Хардин Владимир Николаевич

Хардин Владимир Николаевич

 

В ходе земской реформы в России императором Александром II в октябре 1879 года был подписан Указ о массовом строительстве больниц для умалишенных во всех российских губерниях. На местах этот циркуляр стал обязательным для исполнения. Но тут оказалось, в Самаре еще за полгода до выхода в свет царского указа в губернскую земскую управу уже поступил проект такого медицинского учреждения с обоснованием его строительства в нашем городе. Документ этот подготовил молодой ординатор губернской земской больницы Владимир Николаевич Хардин, назначенный в 1878 году на должность заведующего отделением для умалишенных (рис. 1).

Политически неблагонадёжный

Он родился в 1850 году (точная дата его рождения не установлена) в селе Сколково Самарского уезда (ныне Кинельский район), в дворянской семье. Его отца Николая Николаевича Хардина внесли в родословную книгу военного дворянства по Самарскому уезду. С 1855 по 1858 годы он был предводителем дворянства Самарского уезда и депутатом дворянского собрания. Всего Н.Н. Хардин имел пятерых детей: кроме Владимира, также ещё двух сыновей – Николая и Андрея, и дочерей - Екатерину и Елизавету. О его старшем брате читайте статью на этом ресурсе «Хардин Андрей Николаевич».

Владимир окончил Первую мужскую гимназию в Казани, а затем поступил в Российскую военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, которую окончил в 1874 году. Затем он пытался найти для себя достойную вакансию в столице, однако был заподозрен в связях с народниками и прочими революционно настроенными лицами, после чего привлечен к полицейскому дознанию. Хотят никаких улик против молодого человека найдено не было, тем не менее о продолжении медицинской карьеры в Санкт-Петербурге Владимиру Хардину пришлось забыть (рис. 2).

Он вернулся в Самару, где устроился врачом в земскую больницу (ныне больница имени Н.И. Пирогова). Здесь без отрыва от службы Владимир Николаевич вскоре сумел успешно сдать экзамены на степень доктора медицины, о чем получил свидетельство Императорской Санкт-Петербургской Медицинской Академии от 1 июня 1878 года за № 1076 (Центральный государственный архив Самарской области - ЦГАСО, Ф-5, оп.9, д.1052, л.д. 80).

В апреле 1879 года на квартире у Владимира Хардин, его брата Андрея Хардина и их знакомого Аполлона Жемчужникова были произведены обыски, а затем они были арестованы. Молодым людям вменялось в вину знакомство с Александром Медведевым, который в свою очередь оказался связанным с нелегально приезжавшим в Самарскую губернию народником А.К. Соловьевым, участвовавшим в покушении на Александра II. Впрочем, весомых доказательств их антиправительственной деятельности жандармам найти не удалось, и после казни Соловьева 28 мая 1879 года всех задержанных освободили. Тем не менее оба Хардиных и Жемчужников были внесены в секретные списки политически неблагонадежных лиц, и с октября 1880 года за ними установили негласный надзор полиции («Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь». Т. 2, вып. IV. М., изд-во Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопереселенцев, 1932 год, стр. 1866-1867).

 

Больница для умалишённых

Но все эти события не помешали Хардину, продолжавшего служить в должности заведующего отделением умалишенных губернской земской больницы, развернуть бурную деятельность по улучшению бытовых условий, продовольственного обеспечения и медицинского обслуживания своих пациентов. Его замечания и предложения на этот счет затем стали основой для доклада инспектора врачебной управы Юлия Укке на заседании Самарского Губернского земского собрания в апреле 1879 года.

Вот некоторые выдержки из этого документа:

«Городская Дума, выслушав 27 марта доклад по этому предмету, постановила: предложить Губернской Земской Управе совершенно очистить от построек находящееся перед домом умалишенных место и передать его городу… По справке из дела оказывается, что дом умалишенных, выстроенный еще в 1860 году по инициативе г. Губернатора на пожертвования частных лиц… заключается в 2-х местах квартала № 15, определенных по Высочайше утвержденному на г. Самару плану под богоугодные заведения. Но эти места признаны были земством неудобными для больничных заведений, и оно ходатайствовало чрез Начальника губернии у города о замене их другими, более соответствующими определенной цели…

Самарская Городская Дума постановила: предоставить земству под постройку больницы место у Молоканского сада в длину до 300, а в ширину до 150 саж. взамен двух мест, назначенных по Высочайше утвержденному плану под богоугодные учреждения… Но Губернская Земская Управа пришла к заключению, что для избежания дальнейших постоянных затруднений в помещении душевнобольных по крайней тесноте и неудовлетворительности дома умалишенных… принимая в соображение и крайнюю ветхость нынешнего дома для умалишенных со всеми при нем постройками, следует приступить неотлагательно к построению новых соответствующих действительной потребности больничных корпусов для более или менее правильного помещения больных на 100 человек» (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 1а, л.д. 7-9).

О том, что собой представляло отделение душевнобольных Самарской губернской больницы сразу же после передачи его в ведение земства, хорошо видно из статьи И. Жилина «К 25-летию психиатрической лечебницы Самарского губернского земства», опубликованной в сборнике «Медицинский отчет по больнице душевнобольных Самарского губернского земства в Томашевом колке» (Самара, 1914 год). Здесь говорится, что в 1866 году «это отделение соответствовало общему типу подобных заведений Приказа общественного призрения, которые д-р Яковенко в своем историческом очерке развития земской психиатрической помощи характеризует как «учреждения, возмутительные по внешнему виду и внутреннему содержанию, тождественные со смирительными домами».

По предложению В.Н. Хардина к концу 1882 года служащие Самарской губернской управы обследовали три места, которые могли бы подойти для размещения на их территории дома умалишенных. Это были участки в Бузулукском бору, в долине реки Самары у поселка Кинель, а также на берегу Волги между селами Екатериновка и Владимировка, что близ поселка Безенчук. По разным причинам все три названных места специалистами были отклонены. После этого Губернская управа остановила свой выбор на четвертом участке – на удельной даче под названием «Томашев колок», которая в то время располагалась в 8 верстах от городской черты Самары. Владельцем этой земли было Министерство Императорского Двора и Уделов (сейчас бы сказали, что названный участок находился в федеральной собственности). Согласно представленному проекту В.Н. Хардина, строительство этого лечебного учреждения обошлось бы Самарскому земству в сумму около 140 тысяч рублей.

После многочисленных согласований и бюрократических процедур осенью 1884 года местом для строительства губернской земской больницы для умалишенных была окончательно определена территорию лесной дачи «Томашев колок», в 8 верстах от тогдашней границы города Самары.

Одновременно проходила непростая работа по выбору проекта этого учреждения. Еще в 1881 году на рассмотрение земства было представлено три пакета документов от трех различных специалистов: самарского доктора медицины Владимира Николаевича Хардина и столичных светил архитектуры – профессора Николая Ивановича де Рошфора и академика Ивана Васильевича Штрома. Вокруг этих планов в высоких кабинетах развернулись серьезные дискуссии, которые нашли свое отражение в документах, ныне хранящихся в Государственном архиве Самарской области (рис. 3, 4).

Справка. Иван Васильевич Штром (30 января 1825 года — 30 декабря 1887 года, Санкт-Петербург) — российский архитектор, тайный советник (с 1880 года), высокопоставленный чиновник строительного департамента МВД. Он работал в Санкт-Петербурге, Гатчине, Киеве, Житомире, Тамбове, Самаре, Саратове и в других городах. Строил православные церкви в Афинах, Германии и в Париже.

Граф Николай Иванович де Рошфор (Рошефор) (1846 год, Париж — 4 февраля 1905 года, Санкт-Петербург) — русский архитектор, инженер и теоретик архитектуры. Занимался строительством вокзалов, железных дорог и стратегических шоссе. В 1875—1876 годах построил вокзал в Самаре в стиле итальянского ренессанса. Разработал также проект Оренбургского вокзала - еще одного, относящегося к Самаро-Златоустовской железной дороге.

В мае 1880 года председатель Самарской губернской земской управы Павел Саввич Крылов обратился с письмом к столичному профессору психиатрии Ивану Михайловичу Балинскому с просьбой дать компетентное заключение обо всех трех названных проектах (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 1а, л.д. 18-19) (рис. 5, 6). Вывод Балинского на этот счет был однозначным: по его мнению, планы Рошфора и Штрома не соответствуют требованиям психиатрической науки, а вот «план врача Хардина составлен без всяких ненужных затей и представляет в финансовом отношении немаловажные удобства» (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 1а, л.д. 20). Аналогичное мнение в своем письме в ответ на запрос Самарской губернской земской управы изложило и столичное общество психиатров (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 1а, л.д. 46-47).

Несмотря на это научно обоснованное заключение, Медицинский департамент МВД продолжал настаивать на том, чтобы в Самарской губернии был реализован проект больницы умалишенных, ранее составленный профессором архитектуры Штромом. Тем не менее в сентябре 1881 года Самарское губернское правление направило проект Хардина в Строительное отделение МВД, сопроводив свое послание просьбой составить об этих документах компетентный отзыв. В письме также указывалось, что проект Хардина полностью поддерживают и Самарская губернская земская управа, и Совет врачей Самарской губернской земской больницы (ЦГАСО, Ф-5, оп.9, д.1052, л.д. 58, 86-88).

Но только осенью 1884 года было окончательно определено место для строительства Самарской больницы для умалишённых (лесная дача «Томашев колок»), как это следует из доклада председателя управы П.С. Крылова Губернскому земскому собранию от 25 апреля 1885 года, в Самару по почте пришло письмо из Санкт-Петербурга. В этом послании «член техническо-строительного комитета Министерства Внутренних Дел профессор архитектуры Штром уведомил управу, что он рассмотрел представленные ему планы и сметы на дом умалишенных в г. Самаре». При этом Штром по поводу рассмотренных документов сообщил, что он, «найдя их неудовлетворительными, соглашается их переделать за дополнительный гонорар в размере 1600 рублей. После бурного обсуждения письма столичного архитектора в Губернском земском собрании было решено согласиться на все его условия.

 

Противостояние

После того, как 22 сентября 1885 года Губернская земская управа наконец-то получила от Штрома разработанный им проект Самарского дома умалишенных, члены управы испытали настоящее потрясение. Точнее сказать, они были шокированы не самим проектом, а денежной суммой, которую столичный архитектор запросил для реализации своего плана: она оказалась равной 250 тысячам рублей. Эта цифра была почти вдвое больше, чем стоимость проекта В.Н. Хардина. Поскольку до такой суммы бюджет губернского земства не дотягивал даже в том случае, если бы она отказалась от финансирования всех прочих благотворительных и богоугодных заведений, то Штрому была отправлена срочная телеграмма. В этом послании земство просило академика пока не вносить на рассмотрение строительно-технического комитета МВД своего проекта, а прежде дождаться приезда в Санкт-Петербург председателя губернской земской управы Павла Крылова для личных переговоров.

Такой визит главы самарского губернского земства в столицу империи состоялся в середине октября 1885 года. Иван Васильевич Штром любезно принял его в своем доме, и во время откровенной беседы сообщил, что на переделку проекта больницы для умалишенных она пошел лишь исключительно для блага Самары, и в первую очередь, как это не кажется странным, «для меньшего обременения казны Самарского губернского земства».

Штром объяснил Крылову, что хотя сметная стоимость реализации его проекта и в самом деле примерно на 80 тысяч рублей выше, чем стоимость проекта В.Н. Хардина, но Правительствующий Сенат, согласно своему обещанию, после окончания строительства заведения возместит земству половину стоимости всех затрат. Однако для такого возмещения обязательным условием является утверждение Самарским губернским собранием правительственного проекта строительства, то той документации, что была разработана им, Штромом. Если же собрание откажется от его услуг, сказал в завершение беседы тайный советник, и все-таки возведет больницу по проекту Хардина, то денежной компенсации от правительства ему ждать не придется (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 36-44).

В ноябре 1885 года состоялась внеочередная сессия Самарского губернского земского собрания, на котором рассматривался только один вопрос: о ситуации, сложившейся вокруг строительства больницы для умалишенных. В решении собрания отмечалось следующее: «Обращаясь к сравнению проектов г.г. Хардина и Штрома, нельзя не заметить, что последний, хотя и значительно дороже, но зато заметно новее проектов, ранее бывших в рассмотрение экстренного Собрания. Так, в последнем не показаны водоснабжение, вентиляция и отвод нечистот, на что в проекте Штрома положено 61796 рублей. Если эту сумму приставить к проекту Хардина, последний обойдется около 200.000 рублей, и, следовательно, проект Штрома будет только на 62.000 дороже.

На собрании также было заслушано сообщение Штрома, присланное в Самару по телеграфу, в котором окончательные затраты на постройку учреждения столичный архитектор оценил в цифру 242.597 рублей, плюс 7075 рублей на устройство паровой механической прачечной.

В своем выступлении перед членами земского собрания Павел Крылов высказал такие расчеты: «Если собранию угодно будет остановиться на проекте Хардина, то это обойдется земству, не считая расходов на прибавление к этому проекту водопровода и вентиляционных приспособлений, в общей сложности в 157.000 руб., так как Правительство ни в каком случае не оплатит пособия земству при постройке дома для душевнобольных по этому проекту. А при условии же постройки больницы по проекту профессора Штрома, считая, что она обойдется в считанную им сумму 242.597 руб., то за исключением 50%, которые будут возмещены Правительством, он будет стоить 121.298 руб. 50 коп. При этом проекте дом для душевнобольных обойдется земству на 35.702 руб. дешевле (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 36-44).

В итоге проект Штрома был утвержден на состоявшемся в декабре 1885 года очередном Губернском земском собрании, хотя и с некоторыми оговорками (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 25).

 

Визит к французскому целителю

Хотя В.Н. Хардин в деле строительства нового для губернии лечебного учреждения оказался проигравшим, он тем не менее продолжал работать в должности заведующего отделением для умалишённых Самарской губернской земской больницы. И вскоре он оказался участником еще одной драматической истории, связанной с исцелением безнадёжного больного ребёнка. Именно в это время в Самарской губернии произошла вспышка бешенства – вирусной инфекции, от которой и в наши дни пока еще нет удовлетворительных методов лечения, а в XIX веке заражение человека этой болезнью и вовсе расценивалось как смертельный приговор.

В марте 1886 года в Самаре бешеная собака искусала трехлетнего мальчика Диму Калябина, о чём моментально стало известно всему городу. Многие самарцы восприняли этот случай как личную трагедию, и в те дни в самарских храмах сотни человек просили у небес спасения для ребёнка. Однако врачи Самарской губернской земской больницы Владимир Николаевич Хардин и Виктор Алексеевич Паршенский предпочли дать своему маленькому пациенту земное исцеление, для чего мальчика в сопровождении отца повезли в Париж, к доктору Луи Пастеру. Врачи совершенно точно знали, что этот парижский микробиолог незадолго до того разработал научно обоснованный метод лечения бешенства, который он к тому моменту уже успешно применял на практике (рис. 7).

Самое главное условие при таком методе - как можно быстрее начать вакцинацию пациента, укушенного больным животным. Дело в том, что вирус бешенства, попавший в организм человека, проявляет свои болезнетворные качества не сразу, а только через довольно продолжительное время - от 10 до 90 дней (в среднем 30-40 дней) после укуса. В медицине такая задержка в развитии инфекции называется инкубационным периодом заболевания.

Если в течение этого времени ввести в организм пациента спасительную вакцину, у человека появляются почти стопроцентные шансы на выздоровление. Но вот если с началом прививок происходит задержка, то тогда болезнь переходит в свой основной этап, на котором пациент уже оказывается обреченным. Даже сейчас, в XXI веке, не существует эффективных способов лечения бешенства на запущенной стадии.

Справка. Бешенство (оно же водобоязнь, или гидрофобия, по латыни - rabies) – высокопатогенное инфекционное заболевание, вызываемое специфическим вирусом. Возбудитель передается человеку при укусе его больным животным вместе со слюной. После этого, распространяясь по нервным путям, вирус достигает коры головного мозга, поражение которой вызывает в организме человека тяжелые необратимые нарушения, почти всегда приводящие к его смерти. Случаи выздоровления людей после появления основных симптомов бешенства единичны. Так, за более чем вековую практику вакцинации от бешенства медицинской науке известно лишь восемь достоверных фактов выздоровления людей, зараженных смертельной инфекцией. При этом в мире от нее ежегодно умирает до 55 тысяч человек.

Бороться с этим страшным заболеванием пытались лучшие врачи всех времен и народов, начиная с Плутарха и Гиппократа. Еще в античную эпоху они разработали методику прижигания раскаленным железом раны от укуса животного. Иногда после этой мучительной процедуры человек действительно не заболевал бешенством, однако такое в среднем бывало лишь в 2-3 случаях из сотни. Более действенного способа спасти больного не существовало вплоть до 80-х годов XIX века, когда Луи Пастер разработал уже упоминавшуюся выше профилактическую вакцину.

Первые ее испытания на животных ученым были проведены в 1883-1885 годах и дали хорошие результаты. Пастер все никак не решался проверить вакцину на людях, и уже хотел было поставить опыт на себе, но тут к нему обратились обезумевшие от горя матери двух детей, искусанных бешеными собаками и потому обреченных на гибель. Это были 9–летний Иосиф Мейстер и 14–летний Жан Батист Жюпиль (последнему на территории Института Пастера в Париже ныне поставлен памятник, изображающий мальчика, храбро сражавшегося с бешеной собакой). Оба ребенка в итоге были спасены благодаря вакцинации Пастера, и это стало поистине выдающимся событием в истории медицины.

Вслед за первыми пациентами, известие об излечении которых распространилось очень быстро, в Париж стали прибывать другие люди, пострадавшие от укусов животных, и не только из Франции, но также из Англии, Австрии и даже из Америки. А в марте 1886 года ученый начал лечение 20 крестьян из России, из Смоленской губернии, укушенных бешеным волком. В итоге 17 человек из числа пострадавших остались в живых.

Именно в эти триумфальные для Пастера дни к нему приехали из Самары врачи Владимир Хардин и Виктор Паршенский с трехлетним Димой Калябиным. Как уже было сказано, мальчику немедленно назначили курс вакцинации, который продолжался почти месяц. Весь ход его лечения подробно освещался как в парижских, так и в самарских газетах. Когда прошли все возможные сроки инкубационного периода, и никаких признаков бешенства у ребенка не обнаружилось, всем стало ясно, что мальчик спасен.

А тем временем в клинику Пастера в сопровождении уже других врачей Самарской губернской земской больницы - Владимира Родзевига и Николая Шаровского, приехали еще пятеро крестьян, на этот раз из Ставропольского уезда, которых искусал бешеный волк. К сожалению, одного из них лечить уже было поздно: к моменту приезда у больного уже появились классические признаки бешенства, и он вскоре умер. Но остальные четверо крестьян, как вскоре оказалось, прибыли в Париж вовремя. Под руководством Пастера русские врачи сами начали борьбу за жизнь пациентов, которые затем вернулись домой полностью выздоровевшими.

Эти драматические события в парижской клинике вдохновили самарских медиков, в том числе и Владимира Хардина, на более глубокое изучение способов лечения бешенства у доктора Пастера. К маю 1986 года они уже в достаточной степени овладели новой методикой, и потому задали ему вполне резонный вопрос: «Если успех при лечении бешенства в первую очередь определяется сроками доставки больного к врачу, то почему бы в таком случае не создать сеть ваших станций в тех регионах, где болезнь имеет наибольшее распространение? Ведь тогда можно было бы начинать вакцинацию пациента уже через считанные дни, а то и часы».

Пастер к тому моменту уже сам пришел к такому же выводу, но его останавливала мысль об организационных трудностях и об отсутствии на местах квалифицированных врачебных кадров. Однако теперь под воздействием коллег он дал согласие на строительство станций по борьбе с опасными инфекциями в тех городах, где местные власти создадут для этого необходимые условия.

В итоге в том же году благодаря усилиям медицинской общественности по всей России стали появляться региональные пастеровские станции. Наиболее расторопными оказались власти Одессы, где такое учреждение открылось 11 июня 1886 года. Самара отстала от черноморского города почти на месяц. При активном участии доктора В.Н. Хардина пастеровская станция в нашем городе начала свою работу 2 (по новому стилю 14) июля 1886 года. Это было второе в России и третье в мире подобное медицинское заведение. Лишь через полгода после Самары пастеровские станции открылись также в Москве, Варшаве и Санкт-Петербурге (рис. 8-10).

Разочарования и победы

Летом 1886 года в Самаре произошло и другое, давно ожидаемое событие в сфере медицины: на территории лесной дачи «Томашев колок» началось строительство комплекса зданий Самарского губернского дома для душевнобольных. Об этом свидетельствует документ из Государственного архива Самарской области (ЦГАСО): «1 августа 1886 года в благополучное царствование императора Александра Александровича, Самодержца Всероссийского, совершена закладка сего дома для душевнобольных Самарским губернским земством по соглашению с Министерством Внутренних Дел. Закладка совершена в присутствии Самарского Губернатора, тайного советника А.Д. Свербеева, Губернского председателя дворянства, тайного советника Г.С. Аксакова, Председателя губернской земской управы П.С. Крылова, членов Губернской земской управы Н.И. Бюрно, князя Ю.С. Хованского и С.О. Лаврова, по плану архитектора, тайного советника И.В. Штрома». (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 141).

Когда это строительство было в самом разгаре, неутомимый доктор В.Н. Хардин в конце мая 1887 года снова обратился в Губернское земское правление. Он заявил о том, что в новой больнице, наполовину уже возведенной, имеются, по его мнению, существенные недостатки, допущенные как архитекторами, так и строителями (ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 221-224). Это письмо стало предметом бурных дебатов в губернском земстве, а чем свидетельствуют архивные документы.

«Выписка из журнала Самарского губернского земского собрания XXII очередной сессии, 11 июня 1887 года, № 6.

Прочитан доклад Управы о допущенном ею, с разрешения Министерства, изменении в строящемся административном корпусе дома умалишенных и заключение ея об изменении в постройке дома умалишенных, предложенных заведующим отделением душевнобольных доктором медицины Хардиным. При этом представлены и докладная записка доктора Хардина.

Гласные Юрасов и Кисловский находят, что переделки, о которых заявляет доктор Хардин, настолько, по их мнению, существенны и полезны для дела, что нельзя ими пренебрегать, хотя бы от того и произошла бы задержка в работе и отсрочка в перемещении душевнобольных из их теперешнего помещения. Мы хотим сделать дом умалишенных образцовым, дать действительное успокоение душевнобольным. Как же можно допустить, чтобы палата буйных была обращена к спокойному женскому отделению, и сады были бы общие.

Член Управы Лавров находит полезным пригласить доктора Хардина в собрание для изложения его предложений, тем более, что, как ему известно, г. Хардин от одного из предложений отказывается.

По желания Собрания г. Председатель пригласил доктора Хардина изложить свое мнение по этому вопросу.

«Если бы перевод душевнобольных из их теперешнего помещения, - сказал доктор Хардин, - не был бы так необходим, я бы не отказался ни от одного своего предложения. Но переделка ватерклозетов из концов коридоров в боковые ванные комнаты потребует таких работ, которые задержат душевнобольных еще на год в их ужасном помещении. При таком выборе я склоняюсь взять назад свое предложение о переделке ватерклозетов. Но другие два своих предложения я считаю необходимыми. Близкое соседство палаты беспокойных мужчин с палатою спокойных женщин будет возбуждать тот класс мужчин, который требует наибольшего успокоения, и всякий крик их и брань будут отчетливо доноситься до женского отделения. Переделка требуется здесь небольшая, лишь изменение в окнах и отчасти изменение в размерах комнат неопрятного отделения. Сам Штром находил эти изменения несущественными, могущими быть произведенными и без спроса разрешения Министерства. Равным образом не отказываюсь и от необходимости добавлений в помещениях для служащих, закончил доктор Хардин».

Гласный Юрасов высказал мнение, что после данного доктором Хардиным объяснения, в пределах его компетенции, конечно, сделалась еще более очевидным полезность предлагаемых им переделок в помещениях буйных мужчин и ватерклозетах. А потому он полагает необходимым просить о том разрешения Министерства, каковое во избежание задержки в работах можно несколько раз повторить, хотя он, Юрасов, не сомневается, что разрешение последует незамедлительно.

Это предложение поддержали гласные Булгаков и Жданов.

Гласный В.А. Племянников предлагал, во всяком случае, не делать никаких изменений в плане без разрешения, чтобы не подвергнуть себя риску получить отказ в половинных расходах по постройке от Правительства.

Собрание постановило: просить разрешения Министерства на производство отступления от утвержденного на постройку дома умалишенных плана, согласно предложенных доктором Хардиным изменений в помещениях буйных больных и в ватерклозетах, и по получении разрешения к изменениям приступить.

С подлинным верно, члены Управы (всего 10 неразборчивых подписей).

(ЦГАСО, Ф-5, оп. 4, д. 2, л.д. 250-251).

В сентябре 1887 года на это обращение Самарского земского собрания последовал ответ из Министерства Внутренних Дел, в котором В.Н. Хардина благодарили за внимание к новому медицинскому учреждения. Хотя его предложения признавались достойными внимания, но тем не менее они были отклонены «по причине запоздалости». В уже утверждённую смету эти работы не укладывались, и потому из внедрение признавалось нецелесообразным.

В это время Самарская губернская управа и Министерство Внутренних Дел уже начали решать между собой вопрос о кандидатуре директора Самарской губернской земской больницы душевнобольных. Проблему рассматривали достаточно долго, в течение нескольких месяцев 1888 года, В июне того же года земство предложило МВД назначить на эту должность Владимира Николаевича Хардина, заведующего отделением душевнобольных Самарской губернской земской больницы. Как мы знаем, он в течение ряда последних лет он проявлял немалую активность при подготовке проекта лечебницы, участвовал в осмотре предполагаемых мест для ее размещения, внес немало поправок и уточнений в ходе строительных работ. Но МВД в итоге так и не дало своего согласие на это назначение, поскольку Хардин по-прежнему числился в списках политически неблагонадежных лиц и состоял под негласным надзором полиции.

В результате оживленного обмена мнениями между Министерством Внутренних Дел, Санкт-Петербургским обществом психиатров и Самарским земством в сентябре 1888 года на должность директора вновь построенной больницы был назначен опытный врач-психиатр из Казани Иван Христианович Акерблом. Высшее образование он получил в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, которую окончил в 1860 году. Затем Акерблом в течение ряда лет стажировался в лечебных учреждениях Германии и Австрии, пока в 1869 году не был назначен на место помощника Казанской окружной лечебницы. На этом посту он служил более восьми лет, до тех пор, когда ему предложили должность директора больницы для умалишенных в Самаре с присвоением ему классного чина коллежского советника (соответствует армейскому званию полковника).

Официальным днем открытия Самарского губернского земского дома для умалишенных (впоследствии Самарская губернская психиатрическая больница) следует считать 27 ноября 1888 года (по новому стилю - 9 декабря). При своем открытии весь больничный комплекс состоял из двух каменных одноэтажных зданий с мезонинами, предназначенных для излечимых больных, двух деревянных зданий для хронических больных, и каменного двухэтажного административного корпуса. Больничные помещения были оборудованы с учетом новейших технических достижений конца XIX века. Вместимость больничных помещений в момент открытия заведения была в среднем рассчитана на 120 человек, при максимуме – до 132 человек. Уже 29 ноября 1888 года начался переезд душевнобольных из старых бараков Самарской губернской земской больницы во вновь построенные помещения. К 1 декабря здесь с достаточным для того времени комфортом было размещено 185 пациентов, из них 113 мужчин и 72 женщины (рис. 11-19).

При этом Владимиру Николаевичу Хардину предлагали должность ординатора больницы душевнобольных в Томашевом колке, однако он от нее отказался, и предпочел остаться работать ординатором в губернской земской больнице. А в 1891 году В.Н. Хардину поступило предложение вовсе уехать из Самары и занять должность директором вновь построенной Творковской психиатрической лечебницы в Варшавской губернии. Здесь он работал до 1904 года, когда перешел на такую же должность в больнице для душевнобольных в посёлке Вилейка Минской губернии.

Тем временем в Самаре в 1898 году скончался директор больницы для умалишённых Иван Христианович Акерблом. На его место назначили Степана Александровича Белякова, ординатора той же больницы. И лишь после скоропостижной кончины Белякова 2 марта 1909 года для участия в конкурсе на замещение вакантной должности директор наконец-то пригласили и В.Н. Хардина. Объяснение здесь простое: к тому времени в России, в период революции 1905-1907 годов, заметно изменилась политическая ситуация. В частности, существенно смягчилось законодательство в отношении лиц, числящихся в списках политически неблагонадежных и состоящих под негласным надзором полиции, что, видимо, и сыграло свою роль в приглашении на конкурс В.Н. Хардина.

Перед этим Самарское губернское земство разослало официальные письма по адресам ведущих российских психиатров. В ответ на эти письма почти все академики и профессора психиатрии, не сговариваясь, единодушно предложили назначить на пост руководителя лечебницы Владимира Николаевича Хардина, действительного статского советника (соответствует армейскому званию генерал-майора), который к тому моменту по-прежнему служил директором Вилейской земской больницы для умалишенных (Минская губерния). Но даже с такими рекомендациями Самарскому земству понадобилось полгода, чтобы преодолеть многочисленные бюрократические препоны в МВД.

В течение всех этих месяцев должность руководителя исполнял ординатор Николай Константинович Иванов, назначенный сюда решением земства, но не имеющий степени доктора медицины. А назначение В.Н. Хардина на пост директора психиатрической больницы Самарского губернского земства в МВД было утверждено только 26 сентября 1909 года.

Справка. В 1909 году жалование директора больницы душевнобольных составляло 3000 рублей в год, ординаторов – 2000 рублей в год. Кроме того, за каждые пять лет выслуги к этому жалованию полагались прибавки в размере до 1250 рублей для директора и 750 рублей для ординаторов. После безупречной службы в течение трех лет врачи лечебницы приобретали право на трехмесячную творческую командировку с субсидией от земства в размере 350 рублей.

 

Время революционных потрясений

Первая мировая война привела к резкому притоку в Самарскую губернию больных из числа военных, беженцев и военнопленных. Последовавшие вскоре две российские революции 1917 года, гражданская война, а также катастрофический поволжский голод 1921-1922 годов поставили многие медицинские учреждения на грань полного упадка и разрухи.

Не избежала этой участи и Самарская психиатрическая больница. Ее тяжелое материальное и финансовое положение, крайний недостаток медицинского персонала, отсутствие необходимого оборудования и медикаментов привели к высокой смертности больных в эти трудные годы. Следствием критической ситуации стали постоянные отказы в приеме пациентов на лечение. Неудивительно, что в течение 1917-1922 годов губернскими властями неоднократно ставился о закрытии больницы в Томашевом колке и эвакуации больных в другие медицинские центры – например, в Казанскую психиатрическую больницы, где положение, впрочем, было не лучше.

Первый раз такой вопрос рассматривался в Самарской губернской земской управе осенью 1917 года, незадолго до Октябрьского переворота, но он так и не был доведен до конца из-за революционных событий и последующего упразднения самой управы. Предложения о закрытии психиатрической больницы также не раз звучали на заседаниях Самарского губревкома в начале 1918 года, а также в медико-санитарном отделе губсовета, но дальше предложений и здесь дело ни разу не доходило. У руководителей губернских медицинских структур в это время были более актуальные проблемы, и в первую очередь борьба с эпидемиями сыпного, брюшного и возвратного тифа, холеры, «испанки» и рядом других опасных заболеваний. Но большинство этих задач также остались не выполненными по причине произошедшего в мае 1918 года восстания чехословацкого корпуса и захвата его подразделениями всего Среднего Поволжья.

Несмотря на все свои противоречия с большевистским режимом, в социальной сфере Комуч во многом повторял его политику. В частности, на его заседаниях также ставился вопрос о расформировании Самарской психиатрической больницы или объединении ее с губернской земской больницей, но и здесь дело тоже не было доведено до конца по причине наступления на наш город Красной Армии и последовавшего вскоре краха самого режима Комуча.

После возвращения в Самару большевистской власти в октябре 1918 года положение представителей интеллигенции усугубилось из-за политических репрессий, коснувшихся ведущих специалистов. Так, доктор медицины В.Н. Хардин, директор Самарской больницы для душевнобольных, был арестован работниками ЧК. Ему поставили в вину не только его пребывание на руководящем посту в период правления Комуча, но и дореволюционное членство в партии кадетов, в которой состоял не только он, но и его брат Андрей Николаевич Хардин, умерший в 1910 году.

Доктор медицины В.Н. Хардин был освобожден из тюрьмы только по личному ходатайству председателя Самарского губревкома В.В. Куйбышева. Валериан Владимирович при этом сообщил руководству ЧК, что А.Н. Хардин в 1892-1893 годах был одним из ближайших друзей и соратников В.И. Ульянова-Ленина в период работы последнего в должности присяжного поверенного в Самарском окружном суде.

Несмотря на это ходатайство, В.Н. Хардин в ноябре 1918 года был уволен со свой должности по предписанию Самарской губЧК, направленному в губернский отдел народного здравоохранения. Формулировка увольнения была следующая: «За нелояльность к Советской власти». Новым директором Самарской психиатрической больницы тогда же был назначен С.В. Дереш, до этого работавший ординатором этой же лечебницы. Из других ординаторов руководством губздрава он был выбран лишь потому, что единственный из всех врачей психиатрической больницы имел рабоче-крестьянское происхождение. При этом 68-летний Хардин в связи с острой нехваткой кадров в больнице согласился остаться в ее штате в должности простого ординатора.

Несмотря на эти перестановки, положение дел в лечебнице в конце 1918 года все больше ухудшалось, в связи с чем перед губздравом вновь был остро вопрос о ее закрытии. Понимая свой врачебный и гражданский долг перед обществом, В.Н. Хардин в этот непростой момент стал инициатором обращения врачей больницы с письмом к руководству Советской республики с письмом, в котором высказывалась просьба о сохранении Самарской губернской психиатрической больницы. При этом все врачи подписались под согласием вплоть до лучших времен работать в своем учреждении бесплатно, фактически только за еду.

Положение больницы во многом спасло то обстоятельство, что в октябре 1918 года Народный Комиссариат Здравоохранения РСФСР принял ряд документов, направленных на усиление психиатрической помощи населению на местах, а также пленным и беженцам.

О дальнейшей судьбе В.Н. Хардина можно судить по некоторым сохранившимся архивным документам. Он неизменно указывался в списках сотрудников Самарской губернской для умалишённых вплоть до 1921 года. В ряде источников в интернете указывается, что он якобы скончался 15 декабря 1920 года, однако эта информация не соответствует действительности, поскольку она противоречит архивным материалам.

В частности, в Центральном Государственном архиве Самарской области» автором данной статьи обнаружен документ под названием «Сведения о служащих, находящихся на службе в Самарской губернской психиатрической больнице за февраль 1921 года». В этом документе в числе сотрудников этого учреждения значится Хардин Владимир Николаевич, «в больнице работает с 26.09.1909 г., беспартийный, по возрасту освобожден от призыва на военную службу» (ЦГАСО, Р-158. оп.16. д.21, л.д.229-233). Ещё есть непроверенные сведения (сообщения бывших сотрудников больницы) о том, что В.Н. Хардин скончался от сыпного тифа во второй половине 1921 год, в период поволжского голода. Однако более точных сведений о причинах и дате смерти, а также о месте захоронения В.Н. Хардина в архивах до сих пор не найдено.

Несмотря на это, Владимира Николаевича Хардина по праву следует признать одним из основателей Самарской губернской психиатрической больницы и одним из ведущих медиков Самары конца XIX – начала ХХ века (рис. 20-24).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

 

Список литературы

Алабин П.В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города (историко-статистический очерк). Издание Самарского статистического комитета, 1877 год.

Алабин П.В. Трехвековая годовщина города Самары. Самара, губернская типография, 1887 год.

Алексушин Г.В. Самарские губернаторы. Самара, изд-во «Самарский Дом печати», 1996, 320 с.

Алексушин Г.В. Летопись областной клинической. Самара, 2000 год.

Арнольд В.Н. Семья Ульяновых в Самаре. Куйбышев. Куйб. кн. изд-во, 1983. 192 с., илл.

В.И. Ленин в Самаре. Сборник воспоминаний. (Составление, предисловие и комментарий Р.П. Поддубной). Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1980, 240 с., илл.

Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А., Шейфер М.С. Томашев колок: очерки и документы по истории Самарской психиатрической больницы. Самара, ООО «Издательство Ас Гард», 2013 год, 700 с.

Здравоохранению Самарской области 80 лет. Справочно-библиографическое издание. Под ред. Р.А. Галкина. Самара, 1998 год.

Кандауров С.П., Курятников В.Н. Малая родина большого города. Самара, 1996 год.

Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

Москалёва О.Г. Выдающиеся представители юриспруденции в Самарском крае. – В сб. «Неизвестная Самара». Городская научная конференция 12 марта 2004 г. Самара. ООО «Культурная инициатива». 2004. С. 43-59.

Наш край. Самарская губерния – Куйбышевская область. Хрестоматия для преподавателей истории СССР и учащихся старших классов средней школы. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1966. :1-440.

Наякшин К.Я. 1962. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-622.

Поддубная Р.П. Самарские знакомые Ульяновых. – В сб. «Самарский краевед». Историко-краеведческий сборник, часть 1. (Сост. А.Н. Завальный). Самара, Самар. Кн. изд-во, 1991. С. 125-152.

Поддубная Р.П. Ульяновы. Самарские страницы жизни. Самара. ООО «Офорт», 2009. 390 с.

Рассвет над Волгой. (Сб. воспоминаний соратников В.И. Ленина). Сост. К.И. Шестаков. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1985. 208 с.

Струков О.С., Арнольд В.Н. «Неблагонадёжные» в Самарском окружном суде. – «Краеведческие записки», вып. IV. Куйбышев. Куйб. кн. изд-во, 1976. С. 65-73.

Хардин В.Н. О послеугарных нервных заболеваниях и об изменениях в нервных центрах при отравлении окисью углерода. Дис. на степ. д-ра мед. — СПб. Тип. инж. Ю. Н. Эрлих, 1885. 89 с.

Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-128.

Шеремеев Е.Е. Земский и общественный деятель Самары А.Н. Хардин (1842 -1910 гг.) - Знобишинские чтения: Теоретический и научно-методический журнал. Самара: Изд-во СамГПУ, 2005. С. 169 - 183.

Шерешевский Г.М. 1991. Начало самарской медицины. – В сб. «Самарский краевед». Историко-краеведческий сборник. Ч. 1. (Сост. А.Н. Завальный). Самара. Кн. изд-во, стр. 46-60.

 


Просмотров: 4815



При подготовке публикаций сайта использованы материалы
Самарского областного историко-краеведческого музея имени П.В. Алабина,
Центрального государственного архива Самарской области,
Самарского областного государственного архива социально-политической истории, архива Самарского областного суда,
частных архивов и коллекций.
© 2014-. История Самары.
Все права защищены. Полное или частичное копирование материалов запрещено.
Об авторе
Политика конфиденциальности