Жарков Александр Васильевич

Он всю жизнь тушил пожары. Многолетний профессиональный опыт борьбы с яростным пламенем позволил Александру Васильевичу Жаркову выработать собственное отношение к огненной стихии, вырвавшейся из-под контроля человека - рациональное, взвешенное, лишенное какой-либо легковесности, что иногда встречается у молодежи. «Огонь – серьезный соперник для человека, - считает Жарков. – Пожарный не должен бояться огня, а должен быстро и правильно рассчитать, как лучше с ним справиться. При этом нельзя забывать, что коварство пламени поистине беспредельно, и потому на пожаре всегда лучше перестраховаться, чем недооценить опасность…» (рис. 1-3).

Биографическая справка

Александр Васильевич Жарков родился 2 апреля 1945 года в крестьянской семье в селе Бариновка Нефтегорского района Куйбышевской области. С 1951 года он с родителями проживал в поселке Кряж Куйбышевского района, где окончил школу. С 1964 по 1967 года Жарков учился в Харьковском пожарно-техническом училище. С октября 1967 по ноябрь 1968 года Жарков работал в УПО УВД Куйбышевского облисполкома и исполнял обязанности помощника оперативного дежурного по городу. С 1968 по 1975 год он служил в штабе УВД облисполкома и одновременно заочно учился в Куйбышевском архитектурно-строительном институте, который он закончил в 1974 году. В 1975 году Жарков снова перешел на работу в УПО. С июня 1987 по март 1998 года он работал заместителем начальника управления государственной противопожарной службы УВД Самарской области, с марта 1998 по июнь 1999 года – начальником УГПС. За свою многолетнюю службу он был награжден медалью «За отвагу на пожаре» (1978 год) и орденом «За личное мужество» (1991 год).

Четыре жизни полковника Жаркова

За те несколько десятков лет, что он проработал в областном управлении пожарной охраны, Жарков во время тушения пожаров неоднократно оказывался в буквальном смысле этого слова на волосок от гибели. Александр Васильевич считает, что в течение своей огненной карьеры он по крайней мере трижды попадал в такие смертельно опасные переделки. А ведь известно, что после спасения из любой экстремальной ситуации люди обычно начинают отмечать еще один свой день рождения. И тогда получается, что у Жаркова сегодня есть уже целых четыре жизни: одна – полученная свыше при его появлении на свет, и еще три – вырванные из смертельных объятий огненной стихии.

То, что он стал пожарным, сам Александр Васильевич считает чистой случайностью. В юности он не имел вообще никакого представления об этой опасной государственной службе, причём пожарные машины видел лишь издалека, а на более-менее серьезном пожаре не был ни разу в жизни. О том, что он будет профессиональным пожарным, Александр Жарков узнал лишь накануне призыва в армию, осенью 1964 года, когда у него на руках уже было приписное свидетельство и повестка о необходимости явиться в военкомат. Именно здесь, в военкомате, ему и вручили направление в пожарное училище, и в тот же день ему и еще нескольким таким же, как и он сам, молодым парням из Куйбышева дали сопровождающего, посадили на поезд и отправили в Харьков. Через три года, в 1967 году, Жарков окончил училище с отличием, и время обучения ему было зачтено как служба в армии.

Всем выпускникам, получившим красные дипломы, предоставлялось право самому выбирать место службы после окончания учебного заведения. Разумеется, Жарков предпочел поехать в Куйбышев, где жили его родители и где все было знакомо с детства. После окончания учебы ему, как и всем выпускникам был положен месячный отпуск. Но Жарков не знал, что в то время, пока он отдыхал, из Харьковского пожарно-технического училища в Куйбышевское областное управление пожарной охраны поступило письмо, в котором содержалась настоятельная просьба обратить внимание на молодого лейтенанта Александра Жаркова. В итоге, когда в конце лета 1967 года Жарков после отпуска явился в управление и доложил о своем прибытии для дальнейшего прохождения службы, тогдашний начальник УПО Николай Иосифович Кириленко объявил молодому офицеру, что он остается на работе в управлении и назначается на должность инспектора отдела службы.

В то время штаты оперативных отделов УПО были небольшими, и по ночам в штабе управления дежурил только один старший офицер с помощником, а в их подчинении было десять пожарных подразделений. И Александра Жаркова уже вскоре после получения им новой должности стали назначать помощником дежурного по городу.

Его самым первым серьезным происшествием оказался пожар во Дворце спорта, который случился в конце лета 1968 года. Именно тогда Жарков впервые в своей жизни узнал, что такое смертельная опасность. Теперь, по прошествии многих лет, полковник считает, что в тот раз он лишь чудом спасся из огненной ловушки (рис. 4).

В ту ночь Жарков, как обычно, нес вахту на посту помощника дежурного по городу. Но когда за окном уже почти совсем рассвело, и часы показывали около пяти утра, по линии «01» вдруг неожиданно поступил тревожный сигнал, что над огромным корпусом недавно построенного Дворца спорта на улице Молодогвардейской поднимаются клубы дыма. Первыми на место происшествия прибыли караулы 12-й части, которая находится в том же здании, что и управление пожарной охраны. Сразу же открыли несколько дверей во Дворце спорта, и оттуда немедленно повалили огромные клубы дыма. Офицеры-пожарные быстро определили, что очаг возгорания находится в подвале здания, в районе туалетов. Именно там дыма было больше всего.

Уже потом выяснилось, что здесь горели сложенные в штабели деревянные щиты, которыми закрывали лед на арене Дворца спорта в тех случаях, когда возникала необходимость срочно превратить его в концертный зал. А загорелись они из-за сварочных работ, которые здесь проводились накануне вечером. Видимо, сварщики и организаторы работ в это время торопились домой, и поэтому они не слишком внимательно следили за тем, чтобы частицы раскаленного металла не попадали на сухое дерево. В результате затаившийся где-то среди щитов маленький огонек в течение ночи набрал силу, чтобы к утру превратиться в ревущего огненного зверя, с жадностью пожирающего все, попавшееся ему на пути.

Александр Васильевич Жарков так рассказывает об этом пожаре:

- Чтобы в дыму и кромешной темноте обнаружить очаг пожара и подать в него воду по пожарному рукаву, в подвал Дворца спорта решено было послать на разведку звено бойцов газодымозащитной службы. Мне было поручено возглавить это звено. Я взял с собой еще троих пожарных. На нас были надеты изолирующие противогазы и обычные брезентовые робы, поскольку специальных отражательных костюмов, защищающих от высоких температур, в Куйбышевском гарнизоне тогда еще не было. За собой мы тянули брезентовый пожарный рукав. Через туалеты мы вошли в подвал, подсвечивая себе фонарями, однако дым здесь был настолько густым, что луч света пробивал эту пелену всего лишь на расстояние вытянутой руки. Тем не менее по ощутимому росту температуры мы поняли, что идем в правильном направлении. Вскоре стало так жарко, что у меня под каской начала коробиться и сжиматься резиновая маска противогаза.

В этот момент впереди стали видны штабели горящих деревянных щитов, и я понял, что вышел прямо к очагу пожара. Впечатление было такое, что ты находишься в пылающей топке огромной деревенской печи, потому что вокруг была лишь сплошная стена огня, и жар стоял такой нестерпимый, что у меня мутилось сознание. Нужно было возвращаться назад и докладывать руководству, что очаг пожара обнаружен, и в него можно подавать воду. Но тут, к своему ужасу, я вдруг обнаружил, что ни одного бойца позади меня нет. Уже потом оказалось, что они не выдержали высокой температуры и повернули назад.

Огонь тем временем охватывал все новые и новые штабели деревянных щитов, жар становился все сильнее. Чтобы не потерять сознание, я был вынужден лечь на пол, где температура все-таки была поменьше, и по-пластунски выбираться из подвала наружу. Пожарные знают, что в той ситуации, в которой я тогда оказался, найти вслепую выход из задымленного помещения бывает очень трудно. И нас учили, что в случаях, когда тебя завалило во время пожара, или же ты по какой-либо другой причине потерял ориентировку среди дыма и огня, нужно искать обратную дорогу, передвигаясь вдоль пожарного рукава. Уж он-то обязательно выведет тебя на свежий воздух…

Я сделал так, как было записано в учебнике – пополз вдоль брезентового рукава в сторону от очага пожара. Однако через несколько минут я добрался до какой-то колонны, вокруг которой, как оказалось, этот рукав закрутился несколько раз, и в итоге из него образовался перепутанный клубок. Может быть, это я сам его запутал, пока в кромешной тьме ползал вокруг колонны в надежде найти нужное направление. Одним словом, в тот момент я вдруг почувствовал, что обрывается та самая последняя ниточка, которая связывает меня с внешним миром.

Между тем пламя в подвале разгоралось все сильнее. Огонь продолжал захватывать все новые и новые деревянные штабели, постепенно обходя меня со всех сторон. Пламя обжигало шею и руки, и было такое ощущение, что на мне во многих местах горит брезентовый плащ. От высокой температуры я уже начал терять сознание. В точности так, как об этом пишут в книгах, передо мной уже стали мелькать видения из моих детства и юности. Однако я решил не сдаваться и бороться за свою жизнь до конца. Я стал шарить руками и ногами вокруг той злополучной колонны, и вскоре наткнулся на стену. Вот так, двигаясь в сторону, противоположную очагу пожара, я вдоль этой стены в конце концов и добрался до двери, а затем вышел из подвала наружу.

Тем временем руководители пожаротушения уже забили тревогу в связи с моим исчезновением. Конечно же, их можно понять: в подвал ушли четверо человек, а вернулись только трое. Куда же подевался Жарков? Для моего спасения в подвал уже собрались было посылать еще одно звено газодымозашитной службы, но тут, к счастью, ситуация разрешилась сама собой, поскольку я сумел самостоятельно выбраться из очага пожара. Тут же я доложил начальнику областного УПО Н.И. Кириленко и заместителю начальника областного УВД Н.И. Громову, что разведка произведена, и что очаг пожара мною обнаружен.

Кириленко спросил меня: «Сможешь снова пойти туда и показать, где очаг?» Я сказал, что смогу. Теперь мне уже дали звено ствольщиков в противогазах, которые тянули за собой несколько пожарных рукавов. И когда я вел их за собой, то для того, чтобы не потеряться еще раз, я ближайшего к себе бойца держал за брезентовую боёвку. Уже через несколько минут прямо в центр бушующего в подвале пламени ударили струи воды, а к середине дня с пожаром во Дворце спорта было покончено.

Жарков исполнял обязанности помощника оперативного дежурного по городу до ноября 1968 года. После этого до 1975 года он работал в штабе УВД облисполкома, а когда в 1975 году в УПО освободилась должность начальника отдела техники, он снова возвратился непосредственно в пожарную службу. Уже вскоре после своего возвращения, во время тушения пожара во Дворце культуры на площади имени Куйбышева, он во второй раз в своей жизни оказался на краю гибели, однако «всего лишь» отделался серьезной травмой.

- Это было в октябре 1979 года, - вспоминает Жарков. – Пожар начался глубокой ночью в помещении областной библиотеки имени В.И. Ленина, которая тогда занимала левое крыло Дворца культуры. Уже потом была установлена причина этого пожара: оказалось, что вечером заведующая одного из отделов курила в своем кабинете, а потом бросила в корзину для бумаг непотушенный окурок. В течение нескольких часов здесь тлел маленький огонек, и уже глубокой ночью от него начался пожар. Его заметили только тогда, когда пламя стало вырываться из окон библиотеки.

Той ночью я в числе других пожарных тоже работал на металлической кровле здания Дворца культуры. Огонь к этому времени уже вышел в чердачное помещение и уничтожил некоторые деревянные несущие конструкции. Я пошел как раз по тому месту, где, как потом оказалось, под кровельным железом уже сгорело все дерево, да и сам металл под действием пламени уже тоже значительно ослаб. Из-за этого я провалился вниз сквозь эту прогоревшую кровлю, однако каким-то чудом все-таки сумел ухватиться руками за уцелевшие конструкции, а затем с помощью товарищей снова выбрался наверх. Если бы я не сумел тогда удержаться, то с четырехметровой высоты наверняка рухнул бы на горящие балки внутреннего перекрытия здания и вряд ли остался бы в живых. Тогда я отделался только несколькими ушибленными ребрами и переломом мениска левого колена. С горящего здания меня спустили вниз на носилках, затем на «скорой» отправили в больницу, где мне сделали операцию. После чего я около месяца был вынужден передвигаться только на костылях.

Взрывоопасный элеватор

А в третий раз Жарков ощутил рядом с собой огненное дыхание смерти, когда он в качестве представителя УВД Куйбышевского облисполкома возглавлял оперативную группу по ликвидации аварийной ситуации на Томыловском элеваторе в городе Чапаевске (рис. 5, 6). Вот как он сейчас об этом рассказывает:

- В декабре 1987 года на элеваторе начались пожары, причиной которых стало самовозгорание влажных семян подсолнечника, засыпанных сюда на хранение. В январе 1988 года ситуация обострилась еще больше, потому что в элеваторных силосах начались взрывы, которые привели к человеческим жертвам. По мере своих сил пожарные пытались справиться с аварийной ситуацией, однако после гибели в результате взрывов двоих сотрудников элеватора нам поступил приказ, чтобы мы в дальнейшем не рисковали личным составом.

Из всей эпопеи с Томыловским элеватором я на всю жизнь запомнил события именно тех январских дней. Когда на объекте уже произошло несколько взрывов, я с группой работников пожарной охраны из Чапаевска осматривал первый и второй корпуса элеватора, самые опасные из всех. Их обследование мы начали снизу, прошли все подсилосное пространство, а затем направились дальше через рабочую башню. Но лишь только мы перешли из второго корпуса в третий, как в то же миг услышали позади себя страшный грохот, будто бы с горки неслись железнодорожные вагоны, при этом сталкиваясь друг с другом.

Оказалось, что буквально через какие-то доли секунды после того, как мы покинули второй корпус, там взорвалось сразу несколько силосов с семенами подсолнечника. При этом взрывная волна буквально разорвала на части все громадное здание. А когда через некоторое время мы вышли из четвертого корпуса наружу, то увидели громадные обломки железобетонных стен и прочих конструкций элеватора, которые разбросало взрывом по всей территории на расстояние до 60 метров. Одним словом, если бы мы задержались во втором корпусе хотя бы еще на мгновение, то я с вами сейчас бы уже не разговаривал. Я считаю, что в тот раз я и мои коллеги избежали неминуемой смерти лишь по какой-то прихоти судьбы.

А в ночь на 30 января 1988 года на элеваторе произошел очередной, ещё более мощный взрыв, когда несколько его работников проверяли внутренние помещения. Первое время никто не знал, погибли ушедшие на осмотр корпуса рабочие или же все-таки остались живы. Поэтому буквально через несколько минут после трагедии около полуразрушенного корпуса уже собрались родственники погибших, жившие в соседнем поселке, всего в какой-то в сотне метров от места трагедии. Среди них были матери и жены этих рабочих, которые стали рыдать и плакать, умоляя пожарных сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти их сыновей и мужей. При этом женщины кричали, что они лежат раненые под завалами и просят о помощи, и будто бы они даже слышали их голоса.

Как руководитель оперативной группы я понимал, что в этой ситуации я не имею права рисковать жизнями своих подчиненных, и потому пойти на обследование места взрыва и на поиски пропавших решил идти я сам. С собой я согласился взять только подполковника Владимира Сергеевича Любкина, начальника отдела УГПС, которого хорошо знал по совместной боевой работе в условиях различных ЧП. Хотя со мной готовы были идти начальник 11-го ОГПС Чапаевска подполковник Николай Петрович Будорин и его помощники, я им отказал, потому что незачем было рисковать жизнями стольких людей сразу.

На четвертом силосном корпусе, который меньше всего пострадал от взрывов, сохранилась вертикальная металлическая пожарная лестница. Поэтому мы предположили, что в случае, если пострадавшие остались живы, то путь к рабочей башне, от которой они пришли, наверняка оказался разрушенным уже в момент взрыва. Поэтому у них не было другого пути для спуска на землю, кроме как по этим чудом сохранившимся ступенькам.

К четвертому корпусу мы подогнали 30-метровую автолестницу, но даже при такой высоте она достала только до половины стены здания. Мы с Любкиным поднялись по ней, сколько было возможно, а остальную часть пути, до отметки 52 метра, нам пришлось преодолевать по той самой вертикальной пожарной лестнице, которая шла по стене элеватора и не имела ни поручней, ни каких-либо ограждений.

Стояла глубокая ночь – стрелки на циферблате, кажется, приближались к двум часам. Ветра не чувствовалось, но еще с вечера ударил крепкий мороз, и держаться на обледеневшей металлической лестнице было очень непросто. Голоса людей и шум машин остались где-то далеко внизу, огни Чапаевска и поселка работников элеватора сливались со светом редких звезд, а слева от нас полыхало зарево горящего третьего корпуса элеватора. Одним словом, поневоле возникало ощущение какой-то неправдоподобности происходящего. Но когда до вершины здания оставалось всего каких-то несколько метров, стало видно, что верхняя часть здания, а также лестница, по которой мы поднимались, покорежены взрывом, и потому создавалось впечатление, что вся эта масса в любой момент может обрушиться вместе с нами.

Это зрелище в один миг вернуло нас в реальность. Я вдруг почувствовал, что лишь с большим трудом могу оторвать руки от металлических ступенек. Пальцы в перчатках меня не слушались, вопреки моей воле мертвой хваткой вцепляясь в лестницу. Это взыграло чувство самосохранения, которое у любого человека в иные мгновения его жизни порой оказывается сильнее разума. Нет, страха перед высотой или перед ожидающей впереди неизвестностью у меня в тот момент не было, однако было четкое ощущение смертельной опасности, исходящей от места катастрофы.

Немного переведя дух, мы решили все-таки продолжить подъем, все время подбадривая друг друга. В конце концов переломив себя, мы добрались до металлической площадки, расположенной перед дверью, что вела в надсилосный этаж. Ползком пробравшись через эту дверь внутрь корпуса, мы наконец-то смоги прийти в себя и отдышаться.

Перед нами предстала безрадостная картина: развороченная взрывом верхняя часть третьего корпуса, размером с половину футбольного поля, была целиком охвачена пламенем – это горели разлетевшиеся вокруг остатки зерна и семян подсолнечника. Сверху разрушенный корпус напоминал пылающий кратер вулкана, конусом уходящий вниз, и из него во все стороны торчали обломки железобетона, покореженные металлоконструкции, трубы, стальная арматура, части элеваторных транспортеров и так далее. Мы сразу поняли, что у рабочих элеватора, конечно же, не было никаких шансов уцелеть в этом аду. Тем не менее мы детально обследовали крышу четвертого корпуса, а также часть полуразрушенного третьего корпуса, куда все-таки смогли пробраться по самой кромке огненного кратера. Никаких признаков живых существ мы, к сожалению, здесь не обнаружили.

Обратный путь вниз по обледенелым металлическим ступенькам нам с Любкиным в тот момент казался совершенно невозможным. Поэтому мы решили попробовать спуститься каким-нибудь другим путем. Нам удалось добраться до рабочей башни, которая оказалось почти не тронутой взрывом, но была сильно задымлена. По обычной маршевой лестнице, задыхаясь в дыму, мы сбежали вниз, и только на свежем воздухе наконец-то смогли откашляться. Когда мы вышли к своим коллегам, они уже стали за нас беспокоиться – как же это так, двое представителей УГПС влезли на верхушку элеватор и пропали. Оказалось, что мы в общей сложности отсутствовали около сорока минут, хотя для нас эти минуты пролетели как одно мгновение, зато оставшимся внизу они показались вечностью.

Мы сообщили родственникам рабочих, что никого из живых найти не удалось, и рассказали им, что сейчас творится в разрушенном третьем корпусе. Наш рассказ вызвал у матерей и жен новую волну плача и рыданий. Тем не менее они понимали: мы сделали все, что было в наших силах, и никаких претензий родственники нам не высказывали. А тела двоих погибших пожарные нашли только через три дня, под завалами, среди полусгоревших семян подсолнечника.

Пылающий завод

Потом в судьбе Александра Васильевича был грандиозный пожар на Новокуйбышевском нефтеперерабатывающем заводе, случившийся в ноябре 1990 года. Жарков непосредственно руководил его тушением, и тогда лишь благодаря его находчивости и быстрой реакции от неминуемой гибели была спасена группа бойцов пожарной охраны, оказавшихся в огненном плену. Вот как сам Жарков вспоминает об этом происшествии:

- Это было время, когда пожарные входили в профсоюз работников госучреждений. В тот самый день и час, когда вспыхнул сильнейший пожар на НПЗ, я выступал на собрании профсоюзного актива в УВД. Стою я на трибуне, читаю доклад, и вдруг вижу, как в зал входит Геннадий Павлович Панков, тогдашний начальник отдела техники нашего управления. Он подходит к президиуму собрания и говорит: «Извините, пожалуйста, можно обратиться к полковнику Жаркову? У нас в Новокуйбышевске случилось ЧП». Председательствующий отвечает: «Да, да, конечно, обращайтесь». Тогда Панков мне докладывает: «Товарищ полковник, на Новокуйбышевском НПЗ пожар, горят два резервуара-пятитысячника с дизельным топливом и бензином, пока что объявили второй номер». Я сразу же сказал собранию, что в связи с этим ЧП мне нужно срочно выехать в Новокуйбышевск. Никто из собравшихся, конечно же, не возражал, и тогда я, так и не дочитав доклада, тут же сел в ожидавшую меня машину и помчался на нефтеперерабатывающий завод.

Уже потом стало известно, что в то ноябрьское утро рабочие Новокуйбышевского НПЗ допустили грубейшее нарушение правил пожарной безопасности. Они начали газосварочные работы непосредственно на площадке, где стояли огромные резервуары с бензином, дизельным топливом и прочими нефтепродуктами. Объем каждого из таких металлических хранилищ достигал 5 тысяч кубометров. И вот как раз две таких гигантских емкости от неосторожной искры тем утром и вспыхнули в одно мгновение. Огненное зарево и огромный столб черного дыма увидел весь Новокуйбышевск (рис. 7-9).

Уже через полчаса Жарков оказался на месте происшествия. Зрелище было не для слабонервных: из горящих резервуаров во все стороны рвалось ревущее пламя, а из-за плотной дымовой завесы на небе почти не было видно солнца. Впоследствии архивисты выяснили, что пожаров такого масштаба в нашей области не случалось с июля 1948 года, когда на базе на берегу реки Самары одновременно горели сразу четыре емкости с нефтепродуктами.

Для борьбы с огненной стихией на площадку НПЗ прибыли десятки пожарных подразделений, причем не только из Новокуйбышевска, но также из Куйбышева, Чапаевска и других близлежащих городов области. К месту происшествия пригнали мощную технику – бульдозеры, военные тягачи, автокраны, грейдеры и так далее. Однако с каждой секундой ситуация здесь все более и более осложнялась, поскольку оба пылающих резервуара в любой момент могли взорваться и накрыть огненной волной десятки людей.

В этих условиях полковник Жарков принял на себя руководство ликвидацией пожара. Тушение было проведено, без всяких преувеличений, филигранно. Уже через два часа пенная шапка полностью накрыла первую емкость – с дизельным топливом. Еще через два часа пожарные локализовали пламя и во втором резервуаре, где горел высокооктановый бензин. Такая скорость при ликвидации столь крупного возгорания и по сей день не имеет себе аналогов в истории пожарного дела страны. И до того случая, и после резервуары подобного объема тушили как минимум по несколько суток подряд.

Казалось бы, до окончательной победы над стихией остается совсем немного. Пожарные подразделения приблизились ко второму угасающему резервуару и начали охлаждать его стенки водой из мощных стволов. И тут вдруг произошло неожиданное: внезапно вспыхнул бензин, разлившийся вокруг этой емкости за обваловкой. В одно мгновение стена пламени отрезала группу огнеборцев от выхода. Казалось бы, еще чуть-чуть – и оборвется несколько человеческих жизней…

Полковник Жарков, ближе всех находящийся к этому месту, в какие-то доли мгновения принял единственно правильное в данной ситуации решение. Он схватил пожарный ствол и направил его на бушующее пламя. А еще через несколько секунд на спасение товарищей подоспели и другие бойцы пожарной охраны. Но Жарков до самого конца борьбы с огнем так и не оставил трудный участок: он личным примером увлек огнеборцев за собой, и уже через пару минут все попавшие в засаду вырвались из огненного кольца.

Примерно к пяти часам вечера того же дня пламя было окончательно подавлено и во втором резервуаре. Тем не менее борьба с огнем продолжалась до тех пор, пока пожарные не ликвидировали последние очаги огня, затаившиеся кое-где в подземных трубопроводах. Только поздней ночью стихия окончательно отступила.

За проявленное мужество и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации пожара на Новокуйбышевском НПЗ, Указом Президента СССР М.С. Горбачева от 8 августа 1991 года Александр Васильевич Жарков был награжден орденом «За личное мужество». Вместе с ним к награждению была представлена большая группа работников УПО УВД облисполкома.

Трагедия в здании УВД

Но потом в жизни не только Жаркова, но и всей Самарской области случилась страшная трагедия – катастрофический пожар в здании областного УВД 10 февраля 1999 года (рис. 10-14). В результате погибло 57 сотрудников УВД, а здание оказалось почти полностью разрушенным. А поскольку в тот момент именно Жарков был начальником УГПС, то на него, как на пресловутого стрелочника, руководство МВД России в основном и свалило вину за все служебные просчеты множества должностных лиц, которые в течение нескольких десятилетий не принимали необходимых мер по противопожарной профилактике в здании облУВД. В результате в мае 1999 года Жарков решением коллегии МВД был освобожден от должности начальника Самарского УГПС и отправлен в запас.

Собственно, ни коллеги Жаркова, ни его непосредственные руководители, ознакомившиеся с хроникой развития пожара и с различными нюансами событий той роковой ночи, так ни разу и не поставили под сомнение правильность действий начальника УГПС в этой сложнейшей ситуации. На коллегии МВД России в мае 1999 года, где рассматривался вопрос о причинах трагедии в Самарском УВД, в вину Жаркову в первую очередь вменялось совсем другое: почему же он не сумел занять принципиальную позицию в отношении руководства областного УВД и не добился от него безусловного исполнения предписаний государственного пожарного надзора?

При этом члены коллегии почему-то закрыли глаза на тот факт, что в 1999 году Управление государственной противопожарной службы непосредственно подчинялось областному управлению внутренних дел. А ведь в государственных административных структурах у нас до сих пор сохраняется жесткая субординация, и ни один подчиненный в силу этого просто не имеет права хоть что-то требовать от своего непосредственного начальника. И уж если Жарков направлял в УВД предписания о необходимости устранить нарушения правил пожарной безопасности в определенные сроки, то, безусловно, об этих предписаниях прекрасно знал и начальник облУВД В.П. Глухов, и все прочие генералы, занимавшие эту должность до него. Знали об этом и подчиненные им должностные лица, которые должны были организовать выполнение предписаний, но тем не менее не сделали этого…

Что же касается выводов Генеральной прокуратуры РФ о причинах этого пожара и виновниках, то, по мнению самого Жаркова, с такой авторитетной инстанцией теперь вряд ли кто будет спорить. Ведь по каждому моменту пожара в Самарском облУВД следственной группой было проведено большое количество экспертиз и следственных действий. И если уж Генпрокуратура приняла версию о том, что причиной этого пожара стал банальный окурок, то изменить этот вывод теперь уже вряд ли будет возможно.

До 2010 года Александр Васильевич Жарков работал начальником отдела охраны труда и техники безопасности Средневолжской газовой компании. Сейчас он находится на заслуженном отдыхе, но по-прежнему является полковником внутренней службы в отставке.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Литература

Ерофеев В.В. 2002. Четыре жизни полковника Жаркова. – в сб. «Вехи огненной Самара: от крепости до наших дней». Том 3. Самара, изд-во «НТЦ», стр. 16-25.

Ерофеев В.В. 2002. Пожар, который продолжался два года. - в сб. «Вехи огненной Самара: от крепости до наших дней». Том 3. Самара, изд-во «НТЦ», стр. 236-259.

Просмотров: 3911