Блок Иван Львович
Терроризм как социальное явление в России впервые проявил себя вовсе не в конце ХХ века, а как минимум столетием раньше. Еще в 1876 году была образована подпольная организация «Земля и воля», которая для своей борьбы вскоре избрала тактику индивидуального террора. В течение последующих десятилетий от пуль и бомб террористов в нашей стране погибло немало государственных деятелей, в том числе император Александр II в 1881 году. А с началом революционных событий 1905 года эту тактику взяла на вооружение возникшая незадолго до того партия социалистов-революционеров (эсеров).
Тринадцатый губернатор
Общероссийский социально-политический кризис первых лет ХХ века привел к резкому осложнению ситуации в стране. Революционное движение тогда распространилось также и в Самарской губернии, захватив все слои народа. В связи с такой обстановкой центральные российские власти стали решительно «закручивать гайки» на местах. С 3 марта 1906 года Самарский регион возглавил наш тринадцатый губернатор, действительный статский советник Иван Львович Блок (рис. 1),
Биографическая справка. Считается, что дата его рождения точно не известна, однако по сведениям живущих ныне членов его семьи, И.Л. Блок родился 28 февраля 1858 года в Санкт-Петербурге.
Он происходил из дворянской семьи среднего достатка. В 70-е годы XIX века Иван жил со своими родителями в Санкт-Петербурге, на набережной Васильевского острова, у Дворцового моста. Его дядей был известный поэт Александр Александрович Блок.
Семейство Блоков было евангелистско-лютеранского вероисповедания, однако сам Иван Львович был православным. Все братья и сестры в его семье музицировали, сам Иван играл на виолончели. Приехав в наш город 9 марта 1906 года, он оказался тринадцатым по счету самарским губернатором, и это число для него оказалось роковым.
Иван Львович Блок окончил Санкт-Петербургское императорское училище правоведения, и был направлен на гражданскую службу 16 мая 1880 год. Следующие 15 лет он был земским деятелем, а в структуру МВД Блок перешел служить с 25 июня 1891 года. Сначала он занимал пост председателя Екатеринбургского (Пермской губернии) уездного съезда, где в 1880—1890 годах за успешную службу получил ряд государственных наград. С 13 июля 1902 года Иван Львович работал уфимским вице-губернатором, затем с 4 июля 1903 года - бессарабским вице-губернатором. Приказом по МВД от 4 июня 1905 года Блок был назначен губернатором в Гродно, где железной рукой сумел удержать законный порядок даже в условиях острого социального кризиса. Тогда ему был присвоен высокий чин действительного статского советника (соответствует армейскому званию генерал-майора).
Именно такой глава региона, по мнению правительства, нужен был Самаре после событий в нашем городе в декабре 1905 года, когда по примеру Москвы они лишь чудом не переросли в общегородское вооруженное восстание. Самарским губернатором Иван Львович стал после того, как был подписан приказ министра внутренних дел П.Н. Дурново от 3 февраля 1906 года.
Иван Львович Блок имел большую семью. Он был женат на Марии Митрофановне (в девичестве Орловой), от которой он имел двух сыновей и четырех дочерей. По приезду в Самару новый губернатор разместился в каменном особняке на улице Казанской (ныне улица Алексея Толстого). На первом этаже дома находилась его приёмная, канцелярия и квартира правителя канцелярии, а на втором поселился сам Иван Львович с семьей.
Кризис империи
В нашем городе Блок начал работу с того, что за излишнюю мягкость уволил с должности начальника Самарского губернского жандармского управления (СГЖУ) Александра Каратаева. Еще через несколько дней в губернской столице начались массовые аресты, под которые попали все политически неблагонадежные лица. А затем глава региона стал лично ездить по селам в сопровождении воинских подразделений для подавления крестьянских бунтов.
В частности, 13 июня 1906 года в селе Матвеевка Николаевского уезда произошло вооруженное восстание, во время которого мужики разграбили и сожгли помещичью усадьбу и волостное правление, избили многих чиновников, а полицейского пристава Пастуховского, который пытался остановить беспорядки, убили на месте. Губернатор прибыл в Матвеевку уже наутро после этой кровавой драмы. По его приказу было арестовано свыше 20 зачинщиков беспорядков, причем некоторых из них казаки публично выпороли на площади и затем отпустили, а непосредственных участников убийства увезли в Самару, где их затем предали военно-полевому суду.
Но главным политическим событием того лета в России стал роспуск I Государственной Думы, выборы в которую прошли весной. В ответ на этот шаг царских властей Центральный Комитет партии социалистов-революционеров принял решение перейти к политике террора - как в столице, так и в каждой отдельно взятой губернии (рис. 2).
Для претворения в жизнь партийного задания в Самару, как и во многие другие города страны, в середине июля 1906 года нелегально прибыла группа боевиков, специально подготовленная для совершения террористических актов. В ее состав входило семь молодых людей в возрасте от 17 до 22 лет, а возглавлял весь отряд 19-летний инструктор Митрофан Слепухин (кличка «товарищ Вадим»).
В Самаре группа сняла квартиру на улице Почтовой (ныне Рабочая) у хозяйки Антонины Кругловой. Все боевики выглядели обычными мастеровыми парнями, разъезжавшими по городам в поисках заработков. Хозяйка не задавала своим постояльцам вопросов о роде их занятий, а те в течение нескольких дней ходили по городу, подыскивая наиболее удобное место для убийства губернатора. Решительный момент наступил 21 июля, когда товарищ Вадим назначил метальщиком 22-летнего Григория Фролова и вручил ему только что собранную бомбу.
Терроризм в действии
«Срочная телеграмма министру внутренних дел Петру Столыпину от самарского вице-губернатора Ивана Кошко.
21 июля 1906 года.
Сегодня в 6 часов 40 минут вечера на углу Вознесенской и Воскресенской улиц в Самаре (ныне улицы Степана Разина и Пионерская – В.Е.) убит губернатор Иван Блок бомбой, брошенной при проезде его в открытых дрожках. Кучер ранен. Предполагаемый убийца, молодой человек лет 22, задержан. Вступаю в управление губернией. Дальнейшие подробности дополнительно по выяснении».
(Более полные тексты этого и других документов с архивными ссылками приведены ниже в дополнении).
Кстати, губернатора о подготовке этого преступления предупреждал экс-глава самарских жандармов генерал-майор Каратаев. Как уже было сказано выше, после своего назначения в наш город Блок уволил его с должности. Вот что Каратаев впоследствии об этом писал в докладной на имя командира Отдельного корпуса жандармов.
«Покойный губернатор г. Блок вообще себя не берег, и как бы бравировал опасностью, часто безо всякой охраны являясь на встречи. Я просил его быть осторожным, он же отвечал, что если уж суждено умереть, то уберечься трудно. Говорил я неоднократно и полицмейстеру убедить губернатора быть осторожным, но и его предупреждений г. Блок тоже не слушал».
Отсутствием охраны у высокопоставленного чиновника просто не могли не воспользоваться названные выше эсеры-террористы при осуществлении своего преступного плана. О том, как это происходило, Григорий Фролов затем подробно рассказал в своих мемуарах под красноречивым заголовком «Террористический акт над самарским губернатором», которые были опубликованы в 1924 году в журнале «Каторга и ссылка» (более полные выдержки из этого материала приведены ниже в дополнении).
«Вот поворот экипажа, - писал Фролов, - я подхожу по диагонали совсем близко, шагов на восемь-девять, и сплеча бросаю бомбу в ноги губернатору. Не успел я сделать полуоборота налево, как раздался чрезвычайно четкий и чистый звук огромной силы, и я почувствовал, как меня чем-то обдало, из правого уха что-то стрельнуло, и левый глаз утратил зрение… Поворачиваюсь лицом снова в ту сторону, куда я метнул бомбу, но непроницаемая мгла стояла вокруг…
Я почти машинально побежал к берегу Волги, чтобы обмыть свое лицо и затеряться в береговом движении… Вот тут-то я и натолкнулся на городового, разгонявшего толпу… По дороге в участок, когда проезжали недалеко от места взрыва, какой-то мужчина догнал нас и ударил меня несколько раз, приговаривая: «Ах, злодей, убил ведь губернатора!», - и вместо обиды, сам не сознавая, доставил мне большую радость, так как сообщил, что долг я выполнил вполне, - а остальное неважно».
Как потом установило следствие, брошенная Фроловым бомба упала на пол пролетки и угодила Блоку под ноги, и в результате от них почти ничего не осталось. Взрывом губернатору также целиком оторвало кисть правой руки и голову, потому что, по свидетельствам очевидцев, Блок в последний момент нагнулся близко к свертку и даже успел его поднять, чтобы выбросить из пролетки, но ему не хватило каких-то долей секунды (рис. 3, 4).
Губернаторского кучера Ивана Драгунова спасла только высокая спинка сиденья, изготовленная из крепкого дуба, поэтому основная сила взрыва оказалась направлена не вперед, а вверх. И хотя кучера выбросило на мостовую, и он при этом потерял сознание, врачи затем нашли у него только обширный ожог спины, не представлявший угрозы для жизни.
Случайным свидетелем этого чрезвычайного происшествия оказался наш знаменитый писатель Алексей Толстой, мать которого тогда жила в Самаре, и он, уже ставший к тому времени достаточно известным в стране литератором, каждое лето приезжал ее навестить. О том трагическом дне Толстой в своем дневнике сделал следующую запись, впоследствии опубликованную в его сборнике:
«Это было летом 1906 года… Я ходил на пристань проводить уезжавшую знакомую барышню… На перекрестке услышал какой-то странный удар. Я пошел на звук и вот что увидел: разбитые дрожки, две лошади бьются в агонии, и кучер валяется, запутавшись в вожжах. Близ дрожек лежит тело в черном мундире, одна рука в белой перчатке, вместо другой руки – кость, вместо ног – кости. Головы нет. Это был губернатор Блок».
Во время похорон губернатора в его гроб вместо головы положили ватный шар, а одну его ногу так и не смогли собрать (рис. 5).
Расстрел заменили каторгой
А в июле 1906 года в Самаре, сразу же после убийства губернатора, была задействована вся жандармская и полицейская агентура, благодаря чему уже днем 22 июля следствие имело достаточно полную информацию о квартире на улице Рабочей, в которой проживали подозрительные молодые люди. Брать постояльцев решили глубокой ночью, когда все они, как потом выяснилось, спали сном невинных младенцев. Кроме Слепухина, арестованными оказались также 20-летние Александр Яковлев и Петр Дмитриев. Позже было установлено, что еще трое приехавших накануне в Самару – Петр Ионов, Леонид Бережнов и Евгений Иванов, тогда ночевали в других местах, и поэтому в жандармские сети не попали.
На конспиративной квартире было обнаружено немало улик, говорящих о причастности задержанных к преступной деятельности. В их числе – револьверы систем «Маузер» и «Браунинг», схемы изготовления взрывных устройств, паспорт Фролова, литература и листовки партии эсеров, инструкции для боевиков, и, самое главное - списки правительственных учреждений и адреса квартир высших должностных лиц Самары. Как потом выяснило следствие, кроме убийства губернатора, террористы планировали в ближайшие дни совершить в нашем городе еще не менее четырех покушений на высокопоставленных чиновников. От новых трагедий Самару уберегла лишь расторопность правоохранителей.
Следствие по факту убийства губернатора Блока и по деятельности нелегальной организации партии эсеров продолжалось более семи месяцев. Заседание военно-полевого суда по этому уголовному делу проходило в помещении Самарской губернской тюрьмы 12 февраля 1907 года.
Кроме перечисленных выше боевиков - Григория Фролова, Митрофана Слепухина, Александра Яковлева и Петра Дмитриева, обвинение по делу также было предъявлено и Антонине Кругловой, хозяйке квартиры, которая имела неосторожность сдать ее группе молодых людей. Но поскольку никаких улик в отношении нее в ходе следствия не обнаружилось, Круглова была оправдана и вышла на свободу в зале суда.
Слепухин, Яковлев и Дмитриев на следствии утверждали, что они всего лишь сочувствующие партии эсеров, а к боевой организации отношения не имеют. Тем не менее все они были приговорены к различным срокам поселения в Енисейской губернии. Что же касается Григория Фролова, главного исполнителя теракта в отношении самарского губернатора, то он решением военно-полевого суда был приговорен к расстрелу. Впрочем, через два месяца по ходатайству адвоката решением главнокомандующего Казанским военным округом смертная казнь ему была заменена двадцатилетней каторгой.
Однако этот срок эсер-боевик так и не отбыл. Через год он сумел сбежать с каторги, и, по данным жандармской агентуры, затем добрался до Санкт-Петербурга, по пути на один день остановившись в Самаре. После Октябрьского переворота, как уже было сказано, бывший террорист засел за мемуары и некоторое время работал в совучреждениях в Москве. Фролов не дожил до сталинских чисток 30-х годов и умер своей смертью в возрасте 46 лет.
Но вот его соратнику по партии, бывшему инструктору боевиков Митрофану Слепухину в этом отношении повезло меньше. В 1937 году он был обвинен в принадлежности в прошлом к партии эсеров и осужден на 10 лет заключения в лагерях, где вскоре скончался.
Валерий ЕРОФЕЕВ.
Дополнение
Материалы Центрального Государственного архива Самарской области (ЦГАСО)
Министру внутренних дел П.А. Столыпину от самарского вице-губернатора И.Ф. Кошко.
21 июля 1906 года.
В 6 часов 40 минут вечера на углу Вознесенской и Воскресенской улиц в Самаре убит губернатор Блок бомбой, брошенной при проезде его в открытых дрожках. Кучер ранен. Предполагаемый убийца, молодой человек лет 22, задержан. Вступаю в управление губернией. Дальнейшие подробности дополнительно по выяснении.
(ЦГАСО, Ф-3, оп. 233, д. 2059, л.д. 8-9).
Отдельного корпуса жандармов генерал-майор Каратаев – командиру Отдельного корпуса жандармов.
22 июля 1906 года.
… Нахожу дополнить Вашему Превосходительству, что покойный губернатор г. Блок вообще себя не берег и как бы бравировал опасностью, часто безо всякой охраны являлся на встречи, и я много раз предупреждал и просил его быть осторожным, он же отвечал, что если уж суждено умереть, то уберечься трудно; говорил я неоднократно и полицмейстеру убедить губернатора быть осторожным, но и его предупреждений г. Блок не слушал.
(ЦГАСО, Ф-468, оп. 1, д. 861, л.д. 1-2).
Проект обвинительного акта по делу об убийстве губернатора И.Л. Блока, направленный прокурором Самарского окружного суда В. Саковичем самарскому губернатору В.В. Якунину.
(На документе не проставлена дата).
О крестьянине Григории Никитине Фролове, неизвестного звания человеке, именующем себя товарищем Вадимом, мещанах Петре Кириллове Дмитриеве и Александре Васильеве Яковлеве и крестьянке Антонине Ивановой Кругловой.
21 июля 1906 года в г. Самаре, в 7-м часу вечера, самарский губернатор, действительный статский советник Иван Львович Блок возвращался по Воскресенской улице из Губернского правления к себе домой на квартиру на собственной лошади в открытой пролетке. Как только губернатор с Воскресенской улицы свернул на Вознесенскую, то к его пролетке быстро подбежал неизвестный молодой человек, шедший по Воскресенской улицы снизу от Волги, размахнулся и бросил под передок пролетки какой-то предмет, после чего тотчас же последовал оглушительный взрыв, поднялся кверху столб пыли и дыма сажени в три в диаметре. Губернатора Блока подбросило на сажень кверху; пролетка была разбита вдребезги и разлетелась в разные стороны, кучер упал с козел на мостовую, и лошадь с передками пролетки ускакала по Вознесенской улице. Губернатор Блок оказался убитым, и обезображенный труп его упал на мостовую на рельсах конки.
По словам очевидцев взрыва – легкового извозчика Малышева, стоявшего на углу Воскресенской и Вознесенской улиц у дома Мигунова, пожарного служителя Федора Бунина, дежурившего на близ находящейся пожарной каланче при городской управе и булочников Дмитрия Тузова и Василия Сурменева, сидевших на Воскресенской улице около булочной Петрова, молодой человек, бросивший бомбу в экипаж губернатора, по виду мастеровой, тотчас же после взрыва бросился бежать обратно вниз по Воскресенской улице по направлению к Волге.
Тут же после взрыва лавочники Никита Барсуков и Николай Семыкин, имеющие лавки недалеко от реки Волги, - первый на углу Казанской и Заводской улиц, а второй на Заводской улице, услышали, что народ бежит на какое-то происшествие. Выйдя из своих лавок на улицу, Барсуков и Семыкин увидели, что по тротуару бежит какой-то молодой парень весь окровавленный, и на их вопрос, почему он в крови, парень отвечал: «Там драка», и побежал далее по направлению к Заводской улице.
Городовой 1 части Николай Шалдыбин, стоявший на посту на углу улиц Заводской и Преображенской, услыхав сильный взрыв, побежал было по направлению к месту взрыва, но, боясь оставить свой пост, вернулся обратно, и вскоре увидел бегущего сверху вниз к Волге по Заводской улице неизвестного ему молодого человека, всего в крови. Шалдыбину это показалось подозрительным, и он, желая задержать неизвестного, крикнул ему: «Стой!», но неизвестный продолжал бежать, и остановился, и был задержан только тогда, когда Шалдыбин вынул револьвер и с угрозами застрелить направил его на ближайшего человека. Шалдыбин повез задержанного в 1-ю полицейскую часть и по пути стал расспрашивать его, что случилось и отчего он в крови, на что он ответил: «Меня поранили, там убийство идет», и на вопрос Шалдыбина: «Где?» ответил: «На Дворянской».
Доставленный в 1-ю полицейскую часть задержанный назвался Григорием Никитиным Фроловым, и личность его тут же была установлена содержателем столярной мастерской в г. Самаре Александром Сергеевым, у которого Фролов служил до конца июня и был, по объяснению Сергеева, уволен «за политику» - «как забастовщик».
В части при обыске у Фролова был найден заряженный новый револьвер с несколькими к нему патронами. Фролов оказался весь покрытым мелкими ранами, обильно кровоточившими, и на расспросы объяснил, что он шел по Вознесенской улице, и когда дошел до угла Вознесенской и Воскресенской, произошел взрыв, и его случайно поранило. При предъявлении Фролова извозчику Малышеву, последний удостоверил, что по одежде, росту и лицу он похож на человека, бросившего под губернаторский экипаж снаряд.
Осмотром на следствии места, где произошел взрыв, и тела покойного губернатора Блока было установлено, что разрушительная сила брошенного снаряда была очень велика: полопались стекла домов по обеим сторонам Вознесенской улицы, деревянные и железные части пролетки, в которой ехал губернатор, разлетелись далеко вокруг места взрыва. У губернатора врачами были найдены следующие повреждения (приводится подробный список повреждений, который не набран – В.Е).
По заключению врачей – самарского врачебного инспектора Борейши и вольнопрактикующего врача Лурье – смерть губернатора Блока последовала моментально от разрушения головного мозга и тяжких повреждений конечностей, причиненных действием взрывчатых веществ.
Кучер губернатор Блока крестьянин Иван Драгунов при взрыве получил много мелких поверхностных поранений, происшедших от осколков бомбы, и тотчас же после взрыва был направлен в Самарскую губернскую земскую больницу, где земский врач Клюжев, при осмотре Драгунова, нашел, что жизни Драгунова опасность не угрожает, и все повреждения подают надежду на заживление, что впоследствии и оказалось.
Драгунов на следствии объяснил, что, когда он, везя губернатора параллельно линии конки, стал сворачивать с Вознесенской на Воскресенскую улицу, то навстречу им попалось трое молодых людей, которые на углу остановились, из них один, которого он не разглядел, отделился, и, подбежав к экипажу, который уже ехал по Вознесенской улице, крикнул: «Довольно тебе раскатываться!», и в этот момент последовал сильный взрыв; его, Драгунова, откинуло вперед, он потерял сознание и пришел в себя лишь в больнице.
Привлеченный на предварительном следствии того же 21 июля в качестве обвиняемого Григорий Никитин Фролов, не признавая себя виновным и давая крайне сбивчивые показания, отказался показать, где он проживал в последнее время, и объяснил, что паспорта и определенной квартиры не имеет, что найденный у него револьвер с патронами ему дали в прошлом году в гор. Баку, где он жил, неизвестные татары, чтобы стрелять в армян, и что он, идя по Вознесенской улице искать ночлега, дошел до Воскресенской, тут ему попался навстречу в экипаже какой-то чиновник на серой лошади, и как только он проехал, последовал взрыв, и его, Фролова, взрывом оттолкнуло и поранило, после чего он от испуга побежал вниз к Волге по Воскресенской улице.
В ночь на 22 июля по городу Самаре в разных местах были распространены печатные объявления на красной бумаге партии социалистов-революционеров о том, что самарский губернатор Блок казнен по приговору Самарского комитета партии социалистов-революционеров с санкции Поволжского областного комитета – членом областной летучей боевой дружины. В ту же ночь на 22 июля в городе Самаре полицией был произведен ряд обысков, причем во время обыска, произведенного помощником пристава 4 части гор. Самары Козыркиным в доме № 92 Головачевой на Почтовой улице, в квартире, снимаемой крестьянкой Антониной Ивановой Кругловой, были задержаны трое неизвестных молодых людей, не пожелавших открыть своего звания и назвавшихся товарищами Вадимом, Петром и Александром – нахлебниками Кругловой, причем при обыске в общей комнате квартиры Кругловой на письменном столе и в ящиках его было найдено печатное объявление о казни самарского губернатора Блока членом областной летучей боевой дружины, по внешнему виду своему и содержанию совершенно тождественное с такими же печатными объявлениями, разбросанными и расклеенными в разных частях города, разные прокламации издания партии социалистов-революционеров, призывающие граждан к вооруженному восстанию, устав областной боевой летучки с инструкцией областного комитета партии социалистов-революционеров инструкторам боевых дружин, списки правительственных учреждений, адреса квартир высших должностных лиц в городе Самаре, казарм, оружейных магазинов, оружейных пороховых складов, причем некоторые из квартир должностных лиц, в том числе и квартира губернатора, кроме описания улиц, на которых и между которыми они расположены, оказались еще нанесенными на особые планы. При обыске у товарищей Вадима, Петра и Александра были отобраны три заряженных револьвера – один системы Маузера, другой Браунинга, и третий – пятизарядный нарезной новый, кинжал, три коробки патронов к револьверам и несколько писем неизвестно кем написанных, указывающих на предполагаемые террористические акты в городе Самаре. Кроме того, в кармане пиджака товарища Вадима был найден паспорт Григория Никитина Фролова, привлеченного 21 июля в качестве обвиняемого за убийство губернатора Блока. Товарищи Вадим, Петр и Александр заявили помощнику пристава Козыркину и присутствовавшим при обыске Спиридонову, Мельцеру, Макаревичу, Овчарову и Панову, что они принадлежат к партии социалистов-революционеров, причем Вадим, разъясняя по просьбе Козыркина значение найденных списков и адресов должностных лиц, заявил, что лица, помещенные в списках, также предназначены к убийству, как и губернатор Блок, убитый за Матвеевское дело, - 13 июня 1906 года в селе Матвеевка Николаевского уезда произошло возмущение крестьян, сопровождавшееся убийством пристава Пастуховского, и самарский губернатор Блок после убийства пристава был на месте беспорядков в селе Матвеевка для расследования – и что вообще цель их партии упразднять высшие административные должности. Относительно паспорта на имя Григория Фролова, найденного в кармане пиджака Вадима, последний объяснил, что и Фролов принадлежит к их партии, причем на замечание Козыркина, что Фролов – трус, так как, будучи задержан за убийство губернатора, отказывается от этого убийства и вообще от всякой принадлежности к революционерам. Вадим с горячностью ответил: «Он не должен отказываться».
Передопрошенный на следствии обвиняемый Григорий Фролов изменил свое первоначальное показание, и, признав себя виновным в убийстве губернатора Блока, объяснил, что он принадлежит к числу членов сыскного отделения летучей боевой дружины партии социалистов-революционеров, руководителем которого был товарищ Вадим, и что он, Фролов, был назначен привести в исполнение привести в исполнение постановление собрания партии социалистов-революционеров, состоявшегося 14-15 июня за Волгой, - уничтожить самарского губернатора Блока за вредное направление, каковое постановление партии затем было утверждено – недели за две до убийства губернатора – областным комитетом.
Постановление это он привел в исполнение, бросив в проезжавшего губернатора Блока бомбу, которую он получил в квартире Кругловой, на Почтовой улице, от Вадима. В этой квартире перед убийством он ночевал три ночи, и, уходя, оставил свой паспорт. Фролов добавил, что с ним во время убийства никого из товарищей не было.
…
При осмотре найденной у Вадима записной книжки на одной из страниц имеется сделанный карандашом схематический рисунок, по-видимому, бомбы, и под рисунком запись следующего содержания: «грем. рт. нет цилиндра с бертолетов. смесью».
…
Александр, назвавшийся мещанином Александром Васильевым Яковлевым, что и подтвердилось, объяснил, что он не принадлежит ни к какой политической партии, но сочувствует социалистам-революционерам; в убийстве губернатора участия не принимал и ничего об этом деле не знает.
Петр, назвавшийся уфимским мещанином Петром Кирилловым Дмитриевым, что также подтвердилось, объяснил, что он принадлежит к партии социалистов-революционеров и жил на конспиративной квартире Кругловой на Почтовой улице, посещаемой преимущественно членами летучего отряда боевой дружины партии социалистов-революционеров, к числу которых принадлежали его товарищи: Вадим, Александр и Григорий Фролов, и что он, Дмитриев, выразил желание также вступить в члены этой дружины, но не был еще в этом звании утвержден областным комитетом. В убийстве губернатора никакого участия не принимал, но знает, губернатор убит летучей боевой дружиной.
И Антонина Иванова Круглова объяснила, что квартиру она сняла 17-18 июля, и что с Вадимом, Петром и Александром познакомилась незадолго до этого в Соборном садике. Вадим и его товарищи предложили ей снять квартиру и взять их в нахлебники, на что она и согласилась; ни к какой политической партии она не принадлежит, а исключительно занята своим 11-месячным ребенком, и чем занимались ее нахлебники, она не знает, так как они ее в свои дела не посвящали, а порядочность препятствовала ей вникать в ее личную жизнь и осматривать их переписку.
(ЦГАСО, Ф-3, оп. 233, д. 2059, л.д. 2-6).
Начальник СГЖУ – департаменту полиции.
1 января 1907 г.
Допрошенный мною соучастник убийства губернатора Блока, именовавшийся Вадимом, показал, что он Никольский мещанин Вологодской губернии Митрофан Федоров Слепухин. В январе прошлого года он скрылся из Нижнего Новгорода после участия там на собрании почтово-телеграфных служащих. Карточка послана.
(ЦГАСО, Ф-468, оп. 1, д. 861, л.д. 38).
СГЖУ – департаменту полиции.
16 марта 1908 года.
По сведениям агентуры, Григорий Фролов бежал, был проездом один день в Самаре. Время не установлено. Затем выехал в Петербург.
(ЦГАСО, Ф-468, оп. 1, д. 861, л.д. 82).
И.д. Самарского губернского тюремного инспектора – начальнику СГЖУ.
29 июля 1909 года.
…Тюремное отделение губернского правления уведомляет Ваше Высокоблагородие, что мещанин г. Никольска Вологодской губ., Митрофан Федоров Слепухин, он же Вадим, временным военным судом в Самаре 12 февраля 1907 года приговорен к ссылке на поселение… отправлен в Енисейскую губернию…
Слепухин, как видно из отношения Саратовского губернского правления от 2 сентября 1908 года за № 12061, с места ссылки бежал и после побега задержан в г. Саратове.
(ЦГАСО, Ф-468, оп. 1, д. 861, л.д. 88).
Мемуары
Григорий Фролов
Террористический акт над самарским губернатором
Журн. «Каторга и ссылка», 1924, № 10, с, 114-120.
Раз нет лучшего, будь ты им!
Вот с таким сознанием я и товарищ – оба столяра – ходили по разным улицам города Самары в июле месяце 1906 года, выслеживая губернатора, чтобы выполнить над ним приговор Самарской боевой организации ПСР.
…
Что за человек был самарский губернатор, и каково было его служебное поприще, я не знал; да это в то время было неважно: он был бы, вероятно, убит, если бы был даже самым лучшим губернатором. После я узнал, что Блок был помощником губернатора Богдановича, убитого в Уфе за расстрел златоустовских рабочих. В Уфе кто-то мне сказал, что Блок был хорошим земским деятелем. Но когда я шел на каторгу, один из товарищей рассказывал мне, что Блок в бытность свою гродненским губернатором устроил в тюрьме избиение политических, и что его хотели убить еще в Гродно, но благодаря его переводу в Самару не успели.
Но, повторяю, для нас тогда было важно одно: он являлся представителем грубого монархизма, и, убивая его, партия только возобновляла прежний метод борьбы, прерванный на время ее участия в Государственной Думе. После разгона Государственной Думы партия хотела сделать террористические акты массовыми, чтобы этим усилить народное возмущение.
Дело было в общем простое, и, для более опытного работника, легкое.
Сначала предполагалось убить его за городом, на пути к его даче. Но время шло, а случай не представлялся. Тогда решили убить в городе во время его поездок на занятие в губернское управление, часа в три дня или на возвратном пути вечером, около шести часов. Ездил он открыто, просто, без всяких сопроводителей, потому что был в городе новичком.
Вечером двадцать первого июля стоял я на перекрестке двух улиц – Казанской и Вознесенкой (ошибка: это параллельные улицы – В.Е.), поджидая губернатора с бомбой в руках и совершенно готовый к исполнению революционной воли. Другой товарищ – Петр Ионов – находился возле церкви на Казанской улице в качестве сигнальщика.
…
Тут мой радостный взор отмечает приближающегося губернатора, но не со стороны сигнальщика.
Вот поворот экипажа, я подхожу по диагонали совсем близко, шагов на восемь-девять, и сплеча бросаю бомбу в ноги губернатору. Не успел я сделать полуоборота налево, как раздался чрезвычайно четкий и чистый звук огромной силы, и я почувствовал, как меня чем-то обдало, из правого уха что-то стрельнуло, и левый глаз утратил зрение. Но я стоял на ногах, не чувствовал других ранений, а только был сильно взволнован. В этот же момент захотелось мне посмотреть, что делается на месте взрыва и достиг ли я вполне своей цели. Поворачиваюсь лицом снова в ту сторону, куда я метнул бомбу, но непроницаемая мгла стояла вокруг. Тогда с револьвером в руках я пустился бежать. За мной никто не гнался, и я благополучно завернул на другую улицу. Убедившись, что за мной нет погони, побежал дальше. Я не знал, что имею ужасный вид окровавленной маски с залившимися кровью белками глаз.
…
Я почти машинально побежал к берегу Волги, чтобы обмыть свое лицо и затеряться в береговом движении. Повернув на другую улицу, я увидел необычайное скопление народа. Люди, видимо, испуганные взрывом бомбы, повыскакивали на улицу и в тревожном любопытстве суетились, чтобы узнать, что случилось. Вот тут-то я и натолкнулся на городового, разгонявшего толпу. Как только городовой увидел меня с револьвером в руках, он бросился ко мне. Я не сопротивлялся, так как не наделся на свои уже совершенно ослабевшие силы. По дороге в участок, когда проезжали недалеко от места взрыва, какой-то мужчина догнал нас и ударил меня несколько раз, приговаривая: «Ах, злодей, убил ведь губернатора!», - и вместо обиды, сам не сознавая, доставил мне большую радость, так как сообщил, что долг я выполнил вполне, - а остальное не важно. В участке группа городовых волоком стащила меня с извозчика и принялась колотить… Выручил пристав. Но все эти побои для меня тогда как-то не были ни обидны, ни чувствительны. Только один раз я потерял сознание от удара околоточным надзирателем в рану правого бока.
…
Я был в то время в революционном отношении совершенно неопытен. Лишь два раза во время пребывания в тюрьмах мне довелось встретиться с революционерами: в первый раз я сидел в Баку в 1905 году за участие в маленькой вечерней демонстрации первого мая, а второй раз – в Ростове-на-Дону, когда меня арестовали как политически неблагонадежного во время массовых арестов после декабрьского вооруженного восстания.
В тюрьмах я был под влиянием большевиков и почти ничего не знал об эсерах. Таким я приехал в Самару. В партию СР я вошел не по рвению к боевой работе, а единственно для того, чтобы узнать, что это за партия. С этой целью я познакомился с одним очень юным эсером А.В. Яковлевым, который и ввел меня в пропагандистский кружок в середине июня 1906 года.
…
В это время самарская организация ПСР получает из областного центра инструкцию об организации боевых дружин и о применении террористических актов, которые были приостановлены до разгона Государственной Думы. Приблизительно к середине июля из упомянутых кружков организация наскоро создала две боевые дружины: одну многочисленную для добывания средств, а другую для террористических актов, куда попал и я.
…
Через два дня мы, семь человек, должны были приняться за выполнение пяти актов в г. Самаре.
Боевые силы распределились так: я и Петр Ионов должны были убить губернатора; А. Яковлев и Леонид Бережнов (тоже столяр) – жандармского ротмистра; Петр Дмитриев – командира полка; Степан Слепухин и Женя – двух солдат, занимавшихся провокацией.
Недолго существовал наш отряд: кажется, около двух недель. В ночь после убийства губернатора все были арестованы, за исключением троих, оказавшихся более благоразумными.
Жили мы все – боевики – в одной общей «конспиративной» квартире какого-то мещанского дома, и только инструктор имел другую квартиру… Я убиваю губернатора, а паспорт свой случайно оставляю на квартире.
Город взволнован, и полиция шарит. Самарская организация ПСР расклеивает в день убийства объявление, что губернатор Блок убит по приговору ПСР. А наши боевики, как невинные младенцы, по-прежнему собрались в свою квартиру, про которую, кажется, еще кто-то из нас говорил, что за ней следят, и даже инструктор пришел ночевать из своей квартиры и принес с собой свеженький экземплярчик объявления об убийстве губернатора. Все завалились спать сном праведников, даже двери со двора не запрели ради предосторожности.
В глухую полночь отряд жандармов заходит со двора и находит всех спящими, будят, отбирают из-под подушек оружие, находят инструкцию боевой организации, список очередных террористических актов, мой паспорт и другие важные улики. И всех отправляют в тюрьму.
…
Судили по этому делу нас пять человек: меня, Слепухина, Яковлева, Дмитриева и Круглову, хозяйку конспиративной квартиры.
Суд происходил в тюрьме, которая в этот день усиленно охранялась конным отрядом казаков… Судили военно-окружным судом, хотя по закону нас должна была судить судебная палата. Суд происходил двенадцатого февраля 1907 года, и решение его было, сверх ожидания, сравнительно мягким. Круглову совершенно оправдали и выпустили на волю; Слепухина, Яковлева, Дмитриева, заявивших на суде, что они члены ПСР, приговорили на поселение, а меня к смертной казни через расстрел, с ходатайством перед главнокомандующим казанским округом о замене казни двадцатилетней каторгой (рис. 7).
Просмотров: 5926