Победоносцев. 1901 год

Международные события года

22 января в Великобритании на 82-м году жизни умерла королева Виктория, которая пробыла на троне в течение 63 лет, семи месяцев и двух дней. Ныне она занимает второе место в мире по продолжительности царствования после королевы Елизаветы II.

6 сентября в концертном зале на всемирной Панамериканской выставке в Буффало анархист Леон Чолгош два раза выстрелил из пистолета в президента США Уильяма Мак-Кинли. Преступник был тут же задержан, а президент тяжело ранен. Он скончался 14 сентября, а Чолгош был казнён на электрическом стуле 29 октября того же года. После этого присягу принял вице-президент Теодор Рузвельт, который в свои 42 года стал самым молодым президентом в истории США.

10 декабря в Стокгольме (Швеция) в соответствии с завещанием промышленника Альфреда Нобеля были вручены самые первые Нобелевские премии: по физике – Вильгельму Рентгену (Германия), по химии – Якобу Вант-Гоффу (Голландия), и по медицине – Эмилю фон Берингу (Германия).

В 1901 году в Бостоне (США) изобретатель Кинг С. Жилетт начал производство лезвий для бритв, которые, в отличие от опасной бритвы, не нужно было точить. Ныне созданная Жилеттом фирма является одной из старейших в мире, производящих приборы для бритья.

В 1901 году берлинский коммерсант Рудольф Герцог прикрепил на свою машину самый первый в мире автомобильный номер. На нём было написано «IA1». При этом Герцог пояснил, что IA – это инициалы его молодой жены Иоанны Анкер, а цифра «1» означает, что она у него первая и единственная. Впоследствии регистрационные номера стали обязательными для всех самодвижущихся экипажей.

Российские события года

24 февраля (по новому стилю – 9 марта) газета «Церковные ведомости» опубликовала решение Святейшего Синода об отлучении от церкви писателя графа Льва Толстого. В решении отмечалось, что мятежный граф «посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант для распространения в народе учений, противных Христу и Церкви».

7 мая произошла забастовка рабочих Обуховского сталелитейного завода в Петербурге (в советское время – завод «Большевик»), переросшая в столкновение с полицией и войсками. Причиной стачки считается протест против увольнения с завода 70 рабочих. В советской историографии это выступление известно как «Обуховская оборона» 1901 года - одно из первых открытых политических выступлений русского пролетариата против власти. Участники стачки забаррикадировались в одном из помещений и отбивались от войск в течение всего дня, но потом вынуждены были сдаться. Конференция Международного социалистического бюро в Брюсселе 17 (30) декабря 1901 года в специальной резолюции приветствовала обуховцев и заявила протест против политики правительства царской России.

В декабре этого года в Петербурге в глубоком подполье прошёл объединительный съезд «Южной партии эсеров» и «Союза эсеров», в результате которого была образована единая Российская партия социалистов-революционеров (эсеров). В последующие годы она стала одной из главных движущих сил русского революционного движения.

В течение 1901 года во многих городах Российской империи произошли студенческие волнения. Впоследствии они вылились во всеобщую студенческую забастовку, в которой участвовало более 30 тысяч учащихся в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Харькове и Казани. Основной причиной забастовки стало введение в действие «Временных правил об отдаче студентов в солдаты за дерзкое поведение, за грубое неповиновение начальству, за подготовление беспорядков, или производство их скопом в стенах заведений и вне оных». Хотя они были приняты ещё 29 июля 1899 года по инициативе министра просвещения Российской империи Николая Павловича Боголепова, но впервые использовались на практике только в феврале 1901 года. Именно тогда в соответствии с «Временными правилами» были отданы в солдаты 183 студента Киевского, а затем 28 студентов Петербургского университетов. Впоследствии протест учащейся молодёжи был поддержан передовыми рабочими и интеллигенцией и принял общенародный политический характер.

«Временные правила» об отдаче студентов в солдаты в обществе с возмущением нарекли «боголеповскими». В связи с этим 14 (по новому стилю 27) февраля 1901 года исключенный из Московского, а затем и из Юрьевского университета студент Петр Владимирович Карпович в упор выстрелил в Боголепова из револьвера. Это произошло во время визита к министру группы студентов с прошениями о восстановлении. Боголепов был смертельно ранен и скончался в мучениях 2 (по новому стилю 15) марта. Суд приговорил Карповича к 20 годам каторжных работ.

Самарские события года

В январе в Самаре была введена в эксплуатацию первая городская общественная электростанция (ныне Самарская ГРЭС), расположенная на берегу Волги под Симбирским спуском. Она работала на нефтяном топливе, и в момент открытия достигала мощности 660 киловатт, а впоследствии неоднократно реконструировалась.

17 апреля Самарская городская управа заключила договор с «Товариществом братьев Нобель» о поставке самарскому водопроводу и Самарской электрической станции продуктов переработки нефти для отопления паровых котлов, «не содержащих воды, песка и других посторонних примесей».

30 апреля в Засамарской слободе произошел пожар, уничтоживший почти все здешние строения, в том числе жилые дома, пристани и здание приходского училища.

30 октября в Самару прибыл на службу Н.А. Семашко, будущий нарком здравоохранения СССР. Он сразу же отправился в Новоузенский уезд, где работал врачом-эпидемиологом.

Главное самарское событие года

В ночь на 9 (по новому стилю на 24) марта 1901 года в Санкт-Петербурге было совершено покушение на действительного тайного советника, обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева. Сын титулярного советника статистик Самарского губернского земства 34-летний Николай Константинов Лаговский произвёл четыре выстрела из револьвера во входящие на Литейный проспект окна его квартиры - домашнего кабинета на втором этаже (ныне Литейный проспект, 62), но пули попали в потолок. Злоумышленника тут же схватили, и 27 марта (по новому стилю 9 апреля) Лаговский был осужден на 6 лет каторжных работ (см. «Московские церковные ведомости», 1901, № 11, стр. 141).

Но почему же самарский служащий решился на такой рискованный шаг, как покушение на жизнь высокопоставленного чиновника, и почему мишенью для этого покушения он избрал именно К.П. Победоносцева? Чтобы разобраться в этом, нужно более подробно ознакомиться с биографией и делами действительного тайного советника, обер-прокурора Святейшего Синода (рис. 1).

«Он клал рукой костлявой живые души под сукно»

Константин Петрович Победоносцев родился 21 мая (2 июня) 1827 года в Москве в семье профессора словесности и литературы Императорского Московского университета. Русский государственный деятель консервативных взглядов, учёный-правовед, писатель, переводчик, историк церкви; действительный тайный советник. Главный идеолог контрреформ Александра III. В 1880—1905 гг. занимал пост обер-прокурора Святейшего Синода. Член Государственного Совета (с 1872 года).

В 1841—1846 годах Победоносцев обучался в Императорском училище правоведения, которое окончил с чином IX класса. В 1862—1865 годах преподавал в Московском университете. В конце 1861 года был приглашён главным воспитателем великих князей, и преподавал законоведение наследнику великому князю Николаю Александровичу и другим. В 1863 году сопровождал Николая Александровича в его путешествии по России.

В начале 1860-х годов Победоносцев состоял членом комиссий, готовивших проекты документов для судебной реформы. В 1865 году его назначили членом консультации Министерства юстиции; в 1868 году — сенатором; в 1872 году — членом Государственного совета. В апреле 1880 года Победоносцев стал обер-прокурором Святейшего Синода.

Вскоре после гибели императора Александра II от бомбы террориста Победоносцев выступил как лидер консервативной партии в правительстве нового царя. Впоследствии как ближайший советник Александра III он явился автором Высочайшего манифеста от 29 апреля 1881 года, провозглашавшего незыблемость самодержавия.

Помимо «ведомства православного исповедания», которым он руководил по должности, Победоносцев играл ведущую роль в определении правительственной политики в области народного просвещения, в национальном вопросе, а также внешней политике. Он был автором и активным проводником реформы церковно-приходского образования. Упор в нём был сделан на усвоение учениками начал веры и нравственности, верности царю и отечеству, а также получение «первоначальных полезных знаний». Сохранились высказывания Победоносцева о школах, когда он во всеуслышание заявлял: «Русскому народу образование не нужно, ибо оно научает логически мыслить». В связи с этим обер-прокурор и отстаивал принцип: «Поменьше школ».

Наиболее полно его мировоззрение изложено в «Московском сборнике», опубликованном в 1896 году. Победоносцев резко критиковал основные устои культуры и принципы государственного устройства стран современной ему Западной Европы; осуждал демократию и парламентаризм, который называл «великой ложью нашего времени»: всеобщие выборы, по его мнению, рождают продажных политиканов и понижают нравственный и умственный уровень управленческих слоев.

Победоносцев был абсолютно убежден в том, что основным предназначением церкви является укрепление самодержавия. Именно во времена его руководства церковь и поставили окончательно на службу государственности. Обер-прокурор Святейшего Синода считал, что церковь и вера — основы государства, о чём он писал так: «Государство не может быть представителем одних материальных интересов общества; в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от духовного единения с народом. Государство тем сильнее и тем более имеет значения, чем явственнее в нём обозначается представительство духовное… Религия, и именно христианство, есть духовная основа всякого права в государственном и гражданском быту и всякой истинной культуры. Вот почему мы видим, что политические партии самые враждебные общественному порядку партии, радикально отрицающие государство, провозглашают впереди всего, что религия есть одно лишь личное, частное дело, один лишь личный и частный интерес».

Победоносцев решительно выступал против расширения веротерпимости в России. Одновременно он провёл в жизнь целый ряд законодательных актов, направленных на укрепление Русской православной церкви. В частности, при нём ввели новый порядок приобретения церковью различной собственности. В частности, при нём было отменено правило об обязательном испрошении Высочайшего соизволения на приобретение церквами, монастырями и архиерейскими домами недвижимой собственности. Одновременно духовенству как сословию (а фактически — всей Русской Православной Церкви) были предоставлены права юридического лица для участия в имущественном обороте. Победоносцев в течение многих лет блокировал законопроекты об отношении Русской Православной Церкви к старообрядцам, сектантам и иноверцам, который в итоге был оформлен только виде Высочайшего указа о веротерпимости от 17 апреля 1905 года, когда уже началась Первая Русская революция.

В течение целой четверти века, с 1881 по 1905 год, этот человек был самым влиятельным сановником Российской империи, ближайшим советником двух российских императоров – Александра III и Николая II. В памяти потомков К.П. Победоносцев сохранился в образе злого гения, каким он предстал в поэме А.А. Блока «Возмездие» (рис. 2).

В те годы дальние, глухие,

В сердцах царили сон и мгла:

Победоносцев над Россией

Простёр совиные крыла,

И не было ни дня, ни ночи

А только - тень огромных крыл;

Он дивным кругом очертил

Россию, заглянув ей в очи

Стеклянным взором колдуна;

Под умный говор сказки чудной

Уснуть красавице не трудно, -

И затуманилась она…

Колдун одной рукой кадил,

И струйкой синей и кудрявой

Курился росный ладан… Но -

Он клал другой рукой костлявой

Живые души под сукно.

Как уже было сказано, одной из главных своих задач на высоком государственном посту Победоносцев видел подавление всех видов вольномыслия, критики существовавшей в то время системы власти и участия в ней Русской Православной Церкви. На этот период приходится введение жесточайшей цензуры во всех сферах творческой жизни – литературы, изобразительного искусства, театра, журналистики. Но даже во времена властвования «злого гения» в России нашёлся человек, который по мере своих сил противостоял введённому Победоносцевым режиму закрытости и мракобесия. Этим человеком оказался великий русский писатель, «мятежный граф» Лев Николаевич Толстой, который, несмотря на разгул цензуры и всевозможные запреты, в течение последних 20 лет XIX столетия сумел издать целую серию рассказов, пьес, повестей и романов антиклерикального содержания. Неудивительно, что этот гражданский и творческий подвиг Толстого привёл к его отлучению от церкви в феврале 1901 года (рис. 3).

Победоносцев против Толстого

Из многих источников известно, что такое желание у представителей церковного мира возникало неоднократно и задолго до принятия Святейшим Синодом упомянутого определения от 22 февраля 1901 года. Оказывается, ещё в 80-х годах в обществе уже ходили слухи о предполагаемом отлучении Толстого от церкви и заточении его в монастырь. Указание на это имеется в ряде писем и документов. Но затем все эти тщательно подготовленные планы рухнули, разбившись о непреклонность Александра III, верного своему обещанию «не прибавлять к славе Толстого мученического венца». Осторожный царь, опасаясь взрыва негодования за рубежом, воспротивился открытому, идущему сверху преследованию Толстого. Синод был вынужден отступить, отложив церковную расправу с Толстым до благоприятного момента.

После смерти Александра III Святейший Синод вновь поставил на очередь вопрос об отлучении Толстого. В 1896 году в некоторых распорядительных письмах обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев вновь вернулся к вопросу о необходимости такой меры. В итоге в ноябре 1899 года архиепископ Амвросий составил проект постановления Синода об отлучении Толстого от церкви, но решение по этому проекту так и не было принято. Тем не менее своим секретным циркуляром Святейший Синод обязал все духовные консистории объявить подведомственному духовенству «о воспрещении поминовения, панихид и заупокойных литургий по графе Льве Толстом в случае его смерти без покаяния».

Считается, что к решительному шагу об отлучении писателя от церкви Синод подтолкнул выход в свет в 1899 году романа «Воскресение» и одновременное издание его за границей с сохранением всех текстов, изъятых цензурой в русских изданиях. Это привело в негодование и замешательство правительственные и высшие церковные сферы. Крайнее озлобление обер-прокурора Победоносцева, представленного в романе отталкивающей реакционной личностью под фамилией Топоров — все это ускорило приготовления к отлучению Толстого от церкви, о чём и было объявлено 24 февраля 1901 года.

Впервые Толстой противостоял Победоносцеву в 1881 году, когда писатель выступил против смертной казни народовольцев - организаторов и участников покушения на Александра II. Как известно, его речи и письма никакого действия не возымели. Тем не менее Победоносцев уже вскоре попытался запретить выпуск собрания сочинений Толстого, которое в итоге всё же вышло в свет, но гораздо позже намеченного срока. В очередной раз обер-прокурор забеспокоился, когда 10 января 1883 года в газете «Голос» появилось сообщение о том, что Толстой намерен опубликовать отдельные отрывки из сочинения «В чем моя вера?» В этот раз Победоносцев добился своего: печатание отрывков из работы Толстого было запрещено цензурой.

В начале 1887 года обер-прокурор начал очередной «священный» поход против Льва Толстого, на этот раз против его драмы «Власть тьмы», где в чёрном свете показывалась роль православной церкви в жизни крестьянской общины. Когда в печати появились предположения, что драма может быть допущена на сцену императорского театра, встревоженный Победоносцев немедленно направил Александру III обширное послание, в котором настойчиво советовал это запретить. Он писал, что «день, в который драма только будет представлена на императорских театрах, будет днем решительного падения нашей сцены, которая и без того уже упала очень низко. А нравственное падение сцены - немалое бедствие, потому что театр имеет громадное влияние на нравы в ту или другую сторону». Александр III на следующий же день ответил Победоносцеву, что «делать драму на императорских театрах не собирались, а были толки». Но впоследствии пьеса «Власть тьмы» с колоссальным успехом обошла многие сцены мира.

Уже вскоре, к ужасу Победоносцева, графиня Софья Толстая выхлопотала у императора разрешение поместить в собрании сочинений её мужа повесть «Крейцерова соната», в которой писатель подверг суровой критике современные ему брачные отношения, освящаемые церковью. Как писал Толстой, в таком браке нет и не может быть простой человеческой любви. Любовь и брак, по мнению писателя, должны быть свободны от церковных условностей и обрядов – только тогда они могут принести человеку счастье. Произведение это было запрещено цензурой, и его удалось напечатать в 1890 году лишь благодаря усилиям жены писателя, которая добилась свидания с Александром III. В результате повесть была опубликована в «Собрании сочинений» Л.Н. Толстого только по личному разрешению царя.

Победоносцев в своём письме к царю по поводу этой публикации выразил глубокое сожаление, так как он «опоздал»: «Если бы я знал заранее, что жена Льва Толстого просит аудиенцию у Вашего Величества, я стал бы умолять Вас не принимать ее».

В других письмах к царю Победоносцев сообщал об усилении «умственного возбуждения» в русском свете под влиянием сочинений Толстого, что «угрожает распространением странных, извращенных понятий о вере, о церкви, о правительстве и обществе». Обер-прокурор составлял специальные отчеты по поводу «распространения ереси Л.Н. Толстого» и был наиболее ретивым вдохновителем травли писателя. С благословения Победоносцева «Церковный вестник» и другие клерикальные издания, а также реакционная светская пресса были заполнены материалами, проникнутыми откровенной ненавистью к яснополянскому «еретику».

Несмотря на эти гонения, в своём последнем крупном произведении - романе «Воскресение», вышедшем в свет в 1899 году, Лев Толстой резко осудил всю систему власти в тогдашней Российской империи, и в первую очередь судебную практику, властную монополию Русской православной церкви, а также великосветский быт. В своём романе Толстой карикатурно изобразил православные обряды и таинства, систему православного богослужения и всё православное духовенство.

Например, сцена богослужения в тюремной церкви изложена как бы глазами человека, абсолютно не знакомого с содержанием и деталями церковного обряда, и тем самым она приобретает откровенно сатирический смысл. Риза священника здесь именуется парчовым мешком, антиминс — салфеткой, иконостас — перегородкой, таинство получения тела и крови Божьей — манипуляциями. Толстой считал таинство причастия шарлатанством, и был убежден, что священники, совершающие его, верят в превращение просвир и вина в плоть и кровь Христову только потому, что «исполнение треб этой веры» приносит им доход.

А ещё, как уже было сказано выше, Толстой в своём романе вывел образ холодного и циничного бюрократа, «министра православия» Топорова, в котором Победоносцев, в своему ужасу, узнал самого себя, чем был немало взбешён. После выхода романа «Воскресение» в свет Победоносцев стал считать Толстого своим личным врагом. Он объявил графа «опальным» церкви, а чтение книг и любых его публикаций Толстого с легкого росчерка обер-прокурора было признано тяжким грехом.

Конечно же, синодские чиновники и их глава прекрасно понимали, что, выступая против церкви, Толстой выступал и против русского самодержавия. Жандармерия и цензура никак не могли примириться с тем, что распространение его рукописных и гектографированных изданий достигло огромных размеров. За антицерковными сочинениями Толстого охотились агенты царской полиции, их отбирали во время обысков.

Перед лицом антиклерикальных настроений, принявших массовый характер, Святейший Синод мобилизовал все свои силы. По всей России слушались дела об «охлаждении к вере» прихожан целых епархий. В архивах цензурных ведомств Петербурга и Москвы сохранились тысячи дел, в которых произведения Толстого запрещались «за поношение власти и церкви», за «богохульство» и «кощунство над религией». Тогда же духовное ведомство объявило «греховным делом» чтение произведений великого писателя. По указанию Победоносцева эти сочинения подвергались арестам и запретам.

Толстой не остался в долгу, и, в свою очередь, в своём послании, направленном в декабре 1900 года на имя Николая II, написал следующее: «Из всех преступных дел самые гадкие и возмущающие душу всякого честного человека, это - дела, творимые отвратительным, бессердечным, бессовестным советчиком вашим по религиозным делам - злодеем, имя которого, как образцового злодея, перейдет в историю,- Победоносцевым».

Именно взгляды Л.Н. Толстого и его литературные произведения стали главной причиной того, что по решению Святейшего Синода он был отлучен от Русской Православной Церкви. Как значится в камер-фурьерских журналах, 22 февраля 1901 года обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев был на приёме у Николая II в Зимнем дворце и беседовал с ним около часа. Есть свидетельства, что Победоносцев прибыл к царю прямо из Синода с уже готовым определением об отлучении графа.

В своём «Ответе синоду» Лев Толстой подтвердил свой разрыв с церковью: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему». В этом он подтвердил одно из положений своего учения, из которого следует, что для истинной веры в Бога человеку не нужны ни священники, ни официальная церковная структура, ни церковные таинства и обряды. Далее Толстой в своём письме признал наличие существенных расхождений между догматами Русской православной Церкви и его собственным пониманием учения Христа (рис. 4-13).

Выступления студентов

Ещё за два года до описываемых событий в Петербургском университете начались студенческие волнения, которые затем распространились по всем главным вузам России. Чтобы утихомирить бунтовщиков, министр народного просвещения Н.П. Боголепов с подачи К.П. Победоносцева подписал так называемые «Временные правила», по которым бастующих студентов можно было отдавать в солдаты. Однако после подписания «Временных правил» они так ни разу и не использовались на практике. Только 11 января 1901 года в связи с новыми выступлениями было опубликовано постановление об отдаче в солдаты студентов Киевского университета «за учинение скопом беспорядков». И поскольку после этого в защиту киевлян в ряде вузов страны начались студенческие забастовки, 6 февраля вышло постановление об отдаче в солдаты ещё и 27 студентов Петербургского университета. В тот день в столице вокруг здания университета дежурили наряды полиции и конные казаки. Тем не менее на лекциях открыто распространялись прокламации. А 14 февраля 1901 года отчисленный из университета студент Пётр Карпович тяжело ранил Боголепова из револьвера. Министр скончался через две недели в больнице (рис. 14, 15).

Политическая напряжённость в столице возрастала с каждым днём. Когда 19 февраля 1901 года исполнилось 40 лет со дня отмены крепостного права в России, у Казанского собора в Петербурге собрались сотни студентов. На Невском к ним присоединились ещё несколько тысяч людей. Силами полиции и казаков демонстрацию разогнали, а многих её арестовали.

Но 25 февраля 1901 русская общественность была извещена об отлучении графа Л.Н. Толстого от Русской православной церкви, и тогда выступления против произвола властей достигли своей критической точки. У того же Казанского собора 4 марта произошла новая политическая демонстрация. Теперь рядом со студентами были бастующие рабочие, служащие, интеллигенция. И снова демонстрация была жестоко разогнана, и при этом оказались избитыми Н. Анненский, И. Рубакин (библиограф, филолог), редакторы журнала «Жизнь» М. Ермолаевич и В. Поссе, писатели В. Вересаев, Е. Чириков, профессор Военно-медицинской академии П. Лесгафт. Член Государственного совета, генерал-лейтенант князь Л. Вяземский пытался остановить побоище, обратившись к офицерам, за что впоследствии его выслали из Петербурга. Лев Толстой написал ему письмо с благодарностью.

Вот архивный документ - выписка из нелегально распространяемой, в том числе и в Самаре, прокламации под заголовком «Луч света», где рассказывалась правда о студенческих выступлениях зимы-весны 1901 года.

«Вторая демонстрация назначена была на 4 марта. Вот как описывает это побоище очевидец: «Ровно в 12 часов я подхожу к Казанскому собору. Вся площадь и колоннада усеяны народом, числом 4-5 тысяч чел., весь Невский запружен народом. Тишина полнейшая. Вдруг вся эта масса вздрогнула, зашевелилась, и в одном месте возник белый флаг с надписью: «Долой временные правила», и в ту же минуту я услышал вправо от себя команду: «Вперёд». Во весь опор понеслись спрятанные в соседнем дворе казаки. Меня отрезали. Я обернулся – сзади меня летят жандармы, там опять казаки и конная полиция. Тут же двигается сомкнутой колонной пешая полиция. Мигом паперть и ограда были окружены казаками и жандармами, коих число вместе с конной полицией было свыше 500 чел., не менее 200 чел. пешей полиции. Казаки, разъезжая перед папертью, грозно потрясали нагайками, со свистом разрезая воздух. Студенты не вытерпели издевательств, и в казаков полетели галоши, шапки, муфты. Тогда полиция конная и пешая устремилась на паперть, и пошло избиение. Нагайки и шашки раздавались направо и налево. Поднялся страшный крик. Кровь брызнула по лицам безмерно. От ударов нагайкою со вшитою на конце пулею несчастный валился с ног и попадал под копыта лошадей. Слышался лязг шашек и студенческих палок. Везде раздавались стоны и крики плачущих, плач попранных грубой силой человеческих прав. Скоро вся площадь покрылась ранеными и обморочными, которым добровольно помогали студенты-медики. Но и там казаки нагайками разгоняли помогающих. Я сам был свидетелем, как казак схватил курсистку за волосы, поднял её и начал бить… Бил до обморочного состояния, а потом бросил на землю. Били всех: били студентов, курсисток, штатских, офицеров, которые не могли уйти. Когда несколько офицеров подошли к Клейгельсу [петербургский градоначальник – В.Е.] и просили его прекратить позорное избиение, он отвечал: «Помилуйте, их вовсе не бьют, их просто просят разойтись». «Нет, - возразил офицер, - я видел, их били и бьют». «Нет, этого не может быть, - повторил Клейгельс, - вы ошиблись, прошу вас разойтись». И он дал шпоры коню и ускакал. Что может быть возмутительнее такого поступка!

Замечательно – никто не слыхал требований полиции разойтись, а наоборот – она разбивала на кучки студентов, загоняла их в угол и била до тех пор, пока половина уже валилась на землю. Тех из студентов, которые громко заявляли своё негодование, выхватывали из толпы и отправляли в особое место, где их пороли. Мой товарищ, сам туда попавший и ждавший очереди, видел, как в бесчувственном состоянии двое жандармов несли на руках курсистку и студента. На одну солидную женщину с ребёнком на руках бросился казак за сказанное ему дерзкое слово, смял её лошадью и раздавил ребёнка. Везде стоял плач, и только дикие казаки скакали с нагайками, и били тех, кто ещё не имел ударов на лице или не плакал. Ужас! Наконец дошло до того, что казаки разгоняли толпу, пуская лошадей вскачь по тротуару. Число убитых студентов и курсисток, так и число сильно избитых, около сотни, избитых слегка нет числа».

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 161, л.л. 5-6.

Самарские жандармы идут по следу

События февраля-марта 1901 года отозвались возмущением и болью в сердцах десятков и сотен тысяч жителей России, особенно представителей интеллигенции. Для самарского служащего Николая Лаговского в эти дни было совершенно ясно, кто именно стал главным инициатором введения в действие «Временных правил» и отлучения от церкви великого русского писателя Льва Николаевича Толстого.

Лаговский приехал в Петербург из Самары 4 марта и стал непосредственным свидетелем ужасающего зрелища у Казанского собора. Совершенно очевидно, что главной целью его поездки в столицу было убийство «злого гения России» - обер-прокурора Святейшего Синода Константина Победоносцева, так как Лаговский привёз с собой из Самары револьвер, а это доказывает, что он заранее готовился к этой акции. Несомненно, к мысли об убийстве Победоносцева его подтолкнуло покушение на министра образования Боголепова, совершённое за три недели до того отчисленным студентом Карповичем.

Вот выписка из «Обзора важнейших дознаний, проводившихся в жандармских управлениях Российской империи за 1901 год».

«В ночь на 9 марта 1901 года сын чиновника, служащий статистического отдела Самарского губернского земства Николай Константинов Лаговский, намереваясь лишить жизни действительного тайного советника Победоносцева, произвёл несколько выстрелов из револьвера в выходящее на Литейный проспект окно второго этажа квартиры обер-прокурора Святейшего Синода. Злоумышленник был схвачен на месте преступления.

Дознанием выяснено, что Лаговский для исполнения описанного посягательства прибыл 4 марта 1901 года в столицу из Самары, причём не добыто указаний, чтобы в Петербурге он с кем-либо виделся.

Лаговский объяснил, что он находит существующий в России государственный и общественный строй не соответствующим интересам народной жизни. Поэтому, придерживаясь программы социалистов-революционеров, он признаёт необходимость воздействия террористическими приёмами на высших представителей правительства, и, видя в действительном тайном советнике Победоносцеве влиятельного руководителя государственной политики, решил покуситься на его жизнь. Лаговский добавил, что ни к какому тайному сообществу он не принадлежит, и что никто не был посвящён в его замыслы».

ЦГАСО, Ф-468, оп. 1, д. 198, л.л. 3-4.

Вот как запечатлелись обстоятельства этого покушения в памяти супруги обер-прокурора Екатерины Александровны Энгельгардт: «В окно кабинета Константина Петровича, когда он там занимался, влетела пуля. Стрелял Лаговский. Константин Петрович выбежал в переднюю и говорит собравшейся там прислуге: чего вы стали? Стрелять не умеют! Попали в потолок!»[см. Российский государственный исторический архив - РГИА, Ф-1574, оп. 1, д. 29, л. 94]. Известный исследователь деятельности эсеров К.В. Гусев описывал происшествие более прозаично, без драматических подробностей: «Вслед за выстрелом Карповича эсер Лаговский выпустил четыре пули в окно резиденции обер-прокурора святейшего Синода, главы черносотенной реакции Победоносцева» [см. Гусев К.В. Партия эсеров от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975. С. 56].

Как потом выяснилось на дознании, Лаговский наблюдал за окнами квартиры Победоносцева, пока в одном из них он не увидел силуэт ненавистного обер-прокурора. Не мешкая ни секунды, он выстрелил четыре раза в этот силуэт, но, как мы знаем, попал только в потолок. Кроме того, дознавателям так и не удалось доказать, что Лаговский принадлежит к партии эсеров, а сам он, как уже говорилось, данный факт категорически отрицал. Однако в Самарском губернском жандармском управлении сразу после происшествия в столице начали собственное расследование, в основном в среде самарской интеллигенции, и при этом смогли установить, что о цели поездки Лаговского в Петербург в Самаре знали многие.

Как выяснилось из материалов дела, Николай Константинов Лаговский был хорошо известен Самарскому губернскому жандармскому управления (СГЖУ) как лицо политически неблагонадёжное. Жандармская агентура его неоднократно замечала на различных вечеринках и сборах интеллигенции, где произносились противоправительственные речи, читались крамольные стихи и проза. В их были числе также и запрещённые произведения графа Льва Толстого, в которых он резко отзывался о системе власти в России, и особенно о деятельности Русской православной церкви. Неудивительно, что Лаговский находился под надзором полиции, в связи с чем он не мог выехать из Самары без разрешения полицмейстера в любой из университетских городов России, в том числе, конечно же, и в Санкт-Петербург. Однако, как мы знаем, 4 марта 1901 года он всё же прибыл на поезде в столицу, чтобы совершить покушение на обер-прокурора Святейшего Синода, и Самарское губернское жандармское управление по этому поводу немедленно начало следствие.

Вот выписка из секретного доклада о ходе расследования этого дела, ныне хранящегося в Центральном государственном архиве Самарской области. Доклад был подготовлен по агентурным материалам помощником начальника СГЖУ в Самарском и Бузулукском уездах ротмистром Битенажем.

«…рассмотрев материалы настоящего дознания, я нашёл: 1) что 10 марта 1901 года в гор. Самаре, на Заводской улице, в помещении учителя танцев Каменского был устроен вечер, причём помещение для этой цели снимал Александр Антонов Севрук; 2) что на этот вечер вход был допущен по билетам, которые предлагала служащая в Самарской губернской земской управе Клавдия Овсянникова, взимавшая за каждый билет по 50 коп.,; 3) что на вечер было устроено два буфета, которыми заведовали служащие в той же управе Надежда Агапова, Анна Иоффе и Вера Альмендингер, что в буфете взималась довольно высокая плата за все продаваемые продукты – пиво, водку и пр., так как, по мнению свидетеля Городничева, валовый доход вечера мог достичь 300 рублей; 4) что сбор предназначался в пользу исключённых студентов [исключённых по действию «Временных правил» - В.Е.]; 5) что на этом вечере произносились разные речи преступного, по-видимому, содержания, из коих одна начиналась так: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь в одно», и пелись песни, по-видимому, противоправительственного содержания, так как в одной говорилось про кнут и наливку, а в другой были слова: «Вставай, просыпайся, русский народ»; 6) что около часу ночи на вечер была принесена, по-видимому, ожидавшаяся телеграмма о покушении Николая Лаговского на жизнь обер-прокурора Св. Синода г. Победоносцева, которая была прочитана во всеуслышание при радостных криках: «Браво, Лаговский»; 7) что после вечера Овсянникова от кого-то получила выговор за то, что ею розданы пригласительные билеты лицам, присутствие которых было нежелательно; 8) что при таких данных самый вечер 10 марта должен быть рассматриваем как сборище с явно преступною, против правительства, целью, т.е. как сообщество, преследуемое согласно 318 ст. Улож. о наказ. [организация противозаконных сообществ – В.Е.]; 9) что ответственности должны подлежать как устроитель вечера Севрук, так и лица, принимавшие активное в нём участие, а именно: Овсянникова, Альмендингер, Агапова, Иоффе, и равным образом и гости: Константин Медынцев и Василий Юдин; 10) что в деле имеются указания на то, что с Севруком находится в близких отношениях Герман Акрамовский… который вместе с Севруком принимает меры к сношению с обвиняемыми по делу Владимировым и др., содержащимися в Самарской тюрьме (залезал на крышу соседнего дома и объяснялся какими-то знаками); 11) что Акрамовский состоит сотрудником «Самарской газеты», и поэтому не лишено оснований предположение, что телеграмма о покушении Николая Лаговского была доставлена на вечер Акрамовским, и что, следовательно, он должен быть признан соучастником вышеописанного сборища. По соглашению с товарищем прокурора Самарского окружного суда г. Спасским постановил: вышеуказанных Александра Севрука, Василия Юдина, Германа Акрамовского, Анну Иоффе, Надежду Агапову, Фанну Градель, Веру Альмендингер, Клавдию Овсянникову и Константина Медынцева привлечь и допросить в качестве обвиняемых в преступлении, предусмотренном 318 ст. Улож. о наказ., произведя у них обыски…

Ротмистр Битенаж.

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л. 374.

Из материалов дела.

Медынцев Константин Николаев, 10.09.1855 г.р., православный, русский, ранее привлекался в 1877 году в Москве к дознанию по 251 ст. Улож. о наказ., был подвергнут тюремному заключению на шесть месяцев.

Севрук Александр Антонов, 17.09.1878 г.р., родился в г. Чернигове, вероисповедание римско-католическое, ранее к дознанию не привлекался.

Иоффе Анна (еврейское Хана) Исаева, 23 года, родилась в гор. Ново-Александровске Ковенской губернии, вероисповедание иудейское, ранее к дознанию не привлекалась.

Градель Фанна Абрамовна, 17.12.1875 г.р., родилась в Вятской губернии, вероисповедание иудейское, ранее к дознанию не привлекалась.

Владимиров Василий Михайлов, 13.01.1869 г.р., родился в Лукояновском уезде, православный, русский, привлекался к дознанию в 1890 году в Нижнем Новгороде за покушение на жизнь губернатора Баранова, приговорен к тюремному заключению на 5 лет с последующей высылкой в Восточную Сибирь на 5 лет под гласный надзор полиции. Затем привлекался к дознанию в 1898 году в Оренбурге по 246 ст. Улож. о наказ., подвергнут аресту при тюрьме сроком на один месяц.

Акрамовский Герман Иванов, 30.04.1872 г.р., родился в Свияжском уезде, православный, русский, потомственный почётный гражданин, привлекался к дознанию в 1896 году в Казани по делу о тайном кружке казанских семинаристов по ст. 250 и 318 Улож. о наказ. [Заговор против Верховной власти и создание противоправительственного сообщества – В.Е.]. Дознание по Высочайшему манифесту было прекращено.

Овсянникова Клавдия Николаева, 9.11. 1878 г.р., родилась в Бузулукском уезде, православная, русская, ранее к дознанию не привлекалась.

На остальных перечисленных лиц в деле данных не имеется.

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л. 379-404.

Большинство из перечисленных выше лиц жандармы после допросов отпустили под особый надзор полиции (сейчас бы сказали – под подписку о невыезде), но некоторые из них всё-таки были арестованы и помещены в Самарскую губернскую тюрьму.

«Помощник начальника Самарского губернского жандармского управления в Самарском и Бузулукском уездах.

Г. Самарскому полицмейстеру.

12 марта 1901 года.

№ 52.

Секретно.

Постановлением моим, состоявшимся сего числа, в гор. Самаре, на основании Положения о Государственной охране, Высочайше утверждённого 14 августа 1881 года, дворянин Василий Михайлов Владимиров и мещане Тихон Михайлов Михеев и Александр Антонов Саврук впредь до разъяснения обстоятельств возникшего о них дела подлежат содержанию в Самарской тюрьме… Имею честь покорнейше просить распоряжения Вашего Высокоблагородия впредь до отправления Владимирова, Михеева и Саврука в Самарскую тюрьму, содержать их при полиции в одиночной камере, и числить их за Губернским жандармским управлением. Копии с постановления будут представлены Вашему Высокоблагородию дополнительно.

Ротмистр Битенаж».

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л. 1.

В те же дни был проведен обыск на дому у сотрудника «Самарской газеты» Германа Акрамовского, где, как и рассчитывали жандармы, было обнаружено немало запрещённой литературы.

Выписка из протокола обыска.

«Я, Отдельного Корпуса Жандармов ротмистр Битенаж… в присутствии товарища прокурора Самарского окружного суда г. Спасского, при нижеподписавшихся понятых, производил осмотр предметов, отобранных при обыске… у потомственного почётного гражданина Германа Иванова Акрамовского, причём имеющим значение для дела оказалось следующее.

Печатная прокламация на листе большого формата под заглавием «Первое мая». Сверху заглавия имеются печатные надписи «Долой царское самодержавие!» и «Российская социал-демократическая партия». Сбоку текста – слова: «Мы требуем 8-ми часового рабочего дня!», и справа: «Мы требуем политической свободы!» Внизу текста дата «1901 год», под датой – «Да здравствует международная революционная социал-демократия», и ниже этой последней надписи мелким шрифтом напечатано: «Этот листок составлен и издан от имени Российской Социал-Демократической рабочей партии, С.-Петербургским, Одесским, Киевским, Николаевским и Харьковским комитетами партии и организациями «Южного Рабочего» и «Искра». Типография «Искры».

Прокламация начинается словами: «Власть рабочим и работницам России ко дню всемирного рабочего праздника Российская Социал-демократическая рабочая партия имеет привет. Товарищи! Снова призываем вас достойно отпраздновать день 1 мая», и по содержанию своему представляет призыв рабочих к забастовкам в день 1 мая и к теперешнему празднованию этого дня с предъявлением требования 8-ми часового рабочего дня и полной политической свободы для всего русского народа, между прочим, в следующих выражениях: «Товарищи! Если мы вздохнуть когда-нибудь от наших страданий, мы должны начать решительную борьбу за наше освобождение от царского самовластия, за освобождение русского народа. Мы должны добиться, чтобы государство управлялось, законы издавались, налоги взимались и расходовались не по велению царя и его чиновников, этих слуг капиталистов, а по решению народных представителей, выбранных всеми гражданами; мы должны добиться гражданских и политических прав: равенства всех перед законом, свободы и неприкосновенности личности, свободы слова и печати, свободы собраний, союзов и стачек, свободы совести и убеждений, свободы участвовать во всех общественных делах. Этих прав нам не даст правительство дворян, жандармов и капиталистическое правительство русского царя».

Воззвание оканчивается: «Следуя указаниям местных комитетов, устраивайте майские собрания на главных улицах города, развёртывайте красное знамя, и на глазах всей России предъявляйте наши главные требования: 8-ми часовой рабочий день и реальная политические свободы!»

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л. 376.

Под жандармским колпаком

Охранным отделением и агентурой СГЖУ тогда же был взят в разработку младший брат Николая Лаговского – Михаил Лаговский, который также работал в статистическом отделе Самарского губернского земства. На момент начала следствия о покушении на Победоносцева Михаил находился в командировке на востоке губернии, поэтому его решили задержать и допросить только по возвращении в Самару.

«Помощник начальника Самарского губернского жандармского управления в Бугурусланском и Бугульминском уездах.

Начальнику Самарского губернского жандармского управления.

Секретно.

11 марта Михаила Лаговского видели в Бугульминском общественном собрании; квартиру его в г. Бугульме не удалось выяснить, по-видимому, он стал скрываться. Дальнейший розыск его продолжался по приметам: «Молодой человек, среднего роста, крепкого телосложения, брюнет, одет в черное пальто и большую чёрную меховую шапку».

В с. Яковлевке Рымской волости Бугульминского уезда получены сведения: 10 марта из д. Васильевки прибыли в село статистик Пётр Шишакин и другой молодой человек, по приметам Лаговский. Оставив на въезжей квартире вещи, они выехали в г. Бугульму, и 12 марта возвратились обратно. С ними приехал из Бугульмы Иван Петров Шишакин на одной лошади без кучера, и техник Василий Васильев Грачёв… 13 марта статистики расположились на въезжей квартире для работы, и собрали крестьян для опроса… Грачёв выехал через с. Баклановку на станцию железной дороги Абдулино, а Пётр Шишакин в Бугульму.

…

По проверенным ныне сведениям оказалось, что Михаил Лаговский 13 марта проехал через с. Баклановку, 14 марта через Покровку в с. Абдулино, где 14 марта с поездом № 5 выехал в г. Самару. Наблюдение за возвращением его установлено.

Подполковник (подпись неразборчива).

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л. 2-3.

Михаил Лаговский был арестован по его прибытии в Самару 16 марта 1901 года и после допроса заключён в камеру губернской тюрьмы. В ходе этого дознания выяснилось, что Николай Лаговский сумел обмануть охранку и покинуть Самару на поезде при содействии своего знакомого – служащего губернской земской управы Михаила Кудрякова.

Из материалов дела.

Кудряков Михаил Фёдоров, 12.11.1875 г.р., родился в Тверской губернии, русский, вероисповедание православное, ранее к дознанию не привлекался.

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л.л. 395-396.

Из протокола допроса Михаил Кудрякова.

«Лаговский просил у меня паспорт по дороге из пивной в мою квартиру… Ещё в пивной Лаговский, отозвав меня к отдельному столику, сказал мне, что ему необходимо съездить в Казань к профессору Ге, но в Казань, как в город университетский, он не имеет права въезда, и просил снабдить его паспортом. Что Лаговский не имеет права въезда в университетский город, я до этого времени не знал, а расспрашивать его о причинах этого счёл неудобным. Вообще же я не предполагал, что он политически неблагонадёжен. Я предложил ему обратиться за разрешением в жандармское управление, но он сказал, что ему не разрешат, а не доверять ему я не имел оснований. Тогда я предлагал ему взять паспорт у брата Михаила, но он сказал, что у Михаила нет паспортной книжки, и что удобнее всего взять ему именно мой паспорт, так как у нас есть некоторые общие внешние приметы: одинаковый возраст, рост, цвет волос, оба жили в Твери.

[Сначала] паспорт дать ему я всё-таки отказывался, так как в клинике он мог пролежать несколько месяцев… Наконец, он попросил у меня паспорт только на несколько дней, чтобы предъявить его по приезду в Казань в полицию, а в клинику он хотел устроиться как-нибудь по своему документу… Видя, что я всё ещё колеблюсь, он сказал, чтобы я не опасался, так как, если он каким-либо образом и попадётся, предъявляя мой паспорт в Казани, то заявит, что паспорт он у меня похитил… [В конце концов] я уступил его настойчивым просьбам и согласился.

…

Михаил Фёдоров Кудряков (подпись).

ЦГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 160, л.л. 224-225.

На других допросах Кудряков также выдал жандармам фамилии и адреса распространителей запрещённой литературы, с которыми он имел контакты, в том числе бывшего студента Михаила Португалова, сына известного в Самаре врача Вениамина Португалова. На его квартире также был проведён обыск – и снова здесь обнаружили запрещённую литературу, в том числе крамольные произведения графа Льва Толстого.

Выписка из протокола обыска.

«Я, Отдельного корпуса жандармов ротмистр Битенаж, рассмотрев настоящее дознание, и, принимая во внимание, что при обыске, произведённом в квартире студента Императорского Московского университета Владимира Иванова Ромашова и бывшего студента того же университета Михаила Вениаминова Португалова найдены:

У Португалова: № 1 «Рабочей газеты» месяц - гектографированный листок, заключающий в себе изложение задач революционной группы социалистов за март м-ц 1901 г.; гектографированное письмо писателя гр. Л. Толстого «Царю и его помощникам»; письмо того же гр. Толстого к Государю Императору Николаю Александровичу; рукописный проект университетского устава, и стихотворение «Кто кем гордится»;

У Ромашова: фотографические карточки с изображением фигуры писателя гр. Толстого и животных – осла, одетого в костюм офицера, и свиньи, облаченной в священническое облачение, а над ними слова «Мы тебя отлучаем», под которыми помещена царская корона, а под нею крестообразно сложенные штык и нагайка (кнут); фотографическая карточка чудовища гидры с головами учительского персонала Самарской мужской гимназии с подписью: «Наглядное изображение истинно сердечного», и т.д. …

Оказавшиеся у Португалова сочинения явно преступного содержания, имеющие своей целью возбуждение по явному неповиновению Власти Верховной; вышеуказанные фотографические карточки с изображением фигуры гр. Л. Толстого и др., и царской короны, покоящейся на штыке и нагайке, должны быть признаны изображением, имеющим своей целью возбуждение к неуважению Верховной Власти…

Почерк, коим произведена подпись на рисунке гидры «Наглядное изображение» и пр., имеет видимое сходство с почерком, коим писаны имеющиеся при дознании прокламации – воззвание к самарским работникам и пр.

…Вышеизложенное дознание соответствует, по своим признакам, преступлениям, предусмотренным 1 ч. 245 и 1 ч. 251 «Улож. о наказ.» [Распространение письменных или печатных сочинений или изображений с целью возбудить неуважение к Верховной власти, а также с целью возбудить к бунту или неповиновению Верховной власти – В.Е.]. По соглашению с товарищем прокурора Сам. Окр. Суда Спасским, постановил: вышеуказанных Михаила Вениаминова Португалова и Владимира Иванова Ромашова привлечь к сему дознанию и допросить в качестве обвиняемых в сказанных выше преступлениях.

Ротмистр Битенаж.

ГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 161, л.л. 59-60.

В свою очередь Михаил Португалов сообщил жандармам фамилию и адрес ещё одной распространительницы запрещённой литературы – ученицы Самарской фельдшерской школы 17-летней Софии Васильевой Хворостовой, которая также была арестована и допрошена, а на её квартире произвели обыск.

Из протокола допроса.

«Хворостова София при беседе сказала, что Португалов, как ей думается, стоял во главе группы распространителей в последнее время гектографированного издания в Самаре; что он получает гектографированные издания из Саратова, но как и от кого, она не знает; что в самое последнее время дал ей гектографические чернила, которыми Хворостова собиралась писать для гектографа, и что именно Португалов предполагал ей дать для этого, она не знает; у Португалова была на квартире только один раз, кто входил в группу Португалова, не знает.

Толстого нарисовала она сама с имевшегося у неё оригинала, нарисованного синим цветом на бумаге несколько большего размера прежней копии. Подпись «Мы отлучаем тебя» писана также ею, причём она заявила, что данные Португаловым чернила в ожидании у себя обыска уничтожила, бросив в реку Самарку, для чего плавала на лодке, с кем не говорила».

ГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 161, л. 61.

Обыск был произведён также у Марии Васильевой Хворостовой – сестры Софии Хворостовой, 23-летней земской фельдшерицы, проживавшей в то время в слободе Рудня Камышинского уезда Саратовской губернии.

Выписка из протокола обыска.

«Я, Отдельного корпуса жандармов ротмистр Кастрицын, рассмотрев протокол обыска, произведённого у земской фельдшерицы, мещанки Марии Васильевой Хворостовой, нашёл, что у последней были отобраны нижеследующие сочинения… и фотографическое изображение, сделанное с целью возбудить явное неповиновение Власти Верховной, а именно: 1. Брошюра, посвящённая памяти политического деятеля Вайнаровского [правильно – Войнаральского – В.Е.]; 2. Прокламация Союза борьбы за освобождение рабочего класса (о студенческих беспорядках 4 марта 1901 года); 3. Некоторые запрещённые стихотворения, и 4. Фотографическая карточка с изображением покойного Императора Александра III в дерзком виде.

Принимая во внимание, что данными, имеющимися в настоящее время названная Хворостова… подлежит ответственности за хранение таковых, по соглашению с товарищем прокурора Саратовского окружного суда по Камышинскому уезду С.В. Коноваловым, постановил: земскую фельдшерицу Марию Васильеву Хворостину привлечь к дознанию в качестве обвиняемой по 2-й части 251 и 2 части 252 ст. Улож. о наказ.

Ротмистр Кастрицын».

ГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 161, л. 100.

Выписка из протокола допроса Марии Васильевой Хворостовой.

«На предложенные мне вопросы отвечаю: брошюра, посвящённая памяти Порфирия Ивановича Войноральского года 4 тому назад я получала из студенческого землячества г. Харькова, в том же году получила и фотографическую карточку с изображения Франко-Русского Союза, из того же землячества прокламацию С.П. Союза борьбы за освобождение раб. класса. Соц.-демократич. прокламацию о студенческих беспорядках, бывших 4 марта с.г., с получила в марте м-це по почте посылкой, и, как я припоминаю, по штемпелю она была прислана из Самарского телеграфа с запрещенными стихотворениями, писанными мною… Посылку… я получила от сестры своей Софии из Самары по почте, в этой посылке были рукописи о студенческих беспорядках, которые теперь мною уничтожены. Таких посылок я получала 2-3, и всё содержимое в них мною уничтожено… Кроме того, получала ещё рукописи из Москвы по почте, не зная от кого, также о студенческом движении. К каким-либо запрещённым нелегальным кружкам я не принадлежу…»

ГАСО, Ф-472, оп. 1, д. 161, л. 101-102.

(Для справки. Войноральский Порфирий Иванович (1844—1898) - российский революционер, участник народническогодвижения 1870-х годов, один из организаторов «хождения в народ» в Пензенской, Саратовской и Симбирской губерниях. По процессу 193-х П.И. Войноральский в 1878 году был приговорен к десяти годам каторги, а по её отбытии находился на вечном поселении в Якутской области).

Это основные материалы расследования, произведённого Самарским губернским жандармским управлением после покушения на обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева, совершённого в ночь на 9 (по новому стилю на 24) марта 1901 года статистиком из Самары Николаем Константиновым Лаговским. Как выше сообщалось, в ходе судебного заседания 27 марта (по новому стилю 9 апреля) Лаговский был осужден на 6 лет каторжных работ. Дальнейшая судьба его неизвестна, и его портрета в архивах не обнаружено.

Что касается других фигурантов уголовного дела, которое в течение весны и лета 1901 года расследовало Самарское губернское жандармское управление, то Александр Севрук, Герман Акрамовский, Михаил Португалов, Владимир Ромашов и Мария Хворостина по решению суда были приговорены к различным срокам ссылки в Туруханскую и Иркутскую губернии с последующим запретом въезда и поселения во всех крупных городах Европейской части России. Что касается Михаила Лаговского, Константина Медынцева, Василия Юдина, Анны Иоффе, Надежды Агаповой, Фанны Градель, Веры Альмендингер, Клавдии Овсянниковой, Василия Владимирова, Тихона Михеева и Михаила Кудрякова, то все они по разным поводам были признаны непричастными к данному делу, однако поставлены на гласный или негласный учёт в полиции.

…

В завершение необходимо упомянуть о Константине Петровиче Победоносцеве. На рубеже двух столетий в России наступило новое время, которое больше не нуждалось в нём, старом монархисте, патриоте и консерваторе. Даже некоторые иерархи Русской православной церкви, в частности, митрополит Петербургский Антоний (Вадковский), в это время выступили против церковной политики Победоносцева.

При первых признаках либерализации государственной системы, под давлением революционного подъёма, в ходе которого общество получило немалые политические свободы, разрешение на создание политических партий и учреждение Государственной Думы, Победоносцев демонстративно ушёл в отставку, считая любые уступки «духу реформ» разрушительными для России. Это произошло 19 октября 1905 года, на второй день после принятия императорского Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». Победоносцев, всегда выступавший за самодержавие, не мог после этого оставаться на посту обер-прокурора. Однако вплоть до своей смерти он продолжал оставаться членом Государственного Совета и сенатором, хотя, по сути дела, больше не принимал заметного участия в политической жизни российского общества.

К.П. Победоносцев умер 10 (23) марта 1907 года в Санкт-Петербурге. Он был погребён у алтаря церкви Свято-Владимирской церковно-учительской школы в Петербурге, ныне двор дома 104 по Московскому проспекту (двор больницы скорой помощи № 21 им. И.Г. Коняшина). Могила эта сохранилась до наших дней (рис. 16, 17).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Литература

Альманах современных русских государственных деятелей. — СПб.: Тип. Исидора Гольдберга, 1897. — С. 64—67.

Глинский Б.Б. Константин Петрович Победоносцев. (Материалы для биографии) // «Исторический вестник», апрель 1907. С. 247—274.

Голубов С.Н. День Константина Петровича (сатирическая повесть). — М.: Советский писатель, 1941.

Готье Ю.В. Победоносцев и наследник Александр Александрович // Сборник Публичной библиотеки им. Ленина. Вып. 2. M., 1928.

К.П. Победоносцев: pro et contra. Личность, общественно-политическая деятельность и мировоззрение Константина Победоносцева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология / вступ. ст., сост. и примеч. С. Л. Фирсова; ред. Д.К. Бурлака. СПб.: Изд-во РХГИ, 1996.

Константин Петрович Победоносцев: мыслитель, учёный, человек / отв. ред. В.В. Ведерников. СПб., 2007.

Константин Петрович Победоносцев (1827—1907) // Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII—XX вв.: очерки жизни и творчества. Т. 1. М.: Зерцало, 2007. С. 348—415.

Петрунин Ю.Ю. Обер-прокурор Святейшего Синода, профессор Московского университета К.П. Победоносцев // Вестник МГУ. Сер. 21. Управление (государство и общество). — 2005. — № 1. — C. 53—65.

Победоносцев Константин Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Победоносцев Константин Петрович / П.А. Зайончковский // Плата — Проб. — М.: Советская энциклопедия, 1975. — (Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / гл. ред. А.М. Прохоров; 1969—1978, т. 20).Попов Е.А. Взгляды К.П. Победоносцева на государственное устройство России // Записки історичного факультету Одеського державного університету ім. І. І. Мечникова. — Одеса, 1999. — Вип. 10. — С. 244—248.

Полунов А.Ю. К.П. Победоносцев в восприятии французских ученых и публицистов // «Отечественная история», 2007, № 4.

Полунов А.Ю. Константин Петрович Победоносцев: вехи политической биографии. М.: МАКС Пресс, 2010.

Репников А.В. Штрихи к портрету К.П. Победоносцева // Армагеддон: актуальные проблемы истории, философии, культурологии. Кн. 7. М., 2000. С. 88—113.

Тальберг Н.Д. Победоносцев: очерки истории императорской России. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2000.

Тимошина Е.В. Политико-правовая идеология русского пореформенного консерватизма: К. П. Победоносцев. — СПб: Изд-во СПбГУ, 2000. — 204 с. — 1000 экз.

Томсинов В.А. Константин Петрович Победоносцев (1827—1907): человек, государственный деятель и правовед // Победоносцев К.П. Юридические произведения / Под ред. В.А. Томсинова. М.: Зерцало, 2012. С. 7—216.

Фирсов Н.Н. Победоносцев (опыт характеристики по письмам) // «Былое», 1924, № 25.

Шафеев А.Р. Политические взгляды К.П. Победоносцева на проблемы взаимоотношения между обществом и государством // Теория и практика общественного развития. — 2011. — № 2. — С. 85—90.

Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. СПб., 2002. С. 580—591.

Эвенчик С.Л. Победоносцев и дворянско-крепостническая линия самодержавия в пореформенной России // «Учёные записки МГПИ им. В. И. Ленина», 1969, № 309

R.F. Byrnes. Pobedonostsev. His life and Thought. Bloomington, London, 1968.

Просмотров: 5722