«Кембриджцы» в Куйбышеве. 1952 год

Международные события года

23 июля 1952 года в Египте произошёл военный переворот (египетская революция), подготовленный организацией «Свободные офицеры» под руководством Гамаля Абделя Насера. Предпосылками для переворота считаются коррупция и пренебрежение к нуждам граждан со стороны правящих кругов в лице короля Фарука и небольшой группы его приближённых. Первоначально выступление было намечено на 5 августа, но из-за утечки информации и возникшей угрозы разоблачения революционеры начали раньше, в полночь на 23 июля. Основные организаторы, подполковники Гамаль Абдель Насер и Хаким Абдель Амер, незадолго до выступления получили сведения, что в генштабе началось совещание о принятии контрмер к готовящемуся перевороту. С небольшой группой сторонников они неожиданно нагрянули в генштаб и арестовали всех присутствующих офицеров, а прибывший тем на выручку отряд солдат тут же перешёл на сторону Насера. В эту же ночь в Каир вошли революционные войска, которые блокировали все правительственные учреждения. Следом по списку по местам жительства были арестованы сторонники роялистов. Уже к 2 часам ночи всё было закончено, а территория от Хакстепа до Аббасии перешла под контроль революционеров. В 4 часа 15 минут Ахмед аль-Масри захватил радиостанцию, и в 7 часов утра генерал Мухаммед Нагиб зачитал по радио обращение к нации. Переворот прошёл почти бескровно, было лишь двое убитых, оказавших сопротивление в здании генштаба, и ещё двое раненых. Около полудня король Фарук отрекся от престола и отбыл в изгнание в Европу. Результатом июльской революции 1952 года стало провозглашение в Египте «левого», в целом социалистического режима во главе с Гамаль Абдель Насером.

19 октября 1952 года французский врач и биолог Алан Бомбар на надувной лодке «Еретик» в одиночку отправился от Канарских островов через Атлантический океан, чтобы доказать высокую степень выживаемости человека в море в экстремальных обстоятельствах. В пути он питался только планктоном, собранным из моря с помощью мелкоячеистой сети, а также пойманной рыбой, из которой он выдавливал пресную воду. В небольших количествах врач пил также и морскую воду, чем доказал миру, что в малых дозах солёную воду океана всё же можно пить, чередуя её с пресной. В итоге Бомбар за 65 дней (с 19 октября по 22 декабря) сумел преодолел 2375 морских миль (4400 километров), после чего он достиг антильского острова Барбадос. При этом он взял с собой контейнер с неприкосновенным запасом продуктов, который, однако, так и остался нетронутым, что и было официально зафиксировано после окончания путешествия. На момент завершения эксперимента Бомбар существенно подорвал своё здоровье: он похудел на 25 кг, уровень эритроцитов и гемоглобина в его крови граничил со смертельным, у него было выявлено серьёзное расстройство зрения, ногти на пальцах ног выпали, а вся кожа покрылась сыпью и мелкими прыщами, однако экспериментатор в итоге остался жив. В своей книге «За бортом по своей воле» Бомбар написал: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха». Эта книга впоследствии спасла жизнь многим потерпевшим кораблекрушение, поскольку они сумели воспользоваться опытом французского врача и победили в единоборстве с океаном.

1 ноября 1952 года на атолле Эниветок (Маршалловы острова в Тихом океане) американские специалисты взорвали термоядерное устройство, названное Майком, которое считается предшественником водородной (термоядерной) бомбы. Впрочем, официально о нём США сообщили только 2 февраля 1954 года. Настоящей бомбой это устройство назвать было нельзя, так как оно представляло собой отдельно стоящее двухэтажное здание общим весом 82 тонны, в котором находилась криогенная установка, благодаря чему дейтерий, основной компонент реакции, здесь мог сохраняться в жидком виде. Но из-за большой массы такое устройство, конечно же, невозможно было погрузить на самолет или ракету и доставить на место бомбардировки. Мощность этого взрыва составила 10,4 мегатонны, что в 800 раз больше бомбы, сброшенной на Хиросиму. В результате взрыва один из островков атолла Эниветок, на котором разместили заряд, оказался полностью разрушен, а кратер от взрыва был больше мили в диаметре. Но такая конструкция, основанная на использовании жидкого дейтерия, оказалась неперспективной, и в дальнейшем нигде больше не применялась.

4 ноября 1952 года в США было создано Агентство национальной безопасности – АНБ (англ. National Security Agency, NSA), ставшее одним из подразделений Министерства обороны, и при этом входящее в состав Разведывательного сообщества на правах независимого разведывательного органа. С момента своего образования АНБ занимается радиоэлектронной разведкой и защитой электронных коммуникационных сетей госучреждений США. Сам факт создания такой структуры в течение нескольких лет был строго засекречен, и лишь в 1957 году данные о АНБ впервые привели в ежегодном «Справочнике по государственным учреждениям США». В СМИ об этом агентстве начали упоминать только после 1960 года, когда двое специалистов АНБ, Вильям Мартин и Бернон Митчелл, бежали в СССР, где передали в КГБ огромный объём данных о работе организации, а затем провели конференцию в Центральном доме журналиста в Москве. На ней перебежчики сообщили, что АНБ регулярно прослушивает коммуникации более чем 40 стран, причём не только участников Варшавского договора, но и государств, считающихся союзниками США - таких, как Франция. Эту информацию спустя три года подтвердил другой специалист агентства, также тайно перебравшийся в СССР - Виктор Гамильтон, который рассказал, как АНБ занимается взломом дипломатических кодов и шифров разных стран, а также прослушивает коммуникации штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке. Ныне самым известным перебежчиком из АНБ считается Эдвард Сноуден, который в 2013 году оказался в России, и здесь, ссылаясь на своё личное участие в электронном шпионаже, обнародовал новую информацию о глобальной деятельности этой разведывательной структуры Минобороны США.

5 декабря 1952 года, в пятницу, в Лондоне начался Великий смог (англ. Great Smog), когда скопившиеся в атмосфере загрязняющие вещества (в основном дисперсная угольная пыль) в смеси с мельчайшими капельками туманной влаги на несколько дней накрыли толстым облачным слоем всю английскую столицу. Смог образовался в результате прихода на Британские острова мощного антициклона, который принёс сюда холодную и безветренную погоду. Он продолжался вплоть до вторника 9 декабря, после чего погода сменилась, и смог постепенно развеялся. Но поскольку сильные туманы в Лондоне не редкость, первоначально реакция англичан на появление смога была достаточно спокойной, хотя туманная завеса и сильно ухудшила видимость в городе, и к тому же проникала в помещения. Однако статистические данные, собранные медицинскими службами города в последующие недели, показались подлинный масштаб этого события, которое приобрело размеры национального бедствия. Оказалось, что уже к 8 декабря количество смертей среди младенцев, престарелых, и вообще людей, страдающих респираторными заболеваниями, в Лондоне достигло 4 тысяч, а ещё свыше 100 тысяч человек оказались на больничной койке. Более поздние исследования выявили, что общее число погибших от воздействия смога в те трагические дни оказалось ещё больше - около 12 тысяч человек. На тот момент это был самый серьёзный по своим последствиям случай загрязнения воздуха на территории Великобритании. В дальнейшем это событие привело к некоторым изменениям в английском законодательстве, включая принятие в 1956 году Закона о чистом воздухе.

Российские события года

8 мая 1952 года в Москве в зале клуба имени Дзержинского на Лубянке начался судебный процесс по делу начальника Совинформбюро Соломона Лозовского, сотрудника того же бюро Иосифа Юзефовича, поэтов Исаака Фефера, Льва Квитко, Давида Гофштейна, Переца Маркиша и ряда других представителей творческой и научной интеллигенции, а также должностных лиц – всего 15 человек. Все они в разное время были арестованы по так называемому делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), расследование которого МГБ СССР начало ещё в 1948 году. ЕАК под руководством театрального актёра и режиссёра Соломона Михоэлса был создан в 1942 году, чтобы обеспечивать поддержку СССР во время войны с Германией со стороны соответствующих зарубежных кругов. Но в послевоенные годы высокая известность комитета и его зарубежные связи стали мешать Сталину, так как в то время советская официальная пропаганда выставляла преступления нацистов как злодеяния против всех советских граждан, не выделяя среди них евреев. Поэтому 20 ноября 1948 года по решению Политбюро ЦК ВКП (б) ЕАК был распущен, а в январе 1949 года в СССР началась пропагандистская кампания против «космополитов», нацеленная в первую очередь против евреев, которая завершилась арестами лидеров ЕАК. Всего по этому делу было репрессировано 125 человек, в том числе 23 были расстреляны и 6 умерли в ходе следствия. По делу Лозовского и прочих из 15 подсудимых 13 человек были приговорены к высшей мере наказания, замминистра Госконтроля РСФСР Соломон Брегман умер в тюрьме, а директор Института физиологии АМН СССР, академик АН СССР и АМН СССР Лина Штерн получила 3,5 года заключения в лагерях. После процесса все осуждённые направили в Президиум Верховного Совета СССР просьбы о помиловании. Однако 7 августа все они были отклонены, а в ночь на 12 августа приговор привели в исполнение. Эта дата вошла в еврейскую историю как «ночь расстрелянных поэтов», хотя из 13 казнённых насчитывалось только 4 поэта и 1 прозаик. Впоследствии все осуждённые по этому делу были реабилитированы.

31 мая 1952 года состоялось открытие Волго-Донского судоходного канала, соединившего Волгу и Дон в месте их наибольшего сближения. Земляные работы на трассе будущего канала начались в феврале 1948 года. Рабочую силу для реализации этого грандиозного проекта набирали по всей стране, но, вопреки существовавшей в то время практике, основу трудовых ресурсов на этой стройке составили вовсе не заключённые, а вольнонаёмные рабочие, численность которых превысила 700 тысяч человек. Однако полностью отказаться от принудительного труда руководству строительства объекта так и не удалось. В ноябре 1949 года в системе ГУЛАГа было образовано Главное управление лагерей строительства Волго-Донского соединительного канала (Главгидроволгодонстрой МВД СССР), в которое вошло шесть ИТЛ. Затем в процессе работ из состава главка были выведены два лагеря (Вытегорский и Кунеевский). После этого в прокладке канала участвовало 118 тысяч и ещё около 100 тысяч немецких, венгерских, румынских и итальянских военнопленных. Всего на Волго-Донском комплексе было вынуто 150 миллионов кубометров грунта и уложено 3 миллиона кубометров бетона. В итоге водный маршрут, имеющий ныне протяженность 101 км, был проложен всего за 4,5 года. Кульминацией всех работ стал день 31 мая 1952 года, когда в 13 часов 55 минут между шлюзами № 1 и № 2 слились воды Волги и Дона. И уже 1 июня по каналу уже началось движение судов. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1952 года каналу было присвоено имя В.И. Ленина. Тогда же у первого шлюза (со стороны Волги) был открыт памятник Сталину. После смерти вождя он был снесён, а на том же постаменте установили памятник Ленину.

19 июля 1952 года состоялось открытие Игр XV Олимпиады в Хельсинки (Финляндия). В ней участвовало 4925 спортсменов (в том числе 518 женщин) из 69 стран, соревновавшихся в 17 видах спорта, а всего здесь разыгрывалось 43 комплекта наград в 147 категориях. Это было самое первое выступление спортсменов СССР на Олимпийских играх. Сборная команда нашей страны состояла из 381 спортсмена (в их числе было 49 женщин), которые завоевали 71 медаль - 22 золотые, 30 серебряных и 19 бронзовых. Сборная СССР установила 2 мировых, 5 олимпийских, 3 европейских и 13 всесоюзных рекордов, а в неофициальном командном зачёте заняла второе место после команды США. Самую первую золотую медаль для команды СССР 20 июля принесла метательница диска Нина Ромашкова (Пономарёва) с результат 51 м 42 см, что в то время было новым олимпийским рекордом. А главным добытчиком золота для команды СССР стал гимнаст Виктор Чукарин, который тогда завоевал четыре золотые и две серебряные медали, и в одночасье сделался самым титулованным советским спортсменом. Но настоящей трагедией для нашей команды стал олимпийский футбольный турнир. Здесь в 1/8 финала жребий свел сборную СССР со сборной Югославии. Но в тот момент отношения между нашими странами были испорчены до уровня разрыва дипломатических отношений. Поэтому Сталин перед матчем прислал руководителям футбольной команды телеграмму о том, что проигрыш Югославии будет приравнен к поражению на поле битвы. Советские футболисты, проигрывая 1:5 за 15 минут до окончания встречи, совершили невозможное: они свели матч к ничьей со счётом 5:5. Но через два дня в переигровке наши всё-таки проиграли 1:3. Югославы потом вышли в финал, где проиграли венграм и получили серебро. А наши футболисты подверглись репрессиям: ЦСКА и ВВС, основа олимпийской команды, были расформированы, словно роты изменников Родины, а сама сборная прекратила существование на два года. Советские футболисты смогли реабилитироваться только в 1956 году на Олимпийских играх в Мельбурне, где они стали чемпионами.

5 октября 1952 года в Москве открылся XIX съезд ВКП (б). Это был первый съезд партии после 13-летнего перерыва. На нём приняли решение переименовать ВКП (б) в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС), в связи с чем в Устав партии внесли необходимые изменения. Кроме того, на этом съезде делегаты утвердили Директивы о пятилетнем плане развития СССР на 1951-1955 годы. Ранее существовавшее Политбюро ЦК ВКП (б) было заменено на более многочисленный Президиум ЦК, и в нем сразу выделилось Бюро Президиума, состоявшее всего из нескольких человек во главе со Сталиным. Но одновременно для всех стало очевидно, что Сталин постепенно утрачивает свою былую активность - сказывались возраст и болезни. На съезде он не выступал с большим докладом, а ограничился лишь краткой речью по международным вопросам. Сейчас известно, что к тому времени Сталин перестал доверять своим старым соратникам - Л.П. Берии, К.Е. Ворошилову, А.И. Микояну, В.М. Молотову, противопоставляя им более молодых А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, Н.С. Хрущева, которые выдвинулись в лидеры партии лишь в 30-е годы, и потому, по мнению Сталина, они были более преданы как ему лично, так и всей партийной линии. Именно на XIX съезде партии в состав Президиума ЦК избрали Л.И. Брежнева. В своём выступлении на съезде Сталин подверг резкой критике работу Молотова и Микояна, которые при нём даже не вошли в состав Бюро Президиума ЦК. Однако в начале марта 1953 года, когда Сталин уже был при смерти, этих политиков вернули обратно, а состав Президиума сократили до размера прежнего Политбюро, проигнорировав решение XIX съезда. Что касается гостей из других стран, то они на XIX съезде впервые продемонстрировали всей планете, что в мире сложилась целая социалистическая система.

5 ноября 1952 года, около 4 часов утра по местному времени, на юге Камчатки и в северной части Курильского архипелага произошло землетрясение с магнитудой 8,3 балла по шкале Рихтера. Его очаг находился в море за 130 км от мыса Шипунского на глубине 2-3 километров. Подземные толчки продолжались в течение примерно получаса. Само землетрясение не принесло значительных разрушений, однако после него на острова обрушилось катастрофической силы цунами. Первая волна пришла через 30-40 минут, и она похоронила под собой многих жителей небольшого города Северо-Курильска, в котором в тот момент проживало около 6 тысяч человек. Перед наступлением первой волны люди побежали в сопки буквально из постели, босиком и в нижнем белье, и поэтому, когда вода отступила, многие вернулись обратно. Но спустя ещё двадцать минут город накрыла вторая, более страшная волна, высотой с пятиэтажный дом (15-18 метров). Она застигла людей врасплох и уничтожила все остававшиеся в городе здания. Ещё через 20-30 минут последовал третий вал, который был слабее предыдущих, и лишь завершил разрушения, выбросив на берег обломки домов и домашней утвари. После этого Северо-Курильск оказался фактически стёртым с лица земли – сохранилась только располагавшаяся на возвышенной террасе небольшая часть города. Только по официальным данным, во время этой трагедии погибло 2336 человек. Сразу после окончания подземных толчков на северных Курилах была проведена спасательная операция при помощи самолётов и всех доступных властям судов. Затем значительную часть населения эвакуировали на Сахалин, а Северо-Курильск за несколько лет был отстроен заново. В советское время эта природная катастрофа была полностью засекречена.

Самарские события года

21 февраля 1952 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР рабочий поселок Жигулевск был преобразован в город областного подчинения с тем же названием, вокруг которого было сосредоточено сразу несколько нефтепромыслов. Жигулёвск стал центром нефтедобывающей промышленности на Самарской Луке. В те годы было ясно, что Среднее Поволжье, и, в частности, Куйбышевская область, быстро входит в число крупнейших в СССР нефтеносных районов, поскольку цифры добычи сырья на здешних месторождениях уже тогда стали приближаться к объемам, достигнутым в Азербайджане и на Северном Кавказе. Тогда же Волго-Уральский нефтеносный бассейн получил образное название «Второго Баку». В связи с этим в июле 1947 года было принято решение о строительстве в Молотовском районе Куйбышевской области Ново-Куйбышевского нефтеперерабатывающего завода с образованием при нём рабочего посёлка Ново-Куйбышевский. Официальные мероприятия по случаю открытия этого предприятия проходили 20 ноября 1951 года, когда здесь состоялся торжественный митинг с участием первых руководителей Куйбышевской области и министерских работников. Однако этот пуск означал лишь завершение первого этапа в развитии и становлении Новокуйбышевского НПЗ, который в течение 50-х годов вошел в число ведущих предприятий СССР по выпуску самых разнообразных нефтепродуктов. В результате успехов строителей Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 22 февраля 1952 года рабочий поселок Ново-Куйбышевский был преобразован в город областного подчинения с присвоением ему наименования Новокуйбышевск. Уже вскоре здесь были образованы горисполком и городской комитет КПСС.

27 февраля 1952 года решением Правительства РСФС хор при Куйбышевской государственной филармонии был преобразован в Волжский народный хор (его нынешнее полное название - Государственный Волжский народный хор имени П.М. Милославова). Пётр Михайлович Милославов был основателем и первым художественным руководителем хора. Собиратель, ценитель, исследователь выразительных волжских напевов, он осуществил уникальную для своего времени расстановку артистов хора на сцене таким образом, что с любого места в зале прослушивается вся хоровая палитра, все тембры, сливающиеся в мощное хоровое звучание. Удивительно мягкая полуакадемическая манера пения – вот главная особенность Волжского народного хора. Он создавался как профессиональный коллектив Поволжья для пропаганды культуры народов, проживающих по берегам великой реки Волги. Осенью 1952 года молодой коллектив показал зрителям свою первую программу. Позже Волжский народный хор завоевал любовь всей страны, а ещё через пять лет он покорил сцену театра Шатле во Франции. В настоящее время Государственный Волжский русский народный хор является коллективом, который на высоком профессиональном уровне представляет богатейшее песенное наследие народов Поволжья. Успех коллектива объясняется высокой степенью культуры исполнения, отточенностью, филигранной отделкой всех деталей как вокального, инструментального, так и танцевального произведения.

13 мая 1952 года на Безенчукском элеваторе Куйбышевской конторы «Заготзерно» произошёл пожар, во время которого были уничтожены рабочая башня элеватора с силосным корпусом ёмкостью 5270 тонн и другие сооружения общей стоимостью 245.313 рублей в ценах того времени. При пожаре также погибло около 700 тонн зерна, а ещё 3120 тонн было испорчено и впоследствии использовалось только на технические цели. Причиной пожара оказалась неисправность электрообрудования на элеваторе, что привело к короткому замыканию проводки и возгоранию. Данный инцидент был рассмотрен на заседании бюро Куйбышевского обкома ВКП (б), в результате чего за преступно-халатное отношение к обеспечению сохранности государственного имущества директор Безенчукского элеватора И.Ф. Юдаев и начальник военизированной пожарной охраны элеватора Н.Ф. Кияченко были освобождены от занимаемой должности и исключены из рядов ВКП (б). Управляющему Куйбышевской областной конторой «Заготзерно» В.А. Мисюрину и главному инженеру конторы А.Н. Рекайкину за отсутствие контроля за техническим состоянием оборудования на элеваторах объявлены выговоры с занесением в учётную карточку. Прокурору области А.Н. Ветрову поручено выявить всех лиц, виновных в пожаре, и привлечь их к уголовной ответственности.

30 сентября 1952 года бригада бурового мастера Н.С. Сафиуллина после 14 месяцев бурения у села Муханово Кинель-Черкасского района на глубине свыше 1000 метров вскрыла отложения нижнего карбона, из которых ударил нефтяной фонтан мощностью 300 тонн в сутки. Это была первая большая нефть Куйбышевского Заволжья, с которой началась эксплуатации Мухановского нефтегазового месторождения. К тому времени геологи уже определили, что в том же районе в отложениях девонской системы на глубинах свыше 2200 метров залегает еще несколько гораздо более мощных нефтяных пластов. Предположения теоретиков блестяще подтвердились после того, как 3 августа 1955 года на 38-й буровой, неподалеку от поселка Тимашево, бригада Шамиля Кильдеева впервые в Заволжье на глубине почти 3000 метров вскрыла девонские геологические отложения. Дебит этой скважины уже с самого начала был достаточно большим – около 500 тонн «черного золота» в сутки. Но вскоре оказалось, что и это еще не предел. Скважина № 21 (Дмитриевская), работу на которой вела бригада мастера Анвара Шамбарова, достигла девонских слоев 25 января 1956 года. Уже в первые сутки ее фонтан выдал на поверхность более 600 тонн высококачественного «черного золота». Именно благодаря здешним богатым залежам на берегах реки Большой Кинель, в 10 километрах от села Муханово, в 1956 году возник город Отрадный.

Главное самарское событие года

1 сентября 1952 году на факультете иностранных языков Куйбышевского педагогического института приступил к работе новый преподаватель английского языка Марк Петрович Фрезер. Но при этом по-русски он почти совсем не говорил, зато на английском изъяснялся, как настоящий англичанин. Впрочем, вскоре оказалось, что Фрезер действительно англичанин – как он сам объяснил, лондонский профсоюзный активист, вынужденный уехать со своей родины из-за преследований со стороны местных властей. По его словам, он не захотел оставаться в Москве, а попросился на преподавательскую работу в российскую провинцию, и так оказался в Куйбышеве. Этот странный преподаватель проработал здесь до 1955 года, а затем исчез также внезапно, как и появился. А потом сотрудники Куйбышевского пединститута неожиданно для себя увидели его портрет в газетах. Оказалось, что звать его вовсе не Марк Фрезер, а Дональд Маклин. Но вот информацию о том, что Маклин совсем не профсоюзный активист, а советский разведчик, за четыре года до этого под угрозой разоблачения тайно уехавший с берегов Туманного Альбиона, Федеральная Служба Безопасности РФ рассекретила только в постперестроечные годы.

Легенда советской разведки

Да, Дональд Маклин (Donald Maclean), а также его соратник Гай Берджесс (Guy Burgess), тоже живший в Куйбышеве с 1952 по 1955 годы, оказались настоящей гордостью советской разведки (и одновременно – позором для британской) в 30-е – 50-е годы была долгая и плодотворная работа на берегах Туманного Альбиона так называемой «кембриджской пятерки» (рис. 1). Ее возглавлял Ким Филби, а в его группу входили также Гай Берджесс, Дональд Маклин, Энтони Блант и Джон Кернкросс. Эти английские парни, выпускники Кембриджского университета, аристократы по происхождению, еще в 1934 году на лояльной основе и только из идеологических соображений как раз и дали согласие добровольно работать в пользу СССР. Впоследствии директор ЦРУ Аллен Даллес сказал о них, что информация, которую добывали советские нелегалы, составляла предел мечтаний любой разведки мира (рис. 2).

Имея обширные связи (в том числе и родственные) в самых верхах английских властных кругов, члены «кембриджской пятерки» легко получали доступ к самой секретной информации. При этом Блант, Берджесс и Кернкросс работали в Британском управлении контрразведки (СИС), Маклин – в министерстве иностранных дел Великобритании, а Ким Филби, работая в МИ-6 (английской разведке) в 1944 году дослужился до должности начальника подразделения, которое в те годы занималось… борьбой против СССР и международного коммунизма (рис. 3). Однако в 1951 году возникла опасность разоблачения Дональда Маклина и Гая Берджесса. Тогда их сложным географическим путем, через несколько стран, тайно вывезли из Англии в Советский Союз (рис. 4, 5).

Забегая вперед, следует сказать, что над Кимом Филби угроза разоблачения нависла в 1963 году, а в 1979 году - над Энтони Блантом (рис. 6). Оба они тоже были успешно вывезены в СССР и затем жили в Москве. Что же касается Джона Кернкросса, то он без провала работал на наши спецслужбы вплоть до своей смерти в 1977 году, но лишь в конце 90-х годов ФСБ официально признала, что он был советским разведчиком (рис. 7).

Кроме того, лишь совсем недавно ФСБ рассекретила информацию о том, что после приезда Маклина и Берджесса в нашу страну руководство КГБ СССР приняло решение спрятать их в Куйбышеве (ныне – Самара). Этот выбор был отнюдь не случаен: ведь волжский город в то время считался глубокой провинцией, хотя в годы войны он носил статус запасной столицы Советского Союза. Здесь оба нелегала конспиративно проживали свыше двух лет.

Обо всем этом в последние годы довольно много было написано и сказано. Но здесь надо подчеркнуть, что лишь в 2002 году ФСБ рассекретила информацию о том, что после приезда Маклина и Берджесса в нашу страну руководство МГБ СССР приняло решение спрятать их в Куйбышеве (ныне – Самара). Этот выбор отнюдь не случаен: ведь волжский город в то время был и глубокой провинцией, и одновременно продолжал носить статус запасной столицы Советского Союза. Здесь оба нелегала конспиративно проживали свыше двух лет.

Сейчас в Самаре уже не осталось ветеранов КГБ, лично знавших легендарных «кембриджцев» во время их пребывания в городе на Волге. Но о своей работе с разведчиками автору этих строк в своё время рассказал полковник госбезопасности Сергей Георгиевич Хумарьян, ныне покойный, в прошлом – начальник контрразведки УКГБ по Куйбышевской области, а затем заведующий музеем УФСБ по Самарской области (рис. 8).

- Сказать, что я в то время был хорошо с ними знаком, будет большим преувеличением. Однако в начале пятидесятых годов мне по долгу службы посчастливилось неоднократно общаться с этими разведчиками-нелегалами, приехавшими в Куйбышев из Англии.

В 1952 году я был молодым сотрудником управления МГБ СССР по Куйбышевской области, состоял в звании лейтенанта и работал в должности оперуполномоченного отдела контрразведки. Как уже говорилось, по заданию руководства областного управления мне иногда приходилось выполнять технические поручения, связанные с Маклином и Берджессом. Были у меня и оперативные задания по обеспечению их личной безопасности и режима конспиративности их пребывания в Самаре. В основном же с ними работали руководящие сотрудники МГБ СССР из Москвы, которые часто приезжали в Куйбышев, чтобы получить от нелегалов различную информацию, связанную с их работой в Англии. По долгу службы я в числе немногих тоже был в курсе того, кем на самом деле являются эти иностранцы. В частности, я уже тогда знал об их прежнем месте нелегальной работы, но мне в то время не были известны их подлинные имена и фамилии.

В Куйбышеве их поселили в доме № 179 на улице Фрунзе (рис. 9, 10). При этом Маклин здесь жил по документам на имя Марка Петровича Фрезера, а Берджесс – на имя Джима Андреевича Элиота. А на случай, если кто-то заинтересуется, откуда же вдруг в послевоенном Куйбышеве взялись двое англичан, очень слабо говорящих по-русски, была разработана соответствующая легенда. Согласно ей, Фрезер и Элиот ещё не так давно были профсоюзными активистами в Англии, но из-за произвола властей они оказались вынуждены эмигрировать в СССР. Без легенды Маклин и Берджесс общались только с узким кругом сотрудников госбезопасности, а мое общение с ними у меня состояло главным образом только из слов «Здравствуйте» и «До свидания».

Собственно, наиболее ответственная часть моей работы при контактах с англичанами заключалась в том, чтобы приехать к ним на квартиру, что-то им передать от руководства, а потом забрать у них какие-нибудь документы и привезти их в управление. Однако большинство своих материалов Маклин и Берджесс передавали непосредственно московским сотрудникам, так что мне ездить к ним на квартиру приходилось довольно редко.

В то время в силу своей молодости и недостаточной осведомленности я довольно слабо осознавал всю «историческую значимость» этих встреч с приехавшими в Куйбышев англичанами. Тогда я относился к этим контактам как к самой обычной работе чекиста, и в ней, поверьте, было очень мало той романтики, о которой пишут в книгах на «шпионскую» тему. Конечно же, со временем у меня произошла переоценка тех событий полувековой давности. Спустя некоторое время я узнал много нового об этих людях, а после окончательного рассекречивания их дела и вовсе получил полную информацию о масштабах нелегальной деятельности «кембриджцев» в Англии. Вот тогда-то ко мне и пришло понимание того факта, что пусть и небольшую, но очень важную часть своей жизни я прожил по соседству с этими легендарными личностями.

Англичанам понравились русские пельмени

Конечно же, само дело о конспиративном переезде в Куйбышев Маклина и Берджесса и об их проживании в городе на Волге в то время находилось под грифом «Совершенно секретно», и в первую очередь потому, что оно было связано с личной безопасностью этих людей. Ведь МГБ СССР тогда располагал информацией, что после исчезновения Маклина и Берджесса из Англии на них начали охоту чуть ли не все разведки капиталистических стран. Вот почему о самом факте пребывания в Куйбышеве этих разведчиков знал только очень узкий круг оперативных работников госбезопасности и высшего руководства (рис. 11).

Берджесс в Куйбышеве нигде не работал, а вот Маклин именно под названной выше легендой устроился на кафедру иностранных языков Куйбышевского пединститута), где он несколько лет преподавал студентам английский язык (рис. 12). Естественно, здешние сотрудники иногда его спрашивали о мотивах приезда в Советский Союз, но, когда узнавали о его «профсоюзной работе» и о притеснениях со стороны британских властей, ему сочувствовали, и в целом к нему все относились с большой симпатией.

Иногда у англичан (чаще всего – у Маклина) происходило и неформальное общение с советскими гражданами - как в таких случаях говорится, в непринужденной обстановке. В основном это бывало во время каких-то совместных торжеств у них дома или на квартирах сослуживцев кафедры иностранных языков, где работал Маклин. Как и в других учреждениях, здесь регулярно отмечали чьи-то дни рождения, или просто советские праздники, и Маклин тоже участвовал в таких мероприятиях. Оказалось, что он был очень музыкальным человеком, любил петь под гитару. И что удивительно – в его репертуаре было много наших национальных песен, причем он их исполнял на русском языке. В частности, очевидцы рассказывали, что у него очень хорошо получались русские народные и советские песни о Волге, а это, конечно же, всегда приводило слушателей в восторг.

При этом чисто бытовые вопросы наши английские подопечные в основном решали сами. Например, они самостоятельно занимались своим продуктовым обеспечением, что в Куйбышеве начала 50-х годов при наличии денег сделать было довольно несложно. Пенсию для того времени они получали очень хорошую, причем в советских рублях, потому что, когда им предложили получать ее в английской валюте в размере 1200 фунтов стерлингов (огромные по тем временам деньги), Маклин и Берджесс отказались. К тому же карточную систему в нашей стране тогда уже отменили, в магазинах было достаточно продуктов, да и на продовольственных рынках было все, чего душа пожелает. Замечу, что Маклин довольно быстро освоил русскую кухню – например, он очень любил пельмени, с удовольствием ел наши щи, борщ и так далее.

Безусловно, адаптироваться к местной обстановке Маклину помогла его жена Мелинда, вскоре приехавшая на берега Волги (рис. 13). Она чисто по-женски довольно быстро освоилась с куйбышевскими бытовыми условиями – в частности, сама ходила на рынок и покупала здесь все необходимые продукты. Вообще же ее полное имя – Мелинда Мерлинг, и происходила она из богатой американской семьи. У них с Маклином было трое детей – двое мальчиков, которых звали Фергюсс и Дональд, и дочь Мелинда. Как вы видите, двоих последних детей супруги назвали своими именами (рис. 14, 15).

При этом все отмечали, что Маклин (наверное, как раз потому, что он, в отличие от Берджесса, был женат) оказался более приспособляемым к непривычным для англичан российским условиям. А вот у Берджесса в разговоре не раз прорывалась досада по поводу его пребывания в Куйбышеве. Он иногда жаловался, что жизнь в этом городе для него очень утомительна. Ведь послевоенный Куйбышев был не очень похож, к примеру, на цветущие города юга СССР, а тем более на Москву, где жизнь носила гораздо более оживленный характер. А в Куйбышеве англичане волей-неволей ощущали замкнутость своего существования, что их заметно тяготило.

Правда, после нескольких лет их волжского затворничества для руководства МГБ СССР стало совершенно очевидно, что предпринятые меры по глубокому конспирированию Маклина и Берджесса оказались эффективными на все 100 процентов. Иностранные спецслужбы до самого конца так и не сумели узнать, где же жили в пятидесятых годах скрывшиеся из Англии советские разведчики.

Нелегалов рассекретил Хрущёв

Оба нелегала покинули Куйбышев в 1955 году. А уже в 1956 году Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв официально заявил о пребывании Маклина и Берджесса в Советском Союзе (Куйбышев как место их жительства при этом не назывался) (рис. 16). Одновременно было объявлено, что они оба англичанина приняли советское гражданство, и 11 февраля 1956 года в Москве, в гостинице «Националь» состоялась первая официальная пресс-конференция бывших нелегалов, на которой присутствовали также и иностранные корреспонденты.

Правда, в тот раз Маклин и Берджесс повторили разработанную для них в МГБ легенду. Оба сообщили журналистам, что в Англии они были профсоюзными активистами, а в СССР эмигрировали не только из-за репрессий властей, но еще и из-за угрозы третьей мировой войны, которая, по их мнению, в те годы исходила от крупных капиталистических государств. Одновременно Маклин и Берджесс заявили, что они никогда не работали на советскую разведку, и при этом много говорили о преимуществах коммунистической идеологии и советского государственного строя.

Кстати, гораздо позже Маклина и Берджесса в Куйбышеве побывал и их коллега по «кембриджской пятерке» – Ким Филби. Было это в 1981 году, когда Филби, который к тому времени уже довольно долго жил в Советском Союзе, совершал круизную поездку на теплоходе по Волге. В этом плавании легендарного советского разведчика сопровождал его давний хороший друг, оперативный сотрудник Первого главного управления КГБ СССР Юрий Модин, с которым Филби когда-то работал за границей.

Хотя Филби во время его приезда в этот город на Волге уже непосредственно не работал в разведке, а был пенсионером и консультантом КГБ, в 1981 году он, конечно же, еще не мог быть известен широкой публике. О том, кем на самом деле является этот седой человек, сошедший с трапа круизного теплохода «Феликс Дзержинский», в Куйбышеве тогда знали лишь немногие руководящие работники областного управления КГБ (рис. 17, 18).

…Берджесс умер в Москве в 1963 году, а Маклин пережил его ровно на 20 лет – он скончался в 1983 году. Прах и того, и другого разведчика, согласно их завещаниям, был похоронен в Лондоне. При этом прах Дональда Маклина в британскую столицу перевез его сын Фергюсс. А полковника Кима Филби его коллеги в последний путь провожали в Москве, в мае 1988 года, из клуба имени Ф.Э. Дзержинского.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Литература

Крепость на Волге. Управлению Федеральной службы безопасности России по Самарской области – 85 лет. Самара, ГУП «Самарабланкиздат», 2003 год, 122 с.

Управлению ФСБ по Самарской области 95 лет: от ВЧК до ФСБ. Сборник очерков. – «Русское эхо», Самара, 2013 год, 208 с., илл.

Хумарьян С.Г. Разведка и контрразведка: лица одной медали. Самара, агентство «Диво», 2005 год, 224 с.

Хумарьян С.Г. Секретный марафон – полвека в контрразведке. Самара, изд-во «Офорт», 2006 год, 340 с.

Хумарьян С.Г. Секреты без конца (Открытая тетрадь). Литерное дело. Самара, «Русское эко», 2010 год, 156 с.

Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачёва. Перевод и оформление издательства «Nota Bene». При участии МП «Принт-Комплекс». 2-я типография изд-ва «Наука». 1992. 768 с.

Дополнения

http://news.samaratoday.ru/news/6764/

Хумарьян С.Г.

Эта работа — моя жизнь

Исполнилось 25 лет со дня создания музея истории Управления ФСБ РФ по Самарской области

Возникновение музея неразрывно связано с именем ветерана органов госбезопасности, участника Великой Отечественной войны, полковника в отставке Абдрахмана Абубакировича Козлова — собирателя, исследователя и хранителя документальных материалов об истории Самарской ЧАС-ФСБ. Газета «Промышленность и бизнес» печатает второй материал преемника А.А. Козлова - С.Г. Хумарьяна (см. газету «Промышленность и бизнес», № 37 (159) от 24.12.2003 г.).

В конце предыдущей публикации я обещал рассказать о двух разведчиках-нелегалах из «кембриджской пятерки» — Д. Маклине и Г. Берджессе, деятельность которых имеет отношение к Самаре. За этими именами вновь потянется череда других имен и судеб. Я заранее прошу читателя извинить меня за то, что придется больше обычного ссылаться на другие документальные и мемуарные источники — мне они кажутся убедительными.

Американская газета «Чикаго дейли ньюс» писала в 1968 году, что Маклин и Берджесс «дали русским такое преимущество в области разведки в годы «холодной войны», результаты и эффективность которых были просто неисчислимы». О самарском периоде их жизни (конец 1952 — середина 1955 годов) сведений очень мало, практически их нет, за исключением нескольких местных публикаций по материалам музея истории УФСБ РФ по Самарской области. Но прежде коротко напомню в целом о «пятерке»: Гарольд Адриан Рассел Филби (1912-1988), Дональд Дюарт Маклин (в русской транскрипции, 1913-1983), Гай Берджесс (1911-1963), Энтони Блант (1907-1983), Джон Кернкросс (1913-1995) — все они выпускники одного из самых престижных в мире высших учебных заведений — Кэмбриджского университета в Англии, в котором учатся выходцы из аристократических и богатых семей.

В 1934 году они были привлечены к работе советской разведки. Возникает вопрос — на какой основе, зачем это было нужно богатым молодым людям, имевшим перспективу блестящей карьеры, устойчивое положение в деловых светских и высших правительственных кругах Великобритании? На этот вопрос отвечает… руководитель английской контрразведки в 1950-х годах, генеральный директор МИ-5 Перси Силтоу: «Эти люди не хотели ни денег, ни личной славы. Их не вовлекали в шпионаж какими-либо авантюрами. Это было их искреннее убеждение в правоте коммунистических идей». Забегая вперед, скажу, что, когда после войны по инициативе И. Сталина каждому из «пятерки» за значительный вклад в Победу была предложена пожизненная ежемесячная пенсия в 1200 фунтов стерлингов, ни один из них не согласился её принять.

Четверо из этой агентурной группы работали в спецслужбах, а Д. Маклин — в английском МИДе, в 1944 году К. Филби даже был назначен начальником отдела английской разведки (МИ-6) по борьбе «против СССР и коммунизма», а через некоторое время — офицером связи между МИ-6 и ЦРУ США Деятельность Филби на этом посту, по признанию одного из ответственных сотрудников американской разведки М. Коупленда, «привела к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 годы были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

Любопытно также высказывание премьер-министра Великобритании У. Черчилля, который после личной встречи с Берджессом сказал: «Почему среди молодых английских политиков так мало людей, похожих на Гая Берджесса, — молодых ребят, на суждения которых можно положиться». Проницательный сэр Уинстон и не подозревал, что столь лестную оценку он давал советскому разведчику. Но в апреле 1951 года подозрения в отношении Маклина и Берджесса появились у английской контрразведки.

Ким Филби, получивший эту информацию, немедленно передал ее в Москву, и оба разведчика были нелегально вывезены в Советский Союз. Их выезд из Англии состоялся 25 мая — в день рождения Маклина. А уже осенью 1952 года в г. Куйбышев прибыли два англичанина — Марк Петрович Фрезер и Джим Андреевич Элиот, политэмигранты, профсоюзные деятели, подвергавшиеся преследованиям в Англии за свои прогрессивные взгляды. Такова была в общих чертах легенда, под которой проживали в нашем городе Дональд Маклин и Гай Берджесс. Получили они квартиру в доме № 179 по улице Фрунзе, напротив драмтеатра. Марк Петрович (Маклин) стал работать на кафедре иностранных языков пединститута, а Джим Андреевич (Берджесс) нигде не работал.

Я, тогда молодой лейтенант, старший оперуполномоченный Управления МГБ по Куйбышевской области, знал о проживающих в городе англичанах, но, кто они такие, мне не было известно.

Спустя некоторое время очень ограниченный круг наших работников узнал о том, что Марк и Джим (их подлинных имен и фамилий мы не знали) — сотрудники нелегальной разведки, которых «спрятали» в нашем городе. Более подробной информацией владело только несколько человек: руководство УМГБ из отдела контрразведки того времени. К сожалению, почти никого из них теперь нет, кроме здравствующих ныне полковников В.И. Васинского — заместителя начальника областной контрразведки и В.Е. Кожемякина — начальника отделения этого отдела.

Непосредственно с англичанами работали часто приезжавшие в Куйбышев руководящие сотрудники центрального аппарата госбезопасности страны. Задача местного управления заключалась в том, чтобы обеспечить личную безопасность и конспиративность пребывания англичан в городе. Должен сказать, что дело это для нас было новое, сложное и хлопотное. Имелась информация, что иностранные разведки, прежде всего английская, американская и канадская, ищут «беглецов» по всему миру, и в случае их обнаружения грозил разразиться международный скандал, возникли бы дипломатические осложнения, суды и прочее. А оперативная обстановка складывалась таким образом, что в г. Куйбышев, как и в другие промышленные областные центры в то время, вплоть до «закрытия» города в 1960 году, систематически, 2-3 раза в месяц, приезжали установленные разведчики, работавшие под дипломатическим прикрытием посольств США, Англии, Канады, Франции, Израиля. Приходилось «крутиться»!

На «местном» уровне напрямую с англичанами общался только старший оперуполномоченный капитан Николай Алексеевич Полибин, которому, кроме обеспечения и координации оперативных вопросов приходилось решать и множество других (быт, хозяйство, коммунальные услуги, материальное обеспечение и пр.) В отсутствие Н.А. Полибина, который иногда бывал в командировках и даже в отпуске, мне два или три раза поручалось посетить квартиру иностранцев, вежливо поздороваться, вручить им запечатанный конверт, получить взамен другой и откланяться. И всё. Никаких вопросов и разговоров.

Вот эти несколько эпизодов и составляют мои личные воспоминания о Марке Петровиче и Джиме Андреевиче. И только потом, много лет спустя, когда я узнал то, о чем сейчас пишу, я понял, с какими обстоятельствами жизни этих людей в Самаре свела меня судьба. К сожалению, больших личных впечатлений в то время получить я не мог, даже если бы и очень захотел: излишнее, «неположенное любопытство в спецслужбах не поощряется. Не знал я в то время и о том, что мечта Дональда Маклина нашла свое воплощение… в Самаре!

Как вспоминает один из последних кураторов «кембриджской пятерки» в Лондоне полковник Юрий Модин, «…в Кембридже от него (Маклина) часто слышали, что его заветная мечта — учить русских детей английскому языку. Почему английскому? — «Потому, что, — отвечал он, — мировая революция завершится по-английски. Русские люди должны знать английский». Обучал он русских студентов великолепно, а вот что касается мировой революции… Во всяком случае, это было искреннее убеждение очень умного и образованного человека.

Вспоминает Генрих Иванович Гришин, работавший в то время преподавателем английского на кафедре иностранных языков пединститута:

— Мы часто общались с Марком. Помимо встреч на работе сотрудники нашей кафедры бывали у него в гостях, он приходил к нам, вместе отмечали за столом праздники. Относились мы к нему, как и к Джиму (Берджессу), с уважением и по-товарищески. О своей жизни в Англии они практически ничего не рассказывали, кроме того, что вынуждены были эмигрировать, так как власти преследовали их за симпатии к СССР Оба они были высокообразованными людьми, обладали энциклопедическими знаниями. Мы иногда на спор шутили с ними: наугад открывалась какая-то страница энциклопедического словаря и называлось первое попавшееся на глаза слово или понятие: ответ неизменно был исчерпывающе точным.

То же самое происходило при прослушивании записей симфонической музыки. Только один раз проиграл мне Марк. Студенты и преподаватели любили его за доброжелательность, вежливость и внимательное отношение к ним. Несмотря на блестящее знание предмета, он очень ответственно относился к работе, основательно готовился к занятиям. Внешняя мягкость и манера общения выдавали в нем светского человека. В отличие от него нигде не работавший Джим был несколько замкнут, иногда угрюм, видно было, что жизнь в Самаре тяготит его, хотя условия по тем временам были созданы для них очень неплохие. Марк же был коммуникабельным человеком, любил общаться в компаниях, пел шотландские и ирландские народные песни Оба они, и Марк, и Джим, любили природу, бывали на Волге, ездили на острова, отдавая заодно и дань русской национальной кухне.

Знали они и любили классическую музыку, но Марку еще нравилась и русская опера: в местном театре он прослушал весь репертуар. Когда в Куйбышев приехала жена Марка — Мелинда (здесь ее звали Наташей) с детьми, то общаться вне работы мы стали меньше. После отъезда иностранцев в Москву наши семьи (Гришина и Маклина) поддерживали переписку. У меня до сих пор сохранилось несколько писем и открыток от него. В конце 1960-х годов, после поездки в Ленинград, Маклин путешествовал по Волге от Москвы до Астрахани. Во время стоянки в Куйбышеве мы с женой встречали его. Марк был под большим впечатлением от посещения Ленинграда, восхищался этим городом, считая его лучше многих европейских столиц. В 1970 году он прислал мне свою первую книгу, изданную на английском языке в Лондоне (с 1961 года Д. Маклин работал научным сотрудником ИМЭМО — Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР — С.Х.): «Британская внешняя политика после Суэцкого кризиса 1956-1968 гг.». На титульном листе автограф на английском языке: «Генриху и Клаве с благодарностью и счастливыми воспоминаниями о нашей долголетней дружбе — от автора. Декабрь. 1970 год». Книгу и письма Маклина Генрих Иванович хранит как реликвию.

Что касается моих воспоминаний о других членах «кембриджской пятерки», то они связаны ещё с единственной встречей с Кимом Филби. Летом 1981 года с небольшой группой оперативных работников я его встречал в нашем речном порту. Ким и его давнишний знакомый еще по Лондону, сотрудник внешней разведки Ю. Модин, совершали путешествие по Волге на теплоходе «Ф. Дзержинский». Стоянка была недолгой, в наше управление они не заезжали, только проехались по городу на машине. А попрощаться с полковником Кимом Филби мне пришлось при большом стечении народа 13 мая 1988 года в Москве, когда его провожали в последний путь из Клуба имени Ф. Дзержинского.

Примерно такая же встреча, только с Рудольфом Абелем, произошла у моего сослуживца полковника в отставке Владимира Александровича Ахпателова. В начале 1960-х годов он работал в службе внешней разведки на территории Грузии, и однажды ему пришлось сопровождать в поездке по республике небольшую группу ответственных работников из Москвы. Уже после отъезда высоких «неназванных» гостей, которых везде встречали с подлинным грузинским гостеприимством, начальник спросил у Ахпателова: «Ты знаешь, кого сопровождал?» - И сам же ответил: «Рудольфа Абеля». Это имя уже было известно стране — того, кто скрывался под этим именем, недавно обменяли на американского летчика-шпиона Пауэрса, сбитого нашими ракетчиками над Свердловском.

Есть в нашем музее фотография легендарного разведчика с группой курсантов Киевской школы КГБ СССР. Среди них — наш земляк подполковник А.А. Романов. Да и я сам много раз проходя разные курсы и стажировки в Высшей школе (ныне Академии ФСБ), слушал лекции Р.И. Абеля, и не менее знаменитого «Бена» - К.Т. Молодого.

А вот полковнику в отставке Виктору Николаевичу Зиновьеву повезло больше. В 1975-1981 г.г. он служил в отделе КГБ Молдавии по городу и железнодорожной станции Унгены. Ему пришлось неоднократно оказывать содействие советскому разведчику Киму Филби, уже работавшему тогда в Москве, в обеспечении беспрепятственного и безопасного переезда через госграницу СССР во время поездок в соцстраны. Прежде чем предоставить слово Виктору Николаевичу, приведу выдержку из воспоминаний жены Кима - Руфины Пуховой-Филби, опубликованных в книге «Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и жизни».

«…Ким никогда не считал, что ему по рангу полагаются привилегии, и любую мелкую услугу принимал с благодарностью. Так, при наших поездках за рубеж куратор извещал соответствующие службы о времени прибытия Кима в пограничный пункт, где нас встречали, скрашивали долгие часы ожидания при замене колес, освобождали от таможенного досмотра. Помню, как по пути в Болгарию мы приехали в пограничный молдавский город Унгены на советско-румынской границе в пять часов утра, и Ким остолбенел, увидев стол, заставленный закусками и напитками…

Иногда случались недоразумения - Кима ждали или накануне, или — после его отъезда. Когда в следующий раз мы прибыли в Унгены в предвкушении большого банкета, нас никто не встречал… Мы стояли на открытом перроне, размышляя, куда деться на два-три часа…, когда к нам подошел симпатичный молодой человек, которого мы помнили по предыдущему приезду. Он объяснил, что по информации, полученной из Москвы, нас ждали вчера, а сейчас он по своей инициативе решил на всякий случай поискать Кима. И мы снова оказались в отдельном кабинете за столом, наспех накрытым, но изобильным. В Болгарию мы ездили чаще, чем в другие страны. В Унгенах были самые продолжительные стоянки. Мы встречали там одних и тех же людей — коллег Кима. Они нас приглашали посетить Молдавию, и однажды мы там остановились на три дня по пути из Софии в Москву».

А теперь послушаем В.Н. Зиновьева, того самого «симпатичного молодого человека», о котором вспоминает молодая жена Кима — Руфина:

— В период моей службы в Унгенах мне пришлось не менее 3-4 раз встречаться и общаться с К. Филби и Руфиной. Непосредственно перед каждым их проездом поступало специальное поручение из Москвы с подробным указанием необходимых мер по обеспечению безопасности и беспрепятственного пересечения госграницы. Чаще всего Ким ездил в Болгарию: там проходили его свидания с детьми от первого брака, которых специально привозили из Англии. Документы у него были выписаны, насколько я помню, на имя Питерсона, проживающего в Прибалтике. Русским языком Ким владел в то время очень слабо, и Руфина активно ему помогала общаться. Филби производил впечатление деликатного и тактичного человека, отличался ненавязчивой общительностью и умением доброжелательно слушать собеседника. Узнав, что я владею югославским языком, заметил, что с этой страной у него многое связано получение упреждающей информации о замыслах англичан в отношении Югославии в послевоенный период.

Во время последнего, трехдневного пребывания в Унгенах, Филби выступал перед коллективом местных чекистов, делился некоторыми своими воспоминаниями и планами на будущее. В частности, о том, что хочет написать книгу «Моя незримая война». Он подарил мне книгу Ю. Семенова «Испанский вариант» с автографом — «Виктору Николаевичу от меня лично, с благодарностью. Ким Филби, 22 августа 1979». При этом добавил: «Герой романа журналист Пальма — это я» (и это действительно так). Ю. Семенов свою книгу писал на документальной основе, а в очерках истории российской внешней разведки есть отдельная глава о работе Филби в революционной Испании в 1936 году. — С.Х.).

О встречах с К. Филби В. Зиновьев вспоминает с волнением — наконец-то можно об этом рассказать. Но одно только его огорчает: в одной из бесед с Кимом он «по молодости» задал ему нетактичный вопрос — и, кажется, обидел его: «Не была ли его, англичанина, работа на советскую разведку как бы предательством своего народа?» Ким «вспыхнул», но сдержался и ответил с достоинством: «Это мой выбор, мои убеждения». Виктор Николаевич извинился… Он не знал тогда, что этот вопрос постоянно беспокоил самого Кима, был для него очень важен и являлся предметом длительных размышлений.

И может быть, именно ему, Виктору, он ответил на этот вопрос в книге, которая вышла в свет уже после его смерти: «Я чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества. В моей Англии, на моей родине, я тоже видел людей, ищущих правду, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным новому обществу. А форму этой борьбы я нашел в своей работе в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этим я служил и моему английскому народу».

На этом можно было и закончить мой рассказ, но он был бы незавершенным. Есть еще один наш земляк — Рэм Сергеевич Красильников, для которого К. Филби и не менее легендарный Джордж Блейк были не просто персонажами истории российской внешней разведки, а частью его собственной биографии. О многолетней работе и товарищеских отношениях с ними он скромно упоминает в своих книгах («КГБ против МИ-6» и др.).

До поступления в органы госбезопасности он жил в Куйбышеве, здесь похоронен его отец — Сергей Петрович, полковник, который в конце 1940-х — начале 50-х годов работал в нашем управлении начальником одного из ведущих оперативных отделов. Кстати, так угодно было судьбе, он был первым моим начальником, когда меня взяли на работу в МГБ. Рэм Сергеевич часто приезжал из Москвы, и его хорошо знали и помнят по сей день дети многих наших сотрудников, живших с ним в одном доме на улице Степана Разина. Последний раз я разговаривал с ним по телефону в прошлом году — поздравлял с Новым годом и выходом в свет его очередной книги, а в марте 2003 года его не стало. Об этом даже писала американская «Нью-Йорк таймс»… Почему бы это? А вот почему.

Почетный сотрудник органов госбезопасности, генерал-майор Р.С. Красильников, прослуживший 44 года, кавалер многих боевых наград, после работы во внешней разведке с 1979 по 1992 годы возглавлял 1-й (американский) отдел контрразведывательного главка КГБ СССР. Этот отдел противостоял резидентуре ЦРУ США, а также других подразделений американских спецслужб, действующих под «крышей» посольства США в Москве. Именно этот отдел в указанные годы доставил американской резидентуре в Москве и в целом ЦРУ столько горьких минут, отчаяния, разочарований и профессионального позора: несколько десятков американских разведчиков были захвачены с поличным при проведении шпионских акций и выдворены из страны, а другие несколько десятков советских граждан — иностранных агентов, завербованных американской разведкой, были разоблачены и преданы суду. В период, когда я возглавлял самарскую областную контрразведку, Рэм Сергеевич и его сотрудники оказывали нам содействие и непосредственно участвовали в активных оперативных мероприятиях, проводимых Самарским управлением.

В библиотеке нашего музея среди подаренных нам изданий есть книга о шпионских акциях посольской резидентуры ЦРУ США в Москве - «Призраки с улицы Чайковского» (на этой улице Москвы до последнего времени располагалось американское посольство. — С.Х.). Книгу предваряет посвящение от автора: «Моим друзьям, товарищам и коллегам, служившим в органах государственной безопасности Советского Союза и Российской Федерации; всем тем, с кем мне довелось пройти долгими и трудными дорогами «холодной войны». И дарственная надпись: «Музею чекистской Славы Управления ФСБ РФ по Самарской области — от автора. Р. Красильников. 5.12.1999».

В заключение всего рассказа хочу привести два очень примечательных, по-моему, высказывания двух столь же замечательных советских разведчиков, о которых у нас с вами шла речь, и мудрая прозорливость которых так очевидна: «Скомпрометирован не социалистический способ производства, на котором зиждется весь советский строй (и который признан верным почти во всем мире), а политическая верхушка этого строя, кучка людей, принимающих ключевые решения по управлению советским обществом. Многим стало ясно, что решение сложнейших проблем управления СССР уже недоступно сегодняшним лидерам, требуется новое поколение руководителей» (Дональд Маклин, 1981 год, отрывок из рукописи, отданной на хранение Дж. Блейку; о нем при случае я расскажу, он тоже бывал в Самаре).

В 1987 г. у Кима Филби взял интервью для газеты «Санди Телеграф» известный английский писатель Грэм Грин (в прошлом резидент МИ-6 в Сьера-Леоне), и вот что, в частности, сказал ему полковник Филби за год до своей смерти: «Перемены в СССР могут наступить только со стороны КГБ, который принимает в свои кадры лишь самых лучших и умных».

(Газета «Промышленность и бизнес»), 26 февраля 2004 года.

http://ist-konkurs.ru/raboty/2005/897-kembridzhskaya-pyaterka-neizvestnoe-ob-izvestnom

Сквозников А.Н.

«Кембриджская пятерка»: неизвестное об известном

О деятельности легендарной группы разведчиков-нелегалов, вошедшей в историю под названием «Кембриджская» или «Лондонская пятерка», написана масса книг и статей как в России, так и за рубежом. Гораздо меньше известно о советском и, в частности, самарском периоде жизни двух членов Кембриджской пятерки – Дональда Маклина (Маклина) и Гая Берджесса. Об этом и пойдет речь в данной публикации. Но сначала следует напомнить о «Кембриджской пятерке» в целом.

Одна из самых эффективных разведывательных групп советской разведки за рубежом, «Кембриджская пятерка» была создана в 1934 г. В нее входили: Ким Филби (настоящие имя и фамилия Харолд Адриан Расселл, 1912–1988), Гай Берджесс (1911-1963), Дональд Маклин (1913-1983), Энтони Блант (1907-1983), Джон Кернкросс (1913-1995). Все они выходцы из состоятельных аристократических семей Англии, выпускники одного из самых престижных высших учебных заведений в мире – Кембриджского университета. Начиная с середины 1930-х и по 1950-е г.г., они активно работали на советскую разведку.

Возникает вопрос: Что же двигало этими людьми? Почему они работали на нашу страну? По словам одного из последних кураторов «кембриджской пятерки» полковника Юрия Модина, сотрудничество с советскими органами госбезопасности было со стороны англичан добровольным и бескорыстным: «…в 1944 году было принято решение о выплате им крупных ежемесячных пособий — что-то вроде пенсий. Так ведь никто не взял, все отказались! Не для этого они работали».

Очевидно, что представителей знатных английских фамилий интересовали не деньги, не слава и не шпионская романтика, существовали другие, более серьезные причины сотрудничества с советской разведкой. На наш взгляд, они считали своим долгом помогать Советскому Союзу потому, что в нём они видели единственную опору в борьбе с фашистской чумой, которая стала в те годы распространяться по Европе. Кроме того, в начале 30-х годов в Европе разразился сильнейший экономический кризис, который вызвал массовую безработицу и обострил социальные противоречия в английском обществе. Участники «Кембриджской пятерки», как выходцы из богатых семей, ощущали, вероятно, определенную долю ответственности за нищенскую жизнь большинства соотечественников. По этой причине они готовы были посвятить свои жизни светлому, как им казалось, будущему других людей. Это будущее они связывали с Советским Союзом, с идеями коммунизма, «в правоте которых, по словам генерального директора МИ-5 (5-й отдел государственной безопасности военной разведки Великобритании, military intelligence) Перси Силтоу, они были искренне убеждены».

Мы не будем рассматривать биографии всех участников «кембриджской пятерки». Для нас представляют интерес два её представителя – Дональд Маклин и Гай Берджесс, небольшой период жизни которых волею судьбы оказался связанным с Самарой.

Дональд Маклин родился 25 мая 1913 г. в Лондоне. Его отец, сэр Дональд Маклин, шотландец по происхождению, был адвокат, либерал. В 1930-е годы он возглавлял Совет по образованию в национальном правительстве Великобритании.

Дональд Маклин был привлечен к сотрудничеству с советской разведкой в августе 1934 года при посредстве его студенческого приятеля Кима Филби. Поначалу он получил агентурный псевдоним «Вайзе», затем – «Стюарт», а впоследствии – «Гомер».

Сам Маклин объяснял свое решение осознанием нараставшей угрозы фашизма. Он видел, что правительство страны не только не понимает степень этой угрозы, но даже пытается заигрывать с нацистской Германией и фашистской Италией. К тому же и в самой Англии в то время наблюдался рост популярности фашизма. Маклин, как и другие участники «Кембриджской пятерки», справедливо полагал, что своей работой на советскую разведку он делает весомый вклад в дело борьбы с фашизмом, реально победить который в те годы мог только Советский Союз.

После окончания учебы в университете Маклин намеревался заняться изучением истории христианства (он усматривал много общего между христианскими и коммунистическими идеалами) и активно работать в коммунистическом движении Британии. Однако в Москве по-другому смотрели на дальнейшую карьеру перспективного агента из верхушки британского общества. Маклину было настоятельно рекомендовано выйти из компартии и устроиться на службу в Министерство иностранных дел Великобритании (Форин офис).

В 1934 году его зачисляют в Форин офис, и вскоре в Москву начинает поступать ценная информация, нередко докладывавшаяся самому Сталину. В сентябре 1938 года Маклина назначают третьим секретарь английского посольства в Париже. После возвращения из Франции он получил повышение в чине и должности - стал вторым секретарем - сотрудником Генерального управления МИД Великобритании. С весны 1944 года он - первый секретарь посольства в Вашингтоне. Маклин занимался вопросами сотрудничества ученых Великобритании и США в реализации ядерного проекта. С февраля 1947 года - в Смешанном политическом комитете, координировавшем англо-американо-канадскую ядерную политику. В 1950 году Маклин становится руководителем отдела США Форин офис. Ему приходится заниматься согласованием позиций двух стран в связи с войной в Корее и возможностью использования американского атомного оружия для удара по Северной Корее. Полученная в это время от Маклина информация имела для Москвы первостепенное значение. Полковник Юрий Модин так охарактеризовал Маклина: «Если исходить из того, что цель разведки - предоставление правительству информации, помогающей принять важные решения, тогда разведчиком века надо признать Дональда Маклина!»

В мае 1951 г. Маклин попал под подозрение британской контрразведки. Эта информация стала известна Киму Филби, который в те годы занимал должность офицера связи между МИ-5 и ЦРУ США. Филби сообщил о начавшемся расследовании в Москву, где был срочно разработан план бегства Маклина.

В четверг, 24 мая 1951 г. на встрече сотрудников СИС (Secret intelligence service, британская служба контрразведки), МИ-5 и Форрин оффис было решено обратиться к министру иностранных дел Герберту Моррисону за разрешением допросить Маклина в следующий понедельник. Моррисон подписал заявление в пятницу, а поздно ночью Маклин вместе Берджессом тайно покинули Англию и затем переправились в СССР. Первоначально предполагалось, что Гай Берджесс только поможет Маклину переправиться из Лондона в Москву, но в последний момент Берджесс и сам решился на побег.

Спустя много лет Ким Филби напишет в своих воспоминаниях, что бегство Маклина и Берджесса было ошибкой, так как на основании тех улик, которые имелись против Маклина, доказать его вину было невозможно. «Он мог бы выкрутиться, пригрозив возбудить дело против Форрин оффис. Они бы наверняка отступили. А затем, когда через пару лет бы все улеглось, он мог бы поехать в отпуск в Швейцарию и оттуда в Москву». По словам Филби, у него, советского разведчика, в 1951 г. был реальный шанс стать заместителем или даже руководителем британской разведки. Этому помешало неожиданное решение Берджесса ехать в Москву вместе с Маклином, что навлекло подозрение и на Филби, с которым Берджесс вместе жил в Вашингтоне.

Что же побудило Берджесса совершить незапланированный побег? Ким Филби так отвечает на этот вопрос: «Он дошел до предела, был близок к нервному срыву, ближе, чем кто-либо предполагал. Его карьера в Англии закончилась, что делало его мало полезным для КГБ. Мы все так беспокоились о Маклине, что не обращали внимание на Берджесса. А он был в состоянии сильного стресса».

Здесь, как нам кажется, будет уместным немного рассказать и втором «самарце» - Гае Берджессе. Полковник Модин считал Берджесса самым выдающимся интеллектуалом из всей пятерки. По его словам, «это был одаренный от природы аналитик. Я не перестаю преклоняться перед ним. Все его предки служили в британском флоте, среди них были адмиралы — его семья вошла в историю Англии, а он искренне верил в коммунизм…»

Гай Берджесс родился в 1911 г. в семье английского офицера королевского военно-морского флота. В 1930 г. поступил в Тринити-колледж в Кембридже. В совершенстве владел несколькими языками, отличался незаурядными интеллектуальными способностями. Во время учебы в университете познакомился с Кимом Филби, левые взгляды которого во многом разделял. Позднее, в 1934 г., уже по окончании университета именно Филби привлек его к работе для сбора данных для СССР. В свою очередь, Берджесс сумел склонить к участию в общей работе еще одного питомца Кембриджа, будущего блистательного искусствоведа Энтони Бланта. В 1934 Берджесс и Блант с группой студентов побывали в Советском Союзе. Эта поездка убедила обоих, что они работают на Коминтерн. В 1935 г. Берджесс почти в течение года проработал в качестве парламентского ассистента крайне правого консерватора Дж. Макнамары, что позволило ему завести многочисленные, весьма полезные знакомства. В конце 1935 г. Берджесс поступил на Би-би-си, где комментировал парламентские дебаты. В 1938 г. благодаря своей эрудиции в области международной политики он первым из «пятерки» был принят в английское разведывательное ведомство МИ-6. Накануне Мюнхенского соглашения Берджесс предоставил Москве всю информацию о тайных переговорах Н. Чемберлена и Э. Даладье.

В 1941 г. Берджесс вернулся на Би-би-си, где его карьера журналиста пошла резко вверх. Он организовал интервью с журналистом Э. Генри, советским разведчиком-нелегалом, который заявил, что не сомневается в победе СССР, хотя ещё только шёл 1941 год.

В 1943 г. Берджесс установил контакт с личным секретарем бывшего премьер-министра С. Болдуина Д. Проктором, который со всеми подробностями рассказывал Берджессу о встречах и переписке Черчилля с Рузвельтом. Берджесс был незаменим там, где надо было установить контакт с людьми. Благодаря своей исключительной общительности, обаянию, непринужденности в отношениях Берджессу удавалось устанавливать самые фантастические связи. После войны в 1946 г. Берджесс занял довольно высокий пост в министерстве иностранных дел, открывавший ему доступ ко всей дипломатической корреспонденции министерства. В августе 1950 г., когда в Корее шла война, Берджесс был назначен первым секретарем британского посольства в Вашингтоне. Но именно в эти годы его активность пошла на спад из-за постоянных выпивок, скандальных историй, недопустимых срывов. Во время одного из таких срывов Берджесс и принял решение о побеге.

Итак, 25 мая 1951 г., в день рождения Маклина, оба разведчика покинули Англию и перебрались в СССР. В Москве Маклин и Берджесс пробыли недолго. МГБ СССР располагало информацией, что после исчезновения Маклина и Берджесса из Англии на них начали охоту чуть ли не все разведки западных стран. Поэтому было решено в целях безопасности отправить Гая Берджесса и Дональда Маклина в закрытый для посещения иностранцев г. Куйбышев.

Осенью 1952 г. в г. Куйбышев прибыли два англичанина – Марк Петрович Фрезер (Маклин) и Джим Андреевич Элиот (Берджесс). Их поселили в доме № 179 (кв. 5) на улице Фрунзе. Чтобы не вызвать подозрения была придумана соответствующая «легенда»: Фрезер и Элиот – «политэмигранты, профсоюзные деятели, подвергавшиеся преследованиям в Англии за свои прогрессивные взгляды». Поскольку дело о тайном переезде в Куйбышев находилось под грифом «совершенно секретно», то о факте их пребывания в нашем городе знало только руководство МГБ СССР и очень узкий круг сотрудников Куйбышевского УМГБ. Задача местного управления МГБ состояла в том, чтобы обеспечить личную безопасность и конспиративность пребывания англичан в городе. Имелась информация, что иностранные разведки, прежде всего английская, американская и канадская ищут «беглецов» по всему миру и в случае их обнаружения в СССР мог разразиться международный скандал, возникли бы дипломатические осложнения. Оперативная обстановка складывалась таким образом, что в г. Куйбышев, как и в другие промышленные центры Советского Союза в то время, вплоть до «закрытия» города в 1960 г. систематически, 2-3 раза в месяц приезжали представители западных разведок, работавшие под дипломатическим прикрытием посольств США, Англии, Канады, Франции, Израиля. Поэтому сотрудникам куйбышевского МГБ пришлось изрядно потрудиться, чтобы факт о пребывании в городе именитых разведчиков остался в секрете.

Берджесс в Куйбышеве нигде не работал, а Маклина устроили в Куйбышевский пединститут преподавателем английского языка. В архиве Самарского государственного педагогического университета сохранилось личное дело Фрезера, из которого следует, что 28 июля 1952 г. Марк Петрович написал заявление с просьбой зачислить его в штат пединститута в качестве преподавателя английского языка. В личном листке по учету кадров Фрезер указал, что родился он в апреле 1913 г. в г. Эдинбурге в семье служащих. В 1934 г. окончил факультет иностранных языков Эдинбургского университета и получил степень бакалавра, специалиста по французскому и немецкому языкам. В качестве основной профессии была указана журналистика. В своей автобиографии Марк Фрезер написал, что его «отец был профессором истории, работал в Эдинбургском университете до 1932 года, т.е. до смерти. Был беспартийный. Никаких предприятий не имел и жил на жалование. Мать домохозяйка… По приезде в СССР и до настоящего времени [я] выполнял работу корректурную работу для московского издательства литературы на иностранных языках. Диплом об окончании университета остался в Англии, я не взял его с собой, не придав этому значения». Такова вкратце была легенда, под которой Маклин работал в пединституте. Любопытно, что именно в Куйбышеве сбылась давняя мечта Дональда Маклина – учить русских детей английскому языку. По мнению Маклина, «русские люди должны знать английский язык, так как предстоящая мировая революция должна была завершиться по-английски».

Вспоминает Тамара Васильевна Сидорова, работавшая преподавателем на кафедре английского языка Куйбышевского пединститута вместе с Фрезером: «Сказать, что я хорошо знала Фрезера, было бы преувеличением, поскольку наше с ним общение сводилось в основном к рабочим моментам: Марк Петрович, плохо знавший русский язык, нередко осведомлялся у меня, как правильно произносится то или иное слово по-русски. Марк Петрович всегда очень основательно готовился к занятиям со студентами» (о чем свидетельствует и благодарность за хорошую и плодотворную работу, объявленная Фрезеру 26 апреля 1955 года - С.А.). По словам Тамары Васильевны, как человек «Фрезер был очень интеллигентным, эрудированным, коммуникабельным, слегка насмешливым».

- Правда, о своей жизни в Англии и причинах переезда в СССР Марк Петрович не распространялся, да мы его об этом и не спрашивали, - говорит Надежда Васильевна, - излишняя любопытность в те, хотя уже и послесталинские годы, не приветствовалось. Правда некоторая информация о политических причинах эмиграции Фрезера из Англии до нас все же доходила. Только по прошествии многих лет мы узнали, с каким известным человеком нам довелось вместе работать.

По словам Генриха Ивановича Гришина, также работавшего в те годы на кафедре английского языка, у них с Марком сложились дружеские отношения. Марк и Джим (Берджесс) часто бывали у него в гостях, где вместе отмечали праздники. «Джим был несколько замкнут, иногда угрюм, видно было, что жизнь в Самаре несколько тяготит его. Марк же любил общаться в кампаниях, часто пел под гитару шотландские и ирландские народные песни. Когда в Куйбышев приехала жена Марка – Мелинда (здесь ее звали Наташа) с детьми, то общаться вне работы мы стали меньше».

В 1955 г. Фрезер и Элиот уехали из Куйбышева в Москву. А в 1956 г. было официально объявлено о пребывании Маклина и Берджесса в СССР и о том, что они приняли советское гражданство. 11 февраля 1956 г. в Москве состоялась их первая официальная пресс-конференция, где присутствовали и иностранные журналисты. На этой пресс-конференции Маклин и Берджесс говорили о преимуществах советского государственного строя.

В 1962 году Берджесс выразил желание вернуться в Англию, но не был выпущен КГБ. Умер 19 августа 1963 года в Боткинской больнице. А Маклин, начиная с 1961 г., работал научным сотрудником ИМЭМО – Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, где в 1969 г. защитил диссертацию на тему: «Проблемы внешней политики Англии на современном этапе». Ученый совет ИМЭМО единогласно присудил ему ученую степень доктора исторических наук. Год спустя его диссертация была опубликована в Англии, а затем и в СССР.

К началу 70-х годов Дональд Маклин превратился в ведущего советского политолога, специалиста по Великобритании, одного из самых авторитетных экспертов по проблемам Западной Европы. К его оценкам и рекомендациям прислушивались и в Международном отделе ЦК КПСС, и в МИД. Аналитические записки Маклина направлялись Брежневу и Громыко.

Однако отношения с КГБ у Маклина складывались, видимо, непросто. Со временем он пришел к печальному выводу о расхождении своих коммунистических идеалов с советской действительностью. Маклин никогда не скрывал своих взглядов и сомнений в отношении как сталинских репрессий, так и хрущевского волюнтаризма, и брежневского застоя. Он не раз поднимал голос в защиту инакомыслящих, подвергавшихся преследованиям КГБ. Особое негодование Маклина вызывало использование психиатрии для борьбы с инакомыслием. Когда в 1970 году в Обнинске был арестован и помещен в калужскую психиатрическую больницу известный диссидент, биолог Жорес Медведев, Маклин, знавший обоих братьев Медведевых - Жореса и Роя, обратился с личным письмом к председателю КГБ Ю. Андропову, указав на недопустимость подобных действий со стороны его подчиненных в отношении честного, искреннего, и, безусловно, психически здорового человека. Действия калужских чекистов, по убеждению Маклина, подрывали престиж Советского Союза за рубежом, в частности среди друзей СССР. Это мнение нашло подтверждение уже через несколько дней, когда развернулась широкая акция протеста в связи с «делом Жореса Медведева», и власти вынуждены были освободить его. В 1972 году Маклин адресовал Андропову письмо в защиту Владимира Буковского, протестовавшего против использования психиатрии для подавления диссидентского движения и осужденного на семь лет лагерей и пять лет ссылки.

Маклин и впоследствии выступал в защиту тех, кого, как он считал, несправедливо преследуют. Он открыто возмущался позорной практикой лишения советского гражданства неугодных режиму лиц - А.И. Солженицына, М.Л. Ростроповича, Г.П. Вишневской, ссылкой академика А.Д. Сахарова в Горький. Вряд ли такая позиция могла получить одобрение в 5-м («идеологическом») управлении КГБ. При этом профессионалы из внешней разведки Маклина глубоко уважали.

Коллегам из ИМЭМО Маклин запомнился как человек не только демократических убеждений, но и не менее демократичных привычек. Заядлый курильщик, он имел возможность получать недоступные советским людям «Мальборо» или «Кэмел», но признавал только «Дымок» и «Приму», крепчайший табак которых отпугивал все живое. Одевался просто, обедал в расположенной неподалеку пельменной, которую не всякий младший научный сотрудник института рисковал посещать, даже будучи очень голодным.

В середине 70-х у Маклина появляются первые признаки онкологического заболевания. Врачи сумели замедлить течение болезни, подарив Маклину семь лет жизни. Все эти годы он продолжал интенсивно работать. «Вместо того чтобы стать алкоголиком, я стал трудоголиком (workholic)», - шутил Маклин.

В это же время он старался устроить будущее своих детей. Отчетливо сознавая, что доживать ему придется в полном одиночестве, Маклин добивался для двоих сыновей и дочери, а также внучки, в которой души не чаял (все они были советскими гражданами), разрешения на выезд из СССР. В конечном счете ему это удалось. На родину в США вернулась и жена Маклина - Мелинда. В конце августа 1982 года Маклин отправился в путешествие по Волге на теплоходе «Климент Ворошилов», однако внезапное обострение болезни вынудило его прервать поездку. Он был эвакуирован с теплохода, доставлен в Москву и госпитализирован в Кремлевскую больницу. Он будет еще несколько раз оттуда ненадолго выходить и снова возвращаться. 7 марта 1983 г. Дональд Маклин скончался. Его прах был перевезен в Англию, в семейную усыпальницу.

Дональду Маклину, как и большинству других участников «кембриджской пятерки», не суждено было дожить до горбачевской перестройки. Судьба уберегла их от этого удара. К счастью, им не довелось увидеть крушение великой страны, работе на которую они посвятили свои жизни.

Подводя итоги, необходимо отметить, что вклад участников «кембриджской пятерки», как и многих других советских разведчиков, в Победу во Второй Мировой войне трудно переоценить: они добывали для нашей страны уникальную информацию, в том числе по вопросам атомного оружия и (уже после окончания войны) об агрессивных планах НАТО против СССР.

В заключении мне хотелось бы привести слова бывшего директора ЦРУ Алена Даллеса, который дал такую оценку деятельности советских разведчиков: «Информация, которую смогли добывать советские разведчики во время второй мировой войны, представляла собой такого рода материал, который являлся предметом мечтаний для разведки любой страны».

Список литературы

1. Модин Ю.И. Судьбы разведчиков. Мои Кембриджские друзья. М., 1997.

2. Филби Ким. Моя тайная война: воспоминания советского разведчика. М., 1989.

3. Хумарьян С.Г. Эта работа - моя жизнь. // Газета «Промышленность и бизнес», 25 февраля 2004 года.

4. Архив Самарского государственного педагогического университета. Ф. 2304. Оп. 1. Д. 1061.

Просмотров: 3608