Бункер Сталина. 1942 год

Международные события года

2 января 1942 года вооружённые силы Японии продолжали расширять зону своей агрессии в Тихом океане и на прилегающих к нему территориях. В этот день японцы продолжили оккупацию Филиппин и заняли столицу страны Манилу. 11 января 1942 года японские войска продолжили наступление в Малайзии и заняли её столицу Куала-Лумпур, а 19 января японцы полностью оккупировали Бирму (ныне Мьянма). В те же дни японские ВВС приступили к планомерному уничтожения транспортных самолётов, относящихся к странам, воюющих со «страной восходящего солнца». Так, 24 января над Борнео, около города Самаринда, японский истребитель сбил самолет Douglas DC-3 компании KNILM. Это же повторилось 26 января, когда над Купангом (остров Тимор) был уничтожен самолёт Grumman Goose той же авиакомпании. Ещё через четыре дня в том же районе японский истребитель сбил самолет Short S-23 Flying Boat авиакомпании British Overseas Airways Corporation. Из 18 человек на борту погибли 13. 1 февраля британские войска под атаками японцев отступили из Малайзии в Сингапур, главную британскую военно-морскую базу в Юго-Восточной Азии. Однако 7 февраля японские войска высадили на этом острове свой десант, и 15 февраля гарнизон Сингапура капитулировал. Англичане вынуждены были покинуть остров. Ещё через месяц японцы завершили захват основных островов Индонезии, которую совместно обороняли английские и голландские войска. 9 марта капитулировал голландский гарнизон в Джакарте, в результате английские ВМС смогли сохранить контроль лишь за несколькими небольшими территориями в этом островном государстве.

 

24 февраля 1942 года начала свою работу радиостанция «Голос Америки». С самого начала это была международная общественная радиокомпания, деятельность которой уже тогда координировалась Советом управляющих по вопросам вещания (Broadcasting Board of Governors, BBG). Основу эфира «Голоса Америки» составляют новостные, информационные и культурные программы. Штаб-квартира радиостанции по сей день находится в Вашингтоне (США). «Голос Америки» вещает на английском и 45 других языках, включая русский. Русскоязычный отдел на радиостанции появился в 1947 году, с началом холодной войны. Сотрудниками Русской службы были преимущественно эмигранты «второй волны». В 1949 году начались передачи на украинском языке, в 1951 — на литовском, латышском, эстонском, грузинском, армянском, азербайджанском языках. В советские годы «Голос Америки», наряду с радиостанциями «Свобода», «Свободная Европа», «Немецкая волна» и другими был одним из источников независимой информации о событиях в СССР и мире. Советские власти подвергали глушению передачи на русском языке и других языках народов СССР. Тем не менее люди слушали эти передачи через шум помех. «Голос Америки» был одним из самых популярных зарубежных радиостанций в СССР. Глушение прекратилось лишь с приходом «горбачёвской» перестройки. В постсоветское время «Голос Америки» стал постепенно сокращать своё вещание на русском языке, а 27 июля 2008 года Русская служба «Голоса Америки» прекратила радиопередачи и полностью перешла на Интернет.

 

3 июня 1942 года американские и японские морские силы начали битву за атолл Мидуэй на Тихом Океане (западная группа Гавайского архипелага), которая продолжалась до 6 июня. Сражение началось с нападения японской морской авиации на американскую базу, расположенную на этом атолле. Самолёты взлетали с борта авианосцев, ставших к этому времени главной ударной силой и японского, и американского океанских флотов. В ходе это операции командование ВМС «страны восходящего солнца» намеревалось полностью выбить американцев с Мидуэя, чтобы в дальнейшем захватить все Гавайские острова. Однако благодаря успехам американской разведки Тихоокеанский флот США оказался полностью подготовленным к обороне. Несмотря на первоначальные успехи японцев, битва завершилась их сокрушительным поражением. Японская эскадра потеряла все 4 участвовавшие в этом сражении авианосца, 1 крейсер, 253 самолета и более 2500 человек личного состава. Вместе с флагманом эскадры погиб и японский адмирал Тамон Ямагути, который отказался покинуть борт гибнущего авианосца и вместе с ним ушёл на дно. Потери американцев составили 1 авианосец, 1 эсминец, 150 самолетов и 307 лётчиков и моряков. После битвы у атолла Мидуэй мощь японских военно-морских сил была кардинально подорвана. Япония потеряла военную инициативу на Тихом океане и вынуждена была перейти к оборонительным действиям.

 

13 августа 1942 года администрация США утвердила «Манхэттенский проект» как организацию и план деятельности по разработке и производству атомной бомбы. Руководителями проекта были назначены американский физик Роберт Оппенгеймер и генерал Лесли Гровс. Для того, чтобы скрыть назначение вновь созданной структуры, в составе военно-инженерных войск армии США был сформирован Манхэттенский инженерный округ (Manhattan Engineering District), а Гровс (до той поры полковник) был произведён в бригадные генералы и назначен командующим этим округом, по имени которого и весь проект получил своё название. Тремя основными направлениями проекта являлись: организация производства плутония на территории Хэнфордского комплекса; организация обогащения урана в городе Оук-Ридж, штат Тенесси; исследования в области ядерного оружия и создания атомной бомбы на территории Лос-Аламосской национальной лаборатории. В рамках Манхэттенского проекта 2 декабря 1942 года в сооружённом под главной трибуной Чикагского стадиона ядерном реакторе была проведена первая цепная реакция деления ядер урана, о чем из Чикаго в вашингтонский Белый дом Вашингтон ушла такая шифровка: «Итальянский мореход добрался до Нового света». Из столицы США спросили: «Туземцы дружелюбны?», на что им ответили: «Да, мы подружились». Этими работами, о которых шла речь в шифровке, руководил лауреат Нобелевской премии, итальянский физик Энрико Ферми. Возглавляемая им группа использовала в реакторе шесть тонн урана и 315 тонн графита в качестве замедлителя нейтронов, которые и позволили Ферми не довести дело до ядерного взрыва, а сделать «туземцев» дружелюбными. Это были первые шаги по созданию в США боевой атомной бомбы, которая впервые была испытана 16 июля 1945 года в штате Нью-Мексико.

12 сентября 1942 года в Южной Атлантике германской подводной лодкой U156 был торпедирован английский транспорт «Laconia» («Лакония»), следовавший из Суэца через Кейптаун в Великобританию. На борту лайнера находилось 2789 человек, из них 136 человек экипажа, 80 гражданских пассажиров, среди которых были женщины и дети, 268 британских военных, 1800 итальянских пленных и 160 польских солдат, исполнявших роль тюремщиков. Сильный взрыв от торпедного залпа прогремел в 20 часов 07 минут сотряс корпус, через короткий промежуток времени – ещё один взрыв. Корабль потерял ход и начал кренится, а затем затонул. Подводная лодка приблизилась к месту затопления судна и выловила из воды нескольких человек, которые говорили на итальянском языке. Когда командир субмарины Вернер Хартенштейн узнал, что на «Лаконии» были пленные солдаты союзной с Германией армии, он решил провести спасательную операцию. Но на волнах находились сотни итальянцев, многие из которых, не имея спасательных жилетов, держались за деревянные обломки. Хартенштейн понял, что он не сможет в одиночку оказать помощь такой массе людей, связался с командованием и запросил инструкций. Адмирал Дёниц одобрил решение немецкого командира и приказал ещё семи подводным лодкам, находящимся поблизости, идти на полной скорости к месту потопления «Лаконии». К утру 13 сентября на борту подводной лодки U156 было уже 192 человека, и ещё несколько сотен сидели в шлюпках поблизости. Однако спасти многих из них не удалось, так как американские самолёты, прилетевшие на место катастрофы, начали бомбить немецкие субмарины. Тем не менее лодка U156 осталась цела и относительно невредима, и её экипажу удалось доставить на берег Африки всех итальянцев, находившихся на её борту. Всего же из 2789 человек, находившихся на «Лаконии», погибли 1678, в том числе почти 1000 из 1800 итальянских военнопленных.

 

Российские события года

5 января 1942 года началась Ржевская битва - боевые действия советских и немецко-фашистских войск, проходившие в районе Ржевского выступа в период с 5 января 1942 года по 21 марта 1943 года, с перерывами от полутора до трёх месяцев. Хотя стороны сражались на одной и той же территории и за один и тот же город, в советско-российской историографии и поныне считается, что это были шесть разных наступательных и две оборонительные операции войск Калининского и Западного фронтов против немецкой группы армий «Центр», имевшие главной целью освободить города Ржев, Сычёвку, Вязьму и другие, и тем самым ликвидировать Ржевский выступ. Основными из них считаются следующие: Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция (8 января — 20 апреля 1942 года), оборонительная операция войск Западного фронта (май — июнь 1942 года), оборонительная операция войск Калининского фронта (2-25 июля 1942 года), первая Ржевско-Сычёвская (Гжатская) наступательная операция (31 июля — 20 октября 1942 года), вторая Ржевско-Сычёвская наступательная операция «Марс» (25 ноября — 20 декабря 1942 года), Ржевско-Вяземская наступательная операция (2 марта — 31 марта 1943 года). Окончанием битвы считается организованное отступление 2-3 марта 9-й немецкой армии из Ржева и со всего Ржевско-Вяземского выступа, которое в немецкой историографии её именуют операцией «Буйвол» (нем. Bϋffel), и преследование её советскими частями до 21 марта. Бои под Ржевом в течение 17-ти месяцев ныне считаются одним из самых кровавых эпизодов Великой Отечественной войны. Общие безвозвратные потери Красной армии, включая пленных, в ходе Ржевской битвы составили 605984 человека. За 17 месяцев сражений Ржев, а также соседние города и деревни, были практически полностью разрушены. Из 20 тысяч человек, оказавшихся в оккупации, в день освобождения Ржева, 3 марта 1943 года, в живых осталось лишь 150 человек, вместе с районом — 362 человека.

 

12 мая 1949 года началась Харьковская операция Юго-Западного и Южного фронтов советских войск, которая 29 мая завершилась их крупным поражением. По замыслу операции войска должны были нанести два удара по сходящимся направлениям на Харьков - один с северо-востока, другой с юга, чтобы разгромить харьковскую группировку противника, освободить этот город и создать условия для наступления на Днепропетровск. Соотношение сил и средств наших войск и противника было примерно равным. После начала наступления севернее Харькова ударные группировки Юго-Западного фронта прорвали оборону немцев и продвинулись на 18—25 километров, а южнее города — на 25—50 километров, чем создались выгодные условия для ввода в бой бронетанковых соединений. Однако командование фронта из-за ошибочных данных разведки задержало их введение в прорыв. Только 17 мая в сражение вступил 21-й танковый корпус, но выгодный момент уже был упущен. Немецко-фашистское командование успело создать сильную ударную группировку, которая вскоре вышла в тыл наступающим частям Юго-Западного фронта. Советским войскам в этой обстановке нужно было уже не наступать на Харьков, а отходить назад, но решение об отходе оказалось запоздалым. 23 мая в районе города Барвенково немцы завершили окружение 6-й и 57-армий общей численностью почти 300 тысяч человек. Из этого котла с боями сумели выйти только 22 тысячи человек, остальные погибли или попали в плен. Как считают историки, неудачный исход Xарьковского сражения стал результатом неверной оценки оперативно-стратегической обстановки командованием Юго-Западного и Южного фронтов, отсутствием между ними организованного взаимодействия, серьёзными ошибками в управлении войсками. Всё эти просчёты в итоге позволили немецкому командованию перехватить стратегическую инициативу на Южном направлении и организовать в 1942 году успешное наступление своих войск в направлении Кавказа и Сталинграда.

 

17 июля 1942 года считается началом оборонительного этапа Сталинградской битвы и битвы за Северный Кавказ. В это время немецко-фашистские войска, завершив ликвидацию остатков войск Юго-Западного фронта в Барвенковском котле южнее Харькова, перешли в быстрое наступление на восток в сторону Волги. Уже 24 июля немцы заняли Ростов-на-Дону, а 28 июля Сталин подписал знаменитый приказ № 227 («Ни шагу назад»), по которому советским войскам под угрозой расстрела запрещалось любое отступление с занимаемых позиций. По тому же приказу в Красной Армии, вводились штрафные и заградительные батальоны. Несмотря на это, уже 24 августа немецкие танки вышли к Волге севернее Сталинграда. В последующие дни вражеская авиация наносила массированный удар по городу с воздуха, и в результате чего он подвергся страшным разрушениям — целые кварталы были превращены в руины или же попросту стёрты с лица земли. С 13 сентября гитлеровцы перешли в наступление по всему фронту, пытаясь захватить Сталинград штурмом. Советским войскам пришлось отступить в город, на улицах которого завязались ожесточённые бои. В течение сентября-ноября Красная Армия вынудила немцев увязнуть в городе, а 19 ноября в результате встречных ударов с юга и севера войск Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов (операция «Уран») была окружена вся находящаяся в Сталинграде группировка немецких войск. С 12 декабря вермахт начал операцию «Винтергевиттер» (Wintergewitter – «Зимняя гроза») с целью деблокирования попавшей в ловушку 6-й армии, но советским войскам удалось отбить этот удар. Окружённые враги капитулировали 2 февраля 1943 года, в их числе были 24 генерала и фельдмаршал Фридрих Паулюс. Победа Красной Армии под Сталинградом после череды серьёзных поражений 1941—1942 годов стала переломной во всей Великой Отечественной войне. По количеству суммарных безвозвратных потерь (убитые, умершие от ран в госпиталях, пропавшие без вести) Сталинградская битва стала одной из самых кровавых в истории человечества. СССР потерял в ней почти 480 тысяч человек, Германия - около 300 тысяч, немецкие союзники — около 200 тысяч (в их числе – итальянцы, румыны, венгры, хорваты, болгары), а число погибших гражданских лиц точно неизвестно, но счёт здесь идёт на десятки тысяч человек. Военным значением победы стало снятие угрозы захвата вермахтом Нижнего Поволжья и Кавказа, особенно бакинских нефтяных месторождений. Политическим значением стало отрезвление союзников Германии и понимание ими того факта, что войну против советского народа выиграть невозможно. Турция отказалась от вторжения в СССР весной 1943 года, Япония так и не начала планируемый Сибирский поход, Румыния (Михай I), Италия (Бадольо), Венгрия (Каллаи) стали искать возможности для выхода из войны и заключения сепаратного мира с Великобританией и США.

 

28 сентября 1942 года Государственным Комитетом Обороны (ГКО) было принято совершенно секретное распоряжение «Об организации работ по урану». Однако оно целых полгода «висело» без практической реализации, поскольку все силы страны в это время были направлены на отражение гитлеровского наступления на Сталинград и Северный Кавказ. Но сразу же после завершения Сталинградской битвы в кабинете Сталина прошло совещание по урановой проблеме, итогом которого стало распоряжение ГКО от 11 февраля 1943 года о создании Лаборатории № 2 Академии Наук СССР под руководством профессора Игоря Курчатова. Тогда же в числе задач, поставленных правительством перед физиками, главной была обозначена следующая: «…раскрытие путей овладения энергией деления урана и исследования возможности военного применения энергии урана». Организационной частью этих работ руководил генерал Авраамий Завенягин, а общее руководство атомным проектом Государственный комитет обороны СССР поручил главе НКВД Лаврентия Берия. Одной из самых первых задач в деле реализации проекта стали поиски урановых рудопроявлений на территории СССР. Самым перспективным было признано месторождение «Бутугычаг» (ныне Тенькинский район Магаданской области). Именно здесь и был добыт основной объём сырья для получения плутония, из которого впоследствии и была изготовлена первая советская атомная бомба.

 

25 ноября 1942 года было подписано советско-французское соглашение о формировании на территории СССР французской авиационной эскадрильи. Она была сформирована 4 декабря 1942 года в городе Иваново, где по желанию личного состава ей было присвоено наименование «Нормандия», в честь французской провинции, наиболее пострадавшей от немецкой оккупации. В первый состав эскадрильи вошли 72 французских добровольца (14 лётчиков и 58 авиамехаников), и ещё 17 советских авиамехаников. Новую авиационную часть укомплектовали истребителями Як-1, позднее Як-9 и Як-3. Первое боевое крещение эскадрилья приняла 5 апреля 1943 года на Западном фронте. Впоследствии её пополнили личным составом и техникой, и 5 июля 1943 года она была преобразована в полк «Нормандия», в состав которого входили уже три эскадрильи, носившие названия трёх главных нормандских городов: «Руан», «Гавр» и «Шербур». 28 ноября 1944 года за боевые заслуги и проявленное мужество во время воздушных сражений в период боёв по освобождению Литвы и при форсировании реки Неман, приказом Верховного И.В. Сталина полку было присвоено почётное наименование «Неманский», и с тех пор он стал называться полком «Нормандия — Неман». За время боевых действий на советско-германском фронте лётчики этого полка совершили 5240 боевых вылетов, провели около 900 воздушных боёв и одержали 273 подтверждённые победы. Потери полка за время ведения боевых действий составили 42 лётчика. За образцовое выполнение боевых заданий 19 февраля и 5 июня 1945 года полк был награждён орденами Красного Знамени и Александра Невского соответственно. 96 французских лётчиков, проходивших службу в полку, удостоились советских боевых наград. Лейтенанты Марсель Альбер, Ролан де ла Пуап, Жак Андрэ и командир третьей эскадрильи «Шербур» старший лейтенант Марсель Лефевр (последний посмертно) были удостоены звания Героя Советского Союза. Французское правительство наградило полк Орденом Почётного легиона, Орденом Освобождения, Военной медалью, Военным крестом 1939—1945 (6 пальмовых ветвей) и Военным крестом иностранных театров военных действий (2 пальмовых ветви).

 

Самарские события года

15 января 1942 года Управление Особого Строительства НКВД СССР отчиталось перед правительством о завершении всех первоочередных строительно-монтажных работ для создания в Куйбышеве мощной авиационной базы. Всего было введено в эксплуатацию около 1 миллиона квадратных метров производственных и жилых площадей. На Безымянке в строй действующих были введены самолётостроительные заводы №№ 1 и 18, моторный завод № 24, начали выдавать оборонную продукцию десятки других менее крупных предприятий, эвакуированных из Москвы, Ленинграда и западных регионов СССР. Была запущена Безымянская ТЭЦ, благодаря которой в Куйбышеве существенно улучшилось электро- и теплоснабжение. Согласно довоенным планам, все эти объекты должны были вступить в строй действующих только в конце 1942 года, однако начавшаяся война заставила резко ускорить промышленное и прочее строительство в городе. Однако в январе 1942 года на большинстве предприятий были задействованы только первые производственные очереди. В последующие месяцы заводчане продолжали наращивать мощности на большинстве оборонных предприятий.

 

5 августа 1942 года было принято решение СНК СССР о строительстве асфальтированной автодороги между Москвой и Куйбышевом, который в то время был запасной столицей Советского Союза. Для прокладки этой трассы было образовано Управления дороги «Москва-Куйбышев», входящее в структуру Главного управления шоссейных дорог (Гушосдора) НКВД СССР. Штаб-квартира новой организация расположилась в Сызрани, на улице Свердлова, 35. Первый 150-километровый участок будущей трассы в течение осени 1942 года был уложен заключенными в Мордовской АССР и Рязанской области (от Москвы до Рязани к тому уже существовала асфальтированная автодорога). А вот до окончательной прокладки шоссе и тем более до строительства автомобильного моста через Волгу в районе Сызрани в 1942-1943 годах дело так и не дошло, так как после разгрома вермахта под Сталинградом и после окончания Курской битвы столица СССР снова вернулась в Москву, и необходимость срочного строительства сплошной асфальтированной дороги до Куйбышева в те годы отпала. Возобновление работ на шоссе «Москва-Куйбышев» напрямую оказалось связанным с решением правительства о начале возведении в 1950 году в районе Ставрополя-на-Волге крупнейшей для того времени гидроэлектростанции. А окончание строительства асфальтированной дороги от Москвы до Куйбышева стало возможным только в 60-е годы.

 

10 ноября 1942 года в 8 часов 50 минут в Куйбышеве произошёл сильный пожар на швейно-трикотажном комбинате имени Крупской, входившем в систему облшвейсоюза кустарно-промысловой кооперации. В ходе пожара погибли 15 работниц комбината (задохнулись в дыму или получили смертельные травмы), и ещё 22 женщины получили ожоги различной степени тяжести. Согласно материалам расследования, причиной трагедии стало неосторожное обращение с одной их печей, которыми отапливались помещения комбината. В ходе проверки было установлено, что на холодный период предприятие заготовило 1000 кубометров дров, однако на территорию комбината их так и не завезли, из-за чего работницы комбината, чтобы не замёрзнуть, вынуждены были сжигать в печах мусор и отходы производства, в основном картонные шпули и вату. В какой-то момент груда отходов, сложенная у печи, вспыхнула от теплового излучения, и по легковоспламеняющимся материалам огонь в считанные минут распространился по цеху, отрезав людям путь к спасению. Прибывшие пожарные долго не могли подключиться к гидрантам, которые оказались неисправны. В результате в пострадавшем цехе почти полностью сгорели оборудование и материалы, а самому зданию был нанесён серьёзный ущерб. По итогам расследования директор комбината Васильев был привлечён к судебной ответственности.

 

17 ноября 1942 года на закрытом заседании бюро Куйбышевского областного комитета ВКП (б) было принято секретное постановление «О политических настроениях, враждебных проявлениях и политической бдительности в г. Чапаевске». Причиной появления такого документа стал целый ряд тревожных событий, произошедших в этом городе. Так, 25 и 28 октября в помещении ЗАГСа и в паспортном столе горотдела милиции были обнаружены антисоветские пораженческие листовки, текст которых призывал не оказывать сопротивления немецко-фашистским захватчикам, и более того – сдавать в плен немецким войскам. Всего было найдено 5 таких листовок, и на каждой из них крупно была изображена свастика. В те же дни на основных чапаевских предприятиях случились инциденты с человеческими жертвами. На заводе № 15 произошли пожары и взрывы в мастерских №№ 442 и 450, на заводе № 309 – взрывы насыпных приборов и капсюлей, а на заводе № 102 взорвались сразу шесть ванн электролиза. Во всех этих случаях к моменту заседания бюро виновных ещё не нашли. В принятом в связи с этим постановлении бюро обкома говорилось: «Все эти данные свидетельствуют, что враждебные элементы активизируют антисоветскую работу в городе, а горотдел НКВД и горком ВКП (б) недостаточно проводят чекистскую и партийно-политическую работу». Бюро обкома потребовало от директоров указанных заводов навести порядок на своей территории, а руководство НКВД обязало срочно найти в Чапаевске замаскированных антисоветчиков и диверсантов.

 

Главное самарское событие года

25 февраля 1942 года в Куйбышеве в режиме полной секретности, в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны за № 846-сс от 21 октября 1941 года и с приказом НКПС за № СС-565/ц от 22 октября 1941 года началось строительство спецобъектов №№ 1 и 2. Строительство велось на основе проектного задания, утвержденного НКВД СССР и согласованного с ГУМПВО НКВД СССР. Согласно проекту, объект № 1 расположился на территории двора областного комитета ВКП (б) по адресу: улица Фрунзе, 167, и он представлял собой бомбогазоубежище 1-й категории, предназначенное для укрытия и работы 100 человек во время воздушного и химического нападения. Объект № 2 построили под площадью имени В.В. Куйбышева, между зданиями Дворца культуры (ДК) и Дома Красной Армии (ДКА). Он представлял собой комплекс, состоящий из массового бомбогазоубежища и двух командных пунктов (КП) 1-й категории. Убежище объекта № 2 было рассчитано на укрытие 600 человек и на работу персонала КП численностью до 100 человек. Объект № 1 был рассекречен в 1991 году, и ныне он известен как музей «Бункер Сталина» и входит в структуру МЧС. Объект № 2 был рассекречен в 2006 году, и ныне он известен как резервный командный пункт Министерства обороны РФ.

 

Тайны «Бункера Сталина»

Тревожной осенью 1941 года лишь немногие лица, посвященные в высшие государственные секреты страны, знали, что после введения в Москве осадного положения 16 октября 1941 года по решению ГКО СССР началась экстренная подготовка к размещению в Куйбышеве, в запасной столице СССР, первых лиц государства, в том числе Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Было принято совершенно секретное постановление Государственного Комитета Обороны № 945 от 22 ноября 1941 года, в котором говорилось следующее: «Построить в городах Ярославле, Горьком, Казани, Ульяновске, Куйбышеве, Саратове, Сталинграде командные пункты – бомбоубежища».

Но из всех названных в постановлении ГКО городов СССР, где должны были появиться подземные убежища, на деле возвели только одно - в Куйбышеве. Именно наш город на тот момент уже имел статус запасной столицы СССР, и поэтому здешний спецобъект считался первоочередным из числа всех перечисленных выше. Для работы сюда прибыли лучшие специалисты Мосметростроя (рис. 1). Главные работы по сооружению этого подземного пункта начались в январе 1942 года. Сама же стройка даже в секретных документах того времени именовалась лишь как «Объект № 1».

Об уровне секретности на ней говорит хотя бы тот факт, что о подземных работах не догадывались даже жители соседних домов. В режиме полной закрытости этот объект действовал еще несколько десятилетий - вплоть до перестроечной поры, когда власти сочли возможным открыто сказать всему миру о самом факте существования в Куйбышеве подземного командного пункта. Сейчас же в бывшем бункере размещен музей, экспозиция которого рассказывает нам об этом тревожном времени в истории нашего государства.

Нижний ярус этого убежища располагается на глубине 37 метров от поверхности земли, и он рассчитан на изолированное пребывание в нем 100 человек в течение трех суток, а также на прямое попадание в него фугасной авиабомбы весом до одной тонны. Объект расположен в Самаре под зданием на улице Фрунзе, 167, где в советское время располагался облисполком, а ныне находится Самарская академия искусств и культуры. В постперестроечное время сооружение получило неофициальное название «Бункер Сталина» (рис. 2-7).

Согласно официальным историческим данным, «вождь всех народов» в Самаре бывал только проездом в 1902 и 1903 годах. Однако время от времени в СМИ и в Интернете всплывает версия, согласно которой во время Великой Отечественной войны, в период наибольшего приближения немецких войск к Москве, И.В. Сталин (рис. 8) якобы тайно выезжал из Москвы в Куйбышев и жил здесь от одного до трех месяцев, оставив в Кремле вместо себя двойника. Так, бывший сотрудник управления строительства Куйбышевского метрополитена Николай Иванов (ныне уже покойный) в 90-х годах обнародовал свои воспоминания, в которых утверждал, что во время войны Сталин был на этом объекте дважды, и оба раза ночью.

Как писал Иванов в этих заметках, первый раз Сталин якобы приехал на берега Волги 9 июля 1942 года в сопровождении уроженца Самары Д.Ф. Устинова (рис. 9) - будущего маршала Советского Союза. По словам автора, тогда Сталин дал несколько указаний оформителям его кабинета. В частности, он распорядился о переделке всех выходящих в помещение четырех дверей. Свои замечания вождь излагал заместителю начальника строительства Чеснокову, а Иванов его слова стенографировал. Второй раз, по версии мемуариста, Сталин приехал в бункер 11 октября 1942 года в 22 часа, и находился в своем кабинете до самого утра.

Еще Иванову запомнилось, что глава государства потребовал снять со стены свой портрет. Во второй раз, писал Иванов, его в поездке сопровождал Л.П. Берия (рис. 10), лично отвечавший за строительство этого и ряда других объектов в Куйбышеве. Однако и при жизни Иванова, и после его смерти историкам так и не удалось найти ни одного документа или хотя бы устного свидетельства, подтверждающих этот рассказ. Поэтому специалисты ныне считают заметки о тайном визите Сталина в Куйбышев во время войны не более чем вымыслом.

Вот что при своей жизни рассказывал на этот счет полковник госбезопасности, заведующий музеем УФСБ по Самарской области С.Г. Хумарьян (рис. 11). С начала 50-х годов он работал в отделе контрразведки управления КГБ по Куйбышевской области, а в 70-х - 90-х годах возглавлял эту службу.

- Легенды о том, что Сталин во время строительства подземного убежища якобы тайно приезжал в Куйбышев, существуют в нашем городе уже давно. Вождь будто бы осматривал свой командный пункт и давал указания по его устройству. Но специалисты, изучающие историю Самары, уверенно говорят о том, что все рассказы о приезде к нам Сталина во время войны – это не более чем миф. Сведения не подтверждаются ни свидетельствами ветеранов КГБ-ФСБ или старожилов Самары, ни архивными материалами. В наши дни рассекречены и куда более важные архивы тех времен, так что, если бы этот тайный визит действительно состоялся, сейчас никому не было бы смысла, данный факт скрывать. Но миф до сих пор все равно упорно держится, и, главное, находятся так называемые «свидетели», в кавычках, которые якобы лично видели в бункере видели и Сталина, и даже Берию.

Но это не единственная загадочная история, которая касается «Бункера Сталина». Другая легенда гласит, что этот сверхсекретный объект был построен силами сотен политических заключенных Безымянлага. При этом обычно добавляют, что по окончании работ с целью соблюдения секретности все зеки в массовом порядке были расстреляны по приказу все того же Лаврентия Берия, а их трупы захоронены здесь же, в одном из естественных карстовых провалов.

Позже появились даже свидетельства о том, что один или несколько заключенных сумели сбежать с этой закрытой стройки, и они якобы даже сумели добраться до иностранного посольства, поскольку ближайшее из них находилось на соседней улице. При этом беглецы пытались рассказать дипломатам о подземном сооружении, но поскольку они сами до конца не знали, что именно строится в недрах под зданием облисполкома, иностранцы отнеслись к их словам без особого интереса, решив, что речь идет о ремонте канализации. Во всяком случае, из посольства беглых зеков без проблем передали в руки работников НКВД, которые прибежали сюда по горячим следам. Такова легенда.

Но архивисты и историки при этом однозначно заявляют, что все рассказы «очевидцев» об узниках ГУЛАГа, якобы казненных по завершении строительства подземного убежища - это не более чем досужие сплетни и домыслы. Их слова подтверждают многочисленные архивные документы, согласно которым в конце 1941 года в Куйбышев из Москвы для работы на этой стройке государственной важности было доставлен около 300 лучших специалистов Мосметростроя, которые в условиях абсолютной закрытости и сооружали «бункер Сталина».

Что же касается побега заключенных, то почвой для возникновения такой легенды наверняка стал инцидент с посольством Швеции, произошедшей в 1942 году. Иностранная миссия было расположено всего лишь в квартале от секретной стройки, на той же улице Фрунзе, в доме № 159. Однажды к чекистам поступила информация о том, что на территории посольства скрывается советский гражданин Шубин, незадолго до того дезертировавший из рядов Красной Армии. Тайно приехав в Куйбышев, он не нашел ничего лучшего, как укрыться у иностранцев. Когда сведения о Шубине подтвердились, шведы без проволочек выдали дезертира властям. О том, что же с Шубиным стало дальше, сведений в архивах не обнаружено.

При этом о подземных работах в здании облисполкома не догадывались не только работники расположенных по соседству посольств Великобритании и Швеции, но даже жители соседних домов. Все работы на объекте шли строго по графику, и 6 января 1943 года был подписан Государственный акт о приеме «Объекта № 1» в эксплуатацию, экземпляр которого ныне хранится в Центральном Государственном архиве Самарской области (ЦГАСО). С текстом этого и других документов можно познакомиться в дополнениях к данному материалу.

В режиме полной закрытости «Бункер Сталина» действовал еще несколько десятилетий - вплоть до горбачёвских перестроечных перемен. Лишь в мае 1991 года власти страны сочли возможным открыто признать сам факт существования в городе на Волге подземного командного пункта. Сейчас внутри бывшего секретного объекта находится музей с известным всем названием «Бункер Сталина», экспозиция которого рассказывает нам о самом тревожном времени в истории советского государства.

При этом лишь в последние годы выяснилось, что даже в горбачевскую эпоху общественности была открыта далеко не вся информация, связанная со строительством в Куйбышеве в 1942 году «Объекта № 1». Несколько лет назад были рассекречены данные о том, что в центре города одновременно возводился «Объект № 2», который ныне уже получил неофициальное название «Бункер Калинина». Согласно имеющейся информации, этот подземный пункт, еще более грандиозный по масштабам, нежели «Бункер Сталина», расположен в Самаре под площадью Куйбышева. Он имеет два основных выхода: один – в здании Дворца культуры, другой – в здании штаба 2-й армии (бывший штаб ПриВО).

Размер сооружения – более 100 метров, и он рассчитан на изолированное пребывание в нем 600 человек в течение трех суток, в том числе в условиях ядерного и химического нападения на город. До недавнего времени это подземное сооружение еще находилось в числе действующих объектов Министерства обороны РФ, считаясь одним из звеньев системы управления ракетными стратегическими войсками страны.

Сейчас мы можем сравнить технические характеристики подземных убежищ глав других государств времен Второй мировой войны. Так, самый известный из числа бункеров Гитлера находился в центре Берлина, с главным выходом в саду рейхсканцелярии. Нижний ярус сооружения располагался на 16-метровой глубине, однако полной защиты от химического нападения системы бункера не гарантировали.

«Бункер Черчилля» был известен также под название «Комнаты правительства Англии Второй мировой войны». Объект построили на 20-метровой глубине, и он предназначался для высшего политического и военного руководства страны. В августе 1945 года бункер был закрыт для доступа, а вновь открыт только в 1984 году. Сегодня в этом здании находится имперский исторический музей, рассказывающий об участии Великобритании во Второй мировой войне.

У высшего руководства США в годы войны специального подземного убежища не было. Необходимость в нем возникла позже, после появления у ведущих мировых держав ядерного оружия. «Бункер Кеннеди» был сооружен в 1962 году на острове Пинат, недалеко от городка Палм-Бич на глубине 15 метров. Он был рассчитан лишь на семью президента с немногочисленной охраной. В настоящее время «Бункер Кеннеди» закрыт и не эксплуатируется.

А вот самарский «Бункер Сталина», несмотря на свой 70-летний возраст, и поныне находится в работоспособном состоянии. По оценкам специалистов, укрывшиеся в его недрах люди и сейчас могут рассчитывать на спасение в случае возникновения любой чрезвычайной ситуации (рис. 12).

Неудивительно, что в конце 2012 года, когда по календарю жрецов древних майя многие ожидали конца света, дирекцию «Бункера Сталина» буквально захлестнул вал телефонных звонков и обращений от желающих провести день 21 декабря в здешних подземельях. Однако все заявители получили отказ. Как объясняли им в дирекции, необходимо сохранять этот памятник советской военной истории для будущих поколений, и «конец света» - отнюдь не повод для изменения существующего порядка его посещения.

 

Куйбышев прифронтовой

Осень 1942 года стала для нашей страны временем тяжелых испытаний. Немецко-фашистские войска вышли к Воронежу, на юге их передовые части неуклонно двигались в сторону нефтяных месторождений Северного Кавказа, а в конце августа 14-й танковый корпус противника прорвался к Волге севернее Сталинграда. Возникла непосредственная угроза фашистского наступления на важнейшие индустриальные центры Среднего Поволжья (рис. 13-15).

По сведениям советской разведки, в ставке Гитлера в это время рассматривался вариант, согласно которому в случае быстрого падения Сталинграда группа танковых армий «Б» должна была развернуться на север и идти в сторону Саратова, Сызрани и Куйбышева. Захват этих городов для фашистского командования имел огромное стратегическое значение, поскольку именно здесь были сосредоточены крупнейшие предприятия авиационной промышленности.

Вермахт начал массированный штурм Сталинграда 13 сентября 1942 года. Наступление фашистских войск оказалось столь мощным и стремительным, что уже на следующий день немецкие танки вышли в центр города, прорвав советскую оборону сразу в нескольких местах. Гитлер ликовал по поводу столь быстрого успеха своих армий, но тогда он еще не знал, что всего лишь через несколько месяцев Сталинград станет могилой не только для сотен тысяч немецких солдат, но и для всего германского плана завоевания России (рис. 16-20).

Перед угрозой дальнейшего фашистского наступления Государственный Комитет Обороны СССР (ГКО СССР), возглавляемый Иосифом Сталиным, направил указание руководству Куйбышевской и Саратовской областей о своевременной подготовке к самому худшему варианту развития событий. На местах были приняты секретные постановления Куйбышевского областного комитета ВКП (б) об образовании комитетов обороны городов Куйбышева и Сызрани. Сейчас они хранятся в Самарском областном государственном архиве социально-политической истории (СОГАСПИ).

«Постановление Куйбышевского областного комитета ВКП (б) от 18 сентября 1942 г.

Об образовании комитета обороны г. Куйбышева.

В соответствии с постановлением ГКО от 13 сентября 1942 г. № 2291/с образовать Куйбышевский городской комитет обороны в следующем составе: т. Никитин – первый секретарь обкома ВКП (б) (председатель), т. Хопов – председатель облисполкома, Блинов – нач. УНКВД, Попов – нач. гарнизона г. Куйбышева, Яковлев – секретарь горкома ВКП (б), Лобуренко – нач. гормилиции.

Включить в зону деятельности Куйбышевского городского комитета обороны следующие города и районы, помимо города Куйбышева: город Чапаевск, районы: Молотовский (сельский), Чапаевский, Дубово-Уметский, Кинельский, Красноярский и Сосново-Солонецкий.

Секретарь обкома ВКП (б) Муратов».

(СОГАСПИ, ф. 656, оп. 6, д. 135, Особая папка 01.09 - 30.09. 1942 года л. 42).

Аналогичное постановление в тот же день было принято и в отношении Сызрани. Как и в Куйбышеве, в состав комитета обороны здесь вошли первые руководители города, а также начальники силовых структур и военного гарнизона.

«Постановление Куйбышевского областного комитета ВКП (б) от 18 сентября 1942 г.

Об образовании комитета обороны г. Сызрани.

В соответствии с постановлением ГКО от 13 сентября 1942 г. № 2291/с образовать Сызранский городской комитет обороны в следующем составе: т. Астафьев – первый секретарь горкома ВКП (б)(председатель), Алексин – председатель горисполкома, Туляков – нач. горотдела НКВД, Васильевич – нач. гарнизона г. Сызрани.

Включить в зону деятельности Сызранского городского комитета обороны город Сызрань и Сызранский сельский район.

Секретарь обкома ВКП (б) Муратов».

(СОГАСПИ, ф. 656, оп. 6, д. 135, Особая папка 01.09 - 30.09. 1942 года, л. 43).

В сентябре 1942 года в городе Куйбышеве полным ходом шло формирование отрядов самообороны из числа рабочих и служащих промышленных предприятий, работников советских учреждений, и даже из учащихся ФЗУ и старшеклассников средних школ. По всему городу, в том числи и на площади Куйбышева, проходили занятия всевобуча, в ходе которых гражданское население под руководством военных инструкторов постигало навыки обращения с оружием и азы армейской дисциплины (рис. 21-25).

Тогда же в соответствии с распоряжением городского комитета обороны на военный режим работы были переведены все жилищно-коммунальные, транспортные, бытовые и торговые организации Куйбышева. Одновременно по приказу начальника управления НКВД по Куйбышевской области на казарменное положение перешел весь руководящий и рядовой состав работников госбезопасности, милиции и пожарных команд. В приказе, в частности, говорилось следующее:

«Хозяйственной службе… обеспечить кроватями и постельными принадлежностями весь личный состав… Запрещается без письменного разрешения отлучаться по каким бы то ни было делам с места службы… За самовольную отлучку виновные будут немедленно отдаваться под суд военного трибунала… После вечерней поверки каждый сотрудник органов должен отдыхать, и всякие хождения по помещениям должны немедленно прекращаться».

О том, что означает жизнь на казарменном положении, можно понять из ныне хранящихся в архиве приказов по личному составу НКВД города Куйбышева.

«20 сентября с.г. помощник командира отделения т. Григоров В.А. опоздал на дежурство на 1 час 20 минут безо всякой уважительной причины. За опоздание… дело Григорова передать в суд 10-го участка».

«В последнее время наблюдается, что рядовые и сержанты, проживающие в общежитии, выносят в дежурное помещение постельные принадлежности. Например, 13 октября с.г. рядовой 2-го караула т. Швец вынес одеяло, а боец того же караула т. Поликарпов – подушку… В связи с этим приказываю: вынос постельных принадлежностей из общежития категорически запретить кому бы то ни было; на сотрудников, находящихся на дежурстве, но отдыхающих в это время в кроватях, в дальнейшем будут налагаться взыскания».

«За появление на дежурстве 8 января 1943 года в нетрезвом состоянии дело на ефрейтора 1-го караула т. Павлова П.Т. передать в суд для привлечения его к ответственности».

Как правило, наказанием для пожарных и милиционеров за подобные нарушения в условиях военного времени было снятие брони и отправка на фронт. На казарменном положении работники силовых структур Куйбышева и Сызрани находились вплоть до весны следующего года (рис. 26-30).

 

«Граждане! Воздушная тревога!»

Постановлением СНК СССР от 2 июля 1941 года в стране была введена всеобщая обязательная подготовка к противовоздушной и про­тивохимической обороне. Повсюду на предприятиях, в учреждениях, в жи­лых домах создавались формирования местные отряды самозащиты от возможных диверсий и поджогов. Как мы знаем, в 1941 году и в первой половине 1942 года жителям Куйбышева так и не пришлось применить на практике свои навыки по тушению немецких «зажигалок», поскольку в то время линия фронта располагалась далеко от волжских городов, и из-за значительных расстояний они не попадали в сферу действия вражеской авиации.

Однако с лета 1942 года ситуация на фронтах резко изменилась: вермахт начал генеральное наступление на Сталинград и на Северный Кавказ. Уже в июле некоторые немецкие полевые аэродромы, располагавшиеся в районе Сталинграда, оказались всего лишь в 650-700 километрах от Куйбышева. Это расстояние оказалось вполне преодолимым для вражеских бомбардировщиков. Именно летом 1942 года наш город впервые с начала войны подвергся вражеским авиационным налетам (рис. 31-37).

В приложениях к документам о создании городских комитетов обороны в Куйбышеве и Сызрани основное место было уделено организации надежных систем ПВО, сквозь которые не должен был проникнуть ни один фашистский стервятник. Первое боевое крещение куйбышевской противовоздушной обороны состоялось в ночь с 8 на 9 июля 1942 года, когда на южных подступах к городу была замечена группа бомбардировщиков люфтваффе. Правда, и в этот раз, и во время последующих налётов к окраинам запасной столицы СССР смогли прорваться лишь отдельные немецкие машины, поскольку наша противовоздушная оборона по огневой мощи в то время уже была равна московской. Все-таки в Куйбышеве в то время располагались и правительственные учреждения, и эвакуированные оборонные предприятия, и иностранные посольства. Понятно, что небо над нашим городом подразделения противовоздушной обороны постарались прикрыть очень надежно (рис. 38-43).

Согласно архивным данным, в течение всей войны увидеть Куйбышев с воздуха в общей сложности смогли экипажи лишь немногим больше полусотни фашистских самолётов. Однако при этом ни одному из них так ни разу и не удалось сбросить бомбы на запасную столицу. Все они из-за очень плотного огня с земли вынуждены были опоражнивать свои бомболюки уже на дальних подступах к «запасной столице» - либо над волжскими водами, либо над безлюдными степями Заволжья. Поэтому в Куйбышеве за все время Великой Отечественной войны не случилось ни одного пожара или какого-либо другого происшествия, причиной которого стала бы вражеская авиация.

Но в отношении бомбардировок гораздо меньше повезло Сызрани, которая и к линии фронта была ближе, да и в целом ее противовоздушная оборона оказалась слабее, чем на подступах к областному центру. Всего в течение 1942-1943 годов на Сызрань силами люфтваффе было произведено около 20 авианалетов, и в двух случаев они закончились бомбометанием. Тогда в общей сложности на территорию этого города упало 10 фугасных и одна зажигательная немецкая бомба, но в целом вражеские бомбардировки нанесли городу лишь минимальный ущерб.

Не менее важным стратегическим объектом в это время был Сызранский железнодорожный мост через Волгу. В разгар Сталинградской битвы фашистская авиация не раз предпринимала попытки разбомбить не только его, но также железнодорожную станцию Батраки (ныне город Октябрьск) и прилегающие к ней склады с горючим. Однако по причине четкой работы системы ПВО сделать этого немцам так и не удалось. Все вражеские бомбы легли далеко от намеченных целей, а один из фашистских стервятников был сбит на дальних подступах к станции Батраки.

Кроме того, немцы предпринимали и совсем уже экзотические попытки подрыва моста с помощью плавающих мин, которые фашистские самолеты сбрасывали в Волгу выше его по течению. Однако все эти мины были обезврежены силами НКВД и команды Батракской нефтеперевалочной нефтебазы, на которую тоже была возложена ответственность по их обнаружению. Эта специальная сторожевая служба была сформирована в те же месяцы в помощь чекистам и пожарным, и в целом вся система полностью обеспечивала безопасность движения речных караванов и обнаружение сброшенных плавучих мин.

О подробностях одного из воздушных сражений 1942 года в районе Сызранского моста можно прочитать в книге: Зефиров М.В., Баженов Н.Н., Дёгтев Д.М. Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО. Изд-во АСТ, Москва, 2007 год. Вот эта цитата:

«Утром 4 октября [1942 года] над Сызранским мостом в очередной раз показался немецкий разведчик. Это был Ju-88D-1 WNr.1635 «T5+EL» из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., которая находилась в оперативном подчинении авиационного командования «Ост», отвечавшего за центральный сектор Восточного фронта. Вероятно, задачей экипажа была аэрофотосъемка передвижения эшелонов через Сызранский мост и прилегающий железнодорожный узел.

В 09.20 с аэродрома в Сызрани стартовали три истребителя из 802-го ИАП ПВО. Через 23 минуты они вступили в бой с противником. Однако бортстрелок «Юнкерса» открыл меткий ответный огонь, и два советских самолета вскоре были сбиты. Тогда третий истребитель, которым управлял сержант Николай Шутов, пошел на таран, нанося сзади удар по фюзеляжу у кабины стрелка. В результате оба самолета упали в районе деревни Баклуши Куйбышевской области. Сержант Н.Ф. Шутов погиб, а немецкие пилот и бортстрелок противника были взяты в плен. Судьба остальных членов экипажа осталась неизвестной. Впоследствии в пропагандистских целях и этот самолет-разведчик был объявлен «бомбардировщиком, летевшим бомбить Сызранский мост или даже Куйбышев» (рис. 44-48).

Опасность вражеских бомбардировок для «запасной столицы» была полностью ликвидирована лишь в июле 1943 года, когда победоносно для нашей страны закончилась Курская битва. Но авианалетов на Куйбышев почти не стало еще весной того же года, когда советские войска завершили разгром группировки немецко-фашистских войск, окруженных под Сталинградом, и отбросили части вермахта от Воронежа.

Самый последний налет фашистской авиации на Куйбышев был зарегистрирован 28 июня 1943 года, во втором часу ночи. После этого главным направлением работы куйбышевских чекистов, милиционеров и огнеборцев стала борьба с крупными и мелкими происшествиями в быту и на производстве, а также профилактическая работа в жилом секторе и на промышленных предприятиях. Кстати, за все военные годы на куйбышевских заводах и фабриках не было зарегистрировано практически ни одной более-менее крупной аварии и тем более диверсии. Что касается немецких аэрофотоснимков Куйбышева, сделанных в 1942 году, то из них, по мнению специалистов, гитлеровцы так и не смогли получить какой-либо существенной информации о куйбышевских оборонных объектах (рис. 49-53).

 

На линии невидимого фронта

Не так давно ФСБ рассекретила данные о том, что в течение всех военных лет город Куйбышев (ныне Самара) был не только запасной столицей СССР, но и крупным контрразведывательным центром, организованным на базе переехавшего сюда Второго управления НКВД. В частности, отсюда велись секретные радиоигры против спецслужб фашистской Германии. Одним из ведущих специалистов, руководящих этими радиоиграми, был легендарный советский разведчик Генрих Фишер, ставший впоследствии известным как Рудольф Абель (рис. 54).

Он эвакуировался из Москвы в Куйбышев вместе с семьей еще в сентябре 1941 года. Несколько месяцев он готовил радистов для заброски в немецкий тыл, но в январе 1942 года он был направлен на выполнение специальных заданий командования, работая попеременно то в Куйбышеве, то в Москве. При его непосредственном участии тогда удалось провести несколько сложных радиоигр, целью которых было дезинформирование немцев в отношении планов советского военного командования.

Например, при участии Фишера удалось убедить абвер, что в Куйбышеве действует антисоветская религиозная группа, которая готова сотрудничать с немецкой разведкой. Эта операция получила название «Послушник». Согласно легенде, куйбышевское «подполье» возглавлял епископ Ратмиров, эвакуировавшийся из города Калинина. Находясь там в период оккупации, он якобы начал сотрудничать с немцами, хотя на самом деле он выполнял задания советской разведки.

Операция «Послушники» началась с того, что за линию фронта под видом служителей культа забросили офицеров госбезопасности Иванова и Михеева. Имея рекомендации Ратмирова, они быстро внедрились в круг священнослужителей, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. Нашим разведчикам полностью доверяли, и они под видом «послушников» направились в Псков, где находился штаб абвера, немецкой военной разведки. Здесь им тоже легко поверили. В итоге немцы направили к Ратмирову в Куйбышев радистов из числа русских военнопленных. Эти агенты были сразу же задержаны и перевербованы. Так чекисты начали радиоигру с абвером. Обеспечение каналов связи было возложено именно на Рудольфа Абеля.

По этому радиоканалу из Куйбышева в Берлин в течение 1942 года потоком шла крупная стратегическая дезинформация. Немцам сообщали, например, что через Куйбышев со стороны Урала и Сибири под Москву движутся войска, техника и боеприпасы. На самом же деле все это перебрасывалось под Сталинград. Здесь наше командование накапливало крупные силы для наступления.

Группа Рудольфа Абеля работала настолько филигранно, что руководство абвера было полностью уверено в надежности и достоверности сведений из Куйбышева. После окончания войны по приказу Сталина епископа Ратмирова наградили боевой медалью и золотыми часами. Получили боевые ордена и офицеры внешней разведки Иванов и Михеев, которые работали в немецком тылу под видом священнослужителей.

Но самой масштабной из радиоигр 1942 года, проведенных под руководством Генриха Фишера, стала операция под кодовым названием «Кустарник». Она началась в 1942 году, когда на берегах Волги были выброшены на парашютах несколько групп немецких диверсантов. Все они в прошлом были советскими военнослужащими, которые попали в плен на фронте, а затем дали согласие работать на немцев и прошли подготовку в разведшколах абвера.

Одним из заданий, возложенных на диверсантов, был взрыв Сызранского железнодорожного моста через Волгу, построенного еще в 1880 году. Со стороны Урала, Сибири и Средней Азии по этому мосту на фронт потоком шли воинские эшелоны, грузы военного назначения. В случае успеха диверсии ее последствия для Красной Армии могли бы стать непоправимыми.

Но немцы не учли того факта, что многие наши военнопленные соглашались пойти на сотрудничество с ними только для того, чтобы после заброски на советскую территорию сразу явиться с повинной. Именно это и произошло в ходе операции «Кустарник». Вскоре после приземления в районе Сызрани один из членов диверсионной группы сразу же пришел в пункт охраны местного завода и сообщил, что он - немецкий шпион. Дело было ранним утром. Полусонный начальник охраны, едва протерев глаза, стал прогонять с проходной пришедшего молодого парня. «Ты, видать, вчера сильно перебрал, так что сейчас лучше пойди и опохмелись», - заявил охранник странному гостю. – «А то я сейчас позвоню в милицию, чтобы тебя поместили в камеру». «Так ведь я как раз этого и добиваюсь!» - обрадовался пришелец, и стал выкладывать на стол диверсионное оборудование и оружие. Вскоре он уже давал показания в НКВД.

Вот так советская контрразведка получила возможность начать еще одну радиоигру с абвером. Перевербованные агенты под руководством Генриха Фишера стали передавать немцам сведения о том, что проходившие через Сызранский мост войска и вооружения в основном идут в направлении Москвы, Смоленска и Ржева. Частично это было правдой, потому что врагу нельзя было передавать одни только ложные сведения. Тогда бы он сразу заподозрил обман. А дезинформация заключалась в цифрах о количестве эшелонов, идущих в том или ином направлении. Благодаря этим цифрам у немцев в итоге сложилось впечатление, что у нас готовится крупная наступательная операция под Москвой. Но на самом деле основные силы Красной Армии в это время перебрасывались под Сталинград. Именно здесь потом и началось наше главное наступление в ноябре 1942 году. Его успех в числе прочих обеспечила и операция «Кустарник», которая дала возможность обмануть немцев в отношении концентрации наших войск на берегах Волги.

Ныне покойный почетный сотрудник органов госбезопасности, полковник КГБ, а после выхода на заслуженный отдых – заведующий музеем истории УФСБ Самарской области Сергей Георгиевич Хумарьян о том времени вспоминал так (рис. 55):

- Между собой чекисты в то время называли эту операцию не «Кустарник», а «Два «К». Одно «К» - это Канарис, то есть адмирал Вильгельм Канарис – начальник абвера, военной разведки Германии. Он был профессионалом высокого класса, но в тоже время и ярым ненавистником России. А второе «К» - это майор Фортунат Викторович Козик, оперативный сотрудник Сызранского горотдела НКВД, который был одним из главных действующих лиц этой операции. Так вот, несмотря на разницу в опыте и в армейских званиях, майор Козик в данном случае вчистую обыграл адмирала Канариса.

Незримое противоборство двух «К» началось, когда радиогруппа Фишера получила сообщение о том, что в Сызрань для проверки работы заброшенных агентов направляется немецкий связник. В шифровке указывалось, какой именно пароль «гость» произнесет при встрече, но ничего не говорилось о том, когда именно он прибудет. Поэтому на конспиративной квартире постоянно дежурила опергруппа.

Как это всегда бывает в лихо закрученном детективе, связник явился на встречу именно в тот момент, когда два наших сотрудника из группы захвата отлучились на обед. За столом в квартире сидел только майор Козик. Вдруг раздался стук в дверь, и вошел человек в форме капитана Красной Армии, с наградами на груди. Гость спросил: «Здесь сдается комната внаем?» Это была кодовая фраза связника. «Здесь, - ответил ему Козик. – Прошу к столу».

Капитан прошел в комнату и присел к столу. А наметанный глаз контрразведчика уже успел отметить, что кобура его пистолета придвинута ближе к середине пояса, и при этом расстегнута. Так делают, чтобы в случае опасности сразу выхватить оружие. Значит, гость уже приготовился к возможному захвату. Тогда майор Козик ему и говорит: «Ну, давай закурим, что ли?» Капитан согласился. Контрразведчик достал папиросу, и начал хлопать себя по карманам – мол, спичек-то нет. А капитан, видя это, сказал: «Да есть у меня спички». А майор Козик в это время все смотрел за его руками. Пришедший начал шарить по своим карманам – и этого момента Козику хватило для того, чтобы вскочить и скрутить этого липового капитана. И тут как раз в комнату ворвались два опера, вернувшиеся с обеда.

Вот так был захвачен в плен сотрудник абвера, опытнейший разведчик, кадровый немецкий офицер, без акцента говоривший по-русски. До этого он неоднократно забрасывался в советский тыл – и каждый раз благополучно возвращался к своим. Но вот в Сызрани его поджидала неудача. На следующий день немецкого агента самолетом отправили в Москву.

Успешные секретные операции советской контрразведки внесли неоценимый вклад в ход Великой Отечественной войны. После катастрофы под Сталинградом гитлеровские войска потерпели другое, не менее сокрушительное поражение - в районе Курской дуги. От этих потерь гитлеровская Германия уже так и не смогла оправиться. Органы госбезопасности нашей страны по праву гордятся тем, что в исторической победе над фашизмом есть также и неоценимый вклад работников невидимого фронта.

 

Холерное нашествие

Куйбышевскому комитету обороны в это трудное время пришлось сражаться еще с одним врагом, теперь уже внутренним. Речь идет об опасных заболеваниях, и в первую очередь о холере, вспышки которой была зафиксированы по всей советской прифронтовой полосе в 1942 году (рис. 56-60).

Начались заболевания еще весной в Харькове, где инфекцию обнаружили у контингента исправительного лагеря, работавшего здесь на строительстве аэродрома. Расследование показало, что вибрионы холеры попали сюда вместе с заключенными, переброшенными из Средней Азии. А когда после Харьковской катастрофы советские войска стали отступать на восток, весь спецконтингент, среди которого впоследствии выявили немало холерных носителей, был эвакуирован в Сталинград. В условиях жаркой погоды очаг холеры стал быстро разрастаться, перекинувшись вскоре на охрану лагеря и на городское население. Всего в Сталинграде тогда заболело 112 человек, из которых более 30 скончались.

Перед лицом наступления гитлеровских армий спецконтингент из сталинградского лагеря был распределен в Астрахань, Саратов, Казань и Куйбышев. Уже скоро заключенные стали источником инфекции во всех указанных городах, где в сентябре произошли вспышки холеры разного масштаба. Вся информация об этой эпидемии военного времени сразу же была полностью засекречена.

Согласно недавно открытым архивным документам, в конце августа 1942 года на барже, шедшей из Сталинграда вверх по Волге с партией заключенных на борту, по пути следования умерли от холеры 8 человек, которые были похоронены в Вольске. Через несколько дней часть спецконтингента выгрузили из баржи в Куйбышеве, а остальных затем довезли до Казани. После этого в нашем городе было зарегистрировано 45 больных, в том числе и за пределами исправительных лагерей. В середине месяца в больничной палате от холеры скончался офицер, несший охрану лагеря заключенных. Члены его семьи также оказались холерными носителями, но благодаря усилиям медиков инфекция у них в полной мере не успела проявиться.

Перед лицом возможной эпидемии обком ВКП (б) и исполком облсовета приняли специальное секретное постановление «О мероприятиях по предупреждению заболеваний холерой в Куйбышевской области». В нем были подробно расписаны необходимые профилактические меры, направленные на борьбу с опасным вибрионом – вплоть до жесткого запрета использования сырой воды в поездах и на железнодорожных станциях, где предписывалось организовать пункты снабжения пассажиров кипятком.

Также в документе особо подчеркивалось, что при халатном отношении ответственных лиц к противоэпидемическим мероприятиям виновные будут наказываться по законам военного времени – вплоть до их отправки в штрафные батальоны. В итоге к началу 1943 года вспышку холеры в нашем регионе удалось полностью погасить.

Деятельность городских комитетов обороны в Куйбышеве и Сызрани была объявлена завершенной весной 1943 года, вскоре после безоговорочной капитуляции окруженной под Сталинградом группировки немецко-фашистских войск под командованием фельдмаршала Паулюса.

 

Волжская рокада

В середине лета 1942 года в ходе Великой Отечественной войны резко осложнилась военно-стратегическая обстановка на юге нашей страны. В мае под Харьковом Красная Армия потерпела серьезное поражение от вермахта (рис. 61-63), после чего фашистские войска в течение полутора месяцев смогли захватить огромный район между Доном и Волгой и вплотную приблизиться к Сталинграду. В связи с такой трагической обстановкой главной задачей предприятий Куйбышевской области стало снабжение Сталинградского фронта вооружениями, боеприпасами и продовольствием.

Еще 23 января 1942 года Государственный Комитет Обороны СССР (ГКО СССР) принял решение о строительстве железной дороги вдоль правого берега Волги в ее среднем и нижнем течении. Стальную магистраль, протянувшуюся от станции Иловля (80 километров от Сталинграда) до станции Свияжск (она находится на правом берегу Волги напротив Казани), дорожники должны были сдать госкомиссии в декабре 1942 года (рис. 64).

Новую дорогу решили проложить в первую очередь для стабилизации снабжения оборонных предприятий юга СССР, в том числе Сталинградского тракторного завода, который с первых дней войны был переведен на производство новейших танков (рис. 65). В летнее время комплектующие детали и прочее оборудование из Куйбышева, Ульяновска и Казани везли по Волге, но зимой доставка водным путем становилась невозможной. В этой ситуации строительство железной дороги вдоль Волги выглядело самым оптимальным вариантом.

В марте 1942 года изыскательские работы на линии будущей магистрали в основном были завершены. С 10 марта руководству всех прилегающих к трассе сельских районов из обкомов ВКП (б) стали направлять распоряжения о мобилизации на это строительство в порядке военно-трудовой повинности местных колхозников с лошадьми и подводами.

При этом всех уклонявшихся от мобилизации предписывалось подвергать аресту с последующим направлением их на фронт в штрафные батальоны. Вот как вспоминала о своем участии в этом строительстве Софья Курушина, в годы войны работавшая на станции Цильна: «В 1942 году меня приняли на склад топлива, где я грузила дрова. Потом меня взяли в отдел движения, где я стала товарным весовщиком, хотя отсюда меня тоже часто направляли на лесоразработки. Но поскольку мои родители были инвалидами, за которыми нужен был постоянный присмотр, осенью я решила уволиться. Тогда начальник станции, старший лейтенант, отвел меня к прокурору. Три дня я провела на гауптвахте. Грозились отправить меня в штрафбат, и поэтому мне пришлось снова вернуться на ту же работу. А было мне в ту пору 16 лет».

Майская Харьковская катастрофа, как уже говорилось, резко изменила ситуацию на ближних подступах к Сталинграду. Стало понятно, что по новой магистрали на юг страны теперь нужно будет отправлять уже не оборудование для оборонных предприятий, а войска, вооружения, топливо и боеприпасы для действующей армии. В связи с угрожающей ситуацией на фронтах ГКО СССР в мае 1942 года своим решением сократил сроки ввода в эксплуатацию приволжской магистрали почти на два месяца. Именно тогда эту строящуюся линию впервые стали называть Волжской рокадой (от французского слова rocade – прифронтовая дорога) (рис. 66).

При этом на первом этапе строительства дорожники неожиданно для себя столкнулись с острой нехваткой строительного материала, и в первую очередь рельсов и шпал. Просто к тому моменту большинство рельсопрокатных заводов были переведены на выпуск военной техники, а на их обратное перепрофилирование требовалось не менее трех месяцев, что правительству удалось сделать только осенью.

Но в мае 1942 года времени у путейцев не было. Тогда в целях форсирования строительства приволжской стальной магистрали ГКО СССР принял кардинальное решение: демонтировать 180 километров путей на линии БАМ - Тында, уложенной здесь еще до войны. Вместе с разобранными участками магистрали с БАМа на Волгу перебросили и работавших здесь заключенных. В июле на южном участке строящейся дороги были образованы два больших лагеря (рис. 67, 68). Вместе с таким же учреждением, располагавшимся под Сызранью, они были объединены в Приволжский железнодорожный ИТЛ, действовавший до декабря 1944 года.

Но даже перевезенного с Дальнего Востока материала хватило лишь на возведение участка дороги от Иловли до станции Петров Вал. И тогда для продолжения монтажа трассы подразделения железнодорожных войск начали срочный демонтаж путей в западных районах страны. Эти рельсы и шпалы они затем смогли вывезти к месту строительства Волжской рокады буквально из-под носа наступающих фашистских армий (рис. 69).

Что касается участка будущей дороги между Сызранью и Ульяновском, который в закрытой документации получил шифр «Строительство № 62», то он в 1942 году целиком находился на территории Куйбышевской области (Ульяновская область от нас отделили только в январе 1943 года). Согласно первоначальному плану, основные работы на этом отрезке должны были развернуться только в июне, после завершения посевной в колхозах.

Но после резкого сокращения сроков строительства Волжской рокады Куйбышевский обком ВКП (б) и исполком облсовета депутатов трудящихся приняли закрытое совместное постановление под названием «О мобилизации людей и подвод с возчиками на строительство № 62». Этим документом предписывалось все земляные работы на участке Сызрань-Ульяновск протяженностью 201,4 километра выполнить в срок до 10 июля, для чего мобилизовать 15 тысяч человек из местного населения, а также 3 тысячи лошадей с подводами и возчиками. Колхозникам нужно было возить на трассу песок, бутовый камень, лес и другие необходимые строительные материалы для возведения насыпи, мостов и прочих искусственных сооружений. Все прочие работы на куйбышевском участке Волжской рокады предписывалось завершить уже к 15 октября (рис. 70, 71).

Однако весна 1942 года выдалась холодной и затяжной. На многих участках запада нашей области снег сошел только 15-20 апреля, из-за чего посевную кампанию пришлось отложить на две недели. В связи с аномальными холодами массовая мобилизация колхозников и лошадей на строительство дороги стала возможной не с 25 мая, как это было предусмотрено, а лишь с 10 июня.

Через полтора месяца Куйбышевский обком ВКП (б) в своем отчете привел такие цифры: «На 20 июля выполнено земляных работ 1,733 млн. кубометров при плане 1,770 млн. кубометров; готового земляного полотна под укладку рельсовых путей насыпано на 100 км из плановых 201,4 км; искусственные сооружения построены на 50%; столбы для линий связи установлены на 100 км, из них подвешены провода на 20 км».

В постановлении от 29 июля 1942 года Куйбышевский обком ВКП (б) и исполком облсовета депутатов трудящихся отметили, что важнейшее задание Государственного Комитета Обороны отдельными районами не было выполнено. Вместо 15 тысяч человек на трассе работали лишь около 9 тысяч, а максимальная цифра привлеченных гужевых подвод здесь едва доходила до 1700.

В числе виновников срыва оборонного задания в этом документе были названы руководители Красноярского, Кузоватовского, Теренгульского и Николо-Черемшанского районов, где цифры мобилизации людей и лошадей на строительство дороги не превышали 25 процентов. Секретари указанных райкомов ВКП (б) и председатели райисполкомов получили строгие выговоры по партийной линии. Их предупредили, что уже к 1 августа на строительство железнодорожной магистрали следует направить еще не менее 5000 человек и 1300 подвод с возчиками. В противном случае нерадивым руководителям пообещали отправку в штрафбаты в места самых тяжелых боев.

Задание Родины в итоге было выполнено в срок. Линия железной дороги на участке Свияжск — Ульяновск - Сызрань вступила в строй действующих уже 10 октября 1942 года (рис. 72, 73).

Что касается южного участка Волжской рокады, то здесь после 22 июля стройка работала под непрерывными ударами вражеской авиации, причем рабочие затрачивали много сил на восстановление уже построенных участков и несли при этом большие потери (рис. 74, 75). А после захвата противником правого берега Дона в районе станицы Клетской начались также и артиллерийские обстрелы станции Иловля.

Несмотря на это, уже 7 августа 1942 года, то есть на 103-й день после начала работ, через участок Иловля – Петров Вал прошли первые грузовые поезда (рис. 76), а 11 сентября открылось движение также и на отрезке Петров Вал – Саратов.

Кроме того, в середине июля был развернут Камышинский проверочно-фильтрационный лагерь, куда направлялись военнослужащие Красной Армии, побывавшие в плену или вышедшие из окружения. Всего через этот пункт тогда прошло не менее 65 тысяч штрафников, большинство из которых затем направлялись на строительство железнодорожной линии.

Подконвойные строители ежедневно получали паек из 800 граммов хлеба, 10 граммов подболточной муки, 400 граммов картофеля и овощей, а также некоторое количество рыбы, мяса, жиров и сахара. В зависимости от выполнения нормы выработки паек мог быть либо увеличен на 25-30%, либо урезан до половины нормы. Заключенные поднимались уже в 6 часов утра, а в 7 часов выходили на работу под охраной, бригадами по 50 человек в каждой. Их рабочий день определялся лишь временем выполнения поставленной начальником задачи и фактически никак не нормировался (рис. 77-79).

На южном участке Волжской рокады после 22 июля строители работали под непрерывными ударами вражеской авиации, затрачивая много сил на восстановление уже построенных участков и неся при этом большие потери. Заключенным не позволяли искать укрытий, они под прицелом чекистских автоматов просто ложились на землю. А после захвата противником правого берега Дона в районе станицы Клетской начались артиллерийские обстрелы.

С немецких самолетов над строительными участками разбрасывались листовки с обращениями к заключенным - не выполнять требования начальников, поднимать вооруженные восстания против советской власти. Некоторые рабочие из числа спецконтингента поддавались этим призывам и дезертировали с места работ. Но в закрытых отчетах затем отмечалось, что перейти на сторону немцев из них смогли лишь единицы – остальные были расстреляны прямо в степи спецгруппами НКВД.

Только в течение августа-сентября 1942 года по этой линии в обе стороны проследовало свыше 200 грузовых эшелонов, в которые в общей сложности входило 23 тысяч вагонов. В сражающийся Сталинград непрерывным потоком шло военное подкрепление, боеприпасы и продовольствие, а из города под носом у фашистов вывозили оборудование эвакуируемых заводов, ценное имущество и гражданское население. В конце сентября на станцию Иловля уже прибывало до 80 поездов в сутки, а количество вагонов в отдельных составах достигало 125 единиц (рис. 80-82).

Пробное движение по всем пути от Свияжска до Иловли (в общей сложности 978 километров) началось 15 октября. Но при этом скорость движения поездов на многих участках дороги в течение двух недель ограничивалась 30 километрами в час, поскольку балластировка путей к тому моменту еще не была завершена (рис. 83).

Окончательно вся линия была принята в эксплуатацию 1 ноября 1942 года. Это означало, что почти тысячекилометровую стальную магистраль нашей стране удалось построить в фантастически короткий срок – всего лишь за шесть месяцев (рис. 84, 85). Ни раньше, ни позже этого времени никто и никогда в мире не монтировал столь протяженные железнодорожные пути с такой невероятной даже для военных лет скоростью.

Впоследствии наш легендарный маршал Г.К. Жуков (рис. 86) в своих мемуарах отмечал, что «сооружение Волжской рокады обеспечило резервами и вооружением всю Сталинградскую битву, ознаменовавшую собой коренной перелом в ходе войны».

В Сталинградском котле была полностью окружена 6-я армия фельдмаршала Ф. Паулюса (рис. 87), которая затем частично была уничтожена, а оставшиеся в живых офицеры и солдаты сдались в плен (рис. 88, 89). Общие потери гитлеровской армии в Сталинградской битве только с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года составили (по советским данным) свыше 900 тысяч человек. Кроме того, вермахт потерял около 2 тысяч танков и штурмовых орудий, более 10 тысяч орудий и миномётов, до 3 тыс. боевых и транспортных самолётов и свыше 70 тысяч автомобилей (рис. 90). Всего же в Сталинградской битве войска Германии и стран-сателлитов потеряли более 1,5 миллионов человек убитыми, ранеными и пленными.

Сразу после капитуляции окруженной армии Паулюса началось восстановление разрушенной железной дороги на участке Иловля – Сталинград. Новый вокзал в Сталинграде, в основном построенный силами немецких военнопленных, был сдан в эксплуатацию в октябре 1943 года (рис. 91).

 

«Горючка» для Сталинграда

В 30-х годах прошлого века началось освоение огромного нефтяного региона в центре нашей страны, вскоре получившего название «Второго Баку». Первая промышленная нефть нынешней Самарской области была получена в 1936 году в Сызранском районе, на буровой № 8. В последующие месяцы по соседству с нею были введены в эксплуатацию еще несколько скважин большой для того времени мощности (рис. 92-98).

В те годы вся добытая в Сызранском районе нефть подавалась по трубопроводам на станцию Батраки, откуда она железнодорожным и водным транспортом затем отправлялась на крекинг-процесс, в основном на предприятия Северного Кавказа и Закавказья. Но объемы добычи «черного золота» на берегах Волги росли в буквальном смысле этого слова не по дням, а по часам. Только накануне нового, 1940 года сызранские буровики сдали в эксплуатацию 25 новых скважин. Стало очевидно, что перевозка сырья для переработки из нашего края за тысячи километров– дело крайне нерентабельное. В связи с этим правительство страны приняло решение о строительстве завода по перегонке нефти непосредственно в городе Сызрани.

В том же 1940 году Наркомнефтью СССР был утвержден технический проект такого предприятия. Согласно рекомендациям, технологические циклы Сызранского нефтеперерабатывающего завода разрабатывались специально для глубокой переработки сырья с высоким содержанием серы, что весьма характерно для поволжских нефтей.

Новое предприятие получило ведомственный почтовый шифр «завод № 1001». Согласно существовавшей в те годы практике, к нефтеразработкам и к строительству Сызранского НПЗ сразу же подключилась система всемогущего ГУЛАГа НКВД СССР. При заводе № 1001 был организован отдельный лагерный пункт № 7 (ОЛП-7), вскоре вошедший в структуру Управления Особого Строительства (УОС) НКВД СССР. Сдачу нового объекта в промышленную эксплуатацию тогда наметили на 1943 год.

К возведению нулевого цикла предприятия приступили за восемь месяцев до начала Великой Отечественной войны. Директором строящегося завода был назначен молодой, но перспективный инженер Константин Леонов. К июню 1941 года на площадке заложили фундаменты под головную установку, здесь шел монтаж подъездных путей, а несколько административных зданий строители уже вывели под крышу. А заключенные в основном были заняты на перекладке нефтепровода, который ранее начинался с месторождений на левом берегу речки Крымзы и уходил к станции Батраки. Теперь новые трубы от скважин устремились непосредственно к возводимому предприятию.

Но вот началась война, и на стройплощадку завода № 1001 стало поступать оборудование с заводов, эвакуированных из западной части страны – в частности, с Херсонского и Одесского НПЗ. Одновременно в Сызрань с этих же предприятий приехало немало грамотных специалистов по нефтепереработке. Однако рабочих рук на стройке все равно остро не хватало, поскольку в стране полным ходом шла мобилизация населения в ряды Красной Армии. Только в первые два месяца войны со строительства Сызранского НПЗ на фронт было отправлено около 1800 человек.

В такой напряженной обстановке пришлось существенно увеличить численность контингента ОЛП-7. В заводском лагерном пункте в это время работало до 3 тысяч заключенных, и лишь в конце 1942 года их количество сократили до 1200 человек. По сохранившимся архивным данным, в зиму 1941-1942 годов на этой стройке была наибольшая смертность из всех лагерей, входящих в структуру УОС. Сейчас удалось установить, что сотни безымянных зеков захоронили в общей могиле на территории между СНПЗ и нынешней ТЭЦ, причем это кладбище по сей день никак не обозначено.

Весной 1942 года вышло решение ГКО СССР, которое предписывало увеличить темпы строительства Сызранского НПЗ, что объяснялось резким ухудшением положения на фронтах на юге страны. Когда над Северным Кавказом угроза нависла фашистской оккупации, началась срочная эвакуация оборудования с нефтеперерабатывающего завода, расположенного в Туапсе. До войны здесь действовала установка по первичной переработке нефти - двенадцатикубовая батарея. Но для удобства транспортировки этот громадный агрегат пришлось разделить на две части, по шесть кубометров каждая. Одну из них затем успешно вывезли в Сызрань, а другая оказалась в Бугуруслане, где также планировали построить нефтеперерабатывающий завод. Однако этому проекту так и не суждено было сбыться.

В начале лета 1942 года на заводе № 1001 полным ходом шел монтаж шестикубовой батареи, вывезенной из Туапсе, которая уже через несколько месяцев стала основой для первой очереди производственного цикла для всего предприятия. Что же касается оборудования, застрявшего в Бугуруслане, то его после долгих мытарств все же частично удалось отправить в Сызрань. В частности, сюда вовремя доставили очень нужные и крайне дефицитные для того времени жаровые трубы для нефтеперегонных кубов. Дело в том, что из-за высокого содержания серы в сызранской нефти эти трубы часто прогорали, и эксплуатационникам приходилось заменять дефектные участки буквально «на ходу». Так что «подарок» из Бугуруслана пришелся как нельзя кстати (рис. 99-101).

Первая пробная продукция завода № 1001 (несколько цистерн с танковым дизельным топливом и с авиационным бензином) 22 июля 1942 года была отгружена на Сталинградский фронт водным путем, поскольку строительство железнодорожной линии вдоль правого берега Волги (знаменитая Волжская рокада) к тому моменту еще не было завершено. Согласно решению ГКО СССР, сквозное движение по этой стальной магистрали на всем ее протяжении (от станции Свияжск напротив Казани до станции Иловля, что в 80 километрах от Сталинграда) предписывалось открыть не позднее 1 ноября 1942 года. К этой же дате привязали и окончательную сдачу в эксплуатацию первой очереди Сызранского нефтеперерабатывающего завода.

Несмотря на невероятно жесткие даже для военного времени темпы строительства этого важнейшего предприятия, заводчанам удалось почти невозможное. Опередив правительственный график более чем на две недели, они уже 16 октября 1942 года рапортовали о запуске непрерывного цикла производства танкового и авиационного горючего на Сызранском НПЗ.

В тот день в Сталинград по Волге отправили две баржи, под завязку загруженные соляркой. Через несколько дней в том же направлении, но уже по линии Волжской рокады, пошли также и железнодорожные эшелоны с продукцией предприятия. К началу следующего месяца дизельным топливом, произведенным в Сызрани, ежесуточно смогли заправляться две тысячи советских танков – тех самых, которые ранним утром 19 ноября 1942 года, прорвав немецко-фашистскую оборону сразу во многих местах, начали свое историческое наступление к северу от Сталинграда.

Вторая установка по перегонке нефти на этом предприятии заработала в 1943 году. Тогда по сравнению с довоенным уровнем добыча нефти в Сызранском районе выросла в 4 раза, а выпуск готовых нефтепродуктов завод № 1001 благодаря новой установке за год увеличил в 3,5 раза. За сверхплановую выработку бензина для нужд фронта завод в 1943 году первый раз был награжден Красным знаменем ГКО, а вот областное переходящее Красное знамя предприятию впоследствии было оставлено на вечное хранение (рис. 102-104).

 

«Голубое топливо»

О том, какое значение для экономики России имеет природный газ, сегодня хорошо известно даже школьнику. Жители нашего края могут гордиться тем, что Самарская область вот уже 70 с лишним лет занимает передовые позиции не только в разработке газовых месторождений, но также и в деле практического использования «голубого топлива».

В настоящее время основным источником газообразного углеводородного сырья в нашей стране являются месторождения российского Крайнего Севера, расположенные главным образом на территории Ямало-Ненецкого национального округа. Однако не все знают, что впервые крупномасштабная добыча природного газа с целью использования его в промышленности и в быту была организована вовсе не в Сибири, а на территории Среднего Поволжья.

Как известно, во второй половине 30-х годов ХХ века в Сызранском районе была начата промышленная разработка нефтяных месторождений. Позже значительные запасы «черного золота» были обнаружены также на территории Самарской Луки и в Куйбышевском Заволжье. При этом уже на первых порах переработчики столкнулись с одной немаловажной проблемой – как утилизировать нефтяные газы, которые всегда присутствуют в подземных породах и при вскрытии пласта устремляются на поверхность вместе с жидкими нефтяными компонентами.

На разных месторождениях процент содержания газа в нефти оказывался всегда различным. В основном его концентрация была достаточно небольшой, чтобы мешать добыче «черного золота», однако на некоторых промыслах объемы природного газа в пластах оказывались настолько громадными, что он просто не давал нефти выходить из скважины.

Такие месторождения записывались в геологические карты уже не как нефтяные, а как нефтегазовые. При этом в 30-е годы в течение многих лет они практически никак не использовались, находясь в законсервированном состоянии. Что же касается попутного природного газа, получаемого при разработке нефтяных месторождений, то он в то время считался отходом производства и банально сжигался в факелах, которые порой и по сей день можно увидеть близ наших нефтеперерабатывающих заводов (рис. 105). Правда, в 30-х годах на некоторых промыслах Азербайджана были попытки использовать это полезное ископаемое в качестве топлива, для чего сооружались внутризаводские газопроводы, но промышленного значения этот опыт тогда не имел.

Уже в те годы геологи и нефтехимики не раз пытались обратить внимание руководства промышленных отраслей на тот факт, что рационального использование природного газа способно принести стране не меньшие доходы, чем переработка нефти и добыча угля. Однако к мнению специалистов долгое время никто не прислушивался – до тех пор, пока сделать это не заставила суровая необходимость. Началась Великая Отечественная война.

Еще в самые первые ее месяцы в Куйбышеве, который в то время имел статус «второй столицы СССР», остро встала проблема скорейшей газификации промышленных предприятий, а также всей социальной сферы. Дело в том, что из-за оккупации фашистами Донбасса на Куйбышевскую ГРЭС и БТЭЦ прекратилась поставка донецкого угля марки АШ. И хотя еще с ноября 1941 года обе станции перешли на снабжение углем, добываемым в районе Караганды, уже вскоре выяснилось, что это топливо плохо соответствует технологическим требованиям, предъявляемым к нему ТЭЦ. В частности, в казахстанском угле было слишком много пустой породы, и к тому же он поступал к котельным в открытых вагонах, из-за чего оказывался смерзшимся и перемешанным со снегом. Поэтому руководство располагавшегося в Куйбышеве Управления Особого Строительства НКВД СССР (сокращенно - УОС, или Особстрой), главной задачей которого было возведение на Безымянке крупных авиационных заводов и других предприятий оборонного характера, оказывалось вынужденным постоянно отвлекаться от возведения этих объектов. На железнодорожную станцию отправляли большие бригады заключенных, которые кирками и ломами разбивали смерзшуюся массу угля в вагонах – в противном случае разгружать их не было никакой возможности (рис. 106-108).

Эти и другие трудности в конце 1941 – начале 1942 годов заставили руководство нашей области и всей советской авиационной отрасли, к которой относились наиболее важные куйбышевские заводы, искать альтернативные источники энергоснабжения промышленных предприятий. Выход был найден в переводе Куйбышевской ГРЭС и Безымянской ТЭЦ на сжигание природного газа, значительные запасы которого к тому времени были разведаны на границе Куйбышевской и Оренбургской областей – в окрестностях городов Похвистнево и Бугуруслан.

В конце 30-х годов в этих местах, как и во многих других точках Среднего Поволжья, проводились геологоразведочные работы на нефть, однако вместо «черного золота» буровые станки здесь вскрыли подземные пласты с крупными запасами природного газа. Тогда же скважины были забиты, а в народнохозяйственных планах начало какой-либо эксплуатации похвистневских и бугурусланских газовых месторождений было отнесено на неопределенное будущее.

Вспомнить об этом источнике природного газа хозяйственникам пришлось в самое напряженное время Великой Отечественной войны. После обсуждения ряда вариантов для бесперебойного снабжения предприятий Безымянки топливом было решено в кратчайшие сроки проложить гигантский по тем временам газопровод, по которому это сырье можно было бы подавать в запасную столицу СССР из западных районов Оренбургской области.

Вопрос решался на уровне председателя Государственного Комитета Обороны СССР (ГКО СССР) Иосифа Виссарионовича Сталина, который подписал секретное постановление № 1563с от 7 апреля 1942 года «О строительстве газопровода Бугуруслан-Куйбышев». Согласно этому документу, транспортировка топлива по трассе должна была начаться уже в ближайшем декабре. Первоначальная пропускная способность трубопровода определялась в размере 150 миллионов кубометров газа в год, но уже к третьему кварталу 1943 года добытчики обязаны были выйти на прокачку через него 220 миллионов кубометров.

В соответствии с названным выше правительственным постановлением 20 мая 1942 года в нашем городе было создано Управление строительства газопровода Бугуруслан-Куйбышев. Но, несмотря на все усилия строителей, ввести трассу в эксплуатацию в 1942 году так и не удалось. На стройплощадках остро не хватало рабочей силы, особенно в первые месяцы, и поэтому на прокладку газопровода были переброшены 3000 заключенных из Безымянлага УОС НКВД СССР, которые до этого были заняты на возведении авиационных заводов в Куйбышеве. Кроме того, зимой 1942-1943 годов из Баку в Куйбышевскую область срочно командировали 800 квалифицированных нефтяников, до этого уже имевших немалый опыт в прокладке трубопроводов. А что чтобы еще больше увеличить темпы сооружения этого важнейшего объекта, по приказу ГКО СССР в соседней Башкирии начался демонтаж нефтепровода Ишимбаево-Уфа, трубы от которого затем перевозились в Бугуруслан и далее распределялись по будущей трассе (рис. 109-111).

Основной участок топливной магистрали между Куйбышевым и Похвистневом протяженностью 160 километров был введен в эксплуатацию 15 сентября 1943 года. А в конце декабря того же года к трубе подключили также и отрезок трасы от Бугуруслана до Похвистнева, после чего общая длина газопровода достигла 180 километров. В то время эта газовая магистраль была крупнейшей в СССР.

Параллельно с подключением Куйбышевской ГРЭС и Безымянской ТЭЦ к этому газопроводу шло строительство еще одного его участка, протянувшегося до Красноглинского районе, где также находилось много оборонных предприятий. Уже 31 декабря 1943 года вступил в строй участок топливной трассы от Безымянки до Мехзавода протяженностью 5,6 км. В общей сложности с сентября 1943 года по июль 1945 года энергетические предприятия Куйбышева получили по новому газопроводу 260 миллиардов кубометров природного газа, что оказалось равноценно 370 тысячам тонн каменного угля. Тогда же было подсчитано, что благодаря этой газовой магистрали железнодорожники в те годы высвободили от перевозки угля 20 тысяч вагонов, которые в трудное военное время были остро необходимы стране для перевозки оборонных грузов. Но второй половине 1945 года Куйбышевская ГРЭС и Безымянская ТЭЦ с газового топлива перешли на сжигание сырой нефти, которая к тому времени стала сюда поступать по нефтепроводу из района Зольного.

Еще в годы войны, после того, как природный газ подали в котлы энергетических предприятий, началась также массовая газификация жилых домов и социальных объектов Куйбышева и области – раньше, чем даже в Москве и Ленинграде. К 1950 году протяженность внутригородских газовых сетей в области превысила 200 километров. В том году в области насчитывалось около 10 тысяч газифицированных квартир (рис. 112).

 

Новые районы «запасной столицы»

К началу 1942 года на Безымянке были возведены жилые барачные кварталы и прочие постройки для вольнонаёмных рабочих и служащих, не считая территории Безымянлага, огороженной высокими заборами с колючей проволокой. К этому времени от улицы Полевой до 4-го района УОС (окрестности современной площади Кирова) протянулась трамвайная линия. Одним словом, де-факто этот новый индустриальный район тогда уже стал частью территории Куйбышева, и оставалось лишь оформить это обстоятельство де-юре.

Это и было сделано Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 марта 1942 года. В соответствии с этим документом в Куйбышеве создавался Кировский район за счет разукрупнения Молотовского сельского района, а также включения в его состав территорий комплекса заводов Безымянки, поселков Зубчаниновка, Красная Глинка и Управленческий.

Но уже через три месяца после образования в областном центре Кировского района выяснилось, что созданная в таком виде новая административная единица слишком велика по площади и неудобна в управлении. Расстояние от станции Безымянка до поселка Красная Глинка составляло почти 25 километров – почти втрое больше, чем до кварталов старой части города. К тому же здесь по решению правительства разместились крупные промышленные предприятия, эвакуированные с запада страны, вокруг которых в 1942 году уже образовались рабочие поселки (рис. 113-115).

Еще в предвоенные годы началась прокладка автогужевой магистрали из старого города в сторону поселка Управленческий, где в то время располагалось управление строительством будущей ГЭС. Хотя эта «стройка коммунизма» в итоге оказалась законсервированной, Семейкинское шоссе (ныне Московское) вскоре вышло за границу города и протянулось до райцентра Красный Яр. А еще одна шоссейная дорога тогда же была проложена от Безымянки до Красной Глинки. Кроме того, до этого поселка добрались линии электропередач от Безымянской ТЭЦ, магистральный газопровод, линии связи и другие коммуникации.

К лету 1942 года население северной части тогдашнего Кировского района приблизилось к 100 тысячам человек. Назрела необходимость еще одного административно-территориального преобразования, что было сделано принятием Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 2 июля 1942 года. Согласно ему, из ранее образованного Кировского района областного центра выделялся еще один городской район, получивший название Красноглинского (рис. 116-120).

Одним из основных его промышленных предприятий стал завод № 207, он же – Центральный механический завод. На протяжении всех военных лет в здешних производственных цехах шел непрерывный процесс изготовления цельнометаллических бронированных корпусов для легендарных самолетов Ил-2. Без этого важнейшего элемента конструкции просто не было бы этой «летающей крепости», как в то время назвали лучший штурмовик Второй мировой войны. Готовые бронекорпусы отправляли затем в сборочные цеха заводов №№ 1 и 18. А в начале 1942 года вокруг завода № 207 уже вырос рабочий поселок, впоследствии получивший название Мехзавод.

В соседний поселок Управленческий из Москвы тогда же эвакуировали завод № 145 имени Кирова, на базе которого здесь впоследствии был образован секретный опытный завод № 2. В 1946 году сюда на должность главного конструктора был приглашен мало кому тогда известный инженер Николай Кузнецов. Так начиналась история предприятия, которые в постперестроечные годы получило всемирную известность под называнием ОАО «Самарский научно-технический комплекс (СНТК) имени Н.Д. Кузнецова», а до этого именовалось также заводом № 276, Куйбышевским моторным заводом и Куйбышевским научно-производственным объединением «Труд». Ныне оно вошло в состав ОАО «Кузнецов», и по сей день стоит в ряду крупнейших в России предприятий по разработке и созданию авиационных и ракетных двигателей.

В марте 1943 года все возведенные Особстроем коммунальные, транспортные и социально-бытовые объекты Кировского и Красноглинского районов отдельным секретным постановлением правительства были переданы из структуры НКВД на баланс Куйбышевского горисполкома. И поскольку данный факт на протяжении многих десятилетий имел гриф «Совершенно секретно», из открытых изданий и справочников советского времени нельзя было узнать, какая именно организация строила рабочую Безымянку. О том, что почти всю здешнюю инфраструктуру в годы войны возвели заключенные лагерей НКВД, публично разрешили говорить и писать только в 90-е годы прошлого века.

 

«Рогатая машина»

В суровом 1942 году в связи с эвакуацией в Куйбышев десятков крупнейших промышленных предприятий вместе с рабочими и служащими население города увеличилось более чем в полтора раза. Остро не хватало жилья для размещения людей, и общественный транспорт тоже оказался перегружен сверх всякой меры.

Когда осенью 1941 года из Москвы в Куйбышев стали вывозить движимое и недвижимое имущество столичного трамвайно-троллейбусного парка, в Куйбышевском горисполкоме сразу же увидели в этом возможность значительно улучшить пассажирское обслуживание в городе. Однако правительство страны долго не давало разрешения на использование эвакуированного оборудования для внутренних нужд «запасной столицы».

Историческая справка. Самая первая в мире троллейбусная линия была открыта в апреле 1882 года в предместье Берлина. В том же году в США запатентовали роликовый токоприемник, который по-английски был обозначен как «trolley». От этого слова новое транспортное средство и получило свое наименование. А в нашей стране движение троллейбусов, которые в народе долго называли «трамваем без рельсов», впервые началось лишь в 1933 году в Москве.

В Самаре до этого уже был свой электрический трамвай, первые маршруты которого открылись еще в феврале 1915 года. Почти два десятка лет этот транспорт оставался единственным средством для пассажирских поездок по нашему городу, пока в 1934 году в Самаре не появились первые муниципальные автобусные маршруты. Но в довоенное время транспортная проблема в Куйбышеве еще не стояла слишком остро.

Ситуация резко изменилась в 1941-1942 годах, когда территория областного центра за счет образования Кировского и Красноглинского районов за короткое время выросла в несколько раз. Тогда пассажирское сообщение Безымянского промузла со старым городом удалось наладить путем прокладки трамвайной линии, а также с помощью электрификации участка железной дороги между станциями Куйбышев и Безымянка.

Но вот на решение транспортной проблемы внутри исторической части Куйбышева власти до поры до времени не обращали особого внимания. Между тем осенью 1941 года здесь разместились советские и партийные учреждения из Москвы и Ленинграда, научные и творческие коллективы, иностранные посольства. Статус «запасной столицы» требовал от властей, чтобы здесь четко работал общественный транспорт, а также вся социальная инфраструктура.

Чтобы организовать в Куйбышеве движение троллейбусов, председатель горисполкома Михаил Пылев стал «пробивать» эту идею через правительство еще в конце 1941 года. Но окончательно удалось это сделать только его преемнику на посту мэра Павлу Волкову, заступившему на эту должность в апреле 1942 года.

Всего в октябре 1941 года из Москвы в Куйбышев было эвакуировано 105 троллейбусов ярославского производства марки ЯТБ-1, ЯТБ-2 и ЯТБ-4. Для их хранения организовали базу на территории стадиона «Локомотив», недалеко от железнодорожного вокзала. Больше полугода троллейбусы стояли мертвым грузом, пока в июне 1942 года Куйбышевский горисполком наконец не получил разрешение на использование для городских нужд 15 транспортных единиц, причем только самых изношенных. В итоге из 10 московских троллейбусов куйбышевским умельцам удалось собрать пять вполне работоспособных машин. Еще одну из них ремонтники превратили в экипаж техпомощи с вышкой на крыше и верхней площадкой, на которой затем работали монтажники контактной сети.

Пошел в дело и корпус одной из списанных машин, который установили на привокзальной площади и оборудовали внутри него диспетчерский пункт. А в барачном помещении на стадионе «Локомотив» для создаваемой куйбышевской троллейбусной службы выделили отдельную комнату. Московский инженер Андрей Хмелев и эвакуированные вместе с ним коллеги в июне 1942 года начали вести занятия с будущими водителями куйбышевских троллейбусов. Через полтора месяца эти ученики выехали в Москву для прохождения практики по вождению «рогатых машин».

А тем временем в «запасной столице», на улицах Льва Толстого и Куйбышева, полным ходом шла прокладка линий для нового транспорта. В условиях военного времени такая работа даже при поддержке городских властей на каждом шагу сталкивалась с неимоверными трудностями.

В частности, по причине острого дефицита цветных металлов первую линию троллейбуса было решено сделать однопутной, с разворотными кругами на концах маршрута. Из-за отсутствия металлических опор для контактной сети на улицах вынуждены были ставить сдвоенные деревянные столбы. Даже для растяжек, на которых должны были крепиться провода, вместо стального троса пришлось использовать железную проволоку. Это, конечно же, далеко не все трудности, которые тогда пришлось преодолеть строителям.

Несмотря на множество проблем, все работы удалось завершить к 6 ноября 1942 года. Утром, после краткого митинга у диспетчерского пункта на вокзале, была перерезана красная лента, и в 10 часов 21 минуту в контактную сеть подали ток. Вот как об открытии троллейбусного сообщения в Куйбышеве писала «Волжская коммуна» в номере от 11 ноября 1942 года:

«Голубая машина, напоминающая огромную черепаху, слегка вздрагивая на мягких рессорах, тронулась в первый путь. Пробный рейс по маршруту «Вокзал – площадь Революции». За рулем опытный водитель – москвич т. Лущинский. Он в униформе, на фуражке с галунами значок «КТ» (куйбышевский троллейбус)… Строители, монтажники, электрики… по 40 часов оставались они на вышке, невзирая на холод, ночную темень, лихорадочно работали, чтобы сдержать обещанное – открыть движение к празднику…

Новая магистраль имеет огромное значение. Проходя по главной артерии города, троллейбусы будут перевозить на вокзал и обратно десятки тысяч людей» (рис. 121).

В той первой поездке приняли участие только строители и члены приемочной комиссии: представители горкома, горсовета и управления парком. Но уже через два часа троллейбус снова вернулся на вокзал, где его салон заполнили обычные пассажиры. Для них дорога до площади Революции заняла примерно 20 минут. Отзывы о работе куйбышевского троллейбуса поступили только положительные.

Первая линия, как уже было сказано, была однопутной, и на маршруте могла находиться только одна «рогатая» машина. Для устройства регулярного движения этого было явно недостаточно. Поэтому после окончания праздников из обкома ВКП (б) в ТТУ поступило указание: срочно провести монтаж второй ветки контактной сети. У 16 ноября пробная линия была закрыта. Вновь она заработала только 4 декабря 1942 года, после окончания всех работ. С этого дня город наконец-то получил постоянно действующую троллейбусную линию. По ней ежедневно в обе стороны, с интервалами 10-12 минут, курсировали четыре «безрельсовых трамвая» ЯТБ-2, и еще один находился в резерве. А поскольку троллейбусного депо в городе еще не было, все троллейбусы на ночь оставались прямо на трассе, около диспетчерской в районе вокзала.

Лишь в декабре 1945 года в здании на углу улиц Льва Толстого и Братьев Коростелевых, напротив стадиона «Динамо», для троллейбусного гаража было выделено временное помещение. Через некоторое время началось строительство постоянного депо в квартале между улицами Буянова, Маяковского, Мичурина и Чкалова, которое завершилось только в 1956 году. А в 1959 году ТТУ получило второе депо, расположившееся недалеко от станции электропоездов «Стахановская».

К тому времени в Куйбышеве уже полным ходом шел монтаж новых контактных сетей для экологически чистого транспорта. В середине 50-х годов была проложена 20-километровая троллейбусная линия из старого города на Безымянку. Также заработал маршрут, проходивший по Семейкинскому (ныне Московскому) шоссе до ипподрома. А в ноябре 1959 года троллейбусная линия соединила поселок «116-й километр» с площадью Революции по мосту через реку Самару. Тем самым засамарские жилые кварталы и предприятия впервые получили современное пассажирское сообщение со старым городом (рис. 122-128).

 

Седьмая героическая симфония

В самом начале Великой Отечественной войны в Куйбышев из Ленинграда наряду с сотнями других деятелей советской культуры был эвакуирован известный уже в то время композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович (рис. 129). Свою самую знаменитую Седьмую симфонию он начал писать сразу же 22 июня, будучи под впечатлением фашистского завоевания Европы и вероломного нападения Германии на Советский Союз. В начале сентября вокруг города на Неве замкнулось кольцо блокады, и Шостакович написал заявление с просьбой направить его на фронт, но ему было отказано. Вместо фронта он получил приказ готовиться к отправке на «Большую землю». Вскоре композитор с группой других деятелей культуры был переправлен в Москву, а 22 октября 1941 года со вторым эшелоном Большого театра он с женой и двумя детьми прибыл на берега Волги.

Эвакуированные приехали в запасную столицу с минимумом багажа и почти без денег, а у Шостаковича где-то среди инвентаря Большого театра затерялся чемоданчик с первой частью партитуры Седьмой симфонии. Всех прибывших этим эшелоном поселили в школе № 81, что и сейчас находится на Самарской площади. Школьные классы разгородили простынями и одеялами, и в таких условиях здесь первое время жили не только Шостаковичи, но также артисты и музыканты Большого театра, а также семьи ряда других композиторов, писателей, певцов. Вагон с вещами эвакуированных, как потом оказалось, застрял в Рузаевке, и в Куйбышев он прибыли только через неделю. Среди общего багажа, к радости Дмитрия Дмитриевича, отыскался и его чемоданчик с партитурой Седьмой симфонии.

Впрочем, уже вскоре всем деятелям культуры из Москвы начали предоставлять более комфортное жилье. Семье Шостаковичей сначала выделили только маленькую комнату, но потом их перевели в двухкомнатную квартиру в доме на улице Фрунзе, 146. Здесь композитор продолжил работу над Седьмой симфонией. Последнюю правку в партитуру он внес 27 декабря 1941 года (рис. 130-132).

Подготовка премьеры симфонии оркестр Большого театра начал еще за полтора месяца до ее первого публичного исполнения. Незабываемые впечатления от репетиций остались у Алексея Толстого, который, как уже говорилось, тоже жил в Куйбышеве во время войны: «В большом фойе между колонн расположился оркестр московского Большого театра, один из самых совершенных музыкальных коллективов в мире. За пультом - Самосуд, по-рабочему, в жилетке. Позади него на стуле - Шостакович, похожий на злого мальчика… Сейчас - после корректур - будут проиграны все четыре части. Взмахивает мокрыми волосами Самосуд, пронзает палочкой пространство, скрипки запевают о безудержной жизни счастливого человека. Седьмая симфония посвящена торжеству человеческого в человеке».

Прием нового музыкального произведения публикой был грандиозный. Очевидцы вспоминают, что после заключительных аккордов в зале секунд десять-пятнадцать стояла гробовая тишина, а потом на музыкантов и автора обрушился шквал аплодисментов. Присутствовавший на премьере известный киносценарист Алексей Каплер вспоминал об этом так: «Слова «овация», «успех» ни в какой мере не передают того, что было в зале. У многих на глазах стояли слезы. Вновь и вновь выходил на сцену создатель этого творения, и не верилось, что это именно он, 35-летний худощавый интеллигент-очкарик, выглядевший совсем юным, мог вызвать такую бурю эмоций» (рис. 133-135).

На другой день после премьеры микрофильмы с партитурой Седьмой симфонии Шостаковича самолетами были отправлены в Москву и за рубеж, где представители советских посольств передали ее лучшим оркестрам мира. В Колонном зале московского Дома Союзов симфония была исполнена 29 марта 1942 года, а 9 августа произведение Шостаковича прозвучало на его родине - в блокадном Ленинграде. В том же году Седьмая симфония впервые исполнялась в Нью-Йорке, куда копию ее партитуры переправили через Тегеран, Каир и ряд городов Латинской Америки.

В конце 1942 года здесь же, в Куйбышеве, Шостакович написал свою Восьмую симфонию, в которой он, по мнению искусствоведов, словно бы нарисовал монументальную фреску о событиях, происходящих в это время вокруг него.

Кроме того, именно Шостакович организовал и первое время возглавлял Куйбышевское отделение Союза композиторов СССР. Заседания отделения были еженедельными. Посвящались они, главным образом, обсуждению новых произведений. Эту форму Шостакович считал основной, самой необходимой, продуктивной, способствовавшей активизации композиторских сил. По воспоминаниям современников, в обсуждениях регулярно участвовали чешский профессор Зденек Неедлы, венгерский антифашистский композитор Ференц Сабо, куйбышевский композитор Виктор Денбский и другие.

В марте 1942 года Дмитрий Шостакович получил большую четырехкомнатную квартиру с отдельным кабинетом, роялем и видом на Волгу в доме № 2а на улице Вилоновской (впоследствии это был так называемый «обкомовский» дом). К этому времени до Куйбышева из блокадного Ленинграда благополучно добрались его мать, сестра и племянник. По указанному адресу вся большая семья композитора жила вплоть до 3 марта 1943 года, когда начался переезд эвакуированных из Куйбышева обратно в Москву.

В мае 2004 года в Самаре на фасаде дома № 146 по улице Фрунзе, где Дмитрий Шостакович закончил работу над Седьмой симфонией, была открыта мемориальная доска с барельефом великого композитора. А в сентябре 2006 года, в день столетнего юбилея со дня его рождения отрезок улицы Рабочей от Струковского сада до площади имени Куйбышева, где находится этот дом, был переименован в честь Шостаковича. Улицы с таким названием нет больше нигде в мире (рис. 136, 137).

 

«Крылья Советов»: как начинался полет

Когда в 1936 году впервые прошел чемпионат СССР среди клубных футбольных команд, куйбышевские спортсмены в этом первенстве не смогли участвовать по причине отсутствия у нас в городе команд мастерского класса. Выйти на всесоюзный уровень куйбышевскому футболу, как и многому другому в нашем крае, помогло строительство на Безымянке в начале 40-х годов комплекса крупнейших оборонных предприятий. Из архивных документов мы узнаем, что в начале 1942 года председатель ЦК профсоюза авиационной отрасли Александр Вассерман написал письмо главе Наркомата авиационной промышленности СССР (НКАП СССР) Алексею Шахурину с просьбой организовать перевод в Москву столичных футболистов, оказавшихся в эвакуации в «запасной столице» (рис. 138).

Из наркомата профсоюзному руководителю ответили так: «Было бы неплохо организовать сильную футбольную команду в Куйбышеве, а вызывать в Москву лучших спортсменов нецелесообразно». Вскоре после этого заместитель НКАП СССР Петр Дементьев подписал приказ о создании при безымянских заводах №№ 1, 18 и 24 футбольной команды под названием «Крылья Советов», что подчеркивало ее принадлежность к авиационной отрасли. Документ был подписан 12 апреля 1942 года, и теперь этот день считает официальной датой образования самарского (в то время куйбышевского) футбольного клуба «Крылья Советов».

Сформировать новую команду предписывалось в первую очередь из числа эвакуированных в наш город ведущих игроков московских, а также воронежского спортивного общества. Впрочем, во вновь формируемый клуб также привлекли и немало местных футбольных воспитанников. Вот как об этом вспоминал в своих мемуарах Алексей Андреевич Росовский, в 1942-1947 годах – второй вратарь «Крыльев Советов», а в 1964-1982 годах - председатель Куйбышевского горисполкома (рис. 139).

«В Куйбышеве, когда я работал на заводе № 1 (впоследствии завод «Прогресс» - В.Е.), в марте 1942 года в цехах были вывешены объявления: «Ребята, игравшие до войны в футбол, приглашаются на организационное собрание в комитет комсомола». Я, конечно, пошел… А в начале апреля 1942 года областной комитет «Крылья Советов» собрал всех футболистов Безымянки на спортивной площадке 9-го ГПЗ на углу улиц Калинина и Физкультурной. Обсуждался вопрос участия в розыгрыше первенства и Кубка города. Вскоре на стадионе «Локомотив» состоялось открытие сезона, а затем прошел блиц-турнир с участием городских и безымянских команд… В том же году состоялись и первые междугородные игры сборных команд авиационных предприятий Безымянки».

Председателем областного спортивного общества «Крылья Советов» при его образовании был назначен заместитель наркома Николай Могучих. Главным тренером «Крыльев Советов» он поставил Александра Абрамова, который затем руководил куйбышевской командой в 1942-1944, 1947-1952 и 1958-1960 годах.

В течение апреля 1942 года из числа работников предприятий, эвакуированных в 1941 году из западных районов страны в Куйбышев, тренеру удалось собрать вполне боеспособную футбольную команду. Первый свой матч она провела 3 мая 1942 года в рамках первенства областного центра со спортсменами «Локомотива», представлявшими Куйбышевскую железную дорогу. Тот матч закончился со счетом 5:3 в пользу железнодорожников, но затем «Крылья» одержали четыре победы подряд, одолев всех остальных соперников, и завоевывали первый приз в своей истории. Кубок за победу в весеннем первенстве города команде был вручен 10 мая 1942 года, о чем в своих мемуарах также рассказал Алексей Росовский.

Летом 1942 года новоиспеченная команда провела товарищеские игры со спортсменами ряда других предприятий авиационной отрасли страны, из которых Росовский подробно вспоминал встречи с командой из города Черниковска (Башкирия). В игре на выезде в этом городе «Крылышки» победили со счетом 3:1, а вот ответный матч наши земляки проиграли – 2:0. В том же году состоялись также их встречи с московской командой НКАП СССР, которая носила то же название – «Крылья Советов», а также с некоторыми другими футбольными коллективами. А еще в 1942 году, кроме весеннего чемпионата, команда также стала обладателем Кубка города и вице-чемпионом осеннего первенства Куйбышева.

В мае 1943 года «Крылья Советов» на стадионе «Локомотив» снова выиграли блиц-чемпионат города. В начале октября того же года в розыгрыше приза центрального совета общества «Крылья Советов», проходившего в нашем городе, наша команда была второй, вслед за москвичами. Куйбышевцам тогда удалось опередить уфимцев, горьковчан и пермяков.

В середине октября 1943 года «Крылья Советов» представляли Куйбышевскую область на Поволжской спартакиаде в Горьком. Наша команда в первом матче победила команду хозяев первенства со счетом 4:1, а во второй игре уступила сталинградскому «Динамо» 2:4. Куйбышевцы тогда выступали в следующем составе: вратари Павел Лобов и Алексей Росовский, полевые игроки Алексей Колесников, Игорь Антонов, Михаил Людковский, Борис Герасимов, Николай Михеев, Виктор Мурзин, Виктор Новиков (капитан), Степан Примак, Валентин Захаров, Игорь Горшков, Сергей Румянцев, Петр Бурмистров, Дмитрий Синяков, Иван Рожков. В том же 1943 году Виктору Новикову, первому из числа куйбышевских футболистов, было присвоено звание мастера спорта СССР.

Годом позже волжане впервые приняли участие в розыгрыше Кубка СССР. Дебют «Крыльев Советов» в этих соревнованиях состоялся 30 июля 1944 года в матче с московским «Локомотивом», в котором куйбышевцы уступили сопернику со счетом 1:5. А уже с 1945 года «Крылья Советов» стали постоянным участником чемпионата СССР, начав выступления во второй группе (рис. 140-142).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

 

Литература

150 лет Самарской губернии (цифры и факты). Статистический сборник. Под ред. Г.И. Чудилина. Самара, Самарский дом печати. 2000. :1-408.

Военно-промышленный комплекс Куйбышевской области в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 г.г.). Сборник документов. Самара. Изд-во Самарский дом печати. 2005. :1-304.

Ерофеев В.В. 2004. Исправительно-трудовые лагеря на территории Куйбышевской области. – В кн. «Ремесло окаянное». Самара, :120-132.

Ерофеев В.В. 2004. «Вклад Особстроя в дело разгрома фашизма огромен…» - В кн. «Ремесло окаянное». Самара, :132-145.

Ерофеев В.В. 2004, 2005. Места не столь отдаленные. - В газ. «Волжская коммуна», №№ 195, 200, 205, 210, 224, 229, 234, 238 (2004 год), №№ 7, 92, 97, 107, 111, 116, 121, 126, 131, 136, 141 (2005 год).

Ерофеев В.В. 2009. Безымянные строители безымянских заводов. – В газете «За решеткой», № 3.

Ерофеев В.В. 2009. Лагерная пыль. – Газета «За решёткой», № 6 – 2009 год.

Ерофеев В.В. 2009. Неизвестные строители советской оборонки. – В газете «За решеткой», № 10.

Ерофеев В.В. 2009. Лагерное звено великой Победы. – В газете «За решеткой», № 12.

Ерофеев В.В. 2010. Генерал крылатого завода. – Газета «Волжская коммуна», 24 апреля 2010 года.

Ерофеев В.В. 2010. «Дядя Коля» из трудовых резервов. – Газета «Волжская коммуна», 30 апреля 2010 года.

Ерофеев В.В. 2010. Куйбышев военный. – Газета «Волжская коммуна», 8 мая 2010 года.

Ерофеев В.В. 2010. Железнодорожники в лагерных робах. – В газете «За решеткой», № 4.

Ерофеев В.В. 2010. Стройка особого значения. – В газете «Волжская коммуна», 14 августа.

Ерофеев В.В. 2010. Генерал крылатого завода. – Газета «Секретные материалы», № 16, 2010 год.

Ерофеев В.В. 2010. Неизвестные строители самарской оборонки. – газеты «Секретные материалы», № 17, 2010 год.

Ерофеев В.В. Рабочая Безымянка. – Газета «Волжская коммуна», 12 февраля 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. «Голубое топливо» на берегах Волги. – Газета «Волжская коммуна», 25 марта 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. Легендарный конструктор. – Газета «Волжская коммуна», 18 июня 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. Объект № 15. – Газета «Волжская коммуна», 9 июля 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. Тротил для Российской армии. – Газета «Волжская коммуна», 10 сентября 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. Специальное задание Рудольфа Абеля. – Газета «Волжская коммуна», 17 сентября 2011 года.

Ерофеев В.В. Энергия Победы. – Газета «Волжская коммуна», 22 октября 2011 года.

Ерофеев В.В. Волжская столица. – Газета «Волжская коммуна», 12 ноября 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. «Пораженцев» в лагеря. – Газета «Волжская коммуна», 3 декабря 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. «Штурмовики нужны фронту как воздух, как хлеб». – Газета «Волжская коммуна», 24 декабря 2011 года.

Ерофеев В.В. 2011. «Для обороны государства российского». – Газета «Секретные материалы», №№ 24-25, 1911 год.

Ерофеев В.В. 2013. Тайны «Бункера Сталина». – Газета «Волжская коммуна», 19 января 2013 года.

Ерофеев В.В. 2013. Зачем построили первый в СССР газопровод «Бугуруслан-Куйбышев». – Газета «Волжская коммуна», 10 июня 2013 года.

Ерофеев В.В. 2013. В военное время в области построили самую мощную в мире радиостанцию. – Газета «Волжская коммуна», 19 августа 2013 года.

Ерофеев В.В., Галактионов В.М. 2013. Слово о Волге и волжанах. Самара. Изд-во Ас Гард. 396 стр.

Ерофеев В.В., Захарченко Т.Я., Невский М.Я., Чубачкин Е.А. 2008. По самарским чудесам. Достопримечательности губернии. Изд-во «Самарский дом печати», 168 с.

Куйбышевская область. Историко-экономический очерк. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1977. :1-406.

Куйбышевская область (Рекомендательный список литературы). Куйбышев, тип. им. Мяги. 1978. :1-260.

Куйбышевская область. Историко-экономический очерк, изд. 2-е. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1983. :1-350.

Куйбышевская область в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 г.г.). Документы и материалы. Самара. Изд-во «Самарский дом печати». 1995. :1-448.

Легенды и были Жигулей. Издание 3-е, перераб. и доп. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1979. :1-520.

Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

Наш край. Самарская губерния – Куйбышевская область. Хрестоматия для преподавателей истории СССР и учащихся старших классов средней школы. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1966. :1-440.

Наякшин К.Я. 1962. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-622.

Нефтяной комплекс Куйбышевской области (30-е – 50-е годы ХХ в.) Становление и развитие. Сборник документов. Самара. Изд-во ООО «Кредо», 2005. :1-672.

Синельник А.К. 2003. История градостроительства и заселения Самарского края. Самара, изд. дом «Агни». :1-228.

Стулов Ф.П. 1979. В тылу, как на фронте. – В сб. «Краеведческие записки». Выпуск V. Куйбышев, Куйбышевское книжное издательство, стр. 87-91.

Сыркин В., Храмков Л. 1969. Знаете ли вы свой край? Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-166.

Тагирова Н.Ф. 2002. Итоги индустриального развития Самарской губернии за сто лет. – В сб. «Культура здоровья: социальные и естественнонаучные аспекты». Сборник статей и материалов II международной научно-практической конференции «Самарский край в контексте мировой культуры» (11-14 июня 2002 года). Под общей ред. Э.А. Куруленко. Самара. (Адм-ция Самарской обл., департамент культуры). :174-182.

Такоев Д.А., Иванов А.И. 1960. Волжская нефть. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1960. :1-96.

Учайкина И.Р., Александрова Т.А. 1987. География Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-112.

Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-128.

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 2003. Самарская земля в годы военного лихолетья. 1941-1945 г.г. Самара. Изд-во «НТЦ».

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 2004. Самара и Самарская область в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г. Самара. Изд-во «Самарский университет». :1-292.

Бункер Сталина. 1942 год. Документы

---

Просмотров: 7549

---