькино, Мазу, Тейдаково и Новодевичье для их осмотра и краткого описания. После возвращения обратно в Усолье путь группы Палласа снова прошел через Переволоки и Старую Рязань, а затем руководитель решил отклониться к югу от ранее пройденного маршрута. Как писал Паллас, «поворотя ближе к Волге, мы поехали к деревне Брусяне. Дорога лежит туда чрез лес, в котором ныне цвел татарский клен… Ближе к Волге начинаются высокие, отчасти кустами оброслые, и отчасти голые холмы и трудныя узкия дороги, на которых видны были норки ядовитых пауков, и цвела трава Руйшиева (Ruyschiana). На холмах великое находится множество сурковых нор, при которых и самые сурки сидели, и пронзительным своим свистом, будто бы в насмешку проезжающим, свистали».

В Брусянах отряд задержался несколько дольше ожидаемого, из-за чего «ночью приехали мы в населенную некрещеными чувашами деревню Cеврюкову, которая по татарскому и чувашскому обыкновению проименована по первому ея селянину. Мужики на другой день делали приготовление к чрезвычайному приношению большой жертвы для испрошения дождя, но для нашего приезда было то отложено, и мы, хотя чрезмерно желали быть при сем торжестве, однако не хотели их к тому принудить, и чрез то сделаться гонителями их закона». Паллас отнюдь не напрасно сделал об этом отметку в своей книге, потому что все языческие обычаи и обряды в России в то время были запрещены законом и жестоко карались православной церковью. Поэтому ученый опасался, как бы его невольное свидетельство не причинило бы вреда местным некрещеным жителям.

Далее путь экспедиции пролегал через села Кармалы и Винновку, из которого дорога привела ее в уже знакомую исследователям деревню Шелехметь, а отсюда - в Рождествено, куда отряд прибыл 23 мая. Отправив часть участников экспедиции на отдых в Самару, Паллас с оставшимися коллегами решил посетить расположенный в Жигулевских горах, выше села Подгоры, перенесенный сюда из Сергиевска Серный городок. Здесь рабочие добывали для нужд оборонной промышленности России уже не самосадную, а кристаллическую серу, пласты которой задолго до того были обнаружены в этих местах.

Шахты для добычи руды были устроены на одной из вершин восточных Жигулей, которая с того времени и называлась Серная гора (рис. 40). О ней Паллас оставил следующие сведения: «Славная гора, в которой брали самородную горючую серу, вздымается весьма круто от берега Волошки почти насупротив устья реки Сока, и кажется, что она будет вышиною около ста сажен. От самой высокой известковой горы, которая, удалясь от Волги, окружает Серную гору с западной стороны, отделена сия лесистою и деревнями населенною долиною, Коптев или Угольный буерак называемою».

Сам же Серный городок, по словам руководителя экспедиции, в день его посещения имел все признаки заброшенности, поскольку к тому времени большая часть месторождения уже была выработана: «Серной городок, который для серной работы переведен сюда из Сергиевскаго уезда в начале нынешняго столетия, состоит из деревяннаго конторскаго строения, из двух заводских дворов и около 40 мужицких подле горы на высоком берегу построенных улицею домов, в коих прежде жили работные люди. Но как работа в заводах остановилась, то по большой части они разошлись, и теперь не находится больше 12 изб, в коих живут крепостные люди заводчика, а протчие домы все развалились. До 1720 года состоял серный завод в ведомстве находящейся в Самаре воеводской канцелярии; но в том же году канцелярия артиллерии и фортификации поручила над оным смотрение майору Ивану Молостову, который и продолжал работу до 1757 года; но как оный завод отдан был Санкт-Петербургскому купцу Ивану Мартову, то его сын Афанасий почти пять лет не производил работы, по тому и завод опустел. При первом заведении онаго находилось 22 мастера и 576 человек, по большой части из Сергиевска взятых работников, коим за работу платили. Каждый месяц работники переменялись, так что завсегда около 130 человек находилось в работе. Но при новом учреждении беспеременно работали 120 человек наемных и небольшое число крепостных людей. Обыкновенное количество чистой горючей серы ставили с завода 1500 пуд ежегодно; но легко бы можно делать и до двух тысяч пуд, из чего довольно явствует превосходство здешней серной работы и распоряжения пред заводами в Ярославле, Кадоме и Елатме, в которых местах едва до 500 пуд делают из колчедана чистой горючей серы ежегодно. Здесь на месте обходился пуд чистой горючей серы от 50 до 80 копеек, а за провоз зимним путем до Москвы платили по 12 копеек с пуда.

В самом деле сожаления достойно, что здешняя преизрядная серная работа очевидно приходит к окончанию, и желать должно, чтобы другой какой заводчик восстановил оную в пользу государства, ибо в здешней стране лесу довольно, да и можно бы лучшим распоряжением не токмо облегчить еще работу, но и сделать прибыточнее».

После посещения Серного городка Паллас снова отправился на левый берег Волги, о чем написал: «В Самару возвратился я 30 числа мая. В сие время можно было видеть по оставшимся от высокой воды следам на низких луговою травою оброслых островах, что вода в Волге сбыла уже на два аршина, и в первых числах июня еще больше убыла, так что 14 числа река Самара находилась уже в своих берегах. Жители в здешних странах не запомнят, чтобы в котором году было столь малое наводнение; из чего заключить должно, что в прошедшую зиму снеги были не велики, и весною стояла сухая погода; ибо обыкновенно Волга опадает в последних числах Июня; а в нынешнем году разлившаяся вода не доходила до обыкновенной высоты».

Более двух недель после этого исследователь продолжал осматривать и описывать флору и фауну самарских окрестностей (рис. 41, 42, 43, 44, 45), а также дожидался возвращения группы, которая им специально была отправлена им для изучения рельефа, а также животного и растительного мира западной части Жигулевских гор. Об этом ученый поведал в следующих строках своей книги: «Из Серного городка послал я некоторых при мне находящихся студентов, чтобы осмотрели превысокие горы в сей стране при устье реки Усы, и собрали находящиеся на них растения. Они возвратились июня 23 дня, и объявили следующие достопамятности. На меньшой при самом устье Усы лежащей горе, которую тамошние жители по ея виду [Усинским] курганом называют (рис. 46),

находится много колокольчатого льну (Linum campanulatum) и кустарного подорожника (Polygonum frutescens), которому здесь быть я не чаял; но он растет в наибольшем совершенстве, как это его названию прилично… Деревня Жигулиха (ныне село Жигули Ставропольского района – В.Е.), по которой все простирающаяся до Маркваша горы проименованы, состоит из малого числа дворов, и находится на берегу Волги между вышепомянутым курганом, и другою от реки вздымающеюся каменною и превысокою горою, Молодецкой курган (рис. 47)

называемою… Молодецкой Курган отчасти проименован по тому, что молодые люди из деревни собираются на оной по праздникам для веселия, а отчасти по тому, что много находится могил ходивших на судах по Волге и там умерших людей, которые либо по их желанию, или по обыкновению кораблеплавателей здесь погребены. С речной стороны гора утесиста, и показывает высокую каменную стену из серой известковой опоки; и, между протчим, виден круглой каменной бугорок, которой крестьяне Лепешкою называют. В сей каменной стороне есть ямы или пещеры между известковыми слоями, у которых дно бывает покрыто беловатыми шпатовыми хрусталиками, имеющих вид кварца, а фигуру шестисторонних непорядочных пирамид».

По степям Самарского Заволжья

Но когда названные студенты 23 июня возвратились в Самару, то основной отряд экспедиции во главе с ее руководством они здесь уже не застали, поскольку Паллас, согласно его записям в дневнике, 16 июня отправился вдоль реки Самары в сторону Оренбурга. Впрочем, студенческая группа догнала экспедицию в районе Алексеевска (ныне село Алексеевка Кинельского района), который Паллас в своей книге описал так: «Пригород Алексеевск стоит на горе при Самаре, в которую немного выше сего места впала с правой стороны речка Кинель. При самом соединении рек начинается Закамская линия, следы которой уже нарочито заросли. Алексеевск отчасти населен самарскими казаками, отчасти отделенными солдатами, и отчасти ремесленными и пахотными людьми, и уподобляется большому селу. В той горе, на которой построен сей пригород, ломают мягкий белый известковый камень, из коего жители делают разныя мелочныя вещи. Но большая часть холма лежит на гипсовой опоке, которая видна в берегу Самары, и раскололась на горизонтальные плиты. Сия гипсовая опока состоит из серых, желтоватых, белых и селенитных слоев. Белаго камня гораздо больше, а напротив того серый имеет весьма тонкие слои. В ямах находится иногда зеленый мергель. На вершине горы, и при том в самом пригороде есть нарочито глубокая котлу подобная яма, которая никогда не высыхает, и называется Ладанское озеро, потому что на берегах ея слышан сильной нефтяной запах. Вода в ней мутна, иловата, и пахнет тиною, однако скотина пьет оную охотно, рыбы в ней совсем нет. Напротив того, в находящихся на низких местах озерках есть много не только рыбы (рис. 48, 49, 50),

но и выхухолей и черепах (рис. 51). В реке Самаре водится здесь много волжских стерлядей и сазанов; нередко заходят сюда сомы и белая рыбица. Так же довольно миног и вьюнов. Рыба сапа здесь нарочито велика, и называется лобач (Ваllеrus)».

Отправившись из Алексеевска далее в сторону Бузулука и Оренбурга, экспедиция двинулась вдоль Самарской укрепленной линии (рис. 52),

которая к тому времени уже потеряла свое оборонительное значение. Паллас оставил нам заметки общего характера об увиденном им крае: «От Алексеевска проложена прямая дорога чрез степь к Яицкому казацкому городу, по которой нет порядочных постоялых дворов, или уметов, а есть только хижины с шалашами, в коих можно получить сена и воды. Обыкновенная Оренбургская летняя дорога идет от Алексеевска по степной или левой стороне Самары, а зимою между Самарою и Кинелем по лугам и холмам к населенной казанскими татарами (рис. 53),

казацкую должность исправляющими, Мочинской слободе (28 верст), потом к Красносамарской крепости (17 верст), а отсюда чрез два построенные для дальности дороги умета Кечетов к Богатой и Борской крепостям (49 верст)… Не можно представить себе приятнейший страны: ибо во многих местах находится лес сосновый, осиновый, березовый, так же есть изобильные травами холмы и сенокосные луга. Сию вдоль Самары простирающуюся страну больше всех должно бы населить, потому что там довольно изрядной пахотной земли для множества деревень, также нет недостатка в лесах, и много преизрядных сенокосных лугов. В сей стране водятся еще дикие козы, сайги называемы (косуля – В.Е., рис. 54);

и лоси зимою странствующие столь далеко, по коих мест Самара и впадающия в нея речки обросли кустарниками, да и до самой гористой степи. Лоси (рис. 55) в зимнее время по большой части питаются молодыми ветвями и корою осины и тополя, и такого корма в сей стране для них довольно; а летом имеют они убежище и пищу в пространной, ненаселенной гористой степи».

На своем дальнейшем пути Паллас свернул от Самары на реку Кинель (ныне Большой Кинель), описал стоящую на ней Криволуцкую слободу, речку Сарбай, деревню Тимашево, и 20 июня добрался до Черкасской слободы (ныне райцентр Кинель-Черкассы), о которой имеется такая запись в его книге: «Сия приятная перелесками и лугами испещренная страна продолжается до Черкаской слободы, построенной на чистом поле на берегу реки Кинеля. Малороссийские поселяна, которые прежде в разных местах Яицкой линии завели было жилища, но по причине киргизских набегов (рис. 56)

не могли там жить, построили помянутую слободу в 1744 году, которая находится ныне в цветущем состоянии. Они живут по старинному своему обыкновению, имеют чистые дворы, белыя избы с хорошими печами и трубами, по большой части стараются о табашных садах и скотоводстве, и препровождают жизнь веселую и непринужденную. Они выбирают между собою атамана, который имеет под собою есаула, и сей выбор утверждает Ставропольская канцелярия. Платье носят казацкое, с польским сходственное. Бабы летом ничего больше не носят, как одну только рубаху с вышитым воротом (рис. 57),

и вместо юбки обертывают около себя клетчатую пеструю каразею, которую они сами ткут, и подвязывают широким поясом. Сие одеяние называется у них плахта, и как в цвете, так и в полосах, великое имеет сходство с запаном горных шотландцев, которое они планд называют. Черкасския жены носят на голове небольшия шапочки из пестрой материи, и повязывают сверх оных повязку, у которой назади от узла висят вышитые лопасти. Девки плетут свои волосы не так, как российские, в одну, но в две косы, обвивают около головы, и повязывают пестрою повязкою, которая вынизана бисером. Черкасское сватание в настоящем деле, (которое и у горных шотландцев употребляется с небольшою отменою), во всем сходствует с татарским обыкновением».

Далее отряд направился в южном направлении, в сторону бывшей Борской крепости, о которой Паллас также упомянул в своей книге: «Из Черкасска поехал я за Кинель по широкой, по большой части пустой и нарочито сухой степи между оною рекою и Самарою к Борской крепости, и, следовательно, опять к реке Самаре. Кроме находящегося недалеко от Кинеля болота, нет никакой воды до самой деревни Страховой, или Кутулука, при которой течет болотистая речка того же имени, и впадает в Кинель, где и вырыт глубокой колодезь. В сей степи можно бы везде иметь такие колодези, по тому и поселить земледельцев. Здешняя страна несколько холмиста, и богата сурками. Во всех степях при Кинеле и Самаре водятся медведи, которые имеют свои берлоги в оброслых кустарником долинах. В сей пустой стране везде находилось множество цапель (рис. 58),

журавлей и диких серых гусей с детенышками… Борская крепость населена казаками и отставными солдатами, и стоит близ правого берега Самары на плоском песчаном увале, в том углу, которой произошел от реки Самары и от широкаго песчанаго буерака. По-видимому, река прежде имела там другое течение, ибо в нем находится много наполненных черепахами непроточных болотин. От помянутаго буерака, старица называемаго, до реки Самары было сие место укреплено бревенчатою стеною, но ныне вместо оной поставлены только рогатки… Борск стоит на Самарской линии, и по порядку считается второю и последнею крепостию на правом берегу реки Самары. Отсюда простирается дорога на другую степную ровную сторону; но напротив того правый берег возвышается почти беспрерывными увалами, представляющими такую же страну, какова есть при Кинеле, почему уже и начали в оной почти при всех в Самару текущих речках заводить господские деревни».

От Борского отряд Палласа проследовал через окраину Бузулукского бора (рис. 59) к Ольшанской крепости (ныне село Елшанка), которая в его книге удостоена краткого описания и замечания о том, что места к югу от нее населены башкирами (рис. 60).

После этого опять же по берегу реки Самары экспедиция проехала в Бузулуцкую крепость (ныне город Бузулук), которая почти два столетия находилась в административном подчинении Самары, но ныне располагается в Оренбургской области. На этом мы заканчиваем описание путешествия экспедиционной группы Петера Палласа по территории Самарского края.

При этом его многотомный труд «Путешествие по разным провинциям Российской империи» только в нашей стране выдержал несколько изданий (рис. 61). Впоследствии книга Палласа была переведена на многие языки (рис. 62),

и в течение десятилетий она оставалась для ученого мира источником фундаментальных знаний о природе и населении значительной части Российской империи. И нужно отметить, что труд Палласа сохраняет свое огромное историческое и познавательное значение вплоть до наших дней.

Если же оценивать итоги Первой и Второй Оренбургских физических экспедиций в целом, то в XVIII столетии они дали солидную основу грандиозному геодезическому мероприятию - Генеральному межеванию, которое проводилось почти по всей территории Российского государства в течение примерно 100 лет. Начиная с Московской губернии, в 1765 году начали постепенно составляться подробные межевые карты значительной части уездов Европейской России. Межевание было в основном закончено в 1885 году в Архангельской губернии. К тому времени сплошь обмежеванными оказались 36 губерний, в том числе и Средне-Волжский регион.

Что же касается Петера Палласа, то он после 40 с лишним лет научно-исследовательской работы в России вернулся на свою родину в Берлин, где он после приезда прожил только один год, и скончался 8 сентября 1811 года, всего лишь за две недели до своего семидесятилетия (рис. 63, 64).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 7214