Самарская психиатрическая больница
Психические расстройства у людей существуют столько же, сколько и само человечество. О них есть упоминания в Библии, где говорится, что у ветхозаветного царя Саула порой случались приступы душевного помешательства. А в древнегреческой Спарте даже сажали в колодки одного из царей, которого посчитали ненормальным (рис. 1).
«Выбить дурь из головы»
В средние века психические расстройства рассматривались как следствие одержимости человека бесами, или как чьё-либо злонамеренное колдовство. Соответственно и душевнобольных в то время называли «бесноватыми»», а при монастырях тогда же стали возникать приюты для сумасшедших, убогих и помешанных.
Один из самых первых европейских приютов для «больных душой» был основан в VII века при бенедиктинском монастыре в городке Салерно (Италия). Другая известная лечебница для них открылась в Англии в конце XV века. Она получила название Бедлам, так как была устроена в аббатстве Вифлеемской Божьей Матери (по-английски - Bedlam, от слова Bethlehem — Вифлеем) (рис. 2).
В средневековых психлечебницах к пациентам впервые стали относиться как к больным, а не к людям, в которых вселился бес. Однако методы лечения здесь были далеки от современных. Здесь не только беспокойных, но и совершенно смирных пациентов часто сажали на цепь, а то и применяли к ним грубое физическое воздействие. Именно с тех времён до наших дней дошло выражение: «Выбить дурь из головы» (рис. 3).
В России самой старой психиатрической лечебницей считают приют при Колмовском монастыре под Новгородом, который в 1706 году открыл здешний митрополит Иов. А официальное начало российской психиатрии положил указ императора Петра III, который в 1762 году повелел в ряде городов построить «доллгаузы» (от немецких слов «toll» — «безумный, сумасшедший», и «haus» — дом). Но только в 1779 году в Санкт-Петербурге открылся первый государственный приют для душевнобольных на 32 человека (впоследствии - отделение Обуховской больницы). А поскольку стены этого заведения покрасили в жёлтый цвет, то в России выражение «жёлтый дом» быстро стало нарицательным для всех психиатрических лечебниц. Вскоре такие же заведения появились в Риге и в Москве, а к 1810 году в России уже насчитывалось 14 лечебниц для душевнобольных (рис. 4).
При этом нужно учесть, что в дореволюционной России не было Министерства здравоохранения, хотя целый ряд основополагающих министерств в империи были образованы ещё в 1802 году в соответствии с указом Александра I. При этом заботу о народном здравии отнесли к ведению Медицинского департамента, который вошел в состав Министерства внутренних дел.
В Самаре психиатрическая помощь начиналась с того, что в 1852 году губернская управа обратилась в МВД с прошением – прислать в город знающего врача, который имел бы опыт в диагностировании душевных недугов и в лечении душевнобольных.
В качестве обоснования этой просьбы в письме говорилось, что сейчас в губернской тюрьме содержится более десятка заключённых, с которыми «члены врачебной управы встречают затруднения при определении их умственных способностей, особенно в случаях… когда учинены сумасшедшими смертельные убийства, или покушения, или когда есть подозрение на притворное сумасшествие». А ещё сообщалось, что в Самаре регулярно помещали в тюрьму «бесноватых», которые на улицах и площадях приставали к прохожим и вообще нарушали общественный порядок, но что делать с ними дальше, никто не знал.
Новый врач прибыл в наш город по направлению Медицинского департамента в начале лета 1852 года. Это был доктор Юлий Богданович Укке, немец по национальности, окончивший Дерптский университет. До того он успел поработать в ряде провинциальных городов, где проявил себя знатоком различных душевных недугов (рис. 5).
Забегая вперёд, следует сказать, что в 1857 году доктор Укке, как показавший себя перспективным специалистом, был назначен главой Самарской врачебной управы вместо вышедшего в отставку Эдуарда Финке, прежнего руководителя этого ведомства. Укке возглавлял самарскую медицину вплоть до 1881 года, когда он в возрасте 61 года вышел в отставку «с мундиром и пожизненной пенсией 447 руб. 48 коп. в год». После этого он уехал в Санкт-Петербург, где и скончался в 1892 году.
Первые душевнобольные
В конце лета 1852 года доктор Укке впервые в истории самарской медицины начал проводить обследования душевнобольных, что сейчас бы назвали психиатрической экспертизой. По каждому из этих случаев он составлял специальные заключения, которые именовались «Справками об освидетельствовании в умственных способностях» (рис. 6-10).
Из числа таких документов, обнаруженных в Центральном государственном архиве Самарской области (ЦГАСО), первым материалом, в исследовании которого принимал участие доктор Укке, оказалось дело крестьянина села Падовки Самарского уезда 25-летнего Фёдора Панова. Как следует из материалов дела, в течение весны 1852 года Панов не раз впадал в безумство, и во время припадков он «беспричинно бросался на односельчан, выкрикивал ругательства, устраивал драки, а по завершении таких приступов крестьянин падал на землю, бился в судорогах, на губах у него выступала пена». После этого Панов обычно ничего не помнил. В конце апреля во время одного из таких припадков он избил соседа и его жену, после чего мужики связали буяна и отвезли к приставу, который в свою очередь направил Панова в губернскую тюрьму.
Здесь с ним ещё не раз происходили случаи буйства, пока арестантом не занялся прибывший к тому времени в Самару доктор Укке. В медицинском заключении по делу Панова от 7 августа 1852 года он записал следующее:
«Вследствие предписания Самарской врачебной управы от 3 мая за № 551 государственный крестьянин Фёдор Панов помещен в тюремный замок, а здесь – в тюремную больницу, где подвергнут был трёхнедельному испытанию в умственных способностях… За ним замечено было в течение трёх недель по одному припадку. Такой припадок делался с ним иногда внезапно, без особенных предварительных признаков, иногда же Панов был крайне раздражителен, искал ссору и драку. Когда такое возбужденное состояние достигло дольно высокой степени, с ним делался пароксизм, которому следовал глубокий сон, из которого он просыпался слабым и вялым, но спокойным, совсем в уме и не помнил, что с ним было. Такой пароксизм с предшествующими ссорою и дракою был с ним в день поступления в больницу 2 июня. Потом он был в нормальном состоянии. Наконец, 22 июня вновь с ним случился пароксизм, но внезапный. В то время, когда Панов не близок к пароксизму, его душевное состояние должно считать лучшим… Хотя он во время испытания вёл себя тихо и скромно, но выказывал малоумие на виду и в манерах (он очень часто смеётся, отворачивается от говорящего, ковыряет пальцами в платьях), но отвечал на вопросы» (ЦГАСО, Ф-173, оп. 1, д. 147).
По итогам обследования доктор Укке поставил Панову диагноз: эпилепсия в нетипичной форме. Вследствие приказа Самарского губернского правления от 27 октября 1852 года Панов был выпущен из больницы в общую камеру тюремного замка, но с условием: при повторении эпилептических припадков его следовало вновь водворять в больницу, где до окончания приступа предписывалось держать в связанном виде. Согласно материалам дела, лечение Панова не дало никакого результата. В конце года он был освобождён из тюрьмы без судебного решения и отправлен под конвоем обратно в село Падовку под поручительство сельского старосты и под надзор местного пристава.
***
После этого врачебной управой проводилось освидетельствование умственных способностей 23-летнего Якова Засыпкина, крестьянина из села Челищево Бузулукского уезда, находящегося в Самарской тюрьме по обвинению в поджоге хозяйственной конторы. Поскольку речь шла об уголовном преступлении, разбирательство проводилось в Особом присутствии Самарского губернского правления, и под всеми документами стоят подписи губернатора Степана Волховского, вице-губернатора Михаила Жданова, председателя судебной гражданской палаты Ивана Билибина и ряда других чиновников, в том числе служащих врачебной управы. Из врачей в процедуре принимал участие Юлий Укке.
Знакомимся с некоторыми материалами этого дела.
«Вопросы, предложенные в Особом присутствии Самарского губернского правления крестьянину с. Челищево Якову Засыпкину, при испытании в умственных способностях.
1. Кто ты такой, как твоё имя, отчество и фамилия? Ответ: Родила Елизавета, недалеко от Бузулука. Зовут Яков по фамилии Засыпкин.
2. Сколько от роду лет и где живёшь? Ответ: 23 года, живу в деревне Челищевой.
3. Женат ли ты, сколько детей, как зовут, и имеешь ли родственников? Ответ: Нет, братья есть и сестра есть.
4. Здоров ли ты, не был ли чем прежде больным? Ответ: Нет.
5. Для чего ты 11 Февраля сего года в ветчинной конторе намеревался произвести пожар? Ответ: Неправда, меня попросили. Сказали, я знаю, как поджечь контору, а я не умею, а когда загорелось, они сказали соседям, что это Яшка Засыпкин.
6. Когда тебя взяли под караул, то за что ты в ту ночь бил медным пестиком одного из караульных конторы Филимона Рудкина? Ответ: Неправда это, караульщик меня толкнул, и все.
7. Зачем ты заводил дома драки, в одно время ты затеял топором зарубить кого-нибудь? Ответ: Драка? Вишь, драки, вон что: батька сказал, чтобы я со двора долой. Неужто я отца топором?
(ЦГАСО, Ф-1, оп.1, д.730, л.л. 10-11).
По итогам обследования Засыпкина члены врачебной управы дали следующее заключение:
«При освидетельствовании в умственных способностях арестанта крестьянина с. Челищева Якова Засыпкина оказалось: от роду ему около 23 лет, телосложения слабого, имеет белены на обоих глазах, отчего правым глазом видит мало, а левым совсем ничего, лицом бледен, выражение лица глупое, болезненное. В присутствие вошёл без особого внимания к месту и лицам, сел от слабости, подвержен припадкам падучей болезни, которой был одержим и во время нахождения его в больнице тюремного замка. На предлагаемые ему вопросы отвечал простодушно, обнаруживая при этом особую говорливость, свойственную малоумным и не показывая никакой застенчивости и осторожности в своих ответах, к которым иногда примешивал много постороннего, о чем его и не спрашивали. Потому, принимая в соображение настоящее положение Засыпкина, показывающее естественное его слабоумие, и то, что он, как из дела о нём видно, с детства одержим падучей болезнью, которая продолжалась долгое время и имеет свойство помрачать ещё более умственные способности, следует заключить, что крестьянин Яков Засыпкин, по расстройству своих умственных способностей, относится к разряду безумных. Мая 9 дня 1853 года» (ЦГАСО, Ф-1, оп.1, д.730, л.д. 12).
Губернское правление по итогам медицинского заключения признало, что Яков Засыпкин является душевнобольным и потому не подлежит суду. Лечение его также было признано невозможным, в связи с чем крестьянин был отправлен под конвоем обратно в свою деревню под поручительство сельского старосты и под надзор местного пристава.
***
В июне 1854 года врачебное управление по представлению Бугульминского уездного суда проводила освидетельствование в умственных способностях обедневшего дворянина Ильи Сукорки, которого обвиняли в побоях, причинённых им членам собственной семьи. Приводим некоторые материалы этого дела.
«Вопросы.
1. Как ваше имя, отчество и фамилия, и сколько от роду вам лет? Ответ: Илья Сукорка, по отцу Егоров, от роду, кажись, как будто бы, судя по детям, надо быть 50 лет, впрочем, не помню хорошо.
2. Из какого вы звания и где служите? Ответ: Званием я из смоленских шляхтичей, и нигде ещё не служил.
3. Для чего вы бросаетесь за своими домашними? С целью кого-нибудь прибить, или сделать зло? Ответ: Помилуйте, когда стали бить отца, так что же мне делать? Я мать хотел потрепать за волосы, а она знаете, что на меня насказала? Что я мать ударил, а сыновья взялись, и начали меня трепать и за волосы таскать. Я побежал за девушкой, а они сказали про меня, что я имею худые намерения.
4. С которого времени вы стали чувствовать припадки болезни, от которой вы приходите в раздражительное состояние? Ответ: Двадцать три года с половиной тому назад я был без памяти и в сумасшествии около трёх месяцев.
5. Довольны ли вы своими семейными и имеете ли от них каких-либо неприятностей? Ответ: Помилуйте, этим и недоволен. Жена просила начальство, и меня на день посадили в такое время, когда я не чувствовал никакого сумасшествия, оно случилось со мною даже ныне.
6. Женаты ли вы и есть ли у вас дети, и сколько? Ответ: Я женат, имею трёх детей, первый сын женат, его жена Прасковья, второй Корней и дочь 22 года.
7. Где вы постоянно живёте, и какими средствами? Ответ: Живу в Солдатской Письмянке, и занимаюсь хлебопашеством со своими людьми.
8. Как себя вы чувствуете, здоровым или нет? Ответ: Слава Богу, я здоров, только не обедал, принесли было булку, да и не дали, я не знаю, капитан этот, кажись, умный человек, а обед дал чуть не вечером, не так как обыкновенно рабочему человеку утром.
В заключение прибавил, что он покорнейше просит записать четырёх его человек в казаки потому, что Царь так просит».
При освидетельствовании пациента присутствовали исполняющий должность Самарского гражданского губернатора Константин Грот, а также чиновники губернской управы, губернский предводитель дворянства, исправляющий должность председателя гражданской судебной палаты, члены врачебной управы во главе с доктором Финке, а также доктор Юлий Укке. Под документом стоят подписи всех перечисленных лиц.
Согласно предварительному заключению медиков, Сукорку следовало признать невменяемым и направить его на лечение в губернскую больницу. Однако до конца эта процедура так и не была доведена. Архивное дело заканчивается следующим документом:
«Контора Самарской больницы приказа общественного призрения… имеет честь доложить Губернскому правлению, что находившийся на испытании в больнице шляхтич Илья Сукорка июля 15 дня сего 1854 года помер». Причиной смерти пациента предположительно стала холера, которой он инфицировался, по-видимому, во время пребывания в губернской больнице.
(ЦГАСО, Ф-1, оп.1, д.894, л.д. 17-21).
Высочайший Указ
В течение 1879-1880 годов в Российской империи были основаны многие специализированные направления в земской медицине. Историки связывают этот всплеск активности с назначением на должность Министра внутренних дел Российской империи Льва Саввича Макова, чиновника с большим опытом работы, долгое время работавшего в системе Министерства Внутренних Дел (рис. 11).
Поскольку в сферу деятельности МВД в то время входило также и медицинское обслуживание населения (в структуре был особый Медицинский департамент), то в указанные годы с лёгкой руки Льва Макова в отечественной медицине впервые были открыты достаточно узкие специализированные направления.
Именно тогда по поручению Л.С. Макова был подготовлен проект Указа о массовом строительстве больниц для умалишённых во всех российских губерниях, который в октябре 1879 года был одобрен Правительствующим Сенатом и подписан императором Александром II, став тем самым обязательным для исполнения циркуляром для всех земских учреждений на местах. В Государственном архиве Самарской области (ЦГАСО) хранится оригинальный экземпляр этого документа, который, собственно, и стал самой первой страницей в новой истории губернской больницы для умалишённых, которая ныне именуется Самарской областной психиатрической больницей (рис. 12, 13).
«Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, из Правительствующего Сената, Самарскому губернатору.
№ 39102.
По указу Его Императорского Величества, Правительствующий Сенат слушал рапорт Министра Внутренних Дел от 31 октября 1879 года за № 8329, следующего содержания. Ввиду неудовлетворительного состояния домов для умалишённых во многих губерниях и необходимости приведения сих заведений в надлежащее устройство, Министр Внутренних Дел входил с представлением в Комитет Министров о разрешении оказать земским учреждениям пособие для учреждения упомянутых домов из особого на сей предмет источника. Комитет Министров, рассмотрев это представление и одобрив, в существе, выраженные в оном предположения, полагал: разрешить Министру Внутренних Дел отпускать на устройство и улучшение помещений для умалишённых пособия подлежащим земским учреждениям на следующих основаниях.
1) Пособия сии могут быть производимы исключительно из образованного Министерством Внутренних Дел особого с означенной целью фонда, причём выдача этих пособий не должна быть производима ни в каком случае в ущерб прямого назначения имеющихся в распоряжении Министерства сумм общественного призрения.
2) Воспособления могут быть разрешаемы как тем земствам, кои впредь устроят и расширят помещения для умалишённых, так и тем, кои произвели уже эти улучшения на собственные средства. В первом случае требуется предварительное одобрение Министерством Внутренних Дел проектов и смет и разрешение приступить к работам.
3) При разрешении работ, кои будут предприняты земствами в виде пособия, должна быть соблюдаема постепенность, причем прежде всего имеет быть допускаемо производство улучшения помещений для умалишённых в тех губерниях, где таковые находятся в более неудовлетворительном состоянии и нуждаются в скорейшем переустройстве.
4) Пособия, разрешаемые тем земствам, кои произвели уже до сего надлежащие улучшения в помещениях умалишённых, не могут получать другого назначения, как на меры общественного призрения.
5) Пособия могут быть выдаваемы не иначе, как по освидетельствовании и призрении произведённых работ соответствующими требованиями призрения умалишённых, и
6) Размер пособия не должен превышать пятидесяти процентов действительно употреблённых земствами сумм.
Государь Император в 24 день октября 1879 года положение Комитета Высочайше утвердить соизволил. О таковом Высочайшем поведении он, Министр Внутренних Дел, представляет Правительствующему Сенату для зависящего распоряжения об опубликовании оного.
Приказали: о таковом Высочайшем повелении для сведения и должного в чём, до кого касаться будет, исполнения, уведомить Его Императорское Высочество Наместника Кавказского, Министров и Главноуправляющих отдельными частями, одних – указами, а других – чрез передачу к делам Обер-Прокурора 1-го департамента Правительствующего Сената копий с определения Сената; равно дать знать указами: Генерал-Губернаторам, Военным Губернаторам, Губернаторам, Градоначальникам, Губернским, Войсковым и Областным Правлениям; в Святейший же Правительствующий Синод, во все Департаменты Правительствующего Сената и Общие оных собрания сообщить ведения; в Департамент же Министерства Юстиции передать копию с определения и припечатать в установленном порядке.
Ноября 3-го дня 1879 года.
Подлинный за надлежащим подписом.
С подлинным верно: за помощника Правительственной Канцелярии.
По высочайшему повелению.
К сведению и руководству.
Об оказании земствам из капиталов общественного призрения пособий на устройство и улучшение помещений для умалишённых».
(ЦГАСО, Ф-5, оп.4, д. 1а, л.д. 2).
Приведённый выше текст Высочайшего Указа поступил в канцелярию Самарского губернатора А.Д. Свербеева 8 ноября 1879 года, и в тот же день его копия для исполнения была отправлена в Губернскую земскую управу.
Позже Министр внутренних дел Российской империи Л.С. Маков прислал руководству Самарской губернии разъяснительное письмо, в котором рассказывается более подробно, чем была вызвана необходимость строительства в губерниях отдельных больничных комплексов для умалишённых.
При этом так совпало, что за полгода до подписания Высочайшего Указа, в апреле 1879 года, на заседании очередного XIV Самарского Губернского земского собрания инспектор Врачебной управы Юлий Укке выступил с докладом о состоянии отделения для умалишённых, действующего в составе губернской земской больницы. В своем выступлении опытный медицинский чиновник также о необходимости строительства новых помещений для этого отделения, и при этом подчеркнул, что самым лучшим вариантом было бы открытие в губернии специализированной лечебницы для душевнобольных. Архитектурно-техническую часть его доклада выполнил инженер Григорий Олехнович, а медицинское обоснование о необходимости такого учреждения подготовил молодой ординатор губернской земской больницы Владимир Николаевич Хардин (1850-1921), назначенный в 1878 году на должность заведующего отделением для умалишённых Самарской губернской больницы (рис. 14).
О том, что собой представляло это отделение сразу же после передачи его в ведение земства, хорошо видно из статьи И. Жилина «К 25-летию психиатрической лечебницы Самарского губернского земства», опубликованной в сборнике «Медицинский отчет по больнице душевнобольных Самарского губернского земства в Томашевом колке» (Самара, 1914 год). Здесь говорится, что в 1866 году «это отделение соответствовало общему типу подобных заведений Приказа общественного призрения, которые д-р Яковенко в своем историческом очерке развития земской психиатрической помощи характеризует как «учреждения, возмутительные по внешнему виду и внутреннему содержанию, тождественные со смирительными домами».
Земская управа вывела душевнобольных в отдельный флигель, и с 1866 г. стала посылать часть их в Симбирский «дом умалишённых», а в 1869 г., по открытии Казанской окружной лечебницы, в район которой вошла Самарская губерния, земское собрание постановило помещать часть больных, до 14-ти штатных мест, в означенной больнице. В том же 1869 г. душевнобольные были переведены на северную окраину города, в т.н. «летний барак», выстроенный в 1860 г. по инициативе местного губернатора Арцимовича на пожертвования частных лиц, и до того, в летнее время, обслуживавший выздоравливающих больных из общей больницы.
Барак этот, находившийся на месте нынешнего приемного покоя Плешановской больницы, был несколько приспособлен под помещение для душевнобольных, в числе 37 чел., переселившихся на новое жительство.
Барак этот распадался на три отделения – муж. беспокойное, муж. спокойное и женское общее, где вместе находились больные всех категорий. Кроме того, на обеих половинах было по одному изолятору.
В каких условиях содержались больные в этом помещении, можно судить уже из приведенного мною плана барака; число больных в ту же пору возрастало и дало цифры в 1875 г.- 69 ч., в 1879-1880 г.г. и позже дошло до ужасающей цифры в 120 ч., хотя барак мог вместить самое большее только 46 ч. Больные до 1871 г. приковывались на цепь, и в этом лишь году сняты были с них железные путы. С каждым годом барак переполнялся все более, ветшал и разрушался, больные мёрзли в нём во время зимних холодов… Таким образом, пред земством возник неотложный вопрос об устройстве нового помещения для душевнобольных».
Томашев колок
Реализация императорского указа оказалось не такой быстрой, как того хотелось бы. Более двух лет у чиновников губернской управы ушло лишь на выбор места для будущей лечебницы. По медицинским показателям предлагалось пять вариантов ее размещения, в том числе Бузулукский бор, берег Волги у села Екатериновка, окрестности Кинеля и лесной участок в Ставропольском уезде, на территории нынешней Ульяновской области. Но наилучшим местом была признана удельная лесная дача «Томашев колок» площадью 186 десятин, расположенная у хутора того же названия, в 8 верстах от городской черты Самары. Впоследствии этот участок был выкуплен губернским земством у государства за 18,6 тысяч рублей.
***
«24 ноября 1881 г.
Доклад Самарской Губернской Земской Управы XVIII очередному Губернскому Земскому собранию.
[…]
Губернская управа, подыскав в дачах удельного ведомства вполне удобный участок земли для устройства дома для душевнобольных, вошла в октябре месяце в сношение с Департаментом Уделов об уступке означенного места или в полную собственность земства, или же в долгосрочную аренду, до тех пор, пока будет находиться на участке дом для душевнобольных.
Участок этот, под именем «Томашев колок», осматривался всеми членами Управы и ординаторами больницы, и признан за наиболее пригодный из всех, которые доселе имелись в виду. От Самары он находится всего в 8 верстах, и состоит из 77 десятин пашни, 15 десятин сенокосных, лесных полян, и около 100 десятин дубовой поросли, возраста пятнадцати и двадцати лет. Верстах в 4 от него проходит железная дорога, и легко может быть устроена платформа. Местность довольно высокая, с легким скатом к юго-востоку. Почва чернозёмная, плодородная; подпочвенная вода, вполне годная для питья, находится в 3-4 саженях глубиной.
В настоящее время пахотная и сенокосная земля участка находится в арендном содержании у почётного гражданина Ганзена за 500 руб. в год, причём до конца аренды ещё 9 лет. Возможность приобретения этого участка ныне обуславливается нежеланием Ганзена продолжать аренду, и он соглашается передать участок с уплатой ему 1200 руб. за находящиеся там строения и 500 руб. за передачу, и, кроме того, возврата 250 руб., находящихся в залоге. Строение состоит из дома на 5 и 3 саженях, состоящего из трёх чистых комнат и кухни.
Кроме того, имеется помещение для скота и колодезь с прекрасной и обильной водой. Строение это очень бы пригодилось земству для первоначального помещения рабочих и наблюдающих за работами. Удобство этого участка, его близость от Самары, плодородие и ценность земли приводят Губернскую Управу к убеждению, что приобретение его в полную собственность было бы весьма желательно, тем более, что ценность, особенно пригородных земель, постоянно возрастает.
Кроме того, собрание признало необходимым устройство колонии для малолетних преступников, и уже собирает для того деньги. Томашев колок был бы вполне пригоден для устройства в нём колонии, хотя бы и совместно с домом для умалишённых. Поэтому Губернская управа полагала бы выразить согласие собранию на приобретение участка в собственность, если б и удел согласился на то, и стоимость приобретения оказалась не дороже 15.000 руб. платы уделу (т.е. около 75 руб. за десятину).
[…]
Председатель управы Крылов.
Члены управы: Племянников, Лавров, Юшанцев».
(ЦГАСО, Ф-5, оп.4, д. 1а, л.д. 109).
Что касается проекта будущей лечебницы, то из всех предложений лучшим был признан план, подготовленный доктором медицины В.Н. Хардиным (в то время – заведующим психиатрическим отделением губернской земской больницы). Однако при попытке его утверждения в Министерстве внутренних дел возникла неожиданная проблема. Главный архитектор МВД, тайный советник Иван Васильевич Штром, сообщил представителю Самарского земства, что больница должна строиться только по его собственному проекту. В противном случае, заявил министерский чиновник, земству не будет выплачена обещанная половинная компенсация расходов (рис. 15).
Несмотря на жалобы на имя главы МВД, Штрому всё-таки удалось отстоять свою точку зрения. В итоге по его проекту в Томашевом колке и началось строительство Самарской больницы для умалишённых, рассчитанной на 100 пациентов.
Об этом свидетельствует официальный документ, в котором мы читаем: «1 августа 1886 года в благополучное царствование императора Александра Александровича, Самодержца Всероссийского, совершена закладка сего дома для душевнобольных Самарским губернским земством по соглашению с Министерством Внутренних Дел. Закладка совершена в присутствии Самарского Губернатора, тайного советника А.Д. Свербеева, Губернского председателя дворянства, тайного советника Г.С. Аксакова, Председателя губернской земской управы П.С. Крылова, членов Губернской земской управы Н.И. Бюрно, князя Ю.С. Хованского и С.О. Лаврова, по плану архитектора, тайного советника И.В. Штрома».
(ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 141).
Открытие лечебницы
Достаточно долго, в течение нескольких месяцев 1888 года, Самарская губернская управа и Министерство Внутренних Дел решали между собой вопрос о кандидатуре директора Самарской губернской земской больницы душевнобольных. Ещё в июне того же года земство предложило МВД назначить на эту должность В.Н. Хардина, заведующего отделением душевнобольных Самарской губернской земской больницы. В течение ряда последних лет он проявлял немалую активность при подготовке проекта лечебницы, участвовал в осмотре предполагаемых мест для ее размещения, внес немало поправок и уточнений в ходе строительных работ. Но МВД в итоге так и не дало своего согласие на это назначение, поскольку Хардин более десяти лет числился в списках политически неблагонадёжных лиц, и к тому же состоял под негласным надзором полиции.
В результате оживленного обмена мнениями между Министерством Внутренних Дел, Санкт-Петербургским обществом психиатров и Самарским земством в сентябре 1888 года на должность директора больницы был назначен опытный врач-психиатр из Казани Иван Христианович Акерблом (1836-1898) (рис. 16).
Он получил высшее образование в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, которую окончил в 1860 году. Затем Акерблом в течение ряда лет стажировался в лечебных учреждениях Германии и Австрии, пока в 1869 году не был назначен на место помощника Казанской окружной лечебницы. На этом посту он служил более восьми лет, до тех пор, когда ему предложили должность директора больницы для умалишённых в Самаре с присвоением ему классного чина коллежского советника (соответствует армейскому званию полковника). На этом посту Акерблом бессменно работал вплоть до своей кончины, которая последовала в январе 1898 года (Источник: «Энциклопедия Самарской области», том 1, стр. 32. Самара, 2010 год).
При этом Владимиру Хардину предлагали должность ординатора больницы душевнобольных в Томашевом колке, однако он на неё не согласился, и предпочёл остаться работать ординатором в губернской земской больнице.
Забегая вперёд, следует сказать, что после смерти Акерблома в 1898 году на место директора заведения опять же был назначен не Хардин, а Степан Александрович Беляков, другой врач этой же больницы. И лишь после скоропостижной кончины Белякова в 1910 году возглавить лечебницу душевнобольных наконец-то доверили Хардину. Объяснение здесь простое: к тому времени в России, в период революции 1905-1907 годов, заметно изменилась политическая ситуация, В частности, существенно смягчилось законодательство в отношении лиц, числящихся в списках политически неблагонадёжных и состоящих под негласным надзором полиции, что, видимо, и сыграло свою роль в назначении Хардина.
Официальная церемония открытия Самарской губернской земской больницы душевнобольных состоялась 27 ноября 1888 года (по новому стилю – 9 декабря). В первоначальном виде в этот комплекс входили два каменных и два деревянных корпуса, административное здание, православный храм, а также несколько вспомогательных построек. Стоимость всего строительства составила почти 210 тысяч рублей. Что же касается обещанной правительством 50-процентой компенсации, то его Самарскому земству пришлось ждать почти два года.
При своём открытии весь больничный комплекс состоял из двух каменных одноэтажных зданий с мезонинами, предназначенных для излечимых больных, двух деревянных зданий для хронических больных, и каменного двухэтажного административного корпуса, в котором находились контора больницы, аптека, кухня, прачечная с баней и квартиры служащих. Рядом с этими корпусами находились несколько вспомогательных и хозяйственных построек, представляющие собой кладовые для продовольствия, одежды и белья, подземный ледник, хозяйственные сараи, конюшня, мусорная яма и отхожие места. В последующие годы на территории лечебницы продолжалось строительство новых лечебных и хозяйственных зданий, бараков, сараев и прочих строений.
Больничные корпуса были оборудованы с учетом новейших технических достижений конца XIX века. Так, в момент открытиях больницы в корпусах и на территории было установлено керосиновое освещение (впоследствии его заменили на электрическое). Вода для всех потребностей больницы подавалась из артезианского колодца при помощи насоса системы Верлингтона, хотя уже первые месяцы показали, что его мощности недостаточно для нормальной работы учреждения, и потому вся система водоснабжения больницы нуждается в срочном улучшении. Эта проблема составляла одной из главных забот администрации учреждения на протяжении нескольких последующих лет.
Вместимость больничных помещений в момент открытия заведения была в среднем рассчитана на 120 человек, при максимуме – до 132 человек. Уже 29 ноября 1888 года начался переезд душевнобольных из старых бараков Самарской губернской земской больницы во вновь построенные помещения. К 1 декабря здесь с достаточным для того времени комфортом было размещено 185 пациентов, из них 113 мужчин и 72 женщины (рис. 17-21).
Порядок управления лечебницей на 1 января 1889 года определялся «Временным положением», утвержденным Министерством Внутренних Дел, хотя уже в течение года он подвергся существенным изменениям. Согласно этому положению, медицинская и хозяйственная части больницы были разделены. Первая из них находилась в ведении директора, вторая же часть подчинялась смотрителю, подотчетному непосредственно Губернской земской управе. Кроме того, часть вопросов была отнесена на рассмотрение Больничного совета, председателем которого был один из членов Земской управы. В совет также входил директор больницы и представители от врачей и смотрителей. Все решения Больничного совета должны были утверждаться управой, без чего они не имели никакой юридической силы.
(Источник: Жилин И. 1914. К 25-летию психиатрической лечебницы Самарского Губернского Земства. – В сб. «Медицинский отчет по больнице душевнобольных Самарского Губернского Земства в Томашевом колке за 1913 год (Двадцать пятый год существования)». Самара, типография губернского земства, стр. XIX-XXVII).
Психиатрическая больница в 1888-1917 годах
(Ниже приводятся фрагменты из книги: Беляков С.А. 1905. XV-летие и исторический обзор основания и развития больницы душевнобольных Самарского губернского земства в Томашевом колке с 1 января 1888 по 1 января 1904 года. Самара, земская типография, 282 с.).
Стр. 193-198.
«О работах больных
Работы и занятия больных составляют один из главных рычагов, который в первом случае задерживает, замедляет распад уцелевшей психики их, а во втором случае отвлекает внимание больных от бреда и обманов органов чувств.
Конечно, большая часть меланхоликов и маньяков c импульсивными наклонностями, паралитиков и эпилептиков не способны к строгому систематическому, а тем более напряжённому физическому, земледельческому труду, точно также и психозы с характером физического и психического истощения.
Само собою понятно, что работы должны быть поставлены в целях лечебных, а не промышленно-экономических, но и при этом в направлении работ и занятий, считая, что труд пяти душевнобольных по своей продуктивности равняется труду одного психически здорового рабочего, часть издержек содержания больных покрывается их собственным трудом, и эта хозяйственная эксплуатация труда, по моему мнению, должна идти на необходимое улучшение их жизни.
Конечно, работы душевнобольных не могут идти всегда правильно, они нередко прерываются, тем более, что врач-психиатр не может придерживаться насилия и вводить принцип обязательного труда.
Уже со времени открытия вверенной мне как самостоятельной больницы в «Томашевом Колке» были довольно широко и разнообразно введены работы больных, которые перевозили дрова с дровяного двора к административному корпусу, больничным павильонам к кочегарке, кололи, пилили их. Занимались земледелием, огородничеством, садоводством, работали в кухне, в пекарне, прачечной, аптеке, устраивали грунтовую дорогу, переходные дорожки, планировали места, убирали отделения, кухню, пекарню, очищали больничные дворы, качали и возили воду, выбирали из горнов кирпичного завода битый кирпич и разбивали его на щебень для дорог, возили на себе щепу, мусор, снег, глину, песок, хлеб, сено, навоз, приготовляли вспаханную землю под огород, бахчи, раскидывали навоз на поля, жали, косили, молотили, вязали снопы за жнейкой, сажали овощи, пололи, поливали огород, мотыжили подсолнечники, рубили капусту, лук, вязали швабры, мочальные щетки, набивали соломой матрацы и мочалой подушки, белили палаты, заготовляли замазку, вставляли зимние рамы, конопатили, выкорчёвывали дубовые деревья, собирали в лесу буреломник, листья, жёлуди, бутовый камень, набивали погреба льдом.
Из мастерских существовала только швейная, где больные женщины изготовляли на всех больных новое бельё: носильное, постельное, и чинили его. В мужских же отделениях имела место починка обуви и платья, и то в крайне ограниченном количестве, да иначе и быть не могло, так как не было для этого специальных мастеров, и занимались починкой служители.
Поэтому я с первых же шагов своей деятельности, т.е. с 18 апреля 1897 года, преследуя те же вышеупомянутые работы, ввёл ещё и занятия в мастерских: сапожной, портняжной и в столярной, для правильной постановки которых, с разрешения XXXIII Губернского Земского Собрания, установлены соответствующие должности мастеров, с окладом по 15 рублей в месяц. Кроме того, с конца 1897 года приступлено к тканью цветной сарпинки для платьев женщин, для чего установлена Земским Собранием должность швеи для заведывания ткацкой, с жалованьем также по 15 руб. в месяц. Тканье сарпинки идет на трёх станках системы «Самолёт».
[…]
По формам болезней у женщин первое место занимает вторичное слабоумие - 20%, потом идут периодические психозы — 15%, галлюцинаторное помешательство — 14%, эпилептические психозы — 9%, с психическим недоразвитием в форме слабоумия и идиотизма — 8%, первичное сумасшествие — 7%, меланхолия — 6%, с прогрессивным параличом - 5%, столько же работало с дегенеративными психозами и находившихся на испытании, со старческим слабоумием, алкогольными психозами и старческим помешательством — по 2%, а остальных было менее 1%.
Оценка работ: оценивая работу больных самой минимальной платой по 5 коп. в день, починку в 1—2 коп. за единицу, мы видим, что все работы больных, исполненные в течение шести лет, как на открытом воздухе, так и в мастерских, исчислены мною в сумме 16913 руб. 91 коп. (рис. 22-32).
Стр. 198.
Удовлетворение религиозных потребностей больных.
Для удовлетворения религиозных потребностей больных сооружён при больнице храм во имя Св. Благоверного князя Александра Невского в ознаменование чудесного избавления 17 октября 1888 года Государя Императора и его Августейшего семейства от грозившей Им опасности при крушении поезда на станции Борки. Освящение и закладка деревянного храма состоялась 30 июля 1889 года, а к концу этого же года постройка его и дома для причта были почти совсем окончены (рис. 33).
Общий расход на сооружение храма выразился в сумме 15961 руб. 63 коп., из которых 10000 рублей были ассигнованы Губернским Собранием, а остальные были частные пожертвования от разных лиц, причем самое крупное пожертвование, именно 5000 рублей, было получено от потомственного почётного гражданина И.М. Журавлёва, который был избран Собранием первым ктитором нашего храма, а после смерти его в настоящее время временно Губернская Управа возложила эти обязанности на меня, как директора больницы. Между прочим, были получены пожертвования разными церковными вещами от г. Самарского Губернатора А.Д. Свербеева, от семейства И.М. Журавлёва, от Н.И. Шахларевой и мещанина Канцева.
При больничной церкви имеется свой постоянный церковный причт в лице священника, с окладом 700 руб., и псаломщика - 300 руб. в год. Больные посещают церковь во все воскресные и праздничные дни, говеют в великий пост, некоторые больные принимают участие в церковном хоре, иные исполняют обязанности псаломщика и участвуют в совершении треб. В первый день Рождества Христова, в Крещение и Светлое Христово Воскресение священник обходит с крестом все больничные помещения. Три раза в год совершается крестный ход в пределах больничных угодий.
Последние три года летом с разрешения Преосвященного Гурия Епископа Самарского и Ставропольского была привозима из Раковского монастыря чудотворная икона Божьей Матери «Взыскание погибших», и во всех отделениях и павильонах было отслужено молебствий.
Некоторые из больных католиков отправляемы были в сопровождение прислуги в город на богослужение в костёле, и раз в год приезжал в больницу со священными дарами ксендз для причащения тех больных, которых нельзя было отправлять в город.
Стр. 203-209.
Побеги
Душевнобольные бегут не только из психиатрических заведений, куда они помещены против своей воли, но из родного дома, из семейного и родственного очага, и далеко не всегда из одного только стремления к свободе, а вследствие целого ряда самых разнообразных субъективных предлогов.
[…]
Факты показывают, что, чем больше по своему внешнему устройству, внутреннему приспособлению и всему своему режиму психиатрические заведения приближаются к тюрьмам, тем менее в общем удавшихся побегов, но зато в больницах преобладают цифры самоистязаний, самоубийств, насильственных действий над больными и служебным персоналом, и в этих больницах всегда бывает огромное число изолированных больных.
Само собой понятно, что те больные, которые получают деньги на руки на свои мелочные расходы или же имеют при себе ценные предметы, скорее и легче приводят в исполнение задуманный к побегу план.
Женщины в среднем бегут реже мужчин, по всей вероятности, вследствие того, что, во-первых, они меньше принимают участие в работах на открытом воздухе, а во-вторых, и потому, что они вообще менее опытные и находчивы в изыскании средств и путей к побегу.
Вступив в отправление своих служебных обязанностей 18 апреля 1897 г. и принимая больницы, я не нашёл налицо четырёх больных, которые значились по спискам, а именно:
1) Ф. Н. Ос-в, поступивший в больницу 8 августа 1888 года при отношении Самарского Окружного Суда за № 2081, который содержался по IV прилож. к 95 ст. Улож. о Наказ., этот больной скрылся из больницы 18 июня 1896 года.
2) Ф. Я. Бо-кий, поступивший в больницу 12 марта 1895 года, скрылся из неё 7 августа 1896 года.
3) Неизвестного звания бродяга, поступивший 30 марта 1895 года по распоряжению Самарского Окружного Суда при отношении начальника Самарской тюрьмы от 30 марта 1895 года за № 1118, который бежал из больницы 4 апреля 1895 года.
4) Л.А. П-ва, поступившая 13 марта 1891 года при отношении начальника Самарской тюрьмы за № 3716, скрылась 8 июля 1896 года.
Ясно следовало, что побеги больных повторялись и до вступления моего в управление вверенной мне больницей, но таковые почему-то не регистрировались в отчётах.
При мне в течение семи лет было совершено нижеследующее число побегов:
(Цифры: 1 – годы; 2 - количество пользованных больных; 3 - число побегов; 4 - явилось домой).
муж. жен. муж. жен. муж. жен.
1897 404 216 24 5 2 -
1898 486 235 20 - 2 -
1899 473 242 11 5 1 1
1900 543 230 16 4 3 1
1901 535 283 16 5 - 2
1902 569 312 19 2 1 -
1903 566 297 17 8 3 -
Итого за семь лет
2292 1077 123 29 12 4
Кроме добравшихся до дома, где они были оставлены родственниками, остальные бежавшие больные были задержаны частью больничной прислугой, а большинство полицией, и доставлены благополучно обратно в больницу; несколько человек сами возвратились в больницу.
И только остались не разысканными одна испытуемая женщина и семь мужчин, из которых трое арестантов, привезённых из местной тюрьмы на испытание, трое находившихся по распоряжению Самарского окружного суда согласно IV приложению к 95 ст. Улож. о наказ., и один неизвестного звания бродяга, находившийся на излечении по 953 ст. Улож. о наказ.
Как курьёзный случай побега я упомяну о больном, страдавшим острым галлюцинаторным помешательством, который, скрывшись в полночь из отделения через спокойное отделение, был встречен на другой день около пополудни посланными служителями в пяти верстах от больницы верхом на лошади, при которой находился жеребёнок.
Больной объяснил мне, что, встретив пасущуюся в поле лошадь с жеребёнком без всякого надзора, он достал в пустой сторожке соседнего поля веревку и оседлал лошадь, сел верхом, чтобы побыстрее добраться к себе в деревню отдалённого Новоузенского уезда. Он возвращён был в больницу верхом на лошади, неизвестно кому принадлежащей. О данном происшествии извещено было мною в полицейскую часть, куда и отправлена была лошадь с жеребёнком.
Другой случай сопровождался следующим курьёзом. Работающий постоянно в кухне и пользующийся свободой, содержащийся в больнице по IV приложению к 95 ст. Улож. о наказ., слабоумный больной, прогуливаясь в воскресный день в четырёх верстах от больницы, встретил в поле запряжённую в тележку пару лошадей со спящим пьяным кучером, и доставил её в больницу «в моё распоряжение», и я немедленно отправил их в полицейскую часть.
Несчастные случаи.
Нападения больных на других больных и на служащих составляют явления очень обычные в жизни больных в психиатрических заведениях. Служба при душевнобольных для всякого служащего сопряжена с риском подвергнуться нападению в самом лучшем случае неприятному по своей неожиданности, а часто и с последствиями от ушибов, ранений до увечий и смерти включительно.
О таких условиях этой службы, как плевки, брань, грязные и циничные выражения, не приходится уже и говорить. На служащий персонал обрушиваются все последствия как озлобленности больных против стеснения их, налагаемого жизнью в больнице, против неудовлетворения тех или других требований, предъявляемых ими, против их насильственного помещения и содержания в больнице, против помехи к выполнению ими тех или иных действий, так и последствия соответственных бредовых представлений, возникающих у них по отношению к служащему персоналу и неправильного понимания ими отношения этого персонала к ним.
Наиболее часты случаи нападения больных на прислугу, соответственно большому числу прислуги сравнительно с другим служащим персоналом.
Приложенная мною к отчету ведомость подробно иллюстрирует разного рода случайности, как ушибы, рваные одежды, нападения и прочее, имевшие место в течение шести лет, в количественном и % отношении.
Причем в этой ведомости зарегистрировано не количество изорванных вещей, разрушенных и поломанных предметов, а число агрессивных действия больных, обнаруживших разрушительные наклонности, в их взаимных сочетаниях и повторности действий со стороны одних и тех же больных.
За это время сделано нападений:
Муж. Жен.
На служителей 206 -
Сиделок - 282
Фельдшеров – надзирателей 38 -
Фельдшериц – надзирательниц - 17
Родственников – посетителей 6 -
Врачей 4 4
Директора 5 -
Священника 1 -
Рваньё носильного и
постельного белья,
платья, обуви 2109 1875
Битьё стекол, посуды,
порча мебели и пр. 806 1160
Очень часто нападения больных женщин, как не сиделок, так и на больных, сопровождались укусами и вцеплением за волосы. В одном случае нападение на фельдшера – надзирателя Щеглова было сделано находившимся на испытании ссыльным арестантом, сбежавшим из Сибири, который был вооружен отточенным перочинным ножом, но, к счастью, фельдшер вовремя успел уклониться в сторону.
Одно из нападений на ординатора А.Е. Тычинина было сделано больной во время утренней визитации им спокойного отделения, и она успела нанести ему ножом небольшое поранение на голове. Нож этот пропал из буфета за три дня перед тем, и, хотя был произведён тщательный обыск у больных и в отделении, но безуспешно.
Что же касается нападений на меня, как директора, то только однажды, во время утреннего обхода мною отделений для буйных больных, импульсивно набросился на меня больной татарин, страдавший галлюцинаторным помешательством, и нанес мне сильный удар по голове кулаком, после чего я стал подвергаться головным болям.
Нахождение недозволенных вещей ежегодно повторяется. Приходилось находить спрятанными в соломенниках самодельные из жести и проволоки ключи от входных дверей, гвозди, стёкла. У одного слабоумного больного, содержащегося по IV приложению к 95 ст. Улож. о наказ. за убийство своей сожительницы, первый раз найден был отломанный от кровати железный прут длиною в ¾ аршина, спрятанный им под подушкой, и вторично найден у него же подобный же прут длиною в 1 аршин и 1 вершок весом в 4 фунта, которым он собирался угостить кого-либо из врачей за лишение его свободы. У одного возвращённого с побега слабоумного больного была отобрана бритва.
Достойно внимания, что у одного первично-помешанного больного, который, хотя и освобождён был от судебного преследования по обвинению по 169, 170, 282, 1616, 1636 ст. Улож. о наказ., но, на основании распоряжения г. Начальника губернии от 25 ноября 1897 г. за 3012, как опасный больной, оставлен в больнице, так у этого больного однажды при обыске найден был в прямой кишке засунутый деревянный в два вершка длиной цилиндр в два сантиметра диаметром, на конце которого было вбито остриями внутрь несколько металлических частей, которыми, как передавал он мне, собирался угостить в голову кого-нибудь из врачей, если только не будет позволено ему курить по ночам. Однажды в соломеннике его найден был нож-косырь, унесенный им из помещения, где хранятся дрова для приготовления ванн.
Самокалечения у душевнобольных совершаются под влиянием идей бреда, галлюцинаций органов чувств, ложных и насильственных представлений, и бывают очень разнообразны, начиная от самых лёгких и поверхностных поранений, и кончая самыми тяжёлыми повреждениями.
Чаще всего самоизуродование касается конечностей, глаза, языка, головы и половых органов. За все время во вверенной мне больнице наблюдаемы были случаи вырывания усов, волос из головы, из бороды, зубов, затыкание ноздрей и ушей кусками тряпок, корками апельсинов и арбузов, втыкание в ушную сережку колец из железной проволоки, перетягивание ниткой, тесьмой penis,а.
Один первично помешанный бился головой о стену. У другого эпилептика во время судорожных припадков наступил вывих голеностопного сустава, и когда была наложена гипсовая повязка, то больной всякий раз срывал таковую, и, хотя наложена была смирительная рубаха, но больной ударял ногой в стену, отчего наступило флегмозное воспаление с омертвением, вследствие которого хирург Дзирне нашел необходимым ампутировать ему нижнюю треть голени.
Между прочим, одна беспокойная больная, которая вначале на предлагаемые вопросы ничего не отвечала и лаяла по-собачьи, набрасывалась на окружающих и кусала их куда попало, и перекусала приставленных к ней сиделок, и очень сильно во многих местах искусала себе до кости оба предплечья, от чего образовались на них глубокие рубцы. Впоследствии, когда сознание её прояснилось, она объяснила, что в брюшную полость её пробрался вначале дьявол, а потом вошёл и сам Бог, которые завели между собой спор, и, так как Бог не мог один справиться с чёртом, то избрал в помощь больную, приказав ей кусать всех окружающих и самою себя, убедив её в том, что те, которые будут ею укушены, попадут непременно в рай. Через четыре месяца больная эта была выписана за выздоровлением.
Случайные ранения при разбитии стекол в период возбуждения больных или под влиянием бредовых представлений составляли обычное и сравнительно частое явление.
Бывали нечаянные ранения и повреждения пальцев рук на работах в шейной, портняжной, столярной, сапожной, переплетной, при чистке картофеля, во время сенокоса, при колке дров.
Иногда больные получали ожоги в бане или от нечаянного обваривания горячим чаем.
Одна слабоумная больная близко подошла к топившейся в отделении печи, дверцы которой вследствие неисправности замка были полуоткрыты, отчего загорелась на ней рубаха, и больная получила на ягодицах и на левой руке ожоги первой степени, зажившие благополучно.
Стр. 209-210.
Самоубийства и покушение на них.
В течение семи лет были следующие случаи покушения на самоубийство.
Один больной, страдавший эпилептическим помешательством, содержавшийся за убийство матери по IV прилож. к 95 ст. Улож. о наказ., после судорожного припадка обнаружил галлюцинации слуха. Он слышал голоса, что его собираются похоронить живым, поэтому вначале он на коленях со слезами стал усиленно молиться перед иконой, а потом решил покончить жизнь самоубийством, для чего приготовленным заранее гвоздём причинил себе колотую рану в передней части области гортани, которая окончилась заживлением.
У другого больного также с эпилептическим психозом после бурных припадков наступили галлюцинации слуха: он стал слышать голоса, угрожавшие «отрезать у него половые органы, а вместо них приделать ему женские половые органы». Желая избежать позора «из мужчины быть превращённым в женщину», больной покушался на самозадушение оторванным от рубахи нижним концом её. Этот же больной, также после припадков, вторично покушался на самоубийство через повешение на оторванной от суконного одеяла кайме.
У женщин было четыре случая покушенья на самоубийство.
Одна больная, страдавшая прогрессивным параличом, находившаяся в депрессивном состоянии, покушалась на самоубийство через самозадушение поясом, который успела она обмотать вокруг шеи несколько раз.
Другая истеричная больная, находившаяся на испытании по обвинению по 1642 ст. Улож. о наказ., покушалась на самоубийство через самозадушение верёвкой длиною в три аршина, которой она, лежа на кровати под одеялом, успела затянуть в несколько раз вокруг шеи.
Третья больная, страдавшая меланхолией, поступила в больницу с двумя ранами в левой половине груди, причинёнными с целью самоубийства дома двумя выстрелами из револьвера, причем одна, застрявшая в груди пуля, была вынута хирургом, а другая прошла навылет. На глазах прислуги, безотлучно находившейся днем и ночью при ней, и всегда сопровождавшей больную и спавшей с нею в общей палате, схватила камень весом в два фунта, длиною в 4,5 вершка, которым и ударила себя по голове, причинив линейную рану в теменной области, зажившую при нагноении. Впоследствии больная была выписана в состоянии улучшения.
Четвёртая больная была доставлена в сопровождении участкового земского врача. Последний объяснил, что она, будучи всегда истеричной, два месяца тому назад заболела брюшным тифом, по окончании которого обнаружила душевное расстройство с меланхолическим характером и наклонностью к самоубийству, для чего она глотала булавки, осколки стёкол, вышедшие благополучно при дефекации.
Находясь под особым наблюдением в отдельной палате, где безотлучно, по очереди, день и ночь, дежурила прислуга, она тем не менее 14 апреля утром, когда пила чай с вареньем, стремительно сломала пополам небольшую детскую чайную ложку и проглотила куски её. Никаких вредных последствий и ухудшения в течение болезни не последовало после этого, и больная впоследствии была выписана на попечение мужа, пожелавшего отправить её в одну из частных московских психиатрических лечебниц.
Что же касается самоубийства, то при мне, к счастью, не было ни одного случая, но до меня в отчёте за 1890 год в числе причин смерти значится один случай «suicidium per strangulationem», т.е. самоубийство через повешение, без всякого указания обстоятельств, при которых этот несчастный случай имел место (рис. 34-38).
Стр. 211-213.
Поджоги и пожары
Большую опасность во всех отношениях представляют случаи поджогов, совершаемых душевнобольными. Нижеследующие попытки к поджогам отмечены в моих отчётах.
Две больных женщин, из которых одна страдала нравственным помешательством, а другая истерическим психозом с нравственным извращением характера, сделали попытки к поджогу. Первая больная, не имея возможности войти в запираемые на день палаты, обошла около семи часов утра кругом бараки для хроников, и, взобравшись через открытое в сад окно в общую палату, подожгла там один из соломенников на кровати, и, как ни в чём не бывало, возвратясь обратно, села на крыльце и посмеивалась. Вследствие скоро распространившегося в окружности дыма ударили в набат, с криками «пожар», и, таким образом, произошёл всеобщий переполох, к счастью, кончившийся благополучно. Оказалось впоследствии, что эта больная с insania moralis за несколько дней перед тем говорила некоторым больным: «Будут меня помнить, увидите!»
Два дня спустя, другая больная, psychosis hysterica, рано утром подожгла соломенник в своём изоляторе буйного отделения, и, когда он наполнился дымом, она сама же первая стала кричать: «Караул, спасите!» И этот случай кончился благополучно. Где достала больная спичек, не удалось мне распознать, хотя я склонен думать, что она воспользовалась отсутствием сиделки в кубовой палате, где в это время топилась уже печь, и там могла достать спичек, которых у неё при обыске оказалось несколько в кармане.
Один больной со старческим слабоумием, воспользовавшись тем, что приставленный к нему служитель заснул, папиросой поджёг около часу ночи мягкое кресло, на котором он сидел. Кресло медленно тлело, и третья часть его обуглилась, и только наполнивший коридор дым обратил внимание дежурного в отделении и предотвратил грозившую опасность.
Однажды в павильоне мастерских, где помещается 15 больных и 5 мастеров в столярной, ночью загоралась балка у потолка, непосредственно прилегавшая к печи. Для тушения прибегли к пожарному насосу. И, слава Богу, все обошлось благополучно! Дальнейшее распространение пожара было прекращено.
Изоляторы в буйном отделении освещаются керосиновыми лампами, находящимися над дверьми во фрамугах, внутри которых на высоте четырёх вершков устроена площадка с небольшим углублением для резервуара лампы. И вот в июне 1897 года одна из буйных больных ночью стучала в дверь изолятора ногами, вследствие чего сотрясение двери передавалось, конечно, и на деревянные стенки фрамуги. В результате чего помещавшаяся там лампа наклонилась так, что верхнее отверстие лампового стекла наполовину упиралось в стенку фрамуги, которая вначале обугливалась, а потом начала загораться, но, при смене дежурства, около двух часов ночи, это было замечено сиделкой, и немедленно принятыми мерами предотвращён был возникавший пожар.
Описанный факт заставляет в будущем выложить внутренние стенки всех фрамуг какой-нибудь не проводящей тепло пластинкой, например, асбестовой, иначе при повторении аналогичных случаев и ослаблений в ночное время надзора возможно возникновение пожара. Устроить фрамуги из кирпичной кладки нет возможности, так как стена не капитальная, а только оштукатуренная переборка.
К экстраординарным несчастьям относится пожар строившейся на больничной земле деревянной богадельни на 50 человек, который возник вдруг около четырёх часов дня в знойный летний день 27 мая 1897 года, и, как установлено судебным следствием, вследствие неосторожного обращения с огнём работавших там плотников. Колокольные удары в набат подняли на ноги всех, и привлекли к месту несчастья не только весь больничный и хозяйственный персонал, но и окрестных крестьян и дачников. В это время работали в поле около 90 больных, которые также сбежались сюда и стали принимать меры к тушению пожара: ломали забор, оттаскивали в сторону строительный лес и т.п., а когда через час прибыла из города пожарная команда, вызванная нами по телефону, то некоторые больные помогали качать воду. Пламя быстро охватило все здания богадельни, подведённой уже под крышу, и о спасении её не было и речи. Пришлось охранять находящуюся вблизи деревянную больничную церковь, железная крыша которой вследствие сильного жара так накалилась, что являлась опасность потерять и церковь; поэтому, вся церковная утварь была вынесена, и все время священник с иконой в руках стоял у храма, который беспрерывно поливали водой. Подобная тяжёлая картина угнетала некоторых больных, и мне стоило немало трудов удалять таковых отсюда, в особенности эпилептиков, рвавшихся к месту пожара, так как я боялся, что высокая температура воздуха здесь вызовет гиперемию мозга у них и тем повлечёт за собою судорожные припадки.
Слава Богу! Храм отстояли! А богадельня, к сожалению, сгорела до основания. В эту ночь у большинства эпилептиков были припадки, а меланхолики и параноики с бредом преследования в течение нескольких дней обнаруживали беспокойство и бессонницу, а один из первых высказывал идеи, что богадельню подожгли умышленно, чтобы пожар перешёл на больничные здания и тем заживо сжечь его; эти идеи подозрения усилились у него, когда спустя 1,5 месяца около 11 часов ночи снова ударили в набат, вследствие возникшего пожара на кирпичном заводе при больнице, во время обжигания кирпичей. Этот пожар был прекращён больничными средствами, и он принёс незначительные убытки; между тем сгоревшая не застрахованная богадельня причинила земству убыток около восьми тысяч рублей.
Около двух часов ночи на 14 декабря 1901 года ударили в набат, который встревожил всю больницу. Оказалось, что в машинном отделении загорелись дрова, которые в скорости были потушены своими средствами. Представлялась опасность взрыва котла, а, следовательно, угрожало несчастье соседним квартирам г.г. врачей и землекопам, рывшим днем и ночью рядом колодезь.
В жаркий летний день 1 июля 1903 года в 4 часа дня один из больных, пользующейся свободой параноик, ударил в набатный колокол. Оказалось, что загорелась вновь возводимая деревянная постройка над артезианским колодцем. Слава Богу! Через полчаса удалось затушить начавшейся пожар своими средствами, прибегнув к помощи пожарного насоса, и в тушении пожара активное участие принимали и работавшие больные. Причиной пожара был один рабочий, куривший папиросу, от неосторожности которого загорелась лебестка, которой конопатили пазы между бревнами.
Декабря 22-го дня в девять часов вечера после ухода штукатуров и печников из второй половины моей квартиры, где они переделывали две комнаты, загорелась балка, и огонь быстро распространился по потолку, часть которого рухнула. Огонь случайно был замечен чрез окно со двора, и кто-то ударил в набатный колокол, произошёл большой переполох, как среди всех служащих, сбежавшихся к месту пожара, так и были встревожены некоторые больные из ближайших павильонов. Дальнейшее распространение пожара было приостановлено, хотя балка дымилась до утра, и вся моя семья тревожно провела эту памятную ночь. Причиной пожара было то, что для ускорения просушивания штукатурки временно была установлена железная печь, труба которой была выведена наружу через потолок в близком соседстве с балкой потолка.
Как курьёз, хотя и создавший кратковременный переполох среди больных, имел место следующий случай. В середине мая 1898 года, в солнечный знойный день, в полдень показалось пламя с дымом на крыше отделения для слабых больных женского корпуса. Первые заметили это больные женщины, сидевшие в саду хронического отделения и стали кричать: «Пожар, пожар!» Находившаяся на дворе прислуга немедленно ударила в набат, сбежался народ, стали подавать пожарный насос, некоторые больные в каменном корпусе заволновались.
Оказалось, что кто-то из маляров, красивших крышу, оставил здесь на время обеда свою поддёвку на крыше, которая и загорелась от неизвестной причины, и от неё остался только воротник. Я сделал два предположения причины загорания этой поддёвки, взволновавшего больных. Именно: возможно, что в кармане ее могли находиться спички, затлевшиеся от сильного летнего зноя, и, во-вторых, могло быть и то, что рабочий маляр, уходя обедать, бросил горящую папироску, которая затем и воспламенила поддёвку».
***
В 1913 году врачебный персонал лечебницы состоял из директора и четырёх врачей. Личный состав врачей больницы был таков: директор Владимир Николаевич Хардин, ординаторы Софья Наумовна Гецова, Иван Никифорович Жилин, Александр Никанорович Муморцев и Григорий Константинович Головин. Кроме того, до 1906 года в штате учреждения состоял также помощник директора, который до того времени занимал Николай Константинович Иванов. Но в 1906 году указанная по решению земства должность была упразднена, и вместо неё в штат больницы ввели двух новых ординаторов в дополнение к двум уже существовавшим в то время.
В 1913 году жалование директора больницы составляло 3000 рублей в год, ординаторов – 2000 рублей в год. Кроме того, за каждые пять лет выслуги к этому жалованию полагались прибавки в размере до 1250 рублей для директора и 750 рублей для ординаторов. После безупречной службы в течение трёх лет врачи лечебницы приобретали право на трёхмесячную творческую командировку с субсидией от земства в размере 350 р.
Вспомогательный медицинский персонал лечебницы в 1913 году состоял из фельдшерско–надзирательского персонала. Тогда в лечебнице служило 6 фельдшеров и столько же фельдшериц, причём одна из них считалась запасной на время отпуска или болезни других. Жалование фельдшеров составляло 480 рублей в год, и, кроме того, они при безупречной службе имели ежегодные 5-процентные прибавки к жалованию, вплоть до полуторного оклада.
Надзирательский персонал в том же году состоял из 6 надзирателей-мужчин, у которых было 4 помощника, а также из 6 надзирательниц-женщин с четырьмя помощницами, причем один помощник и одна помощница были запасными. Жалование надзирателей составляло 300 рублей в год, помощников – 240 рублей в год, плюс упомянутые выше 5-процентные прибавки. Фельдшерско–надзирательский персонал всегда пользовался готовым столовым довольствием, однако с 1911 года желающим стали выдаваться столовые деньги в сумме 14 рублей в месяц.
Хозяйственный персонал лечебницы, кроме смотрителя и его помощника, в 1913 году состоял из 97 человек, не считая сезонных рабочих, нанимаемых периодически для полевых и огородных работ. Палатной прислуги в лечебнице в том же году числилось 150 человек, из которых двое считались запасными. Жалование прислуге выдавалось по особому месячному расписанию, согласно которому рабочие в летнее время, а также и в более ответственных отделениях, получали более высокий оклад. При этом на первом этапе работы прислуга получала лишь 70% обычного оклада, и только с 7-го месяца, при условии надлежащего выполнения служебных обязанностей, рабочие начинали получать полный оклад. Эта категория больничных служащих тоже пользовалась 5-процентными прибавками, а также готовым пищевым довольствием. Все категории служащих медицинской части больницы в течение года имели право на месячный оплачиваемый отпуск.
В период до 1913 года Самарским губернским земством много было сделано для улучшения условий работы персонала больницы. Так, в мае 1912 года для служащих лечебницы была открыта потребительская лавка, число пайщиков которой доходило до 100 человек. В 1902 году на территории лечебницы открылась школа для детей персонала, а в 1905 году для нее построили отдельное здание. Первое время она по программе относилась к числу начальных сельских школ, но с 1912 года, после решения Земского собрания, это учебное заведение было преобразовано в двухклассную школу по типу училищ Министерства народного просвещения. В 1912 году число учащихся в этой школе составляло 107 человек (рис. 39-50).
(По материалам сборника «Медицинский отчет по больнице душевнобольных Самарского губернского земства в Томашевом колке за 1913 год (Двадцать пятый год существования). Самара, типография губернского земства. 1914 год).
Годы революций и гражданской войны
До Первой мировой войны психиатрическая помощь населению Самарской губернии оказывалась только в земской психиатрической больнице, единственном специализированном учреждении нашего региона. До социальных потрясений 1917 года это было солидное медицинское учреждение с большим авторитетом, квалифицированными кадрами, с солидным бюджетом, который утверждался и поддерживался земством, и крепким хозяйством, основу которого составляли земледелие и животноводство.
Но в период революционных событий 1917 года и последовавшей за ними гражданской войны больница пришла в состояние полнейшего упадка, вызванной социальной нестабильностью в стране, разрухой, голодом, эпидемиями тифа, холеры, малярии, «испанки». Тяжёлое состояние больницы в эти годы, нехватка медицинского персонала, недостаток продовольствия, медикаментов, инвентаря и оборудования привело к высокой смертности больных в этот период и постоянным отказам в приёме на лечение.
Положение ещё больше усугублялось из-за политических репрессий, коснувшихся ведущих специалистов. Так, в октябре 1918 года сотрудниками ЧК был арестован доктор медицины В.Н. Хардин, директор больницы, один из основателей. Его обвинили в сотрудничестве с властями Комуча в период с 8 июня по 7 октября 1918 года, когда Самара была захвачена чехословацким корпусом. Хардин был освобожден только по личному ходатайству председателя Самарского ревкома В.В. Куйбышева.
О дальнейшей судьбе В.Н. Хардина можно судить по некоторым сохранившимся архивным документам. Он неизменно указывался в списках сотрудников Самарской губернской для умалишённых вплоть до 1921 года. В ряде источников в интернете указывается, что он якобы скончался 15 декабря 1920 года, однако эта информация не соответствует действительности, поскольку она противоречит архивным материалам.
В частности, в ЦГАСО хранится документ под названием «Сведения о служащих, находящихся на службе в Самарской губернской психиатрической больнице за февраль 1921 года». В этом документе в числе сотрудников этого учреждения значится Хардин Владимир Николаевич, «в больнице работает с 26.09.1909 г., беспартийный, по возрасту освобожден от призыва на военную службу» (ЦГАСО, Р-158. оп.16. д.21, л.д.229-233). По ряду сведений, В.Н. Хардин скончался от сыпного тифа во второй половине 1921 года, в период поволжского голода. Более точных сведений о причинах и дате смерти, а также о месте захоронения В.Н. Хардина в архивах до сих пор не найдено.
***
В течение 1918-1920 годов властями губернии неоднократно ставился вопрос о закрытии психиатрической лечебницы. Положение улучшилось только после того, как врачи больницы, понимая свой врачебный и гражданский долг перед обществом, обратились с письмом к руководству Советской республики с просьбой о сохранении больницы, соглашаясь при этом до лучших времён работать в ней бесплатно, только лишь за еду.
В это время революционные настроения не обошли стороной и коллектив Самарской психиатрической больницы. В самом начале января 1919 года всю полноту власти в этом лечебном учреждении попытался взять незадолго до того организованный больничный Комитет бедноты (Комбед), состоящий в основном из младшего медицинского персонала. Об этом инциденте рассказывает любопытный архивный документ.
«Переписка больничного Совета с губернским отделом народного здравоохранения.
В Губернский отдел народного здравоохранения.
Коллегия врачей больницы душевнобольных доводит до сведения отдела о стремлении больничного Комбеда подчинить себе управление больницей, что особенно ярко выразилось в выступлении председателя Комбеда Васянина, предъявившего в заседании Больничного Совета 13 января 1919 года требование исполнять постановления Комбеда с угрозой, что всякое неподчинение Комбеду будет рассматриваться как противодействие Советской власти. При этом он ставил в вину врачам желание иметь в больнице руководящую роль и не стеснялся в выражениях по их адресу.
Такая деятельность Комбеда по времени совпадает с выступлениями фельдшера Васянина… против местной интеллигенции. Выступления эти имели место 8 декабря и 12 января на митингах в клубе служащих Томашева Колка, где им произносились речи, в которых много внимания было уделено самой вульгарной ругани по адресу интеллигенции. Сделанное им при этом заявление, что «Ленин не велит ругать интеллигенцию», не только не ослабляло, но лишь усиливало впечатление, демонстрируя отсутствие координации действий местных агентов власти с распоряжениями, идущими из центра, и даже более того – открытое игнорирование его директив.
И так делается в то время, когда Председатель Совета Народных Комиссаров зовёт интеллигенцию участвовать в строительстве Советской республики, и в том учреждении, где живут исключительно советские служащие, и где за всё время существования Советской власти никем из интеллигенции не было проявлено по отношению к последней ни явного, ни скрытого саботажа, и где за время господства чехов в Самаре никем не был выдан установленный при Советских властях больничный режим.
Сообщая о таких выступлениях фельдшера Васянина, которые не могут быть иначе названы, как погромной травлей интеллигентных советских работников, врачи больницы душевнобольных считают нужным обратить внимание Отдела на то, что такой деятельностью ф-ра Васянина не только не создается для интеллигентных работников больницы благоприятных условий, в которых они могли бы развить максимум энергии, но и парализуется возможность проявить имеющиеся силы, так необходимые в деле Советского строительства.
16 января 1919 г.
Томашев Колок.
Д-ра Хардин, Головин, Дереш, Гецова, Цитронблат».
(ЦГАСО, Р-158, оп. 5, д. 94, л. 57).
***
«В Самарский губернский отдел народного здравоохранения.
При построении внутренней жизни больниц ответственная руководящая роль отводится коллегии врачей, как наиболее компетентной в понимании и охране интересов больных.
Больничный Совет – высший управляющий орган больницы, согласно указаниям центра, построен на партийных началах из представителей всех групп служащих; он должен ведать всей административной хозяйственной жизнью больницы, и обязан ставить на первое место пользу больных, которые подчас не в состоянии отстаивать сами свои интересы. Это особенно относится к больницам для душевнобольных, где отстаивание больными своих прав совершенно невозможно.
Жизнь больницы перестраивалась на новых началах при плодотворном участии всех категорий служащих. Так продолжалось до организации Комбеда, возникшего на территории больницы из среды служащих, президиум которого перешел в ведение другого отдела.
Во избежание недоразумений, а именно – с коллегией врачей психиатрической больницы, необходимо более точно определить функции Комбеда, выдающего служащим больницы и их семьям документы для разграничения сферы влияния его и больничного Совета, призванного заботиться о больных и служащих.
Следует присовокупить, что территория Томашева Колка, расположенная в 8 верстах от города и приравненная к его кварталу, населена исключительно служащими больницы и их семьями, кроме больных.
17 января 1919 года.
Гор. Самара, Томашев Колок.
Врачи больницы Хардин, Головин, Дереш, Гецова, Цитронблат (подписи)».
(ЦГАСО, Р-158, оп. 5, д. 94, л.л. 58-59).
Самарский губисполком по согласованию с губернским отделом здравоохранения отреагировал на это письмо следующим образом. Политически активному фельдшеру Васянину была предоставлена освобожденная ставка заведующего подотделом губернского отдела социального обеспечения, которому психиатрическая больница не подчинялась. По некоторым данным, вскоре Васянин перешел на работу в структуре горкома РКП(б). Других сведений о нем не имеется.
***
По состоянию на май 1920 года в Самарской губернской психиатрической больнице насчитывалось 600 коек. Больница обслуживала Самарскую губернию и Заволжский Военный Округ. В больнице служило 5 врачей, кроме старшего врача, и 5 человек фельдшерского персонала.
«Самарский губернский отдел здравоохранения.
В комиссию Н.К.З.
Именной список медицинского персонала Самарской губернской психиатрической больницы по состоянию на май 1920 г.
Дереш Станислав Викентьевич, 1882 г.р., женат, один ребенок - 8 лет. Ставрач психиатрической больницы, зав. губ. леч. Подотделом. Подлежит освобождению от воинского призыва согласно постановлению Н.К.З. от 29.06. 1920 г.
Головин Григорий Константинович, 1873 г.р., трое детей - 6 лет, 8 лет и 10 лет (жена умерла). Ординатор психиатрической больницы и школьный врач 156-й сов. школы г. Самары. Подлежит освобождению от воинского призыва согласно постановлению Н.К.З. от 29.06. 1920 г.
Гецова Софья Наумовна, 1878 г.р., девица. Ординатор психиатрической больницы и заведующая детскими яслями. Подлежит освобождению от воинского призыва согласно постановлению Н.К.З. от 29.06. 1920 г.
Цитронблат Дина Яковлевна, девица. Ординатор психиатрической больницы. Подлежит освобождению от воинского призыва согласно постановлению Н.К.З. от 29.06. 1920 г.
Вейденбаум Екатерина Адольфовна, девица. Ординатор психиатрической больницы. Подлежит освобождению от воинского призыва согласно постановлению Н.К.З. от 29.06. 1920 г.
Хардин Владимир Николаевич, 1850 г.р. Женат, имеет двое сыновей, 36 и 34 лет. Ординатор. Не подлежит призыву по возрасту.
Вайсерман Сарра Аароновна, 1890 г.р. Замужняя, имеет ребёнка 1 года. Зубной врач
Большакова Мария Дмитриевна, 1885 г.р. Замужняя, имеет двоих детей 13 и 14 лет. Фельдшерица–акушерка.
Козлова Ефимия Илларионовна, 1879 г.р. Девица. Фельдшерица.
Куколева Антонина Васильевна, 1890 г.р. Замужняя, имеет ребёнка 1 года. Фельдшерица.
Демакин Николай Никанорович, 1873 г.р. Женат, трое детей 16, 12 и 11 лет. Фельдшер. Подлежит воинскому призыву согласно постановлению комиссии при Н.К.З. и предписанию Нач. Глав. Воен. Сан. Упр. от 28.05. 1919 г. за № 12937, числится прикомандированным
Телиякин Петр Иванович, 1881 г.р. Женат, двое детей 9 и 7 лет. Фельдшер–делопроизводитель Уволен по болезни приёмной комиссией при Сам. Губ. Воен. Комиссаре. Решение от 5.09.19I9 г., удостоверение № 62/13, как незаменимый специалист по ведению медицинского делопроизводства. Необходим б-це.
<…>
Заведующий губздравотделом Грюнфельд.
Зав. секц. школ. персонал (подпись неразборчива)».
(ЦГАСО, Р-158, оп. 16, д. 29, л.л. 118-120).
Больница в 20-е и 30-е годы
В мае 1920 года возглавлявший психиатрическую больницу С.В. Дереш был переведён в губернский отдел народного образования, а на место старшего врача был назначен Григорий Константинович Головин, до этого работавший ординатором той же лечебницы (рис. 51).
В 1922 году Самарской губернской психиатрической больнице был присвоен статус медицинского учреждения губернского и государственного значения. В течение короткого времени (с 1922 по 1924 годы) она носила имя Чезаре Ломброзо (1835-1909), итальянского врача-психиатра, основателя антропологического направления в криминологии и в уголовном праве. Каких-либо документов о процедуре присвоения больнице его имени и о причинах последующей отмены этого решения в архивах найти не удалось (рис. 52).
Коечный фонд больницы в то время составлял 150 мест, однако в течение 20-х годов он понемногу увеличивался, хотя новых лечебных помещений у лечебницы не прибавлялось. Обеспечение больных продуктами питания было ограничено. Из-за недостатка топлива в течение 1919-1923 годов не работал водопровод, и больница пользовалась водой из открытого водоёма, отчего страдало её санитарное состояние.
Во второй половине 20-х годов в Самарской губернской психиатрической больнице сложилась достаточно напряженная ситуация как в материальном, так и лечебном плане, что объяснялось в первую очередь хронической перегруженностью заведения. Население региона увеличивалось, в области росла заболеваемость, а новых лечебных площадей здесь не строили уже многие десятилетия, из-за чего учреждение испытывало в течение многих лет острую нехватку койко-мест.
Так, в 1927 году в Самарской психиатрической больнице имелось только 350 штатных коек, а на лечении единовременно здесь порой находилось до 500 пациентов (в 1,5 раза больше, чем предусматривалось ее штатной вместимостью). По этой причине отказы в приёме больных на лечение приняли систематический характер, что вызывало справедливые нарекания и от пациентов, и со стороны вышестоящих управленческих органов.
Ситуацию удалось исправить только после того, как в 1929 году в Самаре в неприспособленном помещении в центре города на улице Советской, 45 (ныне улица Куйбышева) был открыт городской психоневрологический диспансер, который возглавил доктор А.Л. Камаев. В результате этого события психиатрическая больница в Томашевом колке стала специализированным учреждением, куда для лечения принимали только хронических больных. Всех острых больных теперь направляли в диспансер, что позволило заметно снизить нагрузку на психиатрическую больницу. Постепенно здесь стала укрепляться материально-техническая и лечебная база: было организовано детское отделение, которое в течение первых лет работы именовалась «школа-санаторий», открылась аптека, а затем в больнице создали патологоанатомическое отделение и клинико-диагностическую лабораторию.
Что касается психоневрологического диспансера, то он благодаря организаторским способностям П.С. Кроля в 1934 году переехал в отдельное здание на улице Кооперативной, 206 (ныне Молодогвардейская), где в советское время располагался ночной санаторий горздрава, а до революции – больница Плешанова. В 1937 году на этом здании был надстроен второй этаж, на котором разместилась кафедра психиатрии Куйбышевского медицинского института. И диспансер, и кафедра располагались по этому адресу вплоть до 1988 года, когда здание была окончательно закрыто как аварийное.
***
«Самарская губернская психиатрическая больница.
20 октября 1927 г.
№ 3655.
В Губздрав.
На Ваше отношение от 6.10 с.г. за № 6419 Сам. губ. псих. больница сообщает нижеследующее.
За второе полугодие 1926/1927 года, т.е. с I/IV по I/X с.г., по больнице имеются более резко выраженные результаты желаемой экономии по следующим статьям расходов в цифрах.
Продовольствие
На питание больных в количестве 80,657 проведенных койко-дней, по данной Губздравом норме в 30 коп. общий расход должен был выразиться в сумме 24197 руб. 10 коп., между тем фактический расход за 2-е полугодие на продовольствие в сумме 19760 руб. 96 коп., т.е. менее на 4436 руб. 14 коп. Главным образом на удешевление стоимости питания, которое в среднем равняется 24,5 коп. в день, повлияло своевременное и дешёвое приобретение мяса.
Потребное количество мяса с I/IV по I/X, израсходованное больницей в количестве 11608 кг по цене Губсоюза в 62,5 коп. за кг стоило бы 6942 руб. 72 коп., тогда как больницей, это же количество мяса того же сорта куплено за 4502 руб. 27 коп., т.е. в среднем мясо обошлось по 45 коп. за кг. Эта удешевлённая стоимость мяса получилась вследствие того, что мясо покупалось на базарах у крестьян, ввиду чего больницей достигнута получившаяся разница в ценах на одном только мясе на 2440 руб. 45 коп.
Кроме мяса, больницей приобретались по сравнительно дешёвой цене продукты и овощи из совхоза, что в конечном итоге за истекшее полугодие с I/IV по I/X с.г. дало возможность сэкономить на расходах по продовольствию больных 4436 руб. 14 коп.
Сельхозополевые работы
В период полевых работ, когда особенно остро ощущается нужда в рабочих руках, больницей в текущем году проводился метод трудового использования больных на полевых работах сельхоза. За время полевых работ больными проведено 1500 рабочих дней, стоимость которых, если работу их считать в 50% стоимости работы здорового человека, т.е. в среднем 50 коп., работа больных составит сумму 750 руб.
Работа обоза
С 1 апреля с.г. обозом Сельхоза было произведено работ по подвозке строительных материалов и разных грузов на сумму 3851 руб. 51 коп., каковая сумма Сельхозом была получена и дала возможность Сельхозу, в самые критические безденежные моменты производить срочные платежи. Данная сумма также может быть поставлена в известное достижение по режиму экономии, ввиду того, что, несмотря на наличие своих работ, администрация больницы приложила все усилия к направлению работы обоза в более выгодном направлении, которое принесло громадную выгоду Сельхозу.
Трактор
В сентябре месяце с.г. трактор Сельхоза был освобожден от работы по Сельхозу и послан на работу по запашке полей в Черноречье, в сельскохозяйственную трудовую артель, где им было вспахано 40 гектаров земли по 10 руб. за гектар, на сумму 400 руб., но наличными деньгами расчёта не производилось, так как с.-х. артель взамен денег согласилась перевести для б-цы из принадлежащих больнице лугов на р. Самарке 6000 пуд. сена. В это время освободившимся обозом, вместо перевозки сена, была взята на себя доставка дров в количестве 600 кубов на сумму 1440 руб. По 1 октября с.г. больницей было доставлено дров на 960 руб., и подвозка остальных дров производится в настоящее время. Эту сумму 960 руб. больница считает также достижением режима экономии, явившимся вследствие более своевременных мер по хозяйству и больницы.
Общее заключение
Заканчивая настоящее донесение, необходимо сообщить, что ввиду критического положения больницы по некоторым статьям расходов, и, между прочим, как известно Губздраву, по продовольствию, на которое с I/VIII по I/X больница не располагала ни одной копейкой, работать более или менее в нормальных условиях было крайне трудно. Вся работа администрации б-цы сводилась всецело к тому, чтобы дотянуть безболезненно до конца года, напр., дело со снабжением больницы продовольствием. И в конечном результате до некоторой степени большим достижением администрации больницы является то, что больница, не увеличивая дефицит по губбюджету, сумела выйти из затруднительного положения.
Главный врач Головин.
Зав. адм.-хоз. частью Малинин.
Бухгалтер Абросимов».
(ЦГАСО, Р-158, оп.11, д. 22, л.л. 117-118).
***
В 1934 году в возрасте 61 года скончался главный врач Самарской краевой психиатрической больницы Григорий Константинович Головин, работавший в этом учреждении с 1911 года. На его место была назначена Маргарита Ивановна Скобелева, 1893 года рождения, в тот момент работавшая главным врачом Куйбышевского психоневрологического диспансера, а до 1931 года – ординатором в Самарской краевой психиатрической больнице.
В декабре 1936 года Куйбышевской области лечебница в Томашевом колке стала называться Куйбышевской областной психиатрической больницей. До этого она находилась в ведении Наркомздрава РСФСР, а с 10 декабря 1937 года психбольница была передана в ведение облздрава. Однако в связи с невозможностью финансирования медучреждения силами областных властей с 20 января 1939 года Куйбышевская психбольница снова была передана в ведение Наркомздрава РСФСР.
В конце декабря 1937 года (более точная дата не установлена) главный врач Куйбышевской областной психиатрической больницы М.И. Скобелева по прямому указанию секретаря обкома ВКП (б) П.П. Постышева была арестована сотрудниками НКВД. Вскоре в Куйбышевском крайздраве был подписан приказ о её освобождении от занимаемой должности. В январе 1938 года решением «тройки» по ст. 58-10 УК РСФСР Скобелева была осуждена к 10 годам лишения свободы. Всего же в 1937-1938 годах в Куйбышевской области в общей сложности было репрессировано около сотни первых и средних руководителей медицинских ведомств и учреждений.
На ее место 1 января 1938 года был назначен Яков Борисович Ашкенази. Он родился 14 декабря 1896 года в городе Фастов Киевской губернии. Окончил Киевский медицинский институт, работал врачом в сельских больницах на Украине. В 1928 году переехал в город Канск, а в 1930 году в Кзыл-Орду. С 1930 по 1934 годы был главным врачом большой психиатрической больницы в Кзыл-Орде. С 1934 по 1938 годы работал в Москве. В 1938 году он переехал из Москвы в Куйбышев, и в период с 1938 по 1948 годы работал главным врачом Куйбышевской областной психиатрической больницы (рис. 53).
В годы Великой Отечественной войны
Изменения к лучшему, наметившиеся в жизни Куйбышевской областной психиатрической больницы, прервала Великая Отечественная. В первой половине 1941 года в её штате было 24 врача, психолог и 80 средних медицинских работников. Но из их числа на фронт ушёл почти весь мужской персонал: фельдшеры, санитары, работники хозяйственной службы. Каждый десятый из них погиб на фронтах. Огромные трудности выпали на долю оставшихся: не во что было одеть больных, не хватало топлива, нечем было стеклить окна – их закладывали кирпичом или наглухо забивали. Когда не хватало топлива для обогрева зданий, в многочисленных печах отделений сжигалось все, что могло гореть – деревья, вековые дубы, некогда украшавшие территорию больницы. Однако тысячи кубометров дров, распиленных или переколотых санитарками, всё же не могли хорошо согреть помещения больницы. Технические службы, с большим трудом восстановленные после разрухи в период гражданской войны, пришли в полную непригодность.
В то же время в помещениях больницы нашли приют десятки эвакуированных семей, ещё больше стесняя больных. Лечебница работала с чрезвычайной нагрузкой, в неё поступали больные не только с территории обслуживания, но из областей и республик СССР, бывших в оккупации, или из военных госпиталей. Неоднократные обращения врачей больницы и облздравотдела к руководству области и министерству о строительстве новых помещений не имели успеха, хотя решения об этом и принимались на правительственном уровне.
***
Из отчёта Куйбышевской психбольницы за 1943 год.
«Учреждение имеет рентгеновский, физиотерапевтический, зубоврачебный кабинеты, клинико-диагностическую лабораторию, аптеку, кабинет переливания крови, патолого-анатомическое отделение.
1. Штаты больницы.
Всего должностей штатных – 518.
Занятых – 440.
Всего врачей штатных – 26.
Занятых – 20.
Из них зубных врачей – 1.
Среднего медперсонала штатных – 106.
Занятых – 92.
Фармацевтов – 6.
Младшего медперсонала штатных – 280.
Занятых – 243.
Прочего персонала штатных – 100.
Занятых – 78.
2. Коечный фонд и его использование.
Число сметных коек – 825.
Число фактически развёрнутых коек – 800.
Число больных:
Состояло на начало отчётного года – 705.
Поступило – 654.
Выписалось – 495.
Умерло – 59.
Состоит на конец отчётного года – 805.
[…]
8. Число вскрытий умерших – нет.
9. Число рентгеновских просвечиваний – 232, снимков – нет.
10. Число отпущенных физиотерапевтических процедур:
а) электролечебных – 235;
б) светотеплолечебных – 810;
в) водолечебных – 30;
г) грязелечебных – нет;
д) механо-терапевтических – нет;
е) массажных – 120;
ж) лечебной физкультуры – нет.
11. Число посещений зубного врача – 114.
12. Число лабораторных анализов всего – 1992, в том числе общеклинических – 1510, серологических – 482, в т.ч. на реакцию Вассермана – 482.
13. Число случаев переливания крови – 4.
14. Число изготовленных аптекой рецептов – 24570.
15. Число камерных дезинфекций – 45.
Главврач Ашкенази».
(ЦГАСО, Р-4054, оп.2, д. 75, л.л. 27-28).
После войны
В июле 1948 года с должности главного врача Куйбышевской областной психиатрической больницы в связи с тяжелой болезнью по собственному желанию ушел Я.Б. Ашкенази, который руководил учреждением с января 1938 года. Он скончался от сердечной астмы 15 сентября 1948 года.
На место главного врача учреждения после него была назначена Евгения Кондратьевна Работалова, 1904 года рождения, которая до этого находилась в должности заведующей отделением в той же больнице. В 1936 году она окончила Алма-Атинский медицинский институт по специальности психиатрия, после чего работала в различных психиатрических учреждениях Казахстана. В 1938 и 1940 годах Работалова проходила курсы повышения квалификации в Москве по тому же направлению.
С 1944 года она работала в Куйбышевской областной психиатрической больнице, где в течение нескольких лет заведовала отделением, оказывающим специализированную помощь детям с глубоким слабоумием и психическими расстройствами. При её непосредственном участии проводились активная терапия больных, при которой использовались все современные для того времени методы. Впоследствии в отделении открылись школьные классы, что дало возможность сочетать лечение детей с их учёбой (рис. 54-57).
***
Из годового отчёта о работе Куйбышевской областной психиатрической больницы за 1949 год (ЦГАСО, Р-958, оп. 1, д. 7).
Л.л. 24-26.
«Структура больницы и район обслуживания
Больница имеет следующие отделения.
Отделение № 1 приёмно-диагностическое мужское – 60 коек;
- «» - № 2 беспокойное мужское – 50 - «» -;
- «» - № 3 приёмно-диагностическое женское 60 - «» -;
- «» - № 4 беспокойное женское - 50 - «» -;
- «» - № 5 детское - «» -;
- «» - № 6 хроническое мужское – 125 - «» -;
- «» - № 7 хроническое женское - 110 - «» -;
- «» - № 8 соматическое (слабое) смешанное - 60 - «» -;
- «» - № 9 судебное (в том числе мужское – 30 и женское 20 коек);
- «» - № 10 женское для хроников-инвалидов - 50 - «» -;
- «» - № 11 колония - 40 - «» -;
- «» - № 12 для инвалидов Отечественной войны – 30 – «» -.
Женское судебное подотделение было организовано при 9 отделении в июле 1949 года.
Ввиду того, что состав больных и в отчётном году оставался в большинстве своем хроническим, такая спецификация отделений остается условной и не всегда выдерживается.
…Как отмечалось в отчётах прошлых лет, большое осложнение в жизнь больницы продолжают вносить больные, поступающие на принудительное лечение, и лица, заболевшие психозами в период отбывания срока наказания в лагерях. Их количество также продолжает неуклонно нарастать. Отсутствие специального для них отделения вынуждает распределять их по разным отделениям, в зависимости от общего состояния больного, и, таким образом, распылять по всем отделениям, чем нарушается профилировка отделений и создаются условия недостаточного надзора, которые приводят к побегам.
Все другие виды экспертиз проходят через приёмно-диагностические отделения мужской и женской половин, что также нарушает характер их работы, в основном лечебной.
Район обслуживания в отчетном году значительно расширился. Так, кроме ранее обслуживаемых Куйбышевской области и города Куйбышева, в 1949 году по приказу Министерства были к больнице прикреплены Сталинградская и Западно-Казахстанская области, в результате чего контингент больных, поступивших из других областей в 1949 году, составил 270 человек вместо 31 человека, поступившего в 1943 году.
Взаимоотношения с городским психоневрологическим диспансером до сих пор остается не налаженными. Недостаточно налажена и связь с клиникой.
В связи с ликвидацией патронажа в больнице продолжает задерживаться значительное количество хроников, которые с успехом могли бы находиться или на патронаже, или в учреждениях собеса, но в последние перевод больных затрудняется ввиду их малых размеров.
Л.л. 42-44.
Санитарно-техническое состояние больницы
Из отчётов прошлых лет известно, что больница расположена на окраине города, в Молотовском районе, на расстоянии 12 километров от центра города, и что транспортная связь с городом поддерживается главным образом через ст. Безымянка, куда из города идут электрическая железная дорога, трамвай и асфальтированное шоссе. Но всё это находится от больницы на расстоянии 2-3 км. Теперь, в связи с расширением жилищного и культурного строительства в районе Безымянки, которое распространяется в сторону больницы, где по улицам посёлков строят улучшенные дороги, остаётся всего около одного километра неблагоустроенной дороги, которая связывает больницу со ст. Безымянка. Этот небольшой участок дороги настолько неблагоустроен, что в весенний и осенний периоды из-за грязи больница по существу бывает оторвана от города, т.к. по этой дороге нельзя проехать не только на автотранспорте, но и на лошадях.
Таким образом, зачастую в эти периоды срывается своевременная доставка больных, а этим самым удлиняются сроки необходимого медицинского вмешательства, а также срывается своевременное снабжение больницы продуктами питания, доставляемыми из города.
Вопрос о строительстве улучшенной дороги на этом небольшом участке, т.е. на протяжении всего около одного километра, нами за последние два года неоднократно ставился и перед Министерством, и перед городскими советскими и партийными органами, но, кроме обещаний, реального разрешения этот вопрос так и не получил, и больница опять обречена и на 1950 год испытывать исключительные затруднения из-за подъездных путей.
Не разрешён вопрос и с внешней канализацией. Система внешней канализации больницы продолжает оставаться в полуразрушенном состоянии, и остается очагом инфицирования населения города и больницы. В целях подключения канализационной системы больницы к городскому коллектору, нами в 1949 и 1949 г.г. ставился вопрос перед Министерством и городским Советом депутатов трудящихся об отпуске 900 пог. метров гончарных труб, но ни тот, ни другой этот вопрос не решили якобы из-за отсутствия фондов на требуемые трубы. В пятом и десятом отделениях канализацию заменяют выгребные ямы.
Аналогичное положение остается с разрешением вопроса о благоустройстве территории больницы. Территория до сих пор не огорожена, и денег на возведение металлической ограды не отпущено. Таким образом, жилые дома, детские учреждения, расположенные на территории больницы, остаются не изолированными, а поскольку при жилых домах содержится домашний скот, то существуют благоприятные условия для антисанитарии на территории больницы. Кроме того, по инициативе дирекции и коллектива больницы в 1949 г. произведена на территории больницы лесопосадки, посажено свыше 600 саженцев декоративных и свыше 500 фруктовых деревьев. Так уже есть ряд случаев, когда эти саженцы уничтожаются скотом или его хозяевами, которые беспрепятственно разгуливают на территории больницы.
Особое внимание в текущем году нами было обращено на вывод больницы из катастрофического состояния, в котором она оказалась в связи с технической изношенностью лечебных корпусов.
По состоянию на 1 октября 1948 года 45% всей полезной площади больничных зданий, т.е. 2287 кв. метров из 5084 кв. метров были выведены из строя, так как эти здания с момента постройки больницы, т.е. в течение 60 лет, ремонту не подвергались. И наша задача состоит в том, чтобы в самые кратчайшие сроки ввести в строй всю пришедшую в негодность площадь.
[…]
Главный врач больницы Е. Работалова».
***
Из годового отчёт Куйбышевской психоневрологической больнице за 1954 год.
«Электроосвещением и водоснабжением больница обеспечена полностью благодаря подведённой к больнице в 1953 г. новой высоковольтной линии и постройке нового водопровода. Лишь по-прежнему вода доставляется в бочках в 5 и 10 отделения, находящиеся от основной территории больницы на расстоянии 1,5 – 2 километра.
Канализационная система больницы также с 1953 года (когда внутренняя и канализационная сеть больницы была присоединена к городскому канализационному коллектору) находится в исправности.
Кроме существующей телефонной связи с городом, больница имеет свой коммутатор, через который соединяются все отделения больницы.
[…]
В связи с большими затруднениями доставки в больницу твёрдого топлива, а также в целях экономии его, при наличии недалеко (1200 метров) проходящей газовой линии от больницы, был бы вполне своевременным и целесообразным перевод больницы на газовое отопление. Ресурсами газа для этой цели город располагает… Этот вопрос перед Министерством здравоохранения РСФСР ставился как больницей, так и местными организациями (горисполкомом совместно с горкомом КПСС) в 1952, 1953 и 1954 годах, но до настоящего времени этот вопрос положительно не разрешён».
(ЦГАСО, Р-958, оп. 1, д. 31, л.л. 95-96).
В 1956 году было принято решение о передаче Куйбышевской психоневрологической больнице в качестве филиала зданий и сооружений бывшего лагеря для осуждённых, расположенного в посёлке Гаврилова Поляна у подножия Жигулёвских гор. Больнице достались полуразрушенные бараки и находившееся в таком же состоянии трёхэтажное кирпичное здание. Реконструкция и капитальный ремонт полученных помещений требовали больших ассигнований, хотя отрезанный Волгой от «большой земли» филиал мог выполнять исключительно колониальную функцию. Перевод его на больничный статус существенного влияния на оказание психиатрической помощи в области не оказал, но зато ещё более усугубил тяжелое материально-техническое состояние лечебного учреждения.
Больнице на Гавриловой Поляне было присвоено название «областной психоневрологической больницы № 2» на 400 коек. По слухам, сюда отправляли только неизлечимых больных. Однако работавшие в ней врачи утверждали, что на Гавриловой Поляне была обыкновенная больница, и многих пациентов удавалось вылечить.
Некоторые, ещё находясь там, на лечении, женились на местных девушках. Свадьбы справляли всей больницей. А всего в «спокойных» отделениях больницы было около 150 больных. Иногда больные сбегали. Ловить их отправлялась чуть ли не вся деревня. Сбежать спокойным больным было крайне легко, ведь многих из них даже отпускали в деревню гулять, а остальные совершали променад во дворе, отгороженном от посёлка забором высотой метра полтора. Говорят, один из больных, сбежавший отсюда, под вечер был найден повесившимся в ближайшем перелеске.
Хотя буйным больным сбежать не удалось ни разу, обитатели соседних турбаз и пионерлагерей всё равно сильно боялись таких побегов, слух о которых распространялся с молниеносной быстротой, и сразу после ужина все ложились спать, крепко заперев свои домики, вместо того чтобы пойти искупаться или порыбачить.
По рассказам работавших на Гавриловой Поляне врачей, в больнице по первому времени было очень неплохо. Больных хорошо кормили. На десерт всегда были натуральные соки, конфеты и многое другое. Но потом с «кормёжкой» стало значительно хуже. Обслуживающий персонал больницы и в прежние годы не мог похвалиться большими заработками или льготами. В самом тяжелом, буйном отделении персонал получал по 42-48 рублей в месяц, отрабатывал 12-часовой рабочий день, и из льгот имел только отпуск на 56 суток.
Начиная с 1956 года, село Гаврилова Поляна жило во многом за счёт больницы. Во-первых, она давала местным работу, во-вторых, оно, можно сказать, кормилась больницей. Доставлялась сюда масляная краска для ремонта - и тут же все заборы Гавриловой Поляны красились в новый цвет. Отходы с больничной кухни шли на прокорм свиней и коров. В общем, Гаврилова Поляна не мыслила себя без областной психоневрологической больницы № 2 вплоть до мая 1993 года, когда в больнице произошёл большой пожар.
(Источник: Чекунов С.П. Гаврилова Поляна. Документально-исторический очерк. Самара, 2008 год).
***
Из годового отчёта за 1957 год по Куйбышевской психоневрологической больнице.
«Список наличного состава врачей Куйбышевской психбольницы.
Работалова Евгения Кондратьевна, 1904 г.р., русская, окончила Алма-Атинский мединститут в 1936 г. по специальности психиатрия, главный врач больницы с 1948 г., в 1938 и 1940 г.г. проходила куры повышения квалификации по психиатрии, член КПСС с 1942 г.
Вязовая Евгения Самуиловна, 1922 г.р., русская, окончила Астраханский мединститут в 1945 г. по специальности психиатрия, зам. главного врача больницы по медчасти с 1952 г., в 1954 г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии в ЦИУ, член КПСС с 1947 г.
Москалёва Елизавета Петровна, 1926 г.р., русская, окончила Куйбышевский мединститут в 1949 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1956 г., в 1956 г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии в ЦИУ, беспартийная.
Максимова Антонина Григорьевна, 1901 г.р., русская, окончила Самарский госуниверситет, медфакультет в 1926 г. по специальности психиатрия, зав отделением с 1926 г., в 1928, 1935, 1939 г.г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии, беспартийная.
Бахар Зоя Павловна, 1916 г.р., белоруска, окончила Куйбышевский мединститут в 1947 г. по специальности психиатрия, зав отделением с 1948 г., в 1951 г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии в ЦИУ, член КПСС с 1940 г.
Завалишина Ольга Ивановна, 1897 г.р., русская, окончила Самарский госуниверситет, медфакультет в 1927 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1929 г., в 1933 и 1941 г.г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии, беспартийная.
Разживина Валентина Сергеевна, 1928 г.р., русская, окончила Куйбышевский мединститут в 1952 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1956 г., клиническая ординатура в 1955 г., курсы специализации по дет. психиатрии в 1957 г., беспартийная.
Валеев Азат Исмагилович, 1931 г.р., татарин, окончил Куйбышевский мединститут в 1955 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1957 г., курсов усовершенствования не проходил, член ВЛКСМ.
Гречаник Августина Петровна, 1904 г.р., русская, окончила Самарский мединститут в 1935 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1937 г., в 1939 г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии, беспартийная.
Смолина Людмила Викторовна, 1917 г.р., русская, окончила Ивановский мединститут в 1941 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1954 г., в 1953 г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии в ЦИУ, беспартийная.
Шишкина Татьяна Николаевна, 1900 г.р., русская, окончила Самарский госуниверситет, медфакультет в 1929 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1938 г., в 1940 г. проходила курсы усовершенствования по судебной психиатрии, беспартийная.
Доброезжева Елена Филипповна, 1904 г.р., русская, окончила Казанский мединститут в 1934 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1936 г., в 1936 и 1939 г.г. проходила курсы усовершенствования по психиатрии, беспартийная.
Кудеров Василий Васильевич, 1926 г.р., русский, окончил Саратовский мединститут в 1956 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1957 г., курсов усовершенствования не проходил, беспартийный.
Артищева Анна Рафаиловна, 1922 г.р., русская, окончила Куйбышевский мединститут в 1948 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1954 г., в 1953 г. проходила курсы усовершенствования по судебной психиатрии в ЦИУ, беспартийная.
Токарев Иван Семенович, 1925 г.р., русский, окончил Куйбышевский мединститут в 1953 г. по специальности психиатрия, зав. отделением с 1957 г., в 1956 г. проходил клиническую ординатуру, беспартийный.
(Имеющаяся в том же документе информация об ординаторах и рядовых врачах больницы опущена).
(ЦГАСО, Р-958, оп. 1, д. 62, л.л. 135-136).
***
К концу 1959 года в Куйбышевской областной психиатрической больнице № 1 (Томашев колок) в зданиях, выстроенных ещё в дореволюционный период и рассчитанных максимум на содержание 200-250 пациентов, находилось на излечении более 1300 больных, из которых около половины не имели кроватей и размещались просто на полу. Больные в этот период были плохо обеспечены постельным и нательным бельем. Казённой верхней одежды и обуви практически не было. Больница вплоть до 1964 года не имела подъездных путей, из-за чего больных, направляемых для госпитализации в период распутицы, приходилось вести до больницы пешком на расстояние около двух километров. Продукты для учреждения в такие недели доставлялись только трактором.
В соответствии с приказом Куйбышевского областного отдела здравоохранения, в ноябре 1959 года главный врач психиатрической больницы № 1 Евгения Кондратьевна Работалова вышла на заслуженный отдых, а на её место был назначен Ян Абрамович Вулис, 1930 года рождения, до этого работавший в том же учреждении заведующим отделением. В 1954 году он окончил Куйбышевский медицинский институт, после чего работал в ряде медучреждений Восточно–Казахстанской области. В 1954–1955 годах Вулис был психоневрологом медсанчасти треста «Зыряновскстрой», а в 1955–1959 годах занимал должность главного врача психоневрологического диспансера города Зыряновска. В сентябре 1959 года он был переведён в Куйбышевскую областную психиатрическую больницу № 1 на место заведующего отделением, а в декабре 1959 года был назначен главным врачом этой больницы. В 1958 году он вступил в ряды КПСС. Начиная с 1960 года, Вулис одновременно являлся главным психиатром отдела здравоохранения облисполкома. В 1969 году ему было присвоено звание врача–психиатра высшей квалификационной категории (рис. 58, 59).
С начала 60-х годов, с приходом Я.А. Вулиса на эту руководящую должность, была проведена большая работа по модернизации областной психиатрической больнице № 1. Так, в 1963 году её территорию наконец-то целиком огородили железобетонным забором, после чего отсюда при активном содействии областных и городских властей переселили около 200 семей, которые здесь жили на протяжении многих десятилетий. После переселения все здания, в которых эти люди проживали, были отремонтированы и перепрофилированы в лечебные отделения. В этот же период все корпуса больницы перевели на центральное теплоснабжение. Одновременно здесь проводились работы по благоустройству территории: подъездные пути и многие участки заасфальтировали, в прилегающем саду высадили сотни деревьев, на газонах разбили цветники. В лечебных отделениях, несмотря на сохранявшуюся в течение многих десятилетий скученность больных, стал быстро создаваться приемлемый уют. Все это вряд ли стало бы возможным без самоотверженного труда работников больницы, каждый из которых отдал десятки лет служению своему делу (рис. 60-78).
В 60-е и 70-е годы администрация и персонал больницы, не дожидаясь планового строительства, широко использовали хозяйственный способ при возведении пристроев к уже существующим зданиям. Именно таким путём была проведена реконструкция хозяйственных служб, практически заново выстроены лечебно-производственные мастерские. Все это дало возможность расширить лечебную базу учреждения почти в два раза. К началу 80-х годов диспансерное отделение больницы стало организационно-методическим центром внебольничной психиатрической помощи. Это новшество способствовало открытию психиатрических диспансеров и кабинетов в городах области, в том числе в Отрадном, Похвистнево, Октябрьске и Жигулёвске, а также в ряде сельских районов.
Из числа лучших работников больницы того времени необходимо в первую очередь назвать таких врачей, как Е.С. Вязовая, З.П. Бахар, В.Я. Вассерман, З.С. Хахалева, В.Н. Бахар, Л.А. Попова, Л. Толех, Л.Н. Бабкина, Н.В. Кудерова, В.В. Кудеров; медицинские работники Е.А. Киселева, Е.М. Зайкина, В.А. Трусова, И.М. Карнаухов, З.А. Глазистова, О.А. Кожухова, М.Я. Яровая, Н.А. Карпушкина, В.Г. Рыбкина, М.С. Салькова; санитарки В.В. Федотова, Н.К. Черноталова, К.Я. Сиварева, Н.М. Ханова, и многих других.
В 60-е годы в больнице получила дальнейшее развитие лечебно-трудовая терапия. Существующие ранее, а также вновь открытые лечебно-производственные мастерские стали центром этого вида психиатрической помощи в Куйбышеве и других городах области. Большая заслуга в этом принадлежит тогдашнему директору мастерских, ветерану Великой Отечественной войны А.И. Каткову. Позже на базе прежних мастерских в больнице было создано лечебно-производственное предприятие, с которым оказался связан трагический инцидент.
***
«Из справки о деятельности психоневрологических лечебных учреждений в Куйбышевской области за 1967-1968 г.г. (ЦГАСО, Р-958, оп. 1, д. 197).
Л. 1.
Результаты обследования Куйбышевской областной психиатрической больницы № 1.
Нами, заместителем начальника отдела специализированной медицинской помощи МЗ РСФСР Демидовым Н.А. и старшим научным сотрудником Московского института психиатрии Шахматовым Н.Ф. проведено изучение обстоятельств чрезвычайно тяжелого происшествия, имевшего место 10 января 1966 года в Куйбышевской областной психиатрической больнице № 1.
Содержание трагического события, происшедшего в 6 мужском беспокойном отделении, состоит в следующем: 10.01.1966 г. в 19 ч. 30 м. больной Папенов П.С., 1915 г. рождения, находящийся на лечении в этом отделении, во время ужина напал на группу больных и нанес оказавшимся у него сапожным ножом тяжелое ранение 4 больным и медицинской сестре этого отделения Зиновьевой В.Ф. В результате полученных тяжелых повреждений трое больных вскоре после ранения скончались. На время обследования состояние здоровья медсестры оставалось тяжёлым, состояние здоровья 4-го больного не внушает серьёзных опасений.
Л. 8.
Выводы.
1. В областной психиатрической больнице при её чрезвычайном переполнении обслуживающего персонала явно недостаточно. Поэтому из-за неудовлетворительного надзора за больными из года в год наблюдается рост травматизма среди больных и количество нападений больных на персонал.
2. По ряду методов лечебно-трудовых и социальных мероприятий, направленных на восстановление здоровья душевнобольных и их социально-трудовую реадаптацию, персонал психиатрической больницы не подготовлен. Администрация областной психиатрической больницы не наладила правильную организацию лечебно-трудовых процессов и не осуществляла должного контроля над их проведением.
3. По вине администрации больницы и лечебно-производственных мастерских в последних бесконтрольно находились орудия, представляющие реальную опасность для окружающих и самих больных (колющие и режущие предметы).
4. Врач 6-го отделения Скляднев Д.Н. не проявил достаточной бдительности в вопросе наблюдения за больным Папеновым, который после длительного перерыва был впервые направлен на работы в мастерские вне отделения, не сделал специального предупреждения работникам трудмастерских в отношении этого больного, который у него самого вызывал опасения в возможности побега и нуждался в особом надзоре. Хотя сам факт назначения трудотерапии у данного больного не вызывает возражений».
Новое время
В 1977–1981 годах в больнице были возведены четыре новых пристроя к кирпичным корпусам, и в них дополнительно открыли новые отделения на 340 коек, а также вспомогательные кабинеты для специалистов.
В те же годы в больнице открылись новые лечебно-производственные мастерские на 250 мест с объёмом валовой продукции 1.900 тыс. рублей и с прибылью 120–130 тыс. рублей в год, построили хозяйственный корпус и два овощехранилища. В 1987 году здесь также был возведен типовой корпус на 240 коек. Укрепление материально–технической базы больницы позволило представить базу для кафедры психиатрии медицинского институту, открыть два отделения по 60 коек для больных с неврозами. Коечный фонд возрос с 1000 коек в 1960 году до 2010 коек в 1987 году.
В этот же период в практику работы больницы были внедрены новые методы лечения – форсированная инсулиношоковая терапия, внутривенные канальные введения нейролептиков. Это позволяет и по сей день осуществлять лечение больных более эффективно и в более короткие сроки.
В те же годы в Куйбышеве, а позже и в Тольятти, были организованы специализированные бригады скорой психиатрической помощи. Их создание позволило осуществлять своевременную госпитализацию больных в стационары, а в необходимых случаях – проводить лечение острых психических расстройств на дому, предупреждая социально опасные действия больных. Позже в составе скорой специализированной психиатрической помощи Самары действовало 16 врачебных бригад.
Изменениям последних десятилетий в организации психиатрической помощи в нашем регионе в значительной мере способствовала кафедра психиатрии Куйбышевского медицинского института, которую в разное время возглавляли профессора В.Г. Ильин, В.К. Федоров, Л.Л. Рохлин. Однако особое место в истории областной психиатрии, безусловно, принадлежит профессору П.Ф. Малкину, заведующему кафедрой в период с 1958 по 1971 годы. Научные взгляды профессора Малкина и его клиническая деятельность, тесно связанная с практикой, сформировали мировоззрение целого поколения психиатров, стали основой самарской психиатрической школы, пользующейся авторитетом среди коллег в России и за рубежом.
В городе Тольятти психиатрическая помощь началась с открытия здесь в 1964 году первого психиатрического кабинета. В 1965 году здесь в общесоматической городской больнице № 6 уже действовало специализированное психиатрическое отделение, которое в 1968 году было преобразовано в Тольяттинский психоневрологический диспансер. В течение 70-х годов, когда Тольятти бурно рос и строился, в городе одновременно расширялась и сеть учреждений психиатрической помощи.
К 1975 году в Тольяттинском стационаре насчитывалось уже 350 психиатрических коек. В 1986 году в городе произошло объединение стационара и диспансера в единое медучреждение. Одновременно здесь началось строительство типового здания для психоневрологического диспансера со стационаром на 500 коек, которое завершилось в 1992 году. В настоящее время Тольятти имеет современный стационар, разветвленную и хорошо оснащенную сеть психиатрических кабинетов, два дневных стационара на 140 мест. Большой вклад в формирование психиатрической службы города внесли главные врачи Тольяттинского диспансера А.И. Курбатов, В.С. Евдокимов, врачи А.И. Кривенков, Б.Г. Сидельникова, Е.П. Вейраух.
Сызранский психоневрологический диспансер со стационаром на 120 коек был открыт в 1964 году. Особые заслуги в организации психиатрической помощи в этом городе принадлежат врачам Ю.И. Прокофьеву, Н.Г. Чуркину и Л.И. Лушиной.
В 1965 году был открыт психоневрологический диспансер в Новокуйбышевске, а в 1974 году здесь уже работал стационар на 125 коек. В 1984 году их количество здесь достигло 200. Главным врачом Новокуйбышевского психоневрологического диспансера в период с 1973 по 1996 годы был А.И. Черемин. В 1997 году в связи с аварийным состоянием здания диспансер был переведен в новое помещение.
В деле создания психиатрической службы области необходимо отметить значительный вклад заместителя главного врача Самарской областной психиатрической больницы по внебольничной помощи И.Д. Кулагина.
В период 70-х и 80-х годов на территории областной психиатрической больнице шло интенсивное строительство пристроев к лечебным отделениям, возведение новых зданий для хозяйственных служб. В 1988 году здесь открыли новый типовой корпус больницы на 240 мест. Все это дало возможность существенно улучшить условия содержания больных, расширить число вспомогательных кабинетов, а с открытием нового корпуса – перевести в больницу кафедру психиатрии медицинского института (рис. 79-87).
С 1970 года при Самарской психиатрической больнице действует интернатура по психиатрии. За минувшие годы в ней прошли обучение сотни молодых специалистов, ныне составляющих основной костяк врачей-психиатров области, в том числе руководителей психиатрических учреждений и подразделений. Сама же больница с этого времени стала базой для преподавания психиатрии на основных факультетах института, а также научно-практическим и организационным центром психиатрической помощи в области.
В январе 1987 года все внебольничные психиатрические учреждения Куйбышева были объединены в городской психоневрологический диспансер, которым с момента его образования и в течение многих лет руководил В.А. Шелепов. В 1988 году здесь было создано логопедическое отделение с дневным стационаром на 50 мест. В 1989 году диспансерное отделение № 1 перевели в реконструированное здание площадью 2000 квадратных метров (вместо прежних 250 квадратных метров). При отделении был открыт дневной стационар на 180 мест.
В 90-х годах Самарский городской психоневрологический диспансер имел в своем штате 260 сотрудников, из них 68 врачей и 101 медицинская сестра. Диспансер обеспечивал амбулаторной психиатрической помощью все население Самары, имел четыре отделения и четыре дневных стационара, всего на 490 мест.
Лечение в дневных стационарах позволило сократить госпитализацию в психиатрический стационар на улице Нагорной, уменьшить расходы на оказание психиатрической помощи. По обеспеченности местами в дневных стационарах Самара по сей день находится на третьем месте в России. Для приближения к современному уровню оказанию амбулаторной помощи больным с психическими расстройствами в диспансере действуют кабинеты с современной аппаратурой для экспериментально-психологического, ультразвукового обследования пациентов, имеются штаты психологов и специалистов по социальной работе.
Специализированная помощь детям, страдающим психическими расстройствами, в нашей области до середины 60-х годов осуществлялась лишь в рамках детского отделения областной психиатрической больницы, размещённой в здании бывшей загородной дачи купца Журавлёва. Долгое время этим отделением заведовала доктор Е.К. Работалова (с 1949 по 1959 годы – главный врач Куйбышевской областной психиатрической больницы). Основной контингент больных, получавших здесь стационарную помощь, составляли дети с глубоким слабоумием, и лишь незначительную часть больных помещали в отделение по поводу собственно психических заболеваний. Несмотря на эти сложности, в отделении проводилась активная терапия, использовались все современные для того времени методы: психофармакология, инсулинокоматозная терапия, инсуфляция воздуха в ликворные пути для лечения эпилепсии. В отделении открылись школьные классы, что дало возможность сочетать лечение с учебой.
С 1966 по 1988 годы детским отделением заведовала В.С. Щибраева. В это время здесь заметно изменился состав больных. Все больше помощи стали получать дети с собственно психическими расстройствами. Однако в этот период детское отделение, рассчитанное на 50 коек, имело всего две палаты, и больных здесь нельзя было разделить не только по степени тяжести, но и по полу (в палате девочек часто лежали мальчики-дошкольники). Ситуация изменилась только в 1986 году, когда больница получила для детского отделения новое здание. После соответствующей реструктуризации учреждение заработало с полной нагрузкой.
В 1990 году усилиями главного врача больницы Я.А. Вулиса, главного детского психиатра В.Я. Сидельникова, а также ординаторов И.Н. Чаус и М.А. Белянчиковой, на базе этого отделения был организован дневной стационар для детей с неврозами, неврозоподобными состояниями, школьной дезадаптацией и патологическими формами поведенческих расстройств. В отделении установили новое оборудование для психотерапевтической работы. Чтобы преодолеть негативное отношение родителей к лечению у психиатров, детское отделение было переименовано в психотерапевтическое.
Впоследствии здесь было выделено два подразделения: психиатрическое и психотерапевтический дневной стационар. Оба подразделения максимально отдалены друг от друга. Ныне отделение оснащено всем необходимым для адекватного лечения у детей психических нарушений различного происхождения. В отделении работают детские психиатры, психотерапевты, психолог, невролог, врач-иглорефлексотерапевт.
Детское отделение по сей день является базой для занятий студентов педиатрического факультета СГМУ и дефектологического факультета педагогического университета, а также для врачей-психиатров и психотерапевтов, проходящих постдипломную подготовку на кафедре психиатрии и психотерапии СМГУ. Всего же амбулаторную помощь детям с психическими расстройствами в городах области оказывают 24 детских психиатра.
С 1989 года основным принципом оказания психиатрической помощи стало клинико-статистическое группирование психических расстройств (КСГ), при котором стоимость медицинских услуг соотносится с тяжестью психического расстройства. Этот принцип позволил областной психиатрической больнице, а также другим стационарным и внебольничным учреждениям региона войти в общероссийскую систему обязательного медицинского страхования. Результатом этих мероприятий явилось не только существенное сокращение длительности стационарного лечения, но и выявление реальной потребности в больничных койках, в связи с чем количество мест в дневных стационарах выросло с 325 до 680.
В начале III тысячелетия помощь больным с психическими расстройствами в Самарской области оказывали 258 врачей-психиатров, среди них 5 кандидатов медицинских наук, а также 18 медицинских психологов.
Ныне психиатрическая служба области имеет в достаточном объёме средства диагностики лечения психических заболеваний. В стационарах организованы специализированные отделения: геронтологическое, пограничных состояний, туберкулезное для психически больных, военной экспертизы, судебно-психиатрической экспертизы, детское. Это позволяет оказывать психиатрическую помощь населению области на современном уровне и способствует исполнению Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании».
В психиатрических стационарах, особенно в Самарской областной психиатрической больнице, в качестве консультантов работают врачи многих основных медицинских специальностей: терапевты, невропатологи, инфекционисты, отоларинголог, гинеколог, дерматовенеролог, окулист, стоматолог. При необходимости привлекаются другие специалисты. Пациенты психиатрических учреждений имеют возможность обследоваться всеми современными методами диагностики.
***
23 мая 1993 года произошёл большой пожар в психоневрологической больнице № 2 на Гавриловой Поляне, после чего данное учреждение прекратило своё существование.
Огонь заметили около десяти часов вечера. Горело левое крыло – пристрой к зданию, в котором располагались сельский магазин и квартиры персонала. Видимо, сначала жители Гавриловой Поляны и персонал больницы надеялись справиться с огнем самостоятельно, потому что вызов на пульт пожарной охраны поступил только около трёх часов ночи. Пожар был очень сильный. Из Самары был оперативно отправлен паром с десятью пожарными машинами. Вместе с паромом на место происшествия выехал заместитель начальника управления ГПС А.В. Жарков. К моменту прибытия уже горели верхние этажи здания. До сих пор ходят слухи, что в огне сгорело множество больных, но это только слухи. На самом деле благодаря быстрым и решительным действиям персонала все больные были своевременно выведены из здания до того, как огонь перекинулся с пристроя на основное здание больницы. Врачи и медсестры выводили больных в то время, когда горели их собственные квартиры со всем их скромным имуществом. Прибывшие на пароме пожарные не могли сразу начать работу из-за того, что пожарный водоём больницы был пуст. Воду пришлось тянуть с Волги, которая от здания больницы отстоит довольно далеко.
Усилиями огнеборцев к утру пожар был ликвидирован. Восстановлению здание больницы уже не подлежало. Больных начали постепенно вывозить с Гавриловой Поляны и расселять по лечебным учреждениям Самарской области. А перед пожарными инспекторами встал вопрос о причинах столь крупного возгорания.
Позже этот вопрос перекочевал от инспекторов к следователям Волжского РОВД, где 24 мая 1993 года было возбуждено уголовное дело №9354263 о поджоге здания больницы гражданином Сергеем Пенькиным, ранее уже судимым жителем Гавриловой Поляны. Накануне он сильно хотел выпить, поэтому вечером 23 мая и залез в расположенный в больничном пристрое сельский магазин, чтобы поживиться спиртным и съестным. После ограбления магазина Пенькин решил, что опять попадать в тюрьму за кражу ему не хочется, и поджёг этот магазин. Но он тогда вряд ли догадывался, какие размеры примет возгоревшееся из его искры пламя.
Пенькина взяли на следующий же день после поджога. Будучи в подавленном состоянии духа и сильном похмелье, он сразу сознался. Однако в дальнейшем на допросе он изменил свои прежние показания. Мол, никакого магазина он не поджигал. Ограбить ограбил, но поджигать - боже упаси. Видимо, забыл в магазине керосиновую лампу, которой путь себе освещал, вот она и стала причиной пожара. Доказать обратное милиции не удалось, и Пенькин был осужден по 114-й статье УК РФ за кражу, и по 99-й статье за неосторожное обращение с огнем. В общей сложности Пенькин получил два с половиной года общего режима и уже вскоре вышел на свободу.
После ликвидации психиатрической больницы село Гаврилова Поляна постепенно превратилось в обычный дачный массив, причём не самый популярный, потому что проезд туда обходится гораздо дороже, чем, например, в Рождествено. Закрылись и стоявшие рядом с Гавриловой Поляной турбазы. Сейчас на Гаврилову Поляну в основном приезжают только те, кто давно знает о красоте окружающей её природы и о печальной истории села.
(Источник: Чекунов С.П. Гаврилова Поляна. Документально-исторический очерк. Самара, 2008 год).
***
В 2001 году скончался главный врач Самарской областной психиатрической больницы Ян Абрамович Вулис, прослуживший на этом посту 42 года. Как отмечалось в его характеристиках, Я.А. Вулис был высококвалифицированным специалистом и отличным организатором медицинской работы. Во многом именно благодаря его энергии и профессионализму в период после 1960 года под его непосредственным руководством были решены острейшие хозяйственно-технические проблемы, стоявшие тогда перед Куйбышевской психоневрологической больницей, благодаря чему она стала современным лечебным учреждением, признанным областным и методическим центром по психиатрии (рис. 88-92).
После смерти Я.А. Вулиса Самарскую психиатрическую больницу возглавил Михаил Соломонович Шейфер. Он родился 24 декабря 1953 года в Пензе. В 1977 году он окончил Куйбышевский медицинский институт имени Д.И. Ульянова. В 1986 году окончил аспирантуру при Ставропольском медицинском институте, после чего ему была присвоена ученая степень кандидата медицинских наук. Во время учёбы в Куйбышевском медицинском институте в 1974–1977 годах студент Михаил Шейфер работал медбратом в клиниках мединститута и фельдшером скорой помощи.
После окончания вуза вся дальнейшая врачебная деятельность Михаила Соломоновича была связана с Самарской психиатрической больницей. В 1977–1978 годах он – врач-интерн; в 1978–1984 годах – врач-психиатр; в 1984–1995 годах – заведующий психиатрическим отделением; в 1995–2001 годах – заместитель главного врача по медицинской части; с 2001 года по настоящее время – главный врач учреждения. Одновременно Михаил Соломонович Шейфер ныне является главным внештатным психиатром Самарской области (рис. 93-97).
***
Несмотря на безусловные сложности и трудности, в основном касающиеся материальной базы, психиатрическая помощь населению Самарской области ныне представляет собой достаточно дифференцированную и доступную систему, усовершенствование которой является задачей последующих лет.
В 2013 году Самарская психиатрическая больница отметила 125-летнюю годовщину со времени своего открытия. В течение многих десятилетий её территория входит в городскую черту, однако прежнее название «Томашев колок», или просто «Томашево», по-прежнему остаётся на слуху. И при её сегодняшнем руководителе Михаиле Соломоновиче Шейфере Самарская лечебница по-прежнему входит в число самых лучших и авторитетных психиатрических учреждений России (рис. 98-112).
Валерий ЕРОФЕЕВ.
Литература
150 лет Самарской губернии (цифры и факты). Статистический сборник. Самара, Самарский Дом печати, 2000 год.
Алабин П.В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города (историко-статистический очерк). Издание Самарского статистического комитета, 1877 год.
Алабин П.В. Трёхвековая годовщина города Самары. Самара, губернская типография, 1887 год.
Алексушин Г.В. Летопись областной клинической. Самара, изд-во «Самарский дом печати», 2000 год.
Беляков С.А. XV-летие и исторический обзор основания и развития больницы душевнобольных Самарского губернского земства в Томашевом колке с 1 января 1888 по 1 января 1904 года. Самара, земская типография. 1905 год.
Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь. Т. 2, вып. IV. М., изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопереселенцев, 1932 год.
Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. Самарская губерния – край родной, т. II. Самара, изд-во «Книга», 2008 год.
Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А., Шейфер М.С. Томашев колок: очерки и документы по истории Самарской психиатрической больницы. Самара, ООО «Издательство Ас Гард», 2013 год, 700 с.
Завальный А.Н. Самара во все времена. Самара, 2008 год.
Здравоохранению Самарской области 80 лет. Справочно-библиографическое издание. Под ред. проф. Р.А. Галкина. Редактор-составитель Н.Ф. Манаков. Самара, тип. «Дизайн-студия Морозова», 1998 год.
Историко-литературная энциклопедия Самарского края. Т.3. Персоналии (М – См). Изд-во «Самарский Дом печати». 1995 год
Кандауров С.П., Курятников В.Н. Малая родина большого города. Самара, 1996 год.
Каннабих Ю.В. История психиатрии. Л., Государственное медицинское издательство, 1928 год.
Медицинский отчет по больнице душевнобольных Самарского Губернского Земства в Томашевом колке за 1913 год (Двадцать пятый год существования)». Самара, типография губернского земства. 1914 год.
Памятная книжка Самарской губернии на 1910 год. Самара, губернская типография, 1910 год.
Памятный календарь Самарской губернии. Самарская губернская типография, 1863 год.
Сорокина Т.С. История медицины. Т.2. М., изд-во «Софокл». 1993 год.
Чекунов С.П. Гаврилова Поляна. Документально-исторический очерк. Самара, 2008.
Энциклопедия Самарской области. Т.1, Самара, 2010 год.
Ukke J.B. Das Klima und die Krankheiten der Stadt Samara. Berlin. 1863.
Просмотров: 8604