Валериан Куйбышев. 1916 год

Международные события года

21 февраля 1916 года началась печально известная германская наступательная операция под французским городом Верденом, которую впоследствии назовут «Верденской мясорубкой». Немецкое командование предполагало, что этот сильный и непродолжительный удар выведен Францию из войны и откроет немцам дорогу на Париж. В битве участвовало около 70 французских и 50 германских дивизий. Несмотря на столько огромное количество войск, принимавших участие в операции (с обеих сторон – около миллиона человек), её пространственный размах составлял всего лишь около 30 км по фронту и до 10 км в глубину. Под Верденом впервые получили широкое применение лёгкие пулемёты, ружейные гранатомёты, огнемёты и химические снаряды. Велась энергичная борьба за господство в воздухе, применялись штурмовые действия авиации. Официальным окончанием Верденской битвы считается 18 декабря 1916 года, однако никаких тактических и стратегических результатов это сражение ни одной из сторон так и не принесло. К декабрю 1916 года линия фронта находилась примерно на тех же рубежах, что в начале операции в феврале. Но при этом Германия потеряла под Верденом около 600 тысяч человек, а Франция - 358 тысяч.

 

26 февраля 1916 года немецкая подводная лодка U-35 у берегов Греции торпедировала французский вспомогательный крейсер «Прованс» («Provence»), который очень быстро затонул. Этот крейсер служил флагманским кораблём и участвовал в нейтрализации греческого флота. Он имел водоизмещение 25000 тонн, длину — 166 метров, ширину — 27 метров, мощность — 29000 лошадиных сил, скорость — 20 узлов, дальность плавания — 4700 миль на 10 узлах. В момент торпедной атаки на борту «Прованса» находилось около 4000 человек, из которых погибли 3130, и лишь 870 удалось спастись.

 

1 июля 1916 года началась операция англо-французских войск против немцев на реке Сомме (департамент Па-де-Кале). Атаке предшествовал недельный артобстрел немецких позиций. Однако сражение, длившееся четыре месяца, в итоге так и не внесло стратегического перелома в ход войны, хотя германская оборона и было продавлена на глубину 10 км на фронте шириной 35 км. При этом потери всех участников битвы оказались огромными: было убито и ранено 500 тысяч человек с германской стороны, столько же с английской, и 200 тысяч – с французской. В ходе этой операции 15 сентября 1916 года англичане впервые выпустили против немцев танки, хотя на поле боя тогда смогли действовать лишь 32 машины из имевшихся 49, а остальные почти сразу же вышли из строя из-за поломок. В целом применение танков по причине их низких ходовых качеств никакого боевого значения не имело, и оно оказало на немцев лишь психологическое воздействие. Битва при Сомме завершилось 13 ноября 1916 года.

 

29 сентября 1916 года американский нефтяной магнат Джон Д. Рокфеллер официально стал первым в мире миллиардером. Впоследствии он вспоминал, что свою предпринимательскую деятельность начал ещё в возрасте 7 лет, кредитуя местных фермеров под проценты. Работать Джон начал бухгалтером в одной из фирм, но вскоре оттуда уволился из-за маленькой зарплаты. Это была его первая и последняя работа по найму, в дальнейшем Рокфеллер работал только на себя. Во время Гражданской войны в США он занимался поставками продовольствия для армии, что позволило ему многократно увеличить свой капитал. В 1870 году Джон создал компанию «Стандарт Ойл», которая занималась не только переработкой, но и разведкой нефтяных месторождений. Кроме того, Рокфеллер вкладывал деньги в строительство железных дорог, что позволило ему существенно снизить стоимость транспортировки нефти. Через несколько лет под контролем «Стандарт Ойл» находилось более 90% нефтедобычи США. Кроме нефтяной компании, к началу ХХ века во владении Джона Рокфеллера находились 16 железнодорожных и 6 сталелитейных компаний, 6 пароходств, несколько фирм по торговле недвижимостью, 8 банков. А самым первым миллиардером на планете он стал во время акционерного бума 1916 года.

 

27 октября 1916 года американский журнал «Variety» впервые использовал слово «джаз», рассказывая о музыкальных коллективах Чикаго. Считается, что оно впервые в качестве сленга появилось вовсе не на юге, где джаз основали жители жарких кварталов Нового Орлеана и Сент-Луиса, а на Западном побережье ещё в 1912 году. И к тому, что мы ныне называем джазом, слово это первоначально никакого отношения не имело. Самое раннее употребление термина «джаз» приписывают подающему бейсбольной команды «Portland Beavers» («Портлендские Бобры») Бену Хендерсену, который изобрёл новый вид подачи и сам назвал его «джазом». Пресса писала в 1912 году: «Бейсбольная джаз-подача Бена», подразумевая, что это была подача необыкновенная, никем ранее не применявшаяся. А затем новое слово из мира спорта перекочевало в жаргон музыкантов, и под ним стали подразумевать «необыкновенную музыку». Однако в печати обозначение «Jazz Music» применительно к новому музыкальному стилю появилось только через три с лишним года в Чикаго, когда же это слово в своих статьях стали использовать обозреватели музыкальных изданий.

 

Российские события года

1 (14) мая 1916 года начался поход группы русских кораблей к Босфору. В нём участвовала эскадра Черноморского флота в составе пяти линкоров, трёх крейсеров, девяти миноносцев и одного авиатранспорта (по-современному - авианосца) с пятью гидросамолётами. 2-3 мая линкоры «Три святителя» и «Пантелеймон», выйдя в район Босфора, обстреляли его береговые укрепления. 4 мая линкор «Ростислав» открыл огонь по укреплённому району Иниады (северо-западнее Босфора), который затем с воздуха был атакован гидросамолётами. Апофеозом похода к Босфору стал бой 5 мая у входа в пролив между флагманом германо-турецкого флота на «Чёрном море» - линейным крейсером «Гебен» и четырьмя русскими линкорами. При этом линкор «Евстафий» двумя точными попаданиями вывел «Гебен» из строя, который прекратил огонь и покинул поле боя. Этот поход усилил превосходство русского флота на черноморских коммуникациях.

 

22 мая (4 июня) 1916 года на Юго-Западном фронте начался знаменитый Брусиловский прорыв под командованием генерала Алексея Алексеевича Брусилова, в ходе которого русские войска прорвали оборонительные укрепления австро-венгерской армии на фронте протяженностью 340 км - от Припятских болот до румынской границы, и продвинулись вперёд на 60-150 км. Наступление осуществлялось всеми армиями фронта, что не давало возможности противнику перебросить резервы на угрожаемые участки. В этой операции русскому командованию удалось в наибольшей степени достичь слаженных действий пехоты и артиллерии. В итоге германские и австро-венгерские войска потеряли 1,5 миллиона человек убитыми, ранеными и пленными, а русские – около 500 тысяч человек. Наступление было остановлено только 31 июля (13 августа) 1916 года, когда Германия перебросила на помощь Австро-Венгрии свои войска с Западного фронта. Историки считают, что Брусиловский прорыв в Галиции вместе с битвами немцев против французов и англичан под Верденом и на реке Сомме ознаменовал перелом в ходе всей Первой мировой войны. С этого времени инициатива на всех фронтах от Германии перешла к державам Антанты.

 

25 июня (8 июля) 1916 года был опубликован Высочайший указ о привлечении на строительные работы в прифронтовой зоне жителей Туркестана, ранее не подлежащих мобилизации. Указ вышел в самый разгар полевых работ, когда на селе на счету стоял каждый труженик. Неудачное время издания царского указа вызвало серьёзные волнения во многих регионах Средней Азии. Первые выступления прошли 4 (17) июля в Ходженте, где в демонстрации против царского указа участвовали десятки тысяч человек. После этого 5 июля в селе Авган Ферганской области толпа убила волостного правителя, его писаря и охранника. В Андижане в столкновении между войсками и населением 12 человек было ранено, пять убито. Затем 11 июля произошло выступление в Ташкенте, где пристав приказал стрелять в толпу, пришедшую к его канцелярии. В схватке было убито несколько человек, в том числе и полицейские. В этот же день произошли столкновения в Намангане. Здесь восставших обстреляли из пулеметов, было убито 16 и ранено 30 человек. В Джизаке 13 июля восстание охватило весь уезд. Были разрушены административные здания, мосты, телеграфные линии, а также железнодорожные пути. Восстание пошло на убыль лишь после того, как 30 июля (13 августа) правительство объявило об отсрочке мобилизации до 15 октября. Затем и вовсе было решено проводить отправку на строительные работы в добровольном, а не принудительном порядке, а желающих призывали записываться в казачьи части со своим обмундированием, снаряжением и конём. Окончательно это царский указ был отменён только Временным правительством в марте 1917 года.

 

20 октября (2 ноября) 1916 года в 6 часов 20 минут утра произошёл мощный взрыв на российском линейном корабле «Императрица Мария», стоявшем на рейде в Севастополе. Сила взрыва была такова, что он вырвал и отбросил в море стальную мачту, поднял к небу броневую рубку, швырнул на воздух носовую дежурную кочегарку. Рвались погреба 130-миллиметровых снарядов. В течение часа произошло ещё около 25 взрывов. Экипаж до последнего боролся за свой корабль, который быстро накренился на правый борт, затем перевернулся и пошёл ко дну. Раненых располагали прямо на берегу и здесь же оказывали им первую медицинскую помощь. К вечеру стали известны размеры трагедии: 225 моряков погибло, 85 тяжело ранены (цифры варьируются). Это была самая крупная потеря Российского императорского флота за все годы Первой мировой войны. При расследовании катастрофы комиссия выдвинула три основные версии гибели линкора: 1) самовозгорание пороха; 2) небрежность в обращении с огнём или порохом; 3) злой умысел. Комиссия склонялась ко второй версии (халатность), а что касается злого умысла, то эту версию сочли маловероятной. Однако ни одна из выдвинутых гипотез так и не нашла своего подтверждения, а революционные события 1917 года окончательно остановили это расследование.

 

17 (30) декабря 1916 года в Петрограде на реке Мойке у Юсуповского дворца был убит фаворит царской семьи Григорий Распутин. Это убийство совершили князь Феликс Юсупов, его шурин, великий князь Дмитрий Павлович Романов и правый депутат Государственной Думы Владимир Пуришкевич, о чём они сами написали в своих собственных мемуарах. Многие историки считают, что это была попытка спасти монархию старорусским способом - тайным насилием. Согласно воспоминаниям участников, Распутину во время встречи подложили в пирожные цианистый калий, которые он съел, но яд на него почему-то не подействовал. Не удалось его убить и отравленным вином. Даже несколько пуль из револьвера, выпущенные в него Юсуповым, смогли только ранить «святого старца». Дело завершил Пуришкевич, который затем ещё два раза выстрелил в Распутина в упор. Только после этого фаворит царской семьи упал и больше не двигался. Тело завернули в холстину, погрузили в автомобиль и отвезли на Неву, где сбросили в прорубь. Однако, когда через два дня тело извлекли из воды, эксперты дали заключение, что Распутин умер не от пуль, а от утопления.

 

Самарские события года

25 мая (7 июня) 1916 года состоялось учредительное собрание членов Самарского археологического общества, созданного по инициативе присяжного поверенного Александра Григорьевича Ёлшина. Его же избрали и председателем общества. Предшественником этой организации была Самарская учетная архивная комиссия, созданная тем же Ёлшиным в 1912 году.
После создания Самарского археологического общества в его состав вошли известные в нашем городе деятели науки и культуры. В течение 1916 года ими были выполнены весьма объемные по тем временам раскопки могильника XIV века на Барбашиной Поляне, а также собрано немало находок по берегам рек Волги, Самары, Сока, Сургута, Большого Кинеля и других. При этом надо учесть, что настоящие археологические исследования на территории Самарской губернии начались только в конце XIX века. Одной из первых таких работ стали раскопки в 1891-1893 годах могильника у села Муранка (ныне Шигонского района).

 

5 (18) июля 1916 года сразу в нескольких сёлах Новоузенского уезда (Красном Куте, Логиновке, Агафоновке, Моршанке, Дьяковке и других) начались волнения, связанные с резким ростом цен на ряд товаров. В дни выдачи солдатским жёнам казённого пособия за ушедших на фронт мужей подверглись разгрому магазины местных торговцев, взвинтивших в 2-3 раза цены на сахар, соль, спички, мануфактуру и другие предметы первой необходимости. Во многих сёлах стражников, попытавшихся вступиться за купцов, люди встретили градом камней и палками, после чего стражники бежали. В селе Дергачи солдатки набросились на пристава, который возглавил отряд стражников, и нанесли ему лёгкие ранения. В этом и в других сёлах зачинщики беспорядков были арестованы и подверглись дознанию.

 

26 сентября (9 октября) 1916 года в Самаре в театре-цирке «Олимп» при огромном стечении публики с большой речью выступил лидер фракции трудовиков Четвертой Государственной Думы Александр Фёдорович Керенский (впоследствии – глава Временного правительства). Как сообщали газеты, он обрушился с жесткой критикой на финансовую и экономическую политику правительства, доведшую народ до нищеты, указывал на «невозможные тиски военной цензуры, сжимающие печать», после чего и вовсе призвал к установлению в России нового, демократического общественного строя. Неудивительно, что столь крамольные речи вызвали резкое неудовольствие у представителей властей. Выступление Керенского неоднократно прерывал присутствующий здесь советник Губернского правления Лисовский, призывавший его к более осторожным выражениям. На другой день, 27 сентября, Керенский на поезде уехал из Самары в Санкт-Петербург, и вместе с ним отбыли и двое самарских филеров, которые сопровождали будущего главу Временного правительства до самой столицы.

 

5 (18) ноября 1916 года в Самаре начался погром на Троицком рынке. При его открытии торговцы выставили на продажу только некачественное, залежалое мясо, а цену на него назначили как за высший сорт. Многочисленные домохозяйки, пришедшие в это время за покупками, стали требовать хорошего товара по нормальным ценам. Торговцы отказывались, ссылаясь на то обстоятельство, что из-за роста военных и прочих налогов в стране сильно выросли затраты на производство и доставку мяса. После этого толпа пошла ломать мясные лавки, а далее и весь рынок. Затем люди вышли на Троицкую улицу (ныне Галактионовская) и начали бить витрины соседних магазинов. Не помогли утихомирить погромщиков и подоспевшие наряды конной полиции. В довершение всего кто-то из толпы несколько раз выстрелил из нагана в стражей порядка, в результате чего один из городовых был ранен в руку. В ответ блюстители закона открыли по толпе огонь из винтовок. Три человека из числа погромщиков были убиты на месте, и еще несколько десятков ранено. Лишь после того, как к полудню на улицу Троицкую прибыли четыре роты солдат во главе с начальником Самарского гарнизона, толпу удалось рассеять. Было задержано около 70 человек, по которым проводилось дознание.

 

Главное самарское событие года

18 (31) марта 1916 года в самарской полиции был прописан паспорт на имя крестьянина Иосифа Андреева Адамчика, поселившегося в доме № 120 на улице Николаевской (ныне Чапаевская). На самом деле с паспортом Адамчика в Самару прибыл профессиональный революционер, сын казачьего полковника Валериан Владимирович Куйбышев, бежавший из Иркутской ссылки.

 

В.В. Куйбышев: ангел или дьявол?

Считается, что город Самара был основан в 1586 году. Несколько столетий подряд он носил это имя, бесспорно, красивое, пока в январе 1935 года по воле правящей тогда в нашей стране партии Самара в один день вдруг превратилась в город Куйбышев. Как писали в те дни газеты, переименована Самара была в честь скончавшегося накануне пламенного революционера, верного ленинца Валериана Владимировича Куйбышева, который в 1917 году провозглашал Советскую власть в Самаре, а потом несколько лет подряд был руководителем ее партийной организации.

Самара вернула обратно свое исконное имя в январе 1991 года, пробыв Куйбышевом ровно 56 лет. А автор этих записок, покопавшись досконально в архивах и в специальной литературе, решил познакомить читателей с подлинными, не искаженными фактами из биографии Валериана Владимировича Куйбышева, чье имя наш город носил более полувека (рис. 1-5).

В самый разгар перестроечных идеологических баталий, в конце 1990 года, полным ходом шел сбор подписей среди населения за возвращение городу Куйбышеву его исконного названия. Тогда же в газете областного комитета КПСС «Волжская коммуна» от 16 ноября 1990 года под заголовком «Право на идеалы» появилась заметка А. Никулковой, ветерана труда, члена КПСС с 1946 года. Автор заметки, возмущенная поднятой в средствах массовой информации кампанией, как она считала, очернения В.В. Куйбышева и вообще идеалов Великого Октября, писала следующее:

«…Почему-то плюрализм мнений порой выходит однобоким: высказывается какое-то суждение, и, будь оно правдивым или неправдивым, комментария к нему не бывает. Приведу пример. 17 октября по телевидению транслировалась передача о В.В. Куйбышеве «Вглядываясь в зеркало истории». В ней ведущий (к сожалению, фамилии его не запомнила) с издёвочкой развенчивал «мифы» о революционерах Самары - Куйбышеве, Масленникове и других, стараясь представить их трусами, в трудное для города время сбежавшими в Симбирск. По его мнению, за Советскую власть в Самаре вообще не было никакой борьбы. Просто стихийно сложилась такая обстановка, что Советская власть была провозглашена мирно. И единственная заслуга В.В. Куйбышева в том, что именно он провозгласил ее. Самое печальное: ведь та часть молодежи, которая не знает подлинной истории родного города, может поверить ему».

В одном только была права ветеран труда А. Никулкова: действительно, тот, кто не знает нашей подлинной истории, не искаженной никакими партийными цензорами, может поверить любому вздору о том или ином государственном деятеле, тем более, что жил этот человек много десятилетий назад. Поэтому давайте выясним: а что же в те закрытые времена знал о В.В. Куйбышеве простой советский обыватель? Ведь даже жители того самого города, который долгие годы носил имя «пламенного большевика-ленинца», могли видеть только тот образ Валериана Владимировича, который за десятилетия советской власти был для них нарисован официальными партийными историками. Мол, если хочешь узнать, кто такой был Куйбышев - возьми книгу и почитай. А биография этого профессионального революционера, как теперь выясняется, изрядно подчищенная и подкрашенная, тогда тиражировалась в миллионах справочников и энциклопедий: читай, пролетарий, и учись делать свою жизнь по товарищу Куйбышеву.

Но, оказывается, мы не знали, что и в советские времена были активисты (самое удивительное - тоже ветераны труда, старые коммунисты), которые не боялись протестовать, читая в различных изданиях небылицы о В.В. Куйбышеве и описания его «подвигов», которые он никогда не совершал. В частности, Государственном архиве Самарской области (ЦГАСО) ныне хранится уникальный документ - копия письма, направленного в 1978 году тогдашнему секретарю ЦК КПСС, главному идеологу партии М.А. Суслову группой членов историко-литературного объединения старых большевиков Куйбышевской области. Его авторы - А.И. Салманова (член КПСС с 1917 года), И.Я. Галкин (с 1918 года), Е.Б. Шнейдер (с 1918 г.), А.И. Кондратьева (с 1919 г.), И.В. Курицын (с 1919 г.), Е.В. Ильин (с 1924 г.), М.С. Рутес (с 1925 г.). А поводом для упомянутого письма стал вышедший незадолго до того в Москве, в «Воениздате», биографический роман о В.В. Куйбышеве «С открытым забралом» (автор - М.С. Колесников)¹.

Авторы письма не церемонятся: роман они называют не много не мало «искажением истории партии» и «принижением роли В.И. Ленина». По мнению старых большевиков, книга грешит «вульгарным, детективно-лубочным изображением образа В.В. Куйбышева, бесцеремонным извращением его собственных воспоминаний, наглой и заведомой клеветой не только на Куйбышева, но и на его соратников по революционной борьбе в Самаре…»²

Вот некоторые выдержки из того же письма самарских ветеранов КПСС: «На стр. 167 своего романа автор утверждает, что летом 1917 года «Куйбышев объявил беспощадную войну Временному правительству». Но тогда он придерживался прямо противоположной точки зрения, по его докладу на общегородской конференции было принято ошибочное решение – оказать давление на Временное правительство, близкое к меньшевистской». «На стр. 150 мы читаем, что «Куйбышев создал на трубочном заводе кассу взаимопомощи». Но на самом деле эту кассу создали Н.П. Теплов, Ф.Е. Самойленко, С.А. Коротков, С.И. Корнеев и А.П. Галактионов». «На стр. 151 романа утверждается, что якобы стачка на трубочном заводе 3 августа 1916 года произошла с целью вернуть уволенного рабочего Нестеренко. На самом же деле забастовщики требовали повысить расценки, отменить штрафы, сделать более гуманным отношение контролеров к женщинам. Кроме того, вопреки утверждению Колесникова, ни Куйбышев, ни Шверник на заводском митинге в тот день не выступали»³.

А вскоре после того, как ветеранское послание было получено в ЦК КПСС, еще одно письмо по тому же поводу поступило и в «Воениздат». Оно было подписано одним из наиболее авторитетных куйбышевских историков советского времени профессором К.Я. Наякшиным, автором многочисленных публикаций по истории нашего края⁴. Автор письма со ссылками на конкретные страницы романа резко раскритиковал произведение Колесникова, высказав мнение, что тот в силу некомпетентности и слабого владения материалом при написании книги грубо фальсифицировал исторические факты.

Разумеется, сам Суслов не стал отвечать авторам жалоб. Оба указанных письма в итоге попали в Главное политуправление Министерства обороны СССР, откуда старички-правдоискатели получили стандартную отписку: мол, в романе действительно имеются отдельные недостатки, на которые автору указано. В следующем издании, пообещали чиновники политуправления, ошибки обязательно будут исправлены. Однако своего обещания они не сдержали: в 1983 году в «Воениздате» вышел трехтомник произведения М.С. Колесникова, куда был включен и упомянутый роман о В.В. Куйбышеве - без каких бы то ни было изменений⁵.

Но какие же именно места из злополучного романа вызвали такой гнев у старых самарских коммунистов? Оказывается, они посчитали, что автор книги М.С. Колесников абсолютно незаслуженно поставил В.В. Куйбышева в ряды руководителей подпольной организации РСДРП (б) в Самаре в предреволюционный период. Дело в том, что старые партийцы уже тогда имели доступ к закрытым архивам, где хранились подлинные документы о дореволюционной деятельности Самарской партийной организации РСДРП (б). В связи с этим ветераны прекрасно знали, что не только в 1916 году, но и в период между Февральской и Октябрьской революциями Куйбышев не играл более-менее заметной роли в рабочем и социал-демократическом движении нашего города. Более того: по многим данным, почти все это время этот «пламенный ленинец» стоял не на большевистских, а на меньшевистских позициях.

Что же касается памятной даты 25 октября 1917 года, когда в наш город пришло известие о взятии Зимнего дворца революционными массами, то Куйбышев вечером того дня всего лишь вел объединенное собрание Советов - и в результате именно ему было доверено зачитать итоги голосования по вопросу об установлении Советской власти в Самаре. Согласитесь, что это не слишком серьезный повод для того, чтобы в честь председательствующего на таком собрании менять название города…

Но самое главное, против чего в перестроечные времена ополчились все коммунистические ортодоксы – это дискуссия по поводу поведения Куйбышева во время наступления чехословацких войск на Самару в июне 1918 года. В 1990 году, в период борьбы общественности за возвращение Самаре ее исторического имени, главный библиограф Самарской областной библиотеки А.Н. Завальный поднял из запасников своего учреждения воспоминания одного из видных большевиков - И.П. Трайнина. Правда, в тот момент его мемуары вряд ли можно было бы назвать неизвестным документом: ведь их обсуждение в среде историков шло еще в 60-е годы. Но самое главное здесь другое: в воспоминаниях говорилось, что Куйбышев, а вместе с ним - и весь горком партии в самый критический момент обороны города не только не руководили действиями красных войск, а наоборот, поддались жуткой панике. В результате вместо того, чтобы защищать позиции «до последней капли крови», как это положено большевикам, Куйбышев и сотоварищи позорно бежали на пароходе из Самары аж до Симбирска⁶.

Как мы видим из этих примеров, отнюдь не в перестроечные годы впервые появились историки, утверждавшие, что в течение десятилетий в угоду идеологическим соображениям биографию человека, в честь которого в 1935 году была переименована Самара, в свое время изрядно подчистили и подлакировали, убрав из нее все темные пятна. А теперь судите сами, кто же в конце концов прав: ветеран партии А. Никулкова, уверявшая, что образ товарища Куйбышева намеренно очерняют, или другие ветераны, требовавшие более не выставлять этого человека под видом кристально чистого ангела революционных времен? Заметьте, что при этом и та, и другая сторона в качестве основного аргумента своей правоты приводила тот факт, что подлинной-то истории тех событий мы сейчас не знаем…

Что ж, думается, все спорящие тогда были абсолютно правы. Лишь одной только матушке-истории дозволено рассудить, кем был тот или иной человек - ангелом или бесом. Конечно же, абсолютно безгрешных людей на свете не бывает, но и приукрашивать ту или иную биографию история никогда не позволяет. Рано или поздно истина всегда всплывает на поверхность. Поэтому нам в данном случае лучше всего будет обратиться к подлинным историческим документам, тем более что после 1991 года оказались рассекреченными очень многие архивные фонды, касающиеся того времени, когда в нашем городе жил и работал В.В. Куйбышев.

Указатель источников к главе

¹Колесников М.С. 1977. С открытым забралом. М., «Воениздат», с. 1-407.

²ЦГАСО, ф.1000, оп.3, д.106, л.л. 3-23.

³Там же.

⁴Там же, л.л. 25-32.

⁵Колесников М.С. 1983. Избранные произведения в трех томах. Т.3. С открытым забралом. М., «Воениздат». С. 3-363.

⁶Трайнин И.П. 1919. Июньский переворот. – В сб. «Четыре месяца учредиловщины». Самара, с.40-41.

 

Куйбышев приезжает в Самару

Жизнь и деятельность В.В. Куйбышева в нашем городе в 1917 и в последующие годы исследователями уже достаточно хорошо изучена. В частности, один из ведущих самарских историков, профессор госуниверситета П.С. Кабытов посвятил В.В. Куйбышеву свою статью в сборнике «Голос земли самарской»¹, а также подготовил о нем материал для «Историко-культурной энциклопедии Самарского края»².

А вот дореволюционный период пребывания этого человека в Самаре до постсоветского времени оставался настоящим «белым пятном» в его биографии. Неудивительно, что в многочисленной краеведческой литературе из книги в книгу бесконечно переходят одни и те же эпизоды, причем подлинность каждого из них за все годы Советской власти толком так никогда и не проверялась. Впрочем, в то время сделать это было затруднительно: значительная часть документов о В.В. Куйбышеве, в частности, находившаяся в фондах Самарского губернского жандармского управления, носила гриф «Секретно». Только теперь у нас впервые появилась возможность опубликовать эти документы.

Но сначала вкратце необходимо рассказать о жизненном пути нашего героя до марта 1916 года, то есть до того момента, когда он впервые приехал в город, которому через много лет будет присвоено его имя. Родился Валериан Владимирович Куйбышев 25 мая (по новому стилю - 6 июня) 1888 года в городе Омске. Его отец — Владимир Яковлевич Куйбышев (скончался 24 ноября 1909 года), дворянин, потомственный военный, подполковник Сибирского казачьего войска, участник русско-японской войны 1904—1905 годов, возглавлял военное присутствие в Тюмени. Был похоронен в этом же городе на бывшем Текутьевском кладбище. Мать — Юлия Николаевна Куйбышева (в девичестве — Гладышева), учительница, дочь чиновника из Семипалатинска, где служил Владимир Яковлевич. Они поженились в 1883 году. А детство будущего деятеля большевизма прошло в казахском городке Кокчетаве (рис. 6-12).

В 1898 году Валериан поступил в Омский кадетский корпус, который окончил в 1905 году, буквально накануне известных социальных событий. В самый разгар Первой русской революции, в октябре того же года приехал в Петербург, где поступил в военно-медицинскую академию. Из академии Куйбышев был отчислен через девять месяцев за участие в социал-демократических кружках, после чего был выслан в Томск. Здесь он продолжил революционную деятельность, и на протяжении последующих десяти лет был трижды судим и восемь раз арестовывался, ссылался в Каинск Томской губернии, в Нарым Иркутской губернии и в Туруханск, что в нынешнем Красноярском крае (рис. 13-34).

Ещё одним местом ссылки нашего героя в 1915 году оказалось село Тутуры Верхоленского уезда Иркутской губернии. Здесь Куйбышев познакомился с некоторыми другими ссыльными, в том числе со своей будущей гражданской женой Прасковьей Афанасьевной Стяжкиной, а также с самарской жительницей, членом РСДРП (б) с 1903 года Бертой Осиповной Перельман.

Здесь стоит остановиться на весьма интересном моменте, на котором обычно никак не акцентируют внимание самарские краеведы: а почему после бегства из Иркутской губернии Куйбышев поехал именно в наш город? Почему он выбрал захолустную Самару, а не гораздо лучше известные ему другие российские города, где он во время своих революционных скитаний неоднократно бывал - скажем, Тамбов, Харьков, Вологду, наконец, столицы - Москву или Петербург?

В советской литературе считалось, что Самару он выбрал потому, что здесь уже работал его знакомый по большевистской партии А.С. Бубнов. Но, во-первых, единомышленников у Куйбышева в тот момент было немало по всей России, а во-вторых, о том, что в Самаре тогда присутствовал Бубнов, согласно воспоминаниям последнего, Валериан узнал только после своего приезда в наш город. А вот известный исследователь и краевед Ф.Г. Попов в середине 60-х годов ХХ века обнаружил архивные документы, которые проливают свет на историю появления Куйбышева в Самаре, весной 1916 года. На основе этих материалов Поповым еще в то время была написана статья под заголовком «Я от Берты», рукопись которой хранится в ЦГАСО³. Была ли эта рукопись когда-нибудь опубликована, автору неизвестно.

Как следует из документов, собранных Поповым, в Иркутской ссылке Куйбышев познакомился с самарской большевичкой Б.О. Перельман (о ней уже сказано выше). Ее родной брат, Исай Осипович Перельман, в то время работал в Самаре главным бухгалтером в пекарне купчихи Неклютиной. Разумеется, Берта Осиповна неоднократно говорила с Валерианом Владимировичем о своем брате. Как только Куйбышев узнал о том, что в Самаре Перельман занимает довольно высокую должность на промышленном предприятии (по тем временам пекарня считалась таковой), то у него сразу же возникла идея сбежать из ссылки в этот волжский город и некоторое время там отсидеться, пока жандармы будут его искать по всей стране. А уж что дальше – потом будет видно.

Чтобы сбежать из ссылки, необходимо было достать «чистые» документы на любое имя. В течение двух-трех месяцев Валериан подбирал себе подходящий паспорт, пока ему не удалось купить документы местного крестьянина, сына ссыльного поляка Иосифа Андреевича Адамчика. Вот с этим-то паспортом Куйбышев при первом же удобном случае и подался в бега. Одновременно, как уже было сказано, к побегу готовилась и его гражданская жена - П.А. Стяжкина. Документы для нее нашлись позже - Стяжкина приобрела паспорт на имя крестьянки Иркутской губернии Людмилы Мамонтовны Воробьевой. Уехала она из села Тутуры через два месяца после своего друга (рис. 35).

К слову сказать, в царские времена сбежать из сибирской ссылки было проще простого – не то что при Сталине, в 30-е-50-е годы. Оказывается, в начале ХХ века политическому ссыльному отнюдь не запрещалось перемещаться в пределах уезда, где находилось его село. В частности, тот же Куйбышев имел право без согласования с уездным исправником ездить по всей территории Верхоленского уезда Иркутской губернии из одной деревни в другую. Поскольку от одного села до другого здесь чаще всего было не меньше сотни верст, то такие поездки обычно затягивались на несколько недель, а то и на два-три месяца. А исправнику, который иногда навещал село, чтобы проверить ссыльных, хозяин квартиры, где жил тот или иной ссыльный (в данном случае – Куйбышев), всегда отвечал, что его подопечный совсем недавно уехал в соседнюю деревню к своим знакомым. И пока блюститель закона не проверил все окрестные деревни (а на это, как правило, уходило несколько месяцев), он не мог сказать точно, пребывает ли ссыльный в данный момент на территории уезда, или же на ближайшем поезде сбежал в центральные губернии России. Обо всем этом начальник Иркутского губернского жандармского управления сообщил в своем оправдательном письме в Петроград, в департамент полиции от 1 ноября 1916 года⁴.

В литературе можно найти подтверждение, что в случае с Куйбышевым полиция достоверно убедилась в его побеге из Иркутской губернии лишь через три месяца после этого происшествия. Лишь 3 июня 1916 года исправник Верхоленского уезда направил начальнику Иркутского губернского жандармского управления докладную о том, что «административные Валериан Владимиров Куйбышев и Григорий Еремеев Евдокимов, высланные в пор. 34 ст. Положения о государственной охране, с места водворения сел. Тутурского скрылись»⁵.

Одним словом, после приобретения в селе Тутуры «чистых» документов у Куйбышева до момента объявления его в розыск по причине побега из ссылки было как минимум три месяца на то, чтобы добраться до Самары. В итоге он приехал в наш город в самом начале марта 1916 года. Как впоследствии вспоминал Исай Перельман⁶, в один из вечеров в его квартиру в доме N 130 на улице Николаевской (ныне улица Чапаевская) кто-то постучал. За дверью стоял молодой человек с копной вьющихся волос на голове, в довольно потрепанной одежде. «Я от Берты», - сказал человек и протянул Исаю Осиповичу письмо. Вот так в Самаре появился еще один член большевистской партии Валериан Владимирович Куйбышев (по паспорту – Иосиф Андреевич Адамчик), которого главбух Перельман уже через несколько дней устроил конторщиком в пекарню, где сам он и работал. Первое время Куйбышев ночевал у Перельмана на лавке в углу комнаты, а 18 марта 1916 года, согласно записи в его паспорте, Валериан прописался на квартире в доме N 120 на той же Николаевской улице⁷ и стал ждать приезда из Сибири своей подруги. А она, как мы уже знаем, смогла прибыть на Волгу только через два месяца.

Указатель источников к главе

¹Кабытов П.С. 1990. Валериан Куйбышев: мифы и реальность. - В сб. «Голос земли самарской». Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 4-27.

²Кабытов П.С. 1994. Куйбышев, Валериан Владимирович. - В сб. «Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии Е-Л», т.2, Самара, изд-во «Самарский дом печати», с.325-326.

³ЦГАСО, ф.1000, оп.3, д.11, л.л. 119-127.

⁴Там же, ф.468, оп.1, д.2210а, л.л. 310-311.

⁵Валериан Владимирович Куйбышев. Биография. М., «Политиздат», 1988, с.60.

⁶ЦГАСО, ф.1000, оп.3, д.11, л. 119.

⁷Там же, ф.468, оп.1, д.2274, л. 61.

 

Самарское большевистское подполье в 1916 году

Если сравнить опубликованную к настоящему времени информацию о нелегальной деятельности РСДРП (б) в Самаре в предреволюционное время с данными об этой же организации, хранящимися ныне в Государственном архиве Самарской области, вывод будет довольно неожиданным. Оказывается, упомянутым периодом работы самарских большевиков, не говоря уже о деятельности нелегалов из других партий - эсеров, кадетов, меньшевиков и так далее, никто из историков до сих пор серьезно и не занимался. А не хотелось им копаться в архивах, скорее всего, не от лени, а по идеологическим соображениям: вдруг найдешь какой-нибудь документ, бросающий тень на очередного легендарного большевика-ленинца… Видимо, именно из-за этого по страницам популярных и даже весьма серьезных историко-краеведческих изданий по сей день продолжают разгуливать идеологические мифы. Большинство из них, кстати, полностью опровергаются рассекреченными в последнее время архивными документами.

Помнится, кто-то из специалистов сказал: если бы не то пристальное внимание, которое уделяли российские жандармские службы нелегальным партиям и движениям, в том числе и РСДРП, то нынешние историки попросту не смогли бы написать историю этих организаций. Сказанное полностью относится и к местному большевистскому подполью: без документов Самарского губернского жандармского управления (СГЖУ) мы вряд ли смогли бы узнать о подлинной жизни и деятельности в нашем городе таких известных личностей, как В.В. Куйбышев, Н.М. Шверник, А.С. Бубнов и другие.

Здесь нужно немного поподробнее описать методы работы самарских жандармов. Сразу же следует сказать, что они и поныне мало чем отличаются от методов, используемых в своей практике любой оперативной службой мира. Некоторое представление о них можно почерпнуть из детективных повестей или детективного фильмов. Здесь неискушенный читатель и зритель всегда поражается тому, каким осведомленным о деятельности преступного мира оказывается майор Пронин, или инспектор уголовного розыска Лосев, или начальник отдела госбезопасности Иванов. Но вот каким образом работникам правоохранительных органов удается получить сведения, допустим, о воровских «малинах» своего района, о планах банды какого-нибудь Федьки Черепа или о работе нелегальной студенческой организации, сочувствующей диссидентам? Таких подробностей в детективных романах, особенно написанных в советское время, почему-то никогда не приводится. Впрочем, уже во времена гласности и перестройки наши «органы» вынуждены были стыдливо признаться: да, десятки лет на милицию и госбезопасность работала (и до сих пор работает) целая армия рядовых и не очень рядовых советских граждан, регулярно направляющих «куда следует» интересующую власти информацию самого разного рода. На милицейском языке такие люди именуются секретными агентами, а в просторечии их во все времена называли доносчиками и «стукачами».

В благопристойные советские времена в нашей печати принципиально не могло появиться ни единой статьи, ни даже коротенькой заметки, где хотя бы косвенно говорилось бы о методах работы нашей родной милиции. За неразглашением этой информации строго следили органы охраны государственных тайн в печати. Считалось, что доблестный советский сыщик раскрывает преступления лишь исключительно за счет собственной наблюдательности, логического склада ума и добровольных признаний самых закоренелых преступников.

В советское время даже сам факт наличия у правоохранительных органов подобной агентурной сети являлся закрытой информацией. Именно поэтому в детективном романе, а тем более в газетной статье было совершенно недопустимо даже намекать о том, что у любого сотрудника уголовного розыска или госбезопасности в преступной среде есть собственные осведомители - и платные, и бесплатные. Ныне же данный факт секретным уже не является, а агентурная работа в соответствии с Законом РФ «Об оперативно-розыскной деятельности» является разрешенной для целого ряда правоохранительных ведомств. В этом же законе детально оговариваются права и обязанности гражданина, который решит посвятить свою жизнь нелегкому ремеслу «стукача». Но при этом государственной тайной являются подлинные фамилии милицейских и прочих осведомителей, содержание добытой ими информации, а также фамилии и должности сотрудников, работающих в секретных подразделениях правоохранительных структур.

По указанным причинам мы тоже не будем касаться скрытой от постороннего глаза деятельности современных российских органов внутренних дел и госбезопасности. А вот для знакомства с методами работы всех аналогичных служб любопытствующим лучше всего обратиться к нашей не столь уж давней истории. Согласно Закону РФ «Об архивах», рассекречиванию подлежит информация, в том числе и о работе спецслужб, если с момента составления того или иного документа прошло 75 лет и более. Именно поэтому в Государственном архиве Самарской области в течение многих лет ведется большая работа по снятию грифов секретности с материалов Самарского губернского жандармского управления (СГЖУ). В числе этих материалов открытыми для широкой массы исследователей уже стали документы о деятельности жандармской агентуры в среде нелегальных организаций дореволюционного периода, а также данные наружного наблюдения жандармских филеров за ведущими самарскими большевиками, меньшевиками, эсерами, максималистами, бундовцами, анархистами и представителями всех других общественно-политических течений.

При этом необходимо еще раз подчеркнуть, что методы работы нынешних правоохранительных органов принципиально ничем не отличаются от методов, используемых самарскими жандармами в начале ХХ столетия. Известно, что деятельность любой современной спецслужбы мира в значительной степени базируется на двух китах: на донесениях секретной агентуры, внедренной в ту или иную организацию (легальную или нелегальную), и на материалах слежки за членами таких организаций. Ее осуществляют особые подразделения органов внутренних дел, органов госбезопасности и ряда других госструктур, причем в этой сфере работают специалисты, всесторонне обученные разнообразным методикам наружного наблюдения. Конечно же, в наше время для сбора оперативной информации о том или ином человеке соответствующие органы широко используют технические средства (прослушивание телефонных и радиопереговоров, установка подслушивающих устройств в помещениях, скрытые телекамеры слежения и так далее). Но хотя в начале ХХ века в распоряжении жандармов не было современной разведтехники, специально сконструированной для сбора информации, тем не менее сведения о деятельности большевиков, эсеров и представителей прочих нелегальных партий, которыми в 1916 году располагал тогдашний начальник СГЖУ Михаил Игнатьевич Познанский, отличались завидной полнотой и точностью (рис. 36).

Этому способствовала разветвленная и хорошо оплачиваемая агентурная сеть, внедренная во все нелегальные партии и движения. Только в 1916 году внутри самарской большевистской партийной организации на СГЖУ работали агенты «Зубастый» (рабочий В.И. Тарасов), «Родионов» (рабочий трубочного завода В.Я. Рябов), «Григорьев» (типографский рабочий Г.М. Чигарёв), «Волжанин» (рабочий Н.В. Лазарев), «Блондин» (рабочий трубочного завода И.В. Бокеев), «Кудрявый» (рабочий трубочного завода С.К. Башкин), «Румянцев» (частный поверенный Н.И. Титов)¹.

Вот несколько выдержек из личных дел этих агентов. Из дела С.К. Башкина: «Состоит сотрудником Самарского охранного отделения с мая 1915 года, работает под кличкой «Кудрявый» по партии РСДРП (б) под руководством полковника М.И. Познанского. Получал вознаграждение 25 руб. в месяц до декабря 1915 года, 30 руб. в месяц - с декабря 1915 г. по май 1916 г., до сентября 1916 г. - 50 руб. в месяц, в сентябре 1916 года - 60 руб. в месяц, с октября 1916 г. (по февраль 1917 г., то есть до момента ликвидации СГЖУ – В.Е.) - 75 руб. в месяц»².

Следует подчеркнуть, что для того времени это были очень большие деньги. Достаточно сказать, что разнорабочий тогда получал 20-30 рублей в месяц, кухарка и прислуга – от 10 до 30 рублей, конторский служащий – 40-50 рублей. Квалифицированный рабочий на Самарском трубочном заводе в 1916 году в среднем тоже получал 40-50 рублей в месяц. А вот заводской мастер получал 60-80 рублей, заводской же инженер – 200-300 рублей. При этом штрафы за опоздание на работу на заводе колебались от 20 до 50 копеек за каждый случай. Начальник охранного отделения при СГЖУ Я.К. Якушин (то есть начальник всех самарских филеров) в декабре 1916 года, согласно хранящейся в архиве платежной ведомости, получил жалованье в размере 120 рублей, а рядовые сотрудники его отделения (в просторечии - филеры), например, В.Ф. Курынцев, С.С. Винокуров, Г.А. Чечеткин и другие (в том году их на всю Самару было всего 10 человек) - по 50 рублей³.

При этом нужно учесть, что фунт черного хлеба тогда стоил 3 копейки, фунт белого хлеба – 5 копеек, фунт мяса – от 10 до 40 копеек, пачка фирменных сигарет - 10 копеек, бутылка обычной водки – от 20 до 50 копеек, бутылка водки «Смирновская» - от 1 до 1,5 рублей, мужской костюм-двойка – от 10 до 25 рублей, хороший костюм-тройка – до 50 рублей, книга – от 0,5 до 3 рублей, а услуги публичного дома - от 30 копеек до 3 рублей за одно посещение⁴.

Недешево, надо сказать, обходились (и обходятся) услуги сексотов государственной казне! Впрочем, любое правительство всегда считает, что эта овчинка стоит выделки: ведь информация, собираемая агентурой, нередко оказывается поистине бесценной.

В подтверждение тому - выдержки из личного дела И.В. Бокеева (агент «Блондин»), который был завербован СГЖУ в феврале 1914 года, и с того момента исправно поставлял полковнику Познанскому сведения о работе местной организации РСДРП (б): «19 мая 1916 года. «Блондин» дает сведения о служащем на трубочном заводе Алексее Петрове Галактионове, что он собирает вокруг себя рабочих и ведет среди них агитацию с целью их организовать и о ненужности войны, а также предлагает рабочим трубочного завода предъявить администрации требования о 8-ми часовом рабочем дне, при неудовлетворении этого требования рекомендовал рабочим забастовать. «Блондин» также сообщает, что Галактионов приносит на завод нелегальные книги»⁵. Еще через несколько дней в его оперативном деле появляется новая запись: «Блондин» вновь доносит на служащего трубочного завода, электрической мастерской Алексея Петрова Галактионова, что он организует кружки рабочих для революционной деятельности, собирает деньги и организует репрессивную кассу для рабочих трубочного завода. При кассе имеется устав, и членами правления кассы состоят: тульский мещанин Николай Павлов Теплов, Федор Егоров Самойленко, Степан Петров Коротков и Степан Иванов. Касса имеет целью оказания денежной помощи пострадавшим за политические убеждения»⁶.

Вот сведения из личного дела В.Я. Рябова (агент «Родионов»): «Состоит секретным сотрудником СГЖУ с сентября 1911 года… В 1911 году вошел членом в состав правления 2-го потребительского общества, каковое являлось фактической базой для революционной деятельности местных с.-д. (большевистского направления)… Благодаря внутренней работе «Родионова» и другого сотрудника «Арбузова»… в феврале 1912 г. оно было ликвидировано, а инициаторы Кучменко, Спасская и др. были арестованы… В сентябре 1916 г. «Родионов» сообщил о приезде в Самару делегатов из других волжских городов для обсуждения вопроса по организации Поволжского районного комитета и созыва Поволжской большевистской конференции. Благодаря сведениям «Родионова» собрание для этой цели не было организовано за арестом некоторых делегатов и лиц, состоящих в организационном комитете по созыву конференции и состоящих в центре с.-д. организации. В числе арестованных в октябре 1916 г. были Феоктистов, Шумков-Сидельников, Струппе, Бубнов, Марянин и др. Кроме того, в октябре 1916 г. «Родионов» сообщил об организации кружков и вербовке рабочих завода для участия в так называемой «репрессивной» кассе, имевшей целью оказание денежной помощи пострадавшим революционерам. Инициаторы кассы Самойленко (секретарь губ. комитета с.-д. большевиков), Галактионов и др. арестованы»⁷.

В октябре 1916 года, после практически полной ликвидации самарской организации РСДРП (б), оперативная сеть СГЖУ пополнилась новыми агентами из числа арестованных большевиков. На жандармов согласились работать член оргкомитета горкома партии И.А. Зеленский (агент «Слепой»), один из активистов, рабочий трубочного завода А.П. Еремеев (агент «Толстов»), активист латышской группы В.Я. Эглит (агент «Художник») и член горкома РСДРП (б) Л.К. Соловьев (агент «Неизвестный»)⁸.

Кстати, на последней фамилии следует остановиться поподробнее. Именно на этого человека, который в нашей историко-краеведческой литературе советского времени обычно фигурирует под фамилией Соловьев-Сапожков, в советское время в основном и валились все грехи и все предательства, случившиеся в самарской организации большевиков в предреволюционное время. Считалось, что именно он выдал жандармам и первомайские рабочие массовки, и созыв в Самаре Поволжской конференции социал-демократов, и организаторов забастовки на трубочном заводе.

Дальше всех в обличении Соловьева-Сапожкова пошел уже упоминавшийся М.С. Колесников, автор документального романа «С открытым забралом». Выше говорилось, что в этом произведении чуть ли не на каждой странице присутствуют самые настоящие небылицы, не подкрепленные никакими историческими фактами. Например, в этом романе утверждается, что именно Соловьев-Сапожков организовал случившийся в ночь на 15 декабря 1917 года взрыв в бывшем губернаторском доме в Самаре (ныне здание государственной академии искусств и культуры, улица Фрунзе, 167), повлекший за собой человеческие жертвы. По мнению Колесникова, жандармский провокатор взорвал бывший губернаторский дом, в котором в декабре 1917 года находился самарский штаб революции, с целью расправы над В.В. Куйбышевым, который будто бы слишком много знал о работе Соловьева-Сапожкова на жандармов⁹. Действительно, в указанную ночь взрыв здесь и в самом деле был, о чем, в частности, свидетельствует мемориальная доска на упомянутом здании, но все рассуждения Колесникова о его причинах – это плод его фантазии от начала до конца.

А теперь давайте посмотрим, что же говорят рассекреченные архивные документы о Соловьеве-Сапожкове. Оказывается, такое историческое лицо в Самаре в 1916 году реально существовало. Но почему-то в советской литературе для этого человека всегда приводили двойную фамилию, хотя в полицейских документах он везде фигурирует только лишь в качестве Соловьева.

При изучении архивных документов мы убеждаемся, что этот деятель РСДРП (б) действительно был жандармским провокатором, но он, оказывается, стал им только после своего ареста 2 октября 1916 года, то есть через месяц(!) после попытки созыва в Самаре Поволжской конференции большевиков, и потому просто физически не мог сдать ее полковнику Познанскому. Что же до его двойной фамилии, то тут секрет прост: оказывается, большевистский активист Леонид Константинович Соловьев, уроженец Перми, беглый солдат, жил в нашем городе по паспорту Александра Афанасьевича Сапожкова, и арестован он именно с этими документами. Лишь в ходе дальнейшего дознания жандармы смогли установить подлинную личность этого человека, о чем в докладной полковника Познанского сказано следующее: «Указанный выше Сапожков при вторичном допросе сознался, что он в действительности мещанин г. Перми Леонид Константинов Соловьев, бежавший 3 марта с.г. из запасного пехотного батальона, расположенного в г. Орле, номер коего он не знает»¹⁰.

А до своего ареста и поступления на оперативную службу будущий провокатор Соловьев-Сапожков вел в Самаре активную революционную деятельность - настолько активную, что на обширном большевистском собрании, которое состоялось 6 августа 1916 года на Красной Глинке, он был избран членом Самарского городского комитета РСДРП (б). Заметим, что тогда в указанный комитет не вошли В.В. Куйбышев и А.С. Бубнов, которых через много лет официальная партийная пропаганда возвела в ранг руководителей самарских большевиков 1916 года. Жандармские документы говорят о другом: членами Самарского городского комитета РСДРП (б) в мае 1916 года являлись С.О. Викснин, Я.А. Бауэр, Ф.Е. Самойленко, А.В. Цепелевич, Л.К. Соловьев, А.П. Егоров и Н.Ф. Панов¹¹. На красноглинском же августовском собрании ввиду ареста многих комитетчиков новыми руководителями городской парторганизации стали Л.К. Соловьев, А.Г. Галактионов, А.П. Егоров, И.С. Романов и П.Я. Струппе¹². А вот В.В. Куйбышев тогда пользовался столь незначительным авторитетом у самарских большевиков, что его в тот день 6 августа назначили всего лишь одним из членов оргкомитета по созыву Поволжской партконференции, но никак не членом горкома партии¹³.

Как уже было сказано выше, рассекреченные к настоящему времени документы СГЖУ однозначно доказывают, что обо всех делах и планах самарских большевиков в 1916 году жандармы узнали не от Соловьева, а от совсем других агентов – «Родионова», «Кудрявого» и «Блондина». В частности, именно из их сообщений полковник Познанский еще с весны 1916 года знал о том, что самарские большевики собираются провести в нашем городе конференцию социал-демократов всего Поволжья. Вот несколько выдержек из писем Познанского своему петроградскому начальству, в котором он ссылается на агентурную информацию по этому поводу.

«По мнению «Кудрявого», надежды на созыв Поволжского съезда в Самаре весьма мало, скорее будет организована местная Самарская конференция, но пока об этом разговора не поднималось» (донесение от 5 июня 1916 года)¹⁴.

«По сведениям агентуры «Кудрявого», в Самаре проживали в Новом Оренбурге на углу Владимирской ул. Какой-то беглый солдат под фамилией Новиков и неизвестный, живший ранее в Москве под фамилией Соловьев, последний также будто бы был взят в солдаты и бежал, что оба они входят в состав городской группы… По сведениям того же «Кудрявого», местная большевистская с.-д. организация на собрании бывшим летом сего года за Волгой, против Аннаевского затона, постановила завести технику (для изготовления литературы о необходимости созыва Поволжской конференции – В.Е.), возложив организацию таковой на нелегальных Новикова и Соловьева…» (донесение от 29 июля 1916 года)¹⁵.

Это первая информация о некоем большевистском активисте по фамилии Соловьев, полученная полковником Познанским. Как уже говорилось, в октябре 1916 года он дал согласие работать на СГЖУ. А до этого, летом того же года, жандармы собирали о нем информацию через провокаторов. Именно агентурные сведения во многом позволили полковнику Познанскому в ходе жесткой беседы в тюремной камере склонить этого члена Самарского комитета РСДРП (б) к работе против своих соратников по партии…

Это был довольно простой, но эффективный метод вербовки, применяемый всеми спецслужбами мира. О человеке собирают самые разные сведения, а затем, при удобном случае, ему предъявляют «компромат» - мол, мы все о тебе знаем, в том числе и о твоих грешках. А если ты не будешь на нас работать - что ж, тогда мы всю информацию, причем поданную под нужным нам углом, передадим твоим товарищам. Как мы видим, после подобной обработки даже «железные» большевики ломались и давали свое согласие на агентурную деятельность, особенно, если «компромат» пускали в ход в тюремных застенках…

При подобных обстоятельствах стал жандармским провокатором и другой активист самарских большевиков - И.А. Зеленский. Кстати, о нем СГЖУ стало известно из донесений все того же агента «Кудрявого». Вот что об этом пишет полковник Познанский в своем секретном докладе в Петроград, в департамент полиции 10 июня 1916 года: «Как отмечает агент «Кудрявый» на том же собрании (5 июня – В.Е.) было решено немедленно завязать необходимые связи с поволжскими городами, поручив исполнение последнего мещанину Исаю Абрамову Зеленскому…»¹⁶

Для справки: на большевистском собрании 6 августа 1916 года Зеленский был избран в состав того же оргкомитета по созыву Поволжской конференции, что и В.В. Куйбышев. Однако нигде в официальной партийной литературе о Зеленском ничего не говорилось, словно и вообще никогда не было в истории партии такого человека. Даже известный краевед, составитель летописи революционных событий в Самаре Ф.Г. Попов (рис. 37), упомянув в одном месте Зеленского вместе с Башкиным, Бокеевым, Рябовым и другими в качестве провокатора, тоже больше ни разу не называет его в ряду других большевистских активистов¹⁷.

Кстати, материалы слежки филеров за Зеленским - прекрасная иллюстрация к тому, насколько профессионально и четко работала тогда в Самаре жандармская служба наружного наблюдения (официальное название - охранное отделение). После того, как от провокатора начальнику СГЖУ поступала информация, что такой-то человек оказался замеченным в связи с подпольной организацией, за ним немедленно начинали ходить филеры охранки. Уже говорилось, что Самаре в 1916 году их было всего 10 человек, но практически никому из подпольщиков не удавалось укрыться от всевидящего ока филера. Достаточно было несколько дней, от силы недель, подержать человека в сети наружного наблюдения, чтобы выявить все его связи и все знакомства.

В частности, в случае с Зеленским уже через два дня после упомянутого выше большевистского собрания за Волгой, 7 июня 1916 года, за этим «засвеченным» активистом начали ходить сотрудники Самарского охранного отделения. Вот что сообщили своему начальству тем же вечером филеры Курынцев и Винокуров: «Наблюдая за д. № 100 по Самарской ул. В 1 ч. 30 м. пополудни Зеленский пришел домой, пробыл 30 м., вышел и пошел на работу в дом № 58 по Панской ул. (ныне улица Ленинградская – В.Е.), где есть магазин готового платья Гудкова. В 7 ч. 40 м. вечера вышел с работы и пошел домой, больше не видели.

Описание: лет 34-36. Среднего роста, темно-русый, лицо худощавое, нос тонкий, прямой, имеет кругом рыжеватую бородку, средние усы, носит светлые очки. Одет: коричневая пушкинская шляпа, темно-сероватый пиджак, черные брюки навыпуск. Кличка ему будет «Гудковский»¹⁸.

Под этой оперативной кличкой Зеленский прошел через все документы Самарского губернского жандармского управления. Вплоть до сентября 1916 года за ним ежедневно следили филеры. Они установили все, касающееся связей этого 36-летнего активиста РСДРП, в том числе вычислили его любовницу (в жандармских документах указывается – «гражданская жена»), которой оказалась проживающая в доме № 153 на улице Николаевская (ныне улица Чапаевская – В.Е.) 20-летняя Анастасия Андреевна Голомоносова¹⁹, в материалах проследки фигурировавшая под кличкой «Закройщица»²⁰. Впрочем, филеры быстро установили, что непосредственного участия в деятельности организации РСДРП (б) Голомоносова не принимала, а ее отношения с Зеленским были исключительно личными.

Горячими для СГЖУ выдались вторая половина дня и ночь 5 сентября 1916 года, когда были произведены массовые аресты всех причастных к попытке созыва Поволжской большевистской конференции. Тогда же Зеленского наряду с другими подпольщиками тоже доставили в жандармское управление, крепко припугнули в тюремной камере - и он тут же подписал документы о своем согласии работать на СГЖУ в качестве «стукача». Так у полковника Познанского появился новый агент по кличке «Слепой»²¹.

В картотеке СГЖУ содержатся данные материалов проследки на всех без исключения активистов партий социал-демократов (как большевиков, так и меньшевиков), эсеров, кадетов, максималистов, анархо-синдикалистов, бундовцев и некоторых других политических течений. Эта картотека - своеобразная лакмусовая бумага, по которой сейчас легко увидеть, насколько активно человек работал в то время в данной организации. По сей день здесь хранятся сведения обо всех более-менее известных самарских большевиках. Среди них - Н.Ф. Панов (кличка жандармской проследки «Монастырский»), А.Н. Левин («Филатовский»), К.Ф. Левитин («Третий»), С.О. Викснин («Шерстневский»), Ф.И. Венцек («Бородач»), А.В. Гавриленко («Климовский»), М.А. Хализов («Косоглазый»), А.П. Галактионов («Скакун»), П.С. Виноградова («Подлужная»), В.С. Кайрович («Тяжелый»), И.С. Романов («Грузовой»), Г.Т. Кузьмичев («Боевой»), А.С. Бубнов («Городской»), А.В. Цепелевич («Проворный»), П.П. Звейнек («Береговой»), П.А. Стяжкина («Проводница»), С.А. Коротков («Эмигрант»), Н.М. Шверник («Верблюнский») и некоторые другие²² (рис. 38-46).

Следили, кстати, и за многими провокаторами: уже упоминавшийся жандармский агент С.К. Башкин ходил под кличкой проследки «Токарь», И.А. Зеленский - под уже известной нам кличкой «Гудковский», Л.К. Соловьев – «Запланный», В.Я. Эглит – «Чухонец»²³. Наверное, не всем им одинаково доверяли.

В результате столь плотной разработки только на протяжении 1916 года СГЖУ по крайней мере трижды почти под корень ликвидировала всю самарскую организацию РСДРП (б). Первый раз это случилось в марте-апреле, когда были арестованы Н.Ф. Панов, С.И. Дерябина, Н.П. Теплов, И.Я. Кузьмин и И.Е. Лебедев, а Ф.И. Венцек и Т.Д. Курулов перешли на нелегальное положение. Второй раз массовые аресты случились в сентябре-октябре: тогда в заключении оказались аж три десятка активистов РСДРП (б). Третий раз аресты начались перед самым новым, 1917-м годом и продолжались в течение всего января.

Вот в такой оперативной ситуации, когда все без исключения лидеры самарских большевиков, а также многие «простые» активисты плотно сидели под жандармским «колпаком», в марте 1916 года, в наш город приехал бежавший из сибирской ссылки В.В. Куйбышев. Думается, после всего сказанного даже неспециалисту станет понятно следующее: если бы Валериан Владимирович сразу же после своего прибытия включился в активную работу по пропаганде идей социал-демократии в Самаре, ему ни за что не удалось бы укрыться от внимания агентов «Кудрявого», «Блондина», «Родионова» и других.

Однако тут выясняется удивительный и необъяснимый с точки зрения советско-коммунистической истории факт: жандармские документы свидетельствуют, что вплоть до сентября 1916 года, то есть до своего случайного ареста на квартире своей сожительницы П.А. Стяжкиной, Куйбышев в сферу внимания СГЖУ так ни разу и не попал (рис. 47-49).

Если бы он даже был сверхгениальным конспиратором, все равно бы агентура имела хотя бы косвенную информацию о существовании в Самаре такого именитого большевика. Ведь согласитесь, что жил-то Валериан Владимирович в нашем городе отнюдь не в безвоздушном пространстве - нет, он общался с самыми разными людьми, и при этом, по мнению партийных исследователей и по его собственным воспоминаниям, даже вел революционную пропаганду среди рабочих…

Так что же делал товарищ Куйбышев в Самаре в течение всего лета 1916 года? Оказывается, и на этот скользкий вопрос проливают свет недавно рассекреченные документы Центрального Государственного архива Самарской области (рис. 50-60).

Указатель источников к главе

¹ЦГАСО, ф.468, оп.1 с/ч, д.2492, л.л. 2-3об.

²Там же, д.2487, л. 17.

³Там же, д.2254, л. 20.

⁴Шефов Н.А. 2000. Тысячелетие русской истории. М., изд-во «Вече», с. 394.

⁵ЦГАСО, ф.468, оп.1 с/ч, д.2487, л. 29.

⁶Там же.

⁷Там же, л. 221.

⁸Там же, д.2492, л.л. 2-3об.

⁹Колесников М.С. 1983. Избранные произведения в трех томах. Т.3. С открытым забралом. М., «Воениздат». С. 173-174.

¹⁰ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2210а, л. 292.

¹¹Там же, л.л. 293-294.

¹²Там же, л. 359.

¹³Там же.

¹⁴Там же, л. 47.

¹⁵Там же, л. 240.

¹⁶Там же, л. 358.

¹⁷Попов Ф.Г. 1969. Летопись революционных событий в Самарской губернии. 1902 – 1917. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с.422.

¹⁸ЦГАСО, ф.469, оп.1, д.130, л. 539.

¹⁹Там же, ф.468, оп.1, д.2274, л. 39.

²⁰Там же, д.2528, л.л. 54-55.

²¹Там же, оп.1 с/ч, д.2492, л. 3.

²²Там же, оп.1, д.2528, л.л. 6-147.

²³Там же.

 

Куйбышев и рабочий класс

В пекарне Неклютиной, куда его устроил Исай Перельман, брат самарской ссыльной, Куйбышев трудился чуть более месяца - до середины апреля 1916 года. В конце концов он был отсюда уволен из-за регулярных отлучек из конторы, из-за ошибок, допущенных в документации, а также по некоторым другим причинам, до конца пока еще не установленным. После этого в течение некоторого время он вообще нигде не работал. Лишь в середине мая с помощью соратников по партии, в первую очередь А.С. Бубнова, который был служащим Самарской городской управы, Куйбышев сумел устроиться опять же на должность конторщика в кооперативное общество «Самопомощь», располагавшееся в то время в доме № 164 на улице Николаевской (ныне улица Чапаевская). Но и здесь он продержался недолго - уволился из общества (или его уволили) уже в конце мая (по другим сведениям - в середине июня)¹. Видимо, конторщик из профессионального революционера вышел плохой, так что вместо Куйбышева на ту же должность в «Самопомощь» пришла работать его гражданская жена П.А. Стяжкина, проживавшая в Самаре, как уже говорилось, по паспорту иркутской крестьянки Л.М. Воробьевой.

Напомним, что Стяжкина приехала в Самару в мае 1916 года, а 4 июня в ее паспорте появился штамп о прописке на даче Бахарева на 3-й просеке. Штамп о такой же прописке с той же датой полицейский чиновник поставил и в паспорте Иосифа Адамчика², который до того момента числился проживающим в доме № 120 на улице Николаевской. Однако жить так далеко от центра города и от места работы молодым людям было не очень удобно, и через некоторое время они поменяли адрес: с 19 августа Стяжкина-Воробьева прописалась в квартире № 6 дома № 74 на улице Садовой³, а вот Куйбышев-Адамчик официально регистрироваться здесь не захотел или не смог. Выше уже говорилось, что эта женщина, будучи большевистской связной, в материалах филерской проследки фигурировала под кличкой «Проводница». Через месяц после прописки по указанному выше адресу ее арестовали около дома № 74, и при этом в ордере на арест Стяжкиной рукой полковника Познанского была вписана следующая фраза: «Иосифа Андреева Адамчика, живущего в этой квартире, задержать»⁴ (рис. 61-63).

Но теперь снова вернемся немного назад во времени. Итак, в июне 1916 года Валериан оказался без работы. Вдвоем они жили на небольшой доход Прасковьи (впрочем, Стяжкина любила, чтобы близкие ее звали Панной). Конечно же, молодые тогда были очень стеснены в средствах, и именно к этому периоду относятся воспоминания самарской большевички М.С. Бешенковской, опубликованное в 1922 году в сборнике «Красная быль» (после этой даты ее мемуары уже нигде и никогда больше не печатались): «Летом 1916 г. заходит ко мне товарищ с открытым лицом, веселыми глазами и просит дать ему кровать Розенштейна. Я без слов дала, ибо он вызвал полное доверие. Он положил кровать на плечо и поплелся. Потом я узнаю, что это бежавший из Иркутской губернии Хадамник…»⁵ «Непричёсанность» текста и ошибка в подпольной фамилии Куйбышева говорит о том, что Бешенковская писала свои воспоминания искренне, без стремления приукрасить образ Куйбышева, и именно этим нам сейчас так ценны ее заметки. Ведь через полтора десятилетия, когда Куйбышева уже не стало, его биографию, как сталинского выдвиженца, принялись срочно лакировать.

Именно по указанной причине в мемориальный сборник «В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье. 1916 – 1919 г.г.», вышедший в свет в 1936 году, не были включены воспоминания таких известных самарских большевиков, как Н.М. Шверник, А.П. Галактионов, Н.Ф. Панов, и даже гражданской подруги нашего героя П.А. Стяжкиной. Заметки А.С. Бубнова в этом сборнике присутствуют, но о 1916 годе в них содержатся лишь несколько весьма стандартных и нейтральных по содержанию фраз, в которых мы не найдем никаких подробностей: «Второй раз, в годы подполья, мы встретились с товарищем Куйбышевым в Самаре. Это было весной 1916 года… По приезде товарища Куйбышева в Самару нами было организовано партийное бюро по объединению большевистских организаций Нижнего Поволжья. Нашей целью было подготовить и созвать конференцию большевистских организаций от Нижнего до Астрахани. В течение нескольких месяцев мы вели партийную работу в самой Самаре, организовывая рабочих трубочного завода и одновременно с этим устанавливая связи в крупнейших приволжских городах, нащупывая и разыскивая там своих людей, стремясь к их объединению в общем приволжском масштабе»⁶.

Зато в указанный сборник вошло много воспоминаний «второстепенных» большевиков, в том числе С.А. Короткова, Г.Т. Кузьмичева и И.И. Никитина. Здесь чуть ли не в каждом абзаце их елейные слова о «выдающемся революционере» соседствуют с казенными фразами о его огромной роли в работе самарской организации РСДРП (б). Сейчас легко доказать, что тексты большинства перечисленных выше мемуаров находятся в серьезном противоречии с архивными документами.

Эти противоречия касаются в первую очередь того периода, когда Куйбышев работал фрезеровщиком в шестой мастерской Самарского трубочного завода. На указанном предприятии в то же самое время трудились и упомянутые выше рабочие-большевики. При этом С.К. Коротков вспоминает о Куйбышеве так: «…на другой день утром в мастерскую заявился человек с волнистой шевелюрой – это был Адамчик… Товарищ Шверник сказал нам, что вновь поступивший – крупный партийный работник, и с ним нужно держать связь… Влияние Адамчика в мастерской и на заводе вообще было очень велико. Он как будто бы незримо присутствовал везде. Однажды у нас стихийно возникла забастовка. Наша организация не успела взять руководство ею в свои руки, получилась сумятица. Тогда выступил на сцену Адамчик. Он заставил нас собраться и обсудить вопрос о руководстве забастовкой. Мы выдвинули на этом совещании руководителем забастовочного комитета Федю Ермакова и придали забастовке более организованный характер»⁷.

Г.Т. Кузьмичев там же пишет следующее: «Адамчик был известным и уважаемым товарищем. В заводских уборных, где обычно собирались рабочие, Куйбышев обсуждал с ними все вопросы, которые назревали. Повседневное общение с рабочими, его оценка и разъяснение политического положения в стране создали ему громадную популярность на заводе»⁸. Еще более скупо вспоминает о нашем герое И.И. Никитин: «С приходом В.В. Куйбышева на трубочный завод в 1916 году партийная работа оживилась. Через Самару много в тот год проходило политических ссыльных и нелегальных. Был развернут сбор средств для помощи им. Это проводилось очень осторожно, тайно и имело большое воспитательное значение. Активно участвуя в этой работе, мне встречаться с Куйбышевым, который руководил нами, приходилось изредка, так как он был на нелегальном положении…»⁹

Правда, Кузьмичев в одном месте своих мемуаров словно бы проговаривается. Он пишет следующее: «…когда я был арестован, жандармский полковник Познанский разложил передо мной фотографические карточки… Он был очень удивлен тем, что я не знаю Адамчика…» (рис. 64) Правда, Кузьмичев уже в следующей фразе поправился: мол, он не стал указывать на фотокарточку Адамчика-Куйбышева исключительно из соображений конспирации¹⁰. Но эти его слова у специалистов вызывают резонное сомнение: нет, не мог простой рабочий обмануть такого профессионала и внимательного психолога, как полковник Познанский!

А что же говорят архивные документы о периоде работы В.В. Куйбышева на Самарском трубочном заводе? Согласно заводским материалам того времени, ныне хранящимся в ЦГАСО, И.А. Адамчик был принят фрезеровщиком в 6-ю мастерскую этого предприятия 23 июля 1916 года (а вовсе не в июне или мае, как это сообщается в иных краеведческих изданиях). Адамчику был присвоен личный номер 12331, о чем свидетельствует запись в общезаводской алфавитной книге¹¹ (рис. 65-73).

Немало любопытных сведений о производственной дисциплине фрезеровщика Иосифа Адамчика можно найти в «Книге отметок ежедневного выхода на работу, опозданий и потерь рабочего времени в 6-й мастерской» за 1916 год, также хранящейся в архиве. Как уже говорилось, этот новоиспеченный фрезеровщик к работе на заводе приступил 23 июля. А уже 30 июля против фамилии Адамчика мастер Бышов записал: «Не работал»¹². Тут же по распоряжению начальника мастерской фрезеровщик N 12331 в тот же день был уволен с завода за прогул, однако по какой-то причине еще через двое суток Адамчик опять приступил к работе на этом оборонном предприятии¹³. Еще через день (3 августа) на заводе вспыхнула забастовка, в которой, конечно же, принял участие и наш герой. За оставление работы на половину смену его в числе многих других рабочих снова увольняют - но через два дня опять восстанавливают на прежнем месте и в той же должности¹⁴ (рис. 74-78).

Примерно на месяц Адамчик успокоился. Во всяком случае, порочащие его отметки из регистрационной книги исчезли вплоть до 6 сентября, когда фрезеровщик N 12331 опять прогулял всю рабочую смену. За этот прогул мастер его оштрафовал на 50 копеек¹⁵. На другой день, 7 сентября, Адамчик опоздал на работу: вместо положенных 7 часов утра он явился в мастерскую в 7 часов 40 минут. По этой причине на него опять был наложен штраф - 20 копеек¹⁶. Но были ли связаны эти прогулы и опоздания с революционной деятельностью товарища Куйбышева, и, в частности, с так называемой Поволжской конференцией, которую большевики пытались созвать в Самаре 4 сентября? В этом историкам еще предстоит разобраться.

Указатель источников к главе

¹Валериан Владимирович Куйбышев. Биография. М., «Политиздат», 1988, с.61.

²ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2274, л. 61.

³Там же.

⁴Там же, л. 79.

⁵Бешенковская М.С. 1922. С 1913 г. по февраль 1917 г. – В сб. «Красная быль», № 1, Самара, с. 43.

⁶Бубнов А.С. 1936. Его выковала наша партия. – В сб. «В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье. 1916 – 1919 г.г.» Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 80-82.

⁷Коротков С.К. 1936. Заботливый друг, непримиримый большевик. – Там же, с. 95-98.

⁸Кузьмичев Г.Т. 1936. На трубочном заводе. – Там же, с. 90-91.

⁹Никитин И.И. 1936. Руководитель и товарищ. – Там же, с. 111-112.

¹⁰Кузьмичев Г.Т. 1936. На трубочном заводе. – Там же, с. 90-91.

¹¹ЦГАСО, ф.701, оп.1, д.3005, л. 9об.

¹²Там же, д.2396, л.л. 127-128.

¹³Там же, л.л. 135-136.

¹⁴Там же, л.л. 140-141.

¹⁵Там же, л.л. 180-181.

¹⁶Там же, л.л. 181-182.

 

Руководил ли Куйбышев большевистским подпольем?

В Самарском областном государственном архиве социально-политической истории, или СОГАСПИ (бывший архив Куйбышевского обкома КПСС), хранится заверенная копия автобиографии В.В. Куйбышева (оригинал еще в 1949 году был передан в московские архивы). В этом документе, который Валериан Владимирович лично составил в конце 1919 года, будучи председателем Самарского Совета рабочих и красноармейских депутатов, он о своей подпольной работе в нашем городе в 1916 году говорит всего лишь в двух фразах: «В начале 1916 года бежал из Иркутской ссылки в Самару, где работал как в области местной партийной работы, так и по созыву Поволжской большевистской конференции. В сентябре 1916 года арестован вместе с делегатами конференции и приговорен к 5 годам Туруханского края…»¹

Гораздо подробнее о своей нелегальной работе в Самаре Куйбышев поведал в автобиографической брошюре «Эпизоды из моей жизни», которая впервые была издана при его жизни, в 1931 году, и с того момента неоднократно переиздавалась. Вот что здесь записано после рассказа о приезде в Самару и встречи с Бубновым:

«Через некоторое время я поступил на Самарский трубочный завод, фрезеровщиком по металлу. Это дало мне возможность соприкасаться с заводской рабочей массой. Самарский трубочный завод был цитаделью революционного движения в Самаре. Там во время войны насчитывалась двадцать одна тысяча рабочих и было очень много высланных рабочих-большевиков.

В это время на заводе работал Шверник, теперешний (здесь и ниже указания относятся к 1931 году – В.Е.) председатель ВЦСПС, - его токарный станок был расположен напротив моего фрезерного; работал там Панов, теперешний председатель КК Поволжья; Янсон, теперешний наркомвод; там работал Борисов, теперешний председатель сельхозмашобъединения, и целый ряд других товарищей.

Я жил по паспорту Иосифа Андреевича Адамчика. На заводе я проработал месяцев восемь. Кстати сказать, к концу моей работы на заводе я вырабатывал норму большую, чем любой старый фрезеровщик. Дело доходило до того, что мои партийные товарищи приходили ко мне и просили вырабатывать меньше, чтобы не снижать общий заработок рабочих…»²

Вполне возможно, что в то время, когда товарищ Куйбышев писал о своих восьми месяцах работы на Самарском трубочном заводе, его просто подвела память. Выше уже говорилось, что на самом деле он не проработал здесь и двух месяцев - с 23 июля до 17 сентября 1916 года, то есть до момента ареста жандармами. Но данная неточность, без сомнения, простительная - ведь 1916 год отделяет от времени написания процитированных выше мемуаров целых пятнадцать лет, и за это время многое могло выветриться из памяти.

А вот указание Куйбышева на свою сверхударную трудовую деятельность на заводе, когда его якобы даже «просили вырабатывать меньше, чтобы не снижать общий заработок рабочих», уже относится к разряду неприкрытого хвастовства. Не нужно быть специалистом в деле обработки металла, чтобы рассудить следующим образом: каким бы гениальным учеником не был наш герой, и какими бы талантливыми не были его учителя, такой запредельный уровень роста производительности труда рабочего невозможно себе даже представить. Во всяком случаи, в истории промышленных предприятий не известно ни единого факта, когда за неполные два месяца человек, никогда в жизни не видевший фрезерного станка, да еще регулярно прогуливающий рабочие смены, вдруг превратился в этакого стахановца, производящего продукции больше, чем любой опытный рабочий с многолетним стажем. Или, может быть, напрасно товарищ Куйбышев бросил пролетарскую профессию и подался в партийные работники? Ведь такому классному фрезеровщику, каким описывает себя Валериан Владимирович в своих мемуарах, при любой власти цены бы не было…

Ниже необходимо будет специально остановиться на неточностях и прямых вымыслах, которыми изобилуют воспоминания В.В. Куйбышева. Архивные документы убедительно доказывают, что он, мягко говоря, неоднократно приписывал себе но только просто хорошие поступки, но и геройские подвиги, сведений о которых нигде больше почему-то не сохранилось. Годами позже в его придумки безоговорочно верили все последующие поколения партийных пропагандистов, и никому из них даже в голову не приходило как-либо проверить эти куйбышевские слова.

Но гораздо больше небылиц об этом «видном большевике-ленинце» в последующие десятилетия насочиняли различные составители многочисленных вариантов его биографии. После смерти Куйбышева в советских издательствах вышло в общей сложности несколько десятков одних только монографий с описанием его жизненного пути, не говоря уже о более мелких научных публикациях и популярных статьях в различных массовых изданиях. При этом, конечно же, из одной такой книги в другую кочевало десятилетиями множество идеологических мифов, которые по указанию руководства ЦК ВКП (б) были сочинены о В.В. Куйбышеве в конце 30-х годов ХХ века. В частности, практически в каждом биографическом издании описывалась неустанная работа нашего героя по руководству забастовочным движением на трубочном заводе и всей нелегальной организацией самарских большевиков в 1916 году. Вот только несколько примеров.

В книге под заголовком «Валериан Владимирович Куйбышев», выпущенной группой авторов в 1966 году (в их число, между прочим, тогда вошли его вдова О.А. Лежава и его сестра Г.В. Куйбышева) на этот счет сказано следующее:

«Рабочие быстро поняли, что товарищ Адамчик - это опытный партийный работник… Валериан Владимирович был своим человеком, душой каждого революционного начинания… «Бывало, - вспоминает И.Ю. Амбражук, - увлекшись, В.В. Куйбышев почти открыто излагал программу большевиков. Говорил он просто, понятно, разъясняя все на фактах, близких рабочим».

В начале августа из-за увольнения одного рабочего на заводе стихийно возникла забастовка… Готовясь к общезаводскому митингу, организованному в связи с забастовкой, Куйбышев собрал в инструментальной кладовой рабочих, близких к большевикам, и разъяснил им, как вести себя, если администрация вызовет солдат…

Когда начался митинг, появились казаки.

- Расходись немедленно, иначе прикажу стрелять! - потребовал генерал - управляющий заводом.

Рабочие не шелохнулись. Они выслушали речи В.В. Куйбышева и Н.М. Шверника и лишь после этого разошлись»³.

Примерно то же самое, но в художественной обработке можно прочитать и в биографической книге из серии «Жизнь замечательных людей», вышедшей в издательстве «Молодая гвардия в 1971 году (автор И.М. Дубинский-Мухадзе):

«Делегаты от всех мастерских на заводском дворе. Приглашают начальника завода генерала Зыбина. Чтобы вручить требования: «Восьмичасовой рабочий день, увеличение заработка на пятьдесят процентов. Или забастовка!» Генерал вызывает казаков. Двор оцеплен. Карабины наизготовке…

Куйбышев из толпы. Голос у него зычный. «Не поддавайтесь! Не расходитесь! Второго Кровавого воскресенья Россия не простит!»

Генерал понимает. На Руси год 1916-й. Генерал приказывает казакам убраться»⁴ (рис. 79, 80).

А в книге «Валериан Владимирович Куйбышев. Биография», выпущенной «Политиздатом» в 1988 году, к столетию со дня его рождения, следующим образом описывается нелегальная партийная работа нашего героя:

«Имея многолетний опыт пропагандиста, будучи прекрасным организатором, Валериан Владимирович сумел активизировать деятельность заводской партийной организации. Начали работать кружки (три мужских и один женский), которые посещали многие рабочие и работницы, восстановлена касса взаимопомощи, призванная помогать деньгами рабочим, пострадавшим за политические убеждения.

Необходимо было наладить и нормальную работу всей Самарской партийной организации. С большим трудом оставшимся на свободе товарищам удалось восстановить общегородской и районные комитеты РСДРП. Постепенно была создана разветвленная сеть большевистской организации на всех крупных предприятиях города.

Активность самарских большевиков пугала не только местные власти, но и департамент полиции…»⁵

Теперь следует обратиться к архивным документам, чтобы они помогли нам пролить свет на подлинные события в самарском подполье весной-летом 1916 года. Сначала посмотрим, что же было известно СГЖУ о большевистской нелегальной кассе взаимопомощи на Самарском трубочном заводе. Вот что докладывал об этом начальник СГЖУ полковник М.И. Познанский в департамент полиции в июле 1916 года:

«Приняв во внимание, что о существовании репрессивной кассы имелись агентурные указания «Родионова» еще 26 марта с/года (агентурная записка 1 апреля с/г № 6859), и указания той же агентуры 20 мая на участие в означенной кассе Самойленко, Степана Александрова Короткова и Степана Иванова Корнеева, и что означенные сведения вполне подтвердились агентурой «Блондина», данными 19 мая, из коих видно, что сбором денег на репрессивных в электрической мастерской заведовал Галактионов, который, по словам агентуры «Блондина», является агитатором в электрической мастерской…»⁶

Таким образом, из этих документов следует, что нелегальная касса взаимопомощи существовала на трубочном заводе задолго до прихода сюда Куйбышева - по крайней мере, с марта 1916 года. Организаторами этой кассы, кроме названных в жандармских документах А.П. Галактионова, Ф.Е. Самойленко, С.А. Короткова и С.И. Корнеева, были также рабочие Н.Ф. Панов и Н.П. Теплов. Однако из процитированных выше биографических произведений несведущий читатель обычно делал совершенно другой вывод: упомянутую кассу на предприятии организовал не кто иной, как Куйбышев. Возможно, он и в самом деле принимал в ее работе некоторое участие после прихода на завод, хотя этот факт ни разу не отмечен в агентурных донесениях, но чтобы создать кассу на предприятии, где он в тот момент еще не работал - это уж слишком!

Теперь о забастовке, действительно состоявшейся на трубочном заводе 3 августа 1916 года. Вопреки уверениям некоторым литературным источникам конца 30-х годов ХХ века и еще более поздним, причиной этой забастовки было вовсе не увольнение одного из рабочих, а решение администрации о введении новой системы штрафов и ужесточении пропускного режима. В связи с этим, сообщают заводские архивные документы, в 9 часов 30 минут утра 3 августа рабочие всех мастерских, за исключением одной, прекратили работу, вышли на заводской двор и предъявили администрации свои требования. Сюда входили: повышение расценок на работу, отмена только что введенной системы штрафов, а также гуманное отношение контролеров и руководящих лиц к рабочим, особенно к женщинам-работницам. Ни одного выступавшего с какими-либо публичными речами или хотя бы с репликами агенты СГЖУ из числа рабочих завода, в своих донесениях не отметили. Требования бастовавших представителю администрации вручил рабочий Ф.Т. Ермаков - один из активистов РСДРП, арестованный жандармами через месяц после описанных событий по делу о Поволжской большевистской конференции. В петиции, поданной им начальнику завода, указывалось, что на выполнение своих требований бастующие дают администрации три дня - в противном случае забастовка повторится. В 13 часов того же дня все участники акции, вышедшие утром на заводской двор, уже приступили к работе⁷. Кроме того, агенты СГЖУ не сообщали своему начальству ни о каких организационных собраниях ни до, ни после забастовки.

Прошло три дня, и начальник трубочного завода объявил о намерении пересмотреть расценки, тем самым пойдя навстречу требованиям рабочих. Однако одновременно во всеуслышанье было сообщено, что в случае повторения забастовки все ее участники будут немедленно уволены с предприятия⁸.

Теперь стоит выяснить, откуда же все-таки появились сведения об активном участии Куйбышева и Шверника в организации и проведении забастовки 3 августа 1916 года на Самарском трубочном заводе, а также искажение ее характера: что она была не экономической, а чуть ли не политической? Ведь ни эти двое большевиков, ни какие-либо другие очевидцы при их жизни даже и не пытались приписать что-либо подобное ни тому, ни другому. И лишь после смерти Куйбышева бывшие рабочие трубочного завода, работавшие на предприятии в те же месяцы, что и Валериан Владимирович (смотри их упомянутые выше воспоминания в сборнике «В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье» 1936 года издания), один за другим стали приводить различные случаи из его заводской революционной биографии, якобы имевшие место. Из всего этого становится ясно, что причины приукрашивания биографии тов. Куйбышева (и не только его) целиком лежат в исторической обстановке конца 30-х годов, когда идеологическому окружению И.В. Сталина потребовалось срочно создать образ идеального «вождя всех народов», окруженного такими же идеальными соратниками. Что же касается воспоминаний бывших рабочих Самарского трубочного завода, то все они, как мы уже убедились, имеют довольно мало общего с подлинными историческими источниками.

Примерно так же обстоит дело и с прочими мемуарами «старых большевиков», выдержки из которых десятилетиями кочевали по всей партийно-советской литературе. Как известно, в некоторых из них утверждается, что Куйбышев в 1916 году если и не единолично руководил Самарской организацией РСДРП, то, по крайней мере, принимал самое активное участие в работе всех ее основных структур. Как и в предыдущем случае, при сопоставлении с архивными материалами этот идеологический миф советского времени не выдерживает никакой критики. Вот конкретные факты.

В течение весны-лета 1916 года жандармская агентура, работавшая непосредственно в среде активистов самарской организации РСДРП (б), регулярно сообщала начальнику СГЖУ обо всех большевистских собраниях, которые чаще всего проходили за Волгой, на одном из островов. Так, 26 марта агенты «Родионов» и «Блондин» донесли, что большевики усиленно готовятся к празднованию 1 мая, намечая на этот день агитационные мероприятия, в том числе и распространение листовок по городу⁹. Для проверки этой информации в течение месяца за партийными активистами неотлучно ходили филеры. В результате 26 апреля были арестованы С.И. Дерябина, И.Я. Кузьмин, И.Е. Лебедев, Н.П. Теплов и некоторые другие видные самарские большевики. Тем не менее 1 мая в районе Красной Глинки большевики все равно устроили маевку, на которой присутствовало около 60 человек, в том числе русские и латыши, эвакуированные из Риги¹⁰.

Еще через месяц с небольшим после этих арестов агент «Кудрявый» сообщил в СГЖУ о другом собрании большевиков, состоявшемся 5 июня за Волгой. Здесь были делегаты от многих самарских предприятий: от трубочного завода, фабрики Зимина, завода Полякова и некоторых других. В своей докладной «Кудрявый» называет поименно всех собравшихся, но Куйбышев среди них почему-то не указывается¹¹. Еще одно крупное партийное мероприятие состоялось 24 июня того же года, и снова на волжском острове. На этот раз здесь работали нелегальные социал-демократические кружки. На занятиях были агенты «Кудрявый», «Родионов» и «Блондин», скрупулезно переписавшие всех кружковцев - и снова в их донесениях мы не обнаруживаем никаких следов товарища Куйбышева¹².

Это выглядит довольно странно, особенно в свете иных воспоминаний, где Куйбышеву приписывается создание в Самаре в середине лета 1916 года сразу нескольких большевистских кружков. Зато начальник СГЖУ М.И. Познанский примерно в то же самое время направил в Петроград, в департамент полиции, полный список членов Самарского комитета РСДРП (б). По данным агентуры, в него тогда входили С.О. Викснин, Я.Я. Бауэр, Ф.Е. Самойленко, А.В. Цепелевич, Л.К. Соловьев, А.П. Егоров и Н.Ф. Панов¹³. А 6 августа 1916 года на Красной Глинке, как известно, состоялось очередное совещание большевиков Самары, на котором в состав городского комитета были избраны новые лица (рис. 81). Это список полковник Познанский также направил в Петроград. Вот выдержка из его донесения:

«В новый комитет, сформированный в августе месяце, вошли: 1) упомянутый выше Соловьев, 2) мещанин г. Бузулука Самарской губернии Алексей Петров Галактионов под кличкой «Галь», 3) Аким Егоров, 4) крестьянин Симбирской губ. и уезда, Тушнинской волости, села Панской слободы Иван Степанов Романов под кличкой «Котелок», исполнявший обязанности кассира, и 5) Юрий Карлов Церин, под кличкой «Степан», оказавшийся крестьянином Курляндской губернии, Добленского уезда, Вильценской волости, усадьбы Ускур Петром Яновым Струппе, причем после ареста Романова в члены комитета вступил неизвестный латыш под кличкой «Егоров», оказавшийся при задержании крестьянином Лифляндской губ., Венденского уезда, Байшкалигской волости Петром Петровым Звейнек.

Городская конференция избрана была закрытой баллотировкой на массовке, бывшей 6 августа в местности, называемой «Красная Глинка», причем в таковую были избраны поименованные выше: 1) Леонид Соловьев, 2) Алексей Галактионов, 3) Иван Романов, 4) Аким Егоров, 5) Петр Струппе, 6) сожитель Самойленко крестьянин Самарской губернии Бузулукского уезда, Мартыновской волости и села Степан Александров Коротков, 7) мещанин г. Царицына Григорий Трофимов Кузьмичев, 8) кр. Полтавской губ. Зеньковского уезда, Ошмянской волости, д. Опошня Александр Васильев Гавриленко, и 9) кр. Самарской губернии и уезда, Кануевской волости, села Владимировка Григорий Михайлов Маринин под кличкой «Михаил»¹⁴.

Как видно из этого документа, в руководящие органы подпольной Самарской организации РСДРП (б) В.В. Куйбышев никогда не входил. Правда, на том же собрании 6 августа он был введен в состав организационного комитета по подготовке Поволжской большевистской конференции, но об этом факте Познанский узнал только после ареста Куйбышева, в сентябре 1916 года.

Указатель источников к главе

¹СОГАСПИ, ф.1, оп.1, д.152, л.л. 116-117б.

²Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 56-57.

³Куйбышева Г.В., Лежава О.А., Нелидов Н.В., Хавин А.Ф. 1966. Валериан Владимирович Куйбышев. М., «Политиздат», с. 54-55.

⁴Дубинский-Мухадзе И.М. 1971. Куйбышев. М., «Молодая гвардия», с.78.

⁵Валериан Владимирович Куйбышев. Биография. М., «Политиздат», 1988, с. 62.

⁶ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2210а, л. 239об.

⁷Там же, д.2222, л. 97.

⁸Там же, ф.465, оп.1, д.2730, л. 32.

⁹Там же, ф.468, д.2209, оп.1, л.л. 10-13.

¹⁰Попов Ф.Г. 1969. Летопись революционных событий в Самарской губернии. 1902 – 1917. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 408-409.

¹¹ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2210а, л.л. 357-358.

¹²Там же, л.л. 358-359.

¹³Там же, л.л. 293об – 294.

¹⁴Там же, д.2274а, л. 105.

 

Кто же готовил Поволжскую конференцию?

Общепризнанным является тот факт, что причиной ареста В.В. Куйбышева жандармами в сентябре 1916 года стало его участие в подготовке Поволжской конференции большевиков. Однако здесь не все так просто. Выше уже говорилось, что о включении Куйбышева в состав оргкомитета этой конференции СГЖУ стало известно только после его допросов, а также из показаний других арестованных большевиков. Вот что докладывал на этот счет начальник управления полковник М.И. Познанский в Петроград в своем письме от 21 октября 1916 года:

«Организационный комитет по созыву поволжской конференции состоял в числе шести человек, указанных выше: 1) Федот Самойленко, 2) Александр Цепелевич, 3) мещанин г. Ивано-Вознесенска Андрей Сергеев Бубнов, 4) Иосиф Андреев Адамчик, оказавшийся сыном подполковника Валерианом Владимировым Куйбышевым, 5) мещанин г. Моршанска Исай Абрамов Зеленский и 6) неизвестный от Саратова.

В пропагандистскую коллегию вошли указанные выше: 1) Леонид Соловьев, 2) Петр Струппе, 3) Симон Викснин, 4) Александр Цепелевич, 5) Валериан Куйбышев, и 6) Федот Самойленко; последний исполнял роль секретаря»¹.

Как мы видим из этого документа, Куйбышев был даже не руководителем оргкомитета и пропагандистской коллегии, а всего лишь рядовым работником этих структур. Насколько хорошо он исполнял свои партийные обязанности, будучи членом этих структурных подразделений, документально проверить ныне уже вряд ли возможно. Однако элементарные логические рассуждения приводят к выводу, что особой роли в их работе он не играл. Дело в том, что все без исключения самарские большевики, перечисленные в приведенном выше донесении Познанского, были известны СГЖУ задолго до их ареста – и один лишь Куйбышев-Адамчик им тогда почему-то не был известен. Мы знаем, что за каждым подпольщиком неустанно следили филеры, и каждый из революционеров имел у них свою кличку проследки и личную карточку в секретной жандармской картотеке. Но почему-то один лишь Куйбышев, который во множестве литературных источников советского времени называется в качестве главного организатора Поволжской большевистской конференции, в 1916 году никак себя не проявил в этой партийной работе. Неужели Валериан Владимирович был настолько гениальным конспиратором, что он смог созвать в Самаре большевиков со всего Поволжья - и при этом никак не обнаружить себя перед лицом жандармской агентуры?

Сам Куйбышев в своей книге «Эпизоды из моей жизни» о своем личном вкладе в организацию этого совещания сообщает следующее: «Мы с Бубновым затеяли созвать в Самаре поволжскую конференцию большевиков. Все наши силы - и Бубнова, и мои, и всей самарской организации - были направлены на эту цель. Мы посылали агентов по всем поволжским городам, в частности, в Саратов. Поволжская конференция большевиков должна была состояться в сентябре»².

А вот А.С. Бубнов в воспоминаниях, опубликованных в сборнике «В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье. 1916 – 1919 г.г.», вышедшем в свет в 1936 году, о своем личном участии в этой организационной работе сообщает гораздо более скромно: «Нашей (то есть всей большевистской организации Самары – В.Е.) целью было подготовить и созвать конференцию большевистских организаций от Нижнего до Астрахани. В течение нескольких месяцев мы вели партийную работу в самой Самаре… одновременно с этим устанавливая связи в крупнейших приволжских городах… В конце августа - начале сентября конференция была созвана в Самаре, но она была немедленно разгромлена царской охранкой»³.

Что же говорят на этот счет архивные документы, совсем недавно ставшие доступными для исследователей? Оказывается, возможность созыва в нашем городе представительного большевистского форума всего Поволжья в среде самарских социал-демократов обсуждалась еще осенью 1915 года, то есть задолго до приезда Куйбышева в наш город. В частности, в документах СГЖУ, заведенных на активиста социал-демократической партии А.Н. Левина, ныне известного лишь специалистам-историкам, говорится, что он совместно с товарищем по партии Б.С. Васильевым обсуждал возможность организации объединительного съезда РСДРП, для начала - для всех поволжских губерний. С целью подготовки к нему Левин и Васильев даже опубликовали соответствующую статью в подпольной газете «Наш голос»⁴. Вряд ли данные факты не были известны советским историкам, однако его предпочитали скрывать: ведь и Левин, и Васильев были хотя и социал-демократами, но не большевиками, а меньшевиками. Попытки же объединить усилия обоих крыльев РСДРП, как мы знаем, так ни к чему и не привели, и о предложении созвать Поволжский объединительный съезд вскоре прочно забыли.

В следующий раз упоминание о возможности созыва в Самаре большевистского форума встречается в жандармских документах в начале лета 1916 года, когда Куйбышев, как уже знает читатель, решал проблемы с трудоустройством и с жильем и практически никому не был известен в нашем городе. Агент СГЖУ «Родионов» тогда сообщил своему руководству, что на одном из островов за Волгой 5 июня собрались активисты большевистской организации. Среди них были А.В. Гавриленко, В.К. Кузьмичев, С.А. Коротков, И.С. Романов, Д.С. Челышев и С.О. Викснин. Далее агент донес следующее: «…на том же собрании было решено завязать необходимые связи с поволжскими городами, поручив исполнение последнего моршанскому мещанину Исаю Абрамову Зеленскому»⁵. Лишь после Октябрьского переворота стало известно, что Зеленский после своего ареста в сентябре 1916 года дал согласие работать на СГЖУ, за что вскоре был выпущен на свободу и затем регулярно «стучал» полковнику Познанскому на товарищей по партии, подписывая свои донесения псевдонимом «Слепой».

Но это будет еще только в сентябре. Как мы знаем, до своей измены Зеленский был совершенно безупречным большевиком-ленинцем. Но 7 июня 1916 года, всего через два дня после упомянутого выше большевистского собрания за Волгой, за Зеленским начали ходить сотрудники Самарского охранного отделения. А 5 сентября, когда были произведены массовые аресты всех причастных к попытке созыва Поволжской большевистской конференции, Зеленского тоже арестовали - и вскоре у полковника Познанского появился новый агент по кличке «Слепой».

Но не только за Зеленским следили тем летом самарские филеры. СГЖУ тогда разрабатывало очень многих, и неспроста: ведь летом Познанский был крайне озабочен сведениями своих агентов о намечаемом большевистском съезде.

И вот среди таких сообщений 20 июля 1916 года на имя Познанского поступила секретная телеграмма из Саратова, в которой говорилось о скором приезде в Самару некоего «Кости-чувяшника», который должен будет сопровождать транспорт с нелегальной газетой «Социал-демократ» и брошюрами Ленина. Тут же выяснилось, что «Костя-чувяшник» - это хорошо известный самарским жандармам большевик Константин Федорович Левитин, которого в период его жительства в нашем городе постоянно опекали филеры и именовали в документах проследки кличкой «Третий». Обо всем этом Познанский немедленно сообщил в Петроград: «Надо полагать, Левитин представляет собой разъездного агента по созыву Поволжской областной конференции, имеющей быть в скором времени в гор. Самаре»⁶ (рис. 82).

«Костя-чувяшник» приехал в наш город пароходом из Саратова 27 июля 1916 года и пробыл здесь четыре дня. Вот что сообщали о его приезде филеры Овчинников и Чечеткин: «В 9 ч. утра с пароходом «Сын» б. общ-ва Купцова приехал под наблюдением саратовского филера «Третий» (известный по Самаре), сошел с парохода без вещей и пошел в д. N 139 по Казанской ул. (ныне улица Алексея Толстого – В.Е.) в парадную дверь, где пробыл 2 ч. 30 м., вышел без пальто и пошел на Николаевскую ул., к заводу, откуда в 12 ч. вышел «Шерстневский» (С.О. Викснин – В.Е.) и встретил «Третьего», пошли на обед в столовую «Луна»…»⁷

Все эти дни Левитин проживал в указанном доме № 139 на Казанской улице, на квартире у 22-летней Музы Федоровны Гузенко, проходящей у самарских филеров под кличкой проследки «Журавлёвская». Жандармам эта девица была известна еще с начала 1916 года благодаря ее связям со многими деятелями социал-демократической организации России, в том числе и нелегально приезжавшими в Самару⁸. А еще благодаря жандармским филерам было установлено, что на квартире Гузенко, кроме приезжих, по очереди успели пожить чуть ли не все самарские активисты РСДРП (б). По сведениям СГЖУ, кроме предоставления своей квартиры подпольщикам, никакой другой деятельностью в рядах РСДРП упомянутая девица не занималась.

Вместе с Гузенко Левитин в течение всех четырех дней ежедневно и подолгу ходил по нашему городу. Парочка посещала разных людей (как причастных к деятельности РСДРП, так и совершенно посторонних), и лишь в предпоследний день с большими предосторожностями забрала из камеры хранения на пристани корзину Левитина. Филеры проследили, куда молодые люди отнесли свой груз, однако из оперативных соображений арестовывать их с корзиной в руках не стали⁹. Из Самары Левитин отбыл 30 июля пароходом, через несколько дней прибыл в Нижний Новгород, где и был арестован 10 августа¹⁰. При обыске у Левитина было найдено немало материалов, проливающих свет на деятельность большевистских организаций Поволжья, в том числе и самарской.

Эти и другие данные явились поводом для того, что полковник Познанский еще 4 августа направил в адрес всех своих поволжских коллег секретные телеграммы следующего содержания:

«Симбирск, Саратов, Астрахань, Казань, Нижний, Кострома, Ярославль, Уфа, Оренбург. Начжанд.

Сведениям агентуры Самаре скором времени ожидается поволжский съезд большевиков. Телеграфируйте имеющиеся по этому поводу сведения случае выезда делегатов сопровождайте. Познанский»¹¹.

Ответы от коллег из поволжских губерний немало разочаровали начальника СГЖУ. Почти все они вскоре телеграфировали, что их агентура ничего о поволжской большевистской конференции не знает, и вообще данный вопрос в среде местных большевиков даже и не обсуждается. Исключение составил лишь начальник Саратовского ГЖУ, который сообщил, что в его городе о намечаемом съезде в Самаре кое-что слышали. Примерно то же самое телеграфировали и из Нижнего Новгорода, однако там считали, что большевики в скором времени соберутся не в Самаре, а в Саратове¹².

Приведенные выше документы полностью опровергают слова Куйбышева из книги «Эпизоды из моей жизни» о том, что он и Бубнов якобы «посылали агентов по всем поволжским городам». Вполне возможно, что на самом деле все обстояло гораздо проще. Выступая на подпольных совещаниях, активисты-большевики при докладе о ходе подготовки поволжской конференции лишь выдавали желаемое за действительное. Отчитываясь (точнее, хвастаясь) перед другими подпольщиками о своих связях с другими городами, они в действительности таких связей либо не имели вовсе, либо те носили непрочный, чисто формальный характер. А вот жандармские провокаторы, присутствовавшие на таких собраниях, добросовестно доносили все сказанное своему начальству, тем самым невольно его дезинформируя. Вот где, оказывается, можно обнаружить корни отчетных приписок и первые факты очковтирательства, которые были столь характерны для отчетов низовых организаций ВКП (б) и КПСС советского времени…

Впрочем, агенты СГЖУ порой и сами далеко не во всем верили выступавшим активистам. Вот что, к примеру, сообщается в донесении Познанского в департамент полиции от 29 июля 1916 года: «По мнению «Кудрявого», надежды на созыв поволжского съезда в Самаре весьма мало, скорее будет организована местная Самарская конференция, но пока об этом разговора не поднималось…»¹³

В целом же все приведенные выше документы убедительно доказывают, что работа с целью созыва в Самаре встречи представителей большевистских организаций всех поволжских городов началась задолго до 6 августа 1916 года, когда Куйбышев был официально включен в организационную комиссию Самарского комитета РСДРП (б). Поэтому его слова из опубликованных воспоминаний со ссылкой на Бубнова, с которым они якобы затеяли созвать в Самаре большевистскую поволжскую конференцию большевиков, следует оценивать как незаслуженное выпячивание Куйбышевым своей личности, как еще одно проявление его стремления выслужиться перед высшим руководством партии, бесцеремонно приукрасив собственную биографию.

Указатель источников к главе

¹ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2274а, л. 105об.

²Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 57.

³Бубнов А.С. 1936. Его выковала наша партия. – В сб. «В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье. 1916 – 1919 г.г.» Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 80-82.

⁴ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2210, л. 78.

⁵Там же, д.2210а, л. 358.

⁶Там же, л. 56.

⁷Там же, ф.469, оп.1, д.130, л. 695.

⁸Там же, ф.468, д. 2210а, л.л. 62-64.

⁹Там же, ф.469, оп.1, д.130, л. 701.

¹⁰Там же, ф.468, оп.1, д.2274, л. 60.

¹¹Там же, д.2210а, л. 58.

¹²Там же, л.л. 216-217.

¹³Там же, л. 47.

 

Кто же приезжал на конференцию?

Относительно событий, произошедших 4 сентября 1916 года в Самаре на улице Вознесенской (ныне улица Степана Разина), в советское время обычно придерживались следующей версии: в тот день в нашем городе открылась Поволжская большевистская конференция, на которой присутствовали члены РСДРП (б) со всех губерний, расположенных на Волге. Основой для такого утверждения были, конечно же, воспоминания В.В. Куйбышева, опубликованные в его книге «Эпизоды из моей жизни». Вот что здесь сказано: «13 сентября 1916 года (дата Куйбышевым указана неточно – В.Е.) на квартире Филиппа Яковлевича Рабиновича, ныне (относится к 1931 году – В.Е.) члена коллегии Наркомвнешторга, собралась поволжская конференция большевиков, на которой были представлены делегаты от Самары, Саратова, Нижнего Новгорода, Пензы, Оренбурга. Помню, что от Нижнего было два делегата, рабочие Голубев и Богданов, а от Саратова - Владимир Павлович Милютин»¹.

Истинная дата собрания на квартире Рабиновича была установлена исследователями лишь в 60-х годах ХХ века. Поэтому на мемориальной доске, тогда же торжественно прикрепленной к стене того самого дома, оказалась закрепленной эта историческая ошибка, возникшая по причине слабой памяти у товарища Куйбышева. Впрочем, сейчас эту доску увидеть на стене уже нельзя, поскольку по неизвестной причине она исчезла еще в конце 90-х годов (рис. 83-85).

А теперь давайте посмотрим, что же говорят архивные документы Самарского губернского жандармского управления о тех событиях более чем 80-летней давности. Оказывается, уже первое знакомство с этими свидетельствами истории буквально в пух и прах разбивает многие места из воспоминаний Куйбышева. Прежде всего это касается причин, по каким в доме № 13 на улице Вознесенской собрались активисты большевистской организации. Вот что писал на этот счет начальник СГЖУ полковник М.И. Познанский в ноябре 1916 года в постановлении о привлечении участников собрания к уголовной ответственности: «Цель этого собрания, хотя перепиской и не выяснена, но, по сведениям агентуры, собравшиеся намеревались обсудить вопросы по организации Поволжского районного комитета и по устройству Поволжской конференции, но принуждены были разойтись, не открывая собрания, ввиду замеченного за собой наблюдения…»²

Таким образом, еще в 1916 году властям было ясно, что никакой конференции 4 сентября в Самаре даже и не предусматривалось: должно было состояться лишь организационное совещание. Что же касается делегатов от пяти городов Поволжья, якобы съехавшихся в наш город, то здесь документы высвечивают еще одну, мягко говоря, неточность (или опять очковтирательство?) в воспоминаниях товарища Куйбышева. Согласно материалам СГЖУ, на собрании в доме № 13 на улице Вознесенской, кроме самарцев, присутствовали лишь двое делегатов из Нижегородской губернии. Эти двое действительно были выслежены филерами и в тот же день арестованы. Уже после задержания некоторых самарских большевиков, участвовавших в упомянутой нелегальной сходке, последние показали, что на этой так называемой конференции присутствовали плюс ко всему еще и двое саратовских большевиков (а кое-кто из арестованных и вовсе говорил только про одного саратовца). Однако никаких подтверждений этим словам допрошенных жандармы найти не смогли: несмотря на экстренные розыскные меры, никаких следов саратовских делегатов в те дни в Самаре так и не обнаружилось. Да и были ли они на самом деле? Впрочем, ниже к этому вопросу стоит вернуться поподробнее.

Что же касается двоих приезжих из Нижнего Новгорода, то о них СГЖУ знало уже за несколько дней до их прибытия в наш город. Конечно же, здесь четко сработала агентура, внедренная в ряды нижегородских большевиков. И потому вечером 3 сентября 1916 года на самарской пристани филеры Овчинников, Мамуткин и Шехватов с нетерпением ожидали парохода из Нижнего. Он прибыл точно по расписанию. Вот что сообщили об этом филеры в своем донесении: «В 8 ч. 30 м. вечера с пароходом о-ва «Русь» «Ориноко» был встречен неизвестный, приведенный под наблюдением нижегородских филеров… Неизвестный сошел с парохода… сел в трамвай, доехал до угла Самарской и Алексеевской (ныне улицы Самарская и Красноармейская – В.Е.), слез, пошел по Самарской улице к дому № 100 в квартиру «Гудковского». Через 30 м. вышли вдвоем с «Гудковским», пошли в д. 153 по Николаевской улице (ныне улица Чапаевская – В.Е.), скоро вышли… пошли в столовую «Париж» на углу Льва Толстого и Николаевской, где пили чай…

Описание неизвестного, приведенного под наблюдением: выше среднего роста, плотный, фигура стройная, лет 23-24, блондин, лицо средней полноты, нос небольшой, вздернут, усов и бороды нет. Одет: на голове черная шляпа, серое пальто, серые брюки навыпуск, с тросткой, походка скорая. Кличка ему будет «Нижегородский»³.

Приезжим из Нижнего Новгорода был большевик Иван Анфимович Богданов, а «Гудковским» - уже известный нам будущий провокатор Зеленский. На другой день филеры проводили «Гудковского» и «Нижегородского» до дома № 31 на улице Ильинской (ныне улица Арцыбушевская), где Зеленский оставил Богданова и ушел по своим делам. А из указанного дома вскоре вышли четверо. Первым из них был сам Богданов, а вторым - еще один приехавший из Нижнего Новгорода большевик-нелегал П.М. Голубев, в Самаре проживавший по документам крестьянина М.Ф. Федорова (филеры дали ему кличку проследки «Носатый»). Еще в той же группе оказались самарский рабочий Ф.Е. Самойленко (кличка «Дошлый») и служащая кооперативного общества «Самопомощь» иркутская крестьянка Л.М. Воробьева (кличка проследки «Проводница»)⁴. Как мы уже знаем, под фамилией Воробьевой в Самаре тогда проживала сбежавшая из сибирской ссылки большевичка П.А. Стяжкина, она же - гражданская жена другого беглого большевика В.В. Куйбышева, скрывавшегося под личиной рабочего трубочного завода И.А. Адамчика.

Все четверо сели на трамвай и вскоре прибыли на улицу Вознесенскую. И здесь стоит сравнить описания дальнейших событий, содержащиеся в двух источниках: в воспоминаниях В.В. Куйбышева и в документах Самарского губернского жандармского управления.

Вот выдержка из уже упоминавшейся книги «Эпизоды из моей жизни»: «Мы с Бубновым условились, что я приеду на конференцию последним, чтобы убедиться, есть ли наблюдение за домом, в котором была квартира Рабиновича. Конференция была назначена в восемь часов. Я незаметно подошел к месту конференции и, проходя мимо угла квартала, где был расположен дом, заметил какого-то человека, который, взглянув на меня, посмотрел на часы. Против той части квартала, где находилась квартира Рабиновича, был расположен Александровский сад, и вместо того, чтобы идти на конференцию, я прошел в сад, откуда стал наблюдать за квартирой Рабиновича. Просидев полчаса, я увидел, что мимо дома прошел какой-то субъект, помахивая тросточкой и пристально вглядываясь в окна квартиры, - дом был двухэтажный, а квартира была расположена в первом этаже. Я подумал, что, может быть, это еще недостаточное количество признаков для установления фактов наблюдения за нами. Но когда этот субъект снова прошел в противоположном направлении, так же помахивая тросточкой и так же пристально смотря на окна, я уже определенно убедился, что конференция провалена.

Что мне было делать? Я знал, что у товарищей есть опасные документы… Я… убедился, что поблизости нет шпиков, бросился в квартиру Рабиновича и предложил всем немедленно разойтись. Но тут я встретил большое сопротивление со стороны Бубнова, который меня обвинил в шпикомании.

- Да тебе кажется, все это пустяки.

Убеждать не было времени: я был здоров, силен и почти насильно вытолкал всех из квартиры. Все это произошло вовремя, ибо через час после этого явились шпики.

По-видимому, после моего прихода в квартиру, - а мой приход, очевидно, был замечен шпиком - шпик помчался с донесением о том, что конференция собралась и что все в сборе, и поэтому, когда я выгонял всех из квартиры, то кругом шпиков не было. Благодаря этому удалось Владимиру Павловичу Милютину благополучно попасть на пристань, сесть на пароход и уехать в Саратов. Целому ряду товарищей тоже удалось уйти»⁵.

Для того, чтобы читатель понял разницу в описании событий, которая не может не броситься в глаза при сравнении двух текстов - воспоминаний Куйбышева и официальных жандармских документов, нужно будет продолжить цитирование. На этот раз мы приведем выдержку из ранее засекреченного донесения самарских филеров Мамуткина, Овчинникова, Свиязова и Ефремова от 4 сентября 1916 года.

Как мы помним, около 11 часов 30 минут утра 4 сентября 1916 года из дома № 31 на улице Ильинской в Самаре вышло четверо молодых людей - И.А. Богданов, П.М. Голубев, Ф.Е. Самойленко и П.А. Стяжкина. Далее филеры о них сообщают следующее: (стиль и орфография оригинала сохранены) «…на Ильинской площади сели в трамвай маршрута № 1, доехали до угла Вознесенской и Старо-Самарской (угол улиц Степана Разина и Крупской – В.Е.), слезли, барынька («Проводница») с одним неизвестным («Носатым») пошли в д. № 13 по Вознесенской улице, в квартиру «Праздничного», а «Нижегородский» с вторым неизвестным («Дошлым») пошли в Александровский садик, через 15 м. неизвестная барынька («Проводница») вышла из квартиры «Праздничного» и увела с собой в квартиру «Нижегородского», а второй неизвестный («Дошлый») остался в садике без наблюдения. Через 15 м. после захода «Нижегородского» с барынькой («Проводницей») туда же приехали еще двое неизвестных, еще через 20 м. туда же прошел еще один неизвестный, который до этого сидел против наблюдаемого дома в саду («Дошлый»), по заходе последнего прошло времени не больше 10 м., и из наблюдаемого дома вышел неизвестный, прихода которого не видели, ушел без наблюдения, через 5 м. после его выхода (время было 1 ч. 15 мин. дня) из наблюдаемого дома вышли «Нижегородский» с неизвестным и неизвестной, вышедшими с ним по Ильинской улице, д. № 31 («Носатый» и «Проводница»)…

При этом второй неизвестный («Дошлый») был оставлен в Александровском саду, по пути наблюдения оказался позади и наблюдал за нами, почему на углу Саратовской и Панской (ныне угол улиц Фрунзе и Ленинградской – В.Е.) был арестован и доставлен во 2-ю полицейскую часть. По приводе в д. N 134 по Николаевской улице оттуда через 5 м. вышла только одна неизвестная барынька («Проводница»), пошла без наблюдения, а «Нижегородский» с неизвестным («Носатым») пробыли после нее еще 30 м., вышли, пошли в д. N 245 по Самарской улице, где пробыли 25 м., вышли… сели в конку, поехали на дачу Верблюнского против трубочного завода (здесь жил Н.М. Шверник – В.Е.), где пробыли 30 м., вышли двое – «Нижегородский» и неизвестный, пришедший к ним («Носатый»), сели в конку, доехали до Губ. земской больницы, где были арестованы и доставлены в 5-ю полицейскую часть»⁶.

После столь длинного, но необходимого цитирования можно приступить к анализу приведенных выше текстов. Прежде всего следует отметить, что свои воспоминания Куйбышев писал через 15 лет после происшедших событий, будучи на достаточно высоком правительственном посту, и данное обстоятельство при тогдашних общественно-политических условиях, существовавших в стране, не позволяло кому бы то ни было подвергать его слова хотя бы малейшему сомнению. Именно поэтому в своих воспоминаниях Куйбышев допустил не только неточности, но и прямые вымыслы, приписав себе действия и поступки, не имевшие место в реальности или совершенные другими. В то же время донесения филеров отличают от куйбышевских мемуаров два важнейших фактора: они были написаны сразу же после описанных реальных событий, и к тому же они отличались непредвзятостью, поскольку жандармских филеров трудно заподозрить в приукрашивании случившегося в чью-либо пользу, особенно в пользу лиц, за которыми они вели наблюдение.

Из сказанного следует несколько выводов, главным из которых можно считать такой. Оказывается, описанные в мемуарах героические действия Куйбышева по выслеживанию шпиков, наблюдавших в тот злополучный день за домом № 13 на улице Вознесенской, а также по спасению собравшихся в доме, которых Валериан Владимирович якобы «насильно вытолкал из квартиры», есть не что иное, как сплошное хвастовство и обман. Более того: выясняется, что этот «верный ленинец» в собственных воспоминаниях допустил самый настоящий подлог, приписав себе подвиг простого рабочего Федора Самойленко. Ведь из процитированного выше донесения филеров следует, что именно Самойленко, а вовсе не Куйбышев, сидел в самый опасный момент в Александровском саду, как сейчас бы сказали, «на стреме». Именно он, заметив слежку, кинулся в дом и предупредил собравшихся об опасности. Кроме того, именно бесшабашность Самойленко стала причиной его ареста: разве филеры могли допустить, чтобы за ними, специалистами по слежке, вдруг начал следить кто-то другой, да еще простой мастеровой!

Кстати, обстоятельства ареста Самойленко нигде и никогда в советской литературе не освещались, но только теперь становится понятным, почему. Ведь если подробно описывать его «слежку за следящими», то тут сразу же возникнет вопрос о В.В. Куйбышеве. Мол, как же так: ведь если верить мемуарам последнего, обнаружил шпиков именно Валериан Владимирович, а арестовали за это почему-то рабочего Самойленко…

Есть и другие вопросы, которые также проистекают из анализа двух приведенных выше текстов. Например, один из них касается числа лиц, присутствовавших 4 сентября 1916 года на собрании в доме № 13 на улице Вознесенской. В официальной советской литературе в этом случае говорится о двенадцати делегатах, собравшихся здесь в тот день, а вот по документам жандармской проследки выявляется всего лишь 8 человек. Это хозяин квартиры Рабинович, четверо пришедших сюда из дома № 31 на улице Ильинской, еще двое неизвестных, пришедших в тот же дом через 20 минут после них, а также один вышедший с собрания, «прихода которого не видели». Даже если допустить, что еще четверых делегатов филеры просто не заметили, что маловероятно (однако бывают огрехи и у профессионалов!), все равно приходится констатировать, что обнаружить Куйбышева среди зарегистрированных лиц нам так и не удалось.

Это легко доказать: ведь у жандармских сыщиков была профессиональная память на лица, и потому, увидев человека только раз, они его обязательно бы вспомнили бы при повторной встрече. Между тем после описанных выше событий 4 сентября филеры в течение двух недель следили за Стяжкиной, но при этом никто из них ни разу не отметил в своих донесениях, что рабочий трубочного завода Адамчик, с которым сожительствует их подопечная, каким-то образом «засветился» на Поволжской конференции большевиков на улице Вознесенской, в доме № 13.

Указатель источников к главе

¹Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 57.

²ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2210а, л. 369об.

³Там же, ф.469, оп.1, д.130а, сентябрь, л. 128.

⁴Там же, л. 133.

⁵Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 57-58.

⁶ЦГАСО, ф.469, оп.1, д.130а, сентябрь, л.л. 133-134.

 

А был ли приезжий из Саратова?

Но продолжим анализ текста воспоминаний В.В. Куйбышева и сопоставление его с материалами из Государственного архива Самарской области. Коснемся вопроса о том, как удачно Валериан Владимирович после провалившейся так называемой конференции успел приехать на свой завод и не попасться на глаза контролеру, о чем он в своих мемуарах написал: «Я в то время работал в ночной смене на трубочном заводе. Ночная смена работала, кажется, от десяти часов вечера до шести утра. Как ни в чем не бывало я пришел на ночную работу. Я опоздал, но товарищи меня отметили, так что никаких следов моего опоздания не было. Я проработал ночную смену, а утром узнал об обыске у Рабиновича»¹.

Теперь обратимся к архивным документам. Действительно, в «Книге отметок ежедневного выхода на работу, опозданий и потерь рабочего времени в 6-й мастерской» никаких записей, касающихся несвоевременного прихода фрезеровщика № 12331 Иосифа Андреева Адамчика в ночную смену 4 сентября 1916 года, не имеется. Однако подобная запись здесь отсутствует вовсе не потому, что Адамчик тогда не опоздал на работу или что кто-то из «своих» перевесил его номерок на нужное место, а совсем по другой причине. Оказывается, 4 сентября 1916 года было… воскресенье, когда на трубочном заводе по случаю выходного дня вообще никого не оказалось на своем рабочем месте². Получается, что товарищ Куйбышев снова обманул нас - и только лишь для того, чтобы в литературе появилось лишнее доказательство его прочной связи с рабочими массами? Мол, соратники по партии готовы были пойти на подлог, лишь бы заводское начальство не заметило опоздания на работу товарища Куйбышева…

В этом свете довольно смешно выглядят строки из уже упоминавшегося выше биографического романа М.С. Колесникова «С открытым забралом», впервые опубликованного в «Политиздате» в 1977 году. Здесь, в частности, о Поволжской большевистской конференции, о приезде Куйбышева к дому № 13 на улице Вознесенской и о его слежке за жандармскими филерами сказано следующее: «Загудел гудок. Валериан, вытерев руки ветошью, бросился в Александровский сад, затаился в кустах, возле решетки, стал наблюдать. Напротив был дом, где уже, наверное, собрались делегаты»³. Интересно, каким это образом товарищ Куйбышев сумел прибыть к указанному дому прямо с рабочего места, если в тот день он по причине воскресного отдыха и на заводе-то не был? Вот, оказывается, как пишутся иные конъюнктурные биографические романы о партийных лидерах. Главное в них - создать образ лидера, тесно связанного с народом, а что до исторической правды, то автору до нее и дела нет. Важно, чтобы было красиво…

Но вернемся к товарищу Куйбышеву. Даже если предположить, что наш герой в ночь с воскресенья на понедельник все-таки захотел выйти на работу, то это его желание опять никак нельзя увязать с архивными документами. В его воспоминаниях говорится, что «конференция была назначена в восемь часов»⁴. Однако в донесении служащих охранки, как уже наверняка заметил читатель, указывается совсем другое время собрания в доме № 13 на улице Вознесенской: филеры пишут, что собравшиеся стали расходиться отсюда в 1 час 15 минут дня⁵. Даже если Куйбышев и смог прийти в указанный дом, а затем уйти отсюда незаметно для шпиков, все равно до начала ночной смены с того момента оставалось целых девять часов, в течение которых можно было бы с десяток раз доехать до завода и вернуться обратно. И эта неточность во времени - лишнее доказательство того, что эпизод с отметкой о выходе на работу, которую за Куйбышева якобы сделали его товарищи, попросту выдуман нашим героем.

С учетом всего сказанного еще более необъяснимыми выглядят записи из упомянутой выше «Книги отметок…» от 6 сентября (вторник) и от 7 сентября (среда) 1916 года. Оказывается, во вторник Адамчик почему-то вообще не вышел на работу - и за это был оштрафован мастером на 50 копеек, а в среду опоздал на 40 минут⁶. Трудно увязать эти нарушения трудовой дисциплины с партийным собранием, прошедшим еще 4 сентября. Не менее трудно объяснить и другое: почему же в указанные дни в мастерской № 6 трубочного завода больше не нашлось желающих «замазать» опоздание Адамчика на работу, и тем самым избавить его от объяснений с заводским начальством…

Теперь стоит сказать о саратовских делегатах упомянутого собрания на улице Вознесенской, материалы на которых до сих пор хранятся в ЦГАСО, в фонде Самарского губернского жандармского управления. Как уже говорилось, наружное наблюдение СГЖУ в начале сентября 1916 года не зафиксировало приезда в наш город ни одного большевика из Саратова. Не было отмечено в эти дни и отъезда из Самары в Саратов каких-либо подозрительных личностей. При этом трудно допустить, что саратовцы сумели-таки проскочить через все полицейские сети, потому что в ту пору все сыскные и агентурные силы СГЖУ работали, как сейчас бы сказали, «в усиленном режиме».

Что же касается воспоминаний Куйбышева по этому поводу, то они настолько примечательны, что это место стоит процитировать почти полностью:

«…Владимиру Павловичу Милютину удалось благополучно попасть на пристань, сесть на пароход и уехать в Саратов… Второй делегат Саратова, Фокин, не веря в мое предупреждение, остался ночевать в квартире Рабиновича и спал в комнате брата его жены. Когда ворвались жандармы, то Софья Григорьевна, жена Рабиновича, решила как-нибудь спасти Фокина. Она всякими искусными маневрами отвлекла жандармов в другие комнаты, а сама постучалась к Фокину. Никакого ответа. Дернула дверь, дверь отворилась. Фокин спит. Она начинает его будить – никаких результатов: кричит у самого уха – никаких результатов. Она хватает его за уши, начинает трясти, и кое-как таким образом ей удается привести его в чувство. Она говорит ему: «Жандармы». Тогда он в одном белье выскакивает в окно, а на улице проливной дождь. В это время жандармы, войдя в комнату, находят раскрытую постель, брюки, пиджак и прочее. Софья Григорьевна начинает ругать своего отсутствующего брата: он, мол, где-то шляется, оставляет незакрытую постель, костюм и т.д. Все это она разыграла так правдоподобно, что жандармы, сделав обыск и не найдя никаких прокламаций и оружия, ушли из комнаты…

Софья Григорьевна бросается к окну, через которое ускользнул Фокин, и зовет его. Оказывается, он под проливным дождем пробыл три часа на улице в одном белье. Он весь вымок и мокрый обратно влез в комнату. Ему дали переодеться, обогреться и прочее. Одев прилично Фокина, его направили на пристань, и он немедленно уехал в Саратов»⁷.

Вся эта длинная цитата стоит нескольких замечаний. Нужно быть полным профаном в деле конспирации, чтобы улечься спать в доме, который, по сведениям надёжных товарищей, оказался под «жандармским колпаком». Поэтому поступок опытного подпольщика Фокина в описании Куйбышева выглядит по меньшей мере странным, если не сказать больше. К тому же сцена, в которой жена Рабиновича долго и безуспешно пытается разбудить Фокина, даже у дилетанта вызывает, мягко говоря, одно лишь недоумение. В каком же состоянии в ту ночь находился этот человек, если прямо перед его лицом довольно долго кричала женщина, трясла его за уши, дергала за самые чувствительные места, но он от всей этой экзекуции так и не проснулся? Разве что тогда он был мертвецки пьян? Так или иначе, но здесь надо признать, что большевик Фокин в изображении Куйбышева производит довольно-таки удручающее впечатление.

Правда, тут же стоит отметить, что в процитированном эпизоде не меньшими профанами в своем деле выглядят и самарские жандармы. Судите сами: в ту ночь они, оказывается, не только позволили водить себя за нос какой-то малограмотной женщине, сумевшей «отвлечь их в другие комнаты», но ко всему прочему никак не отреагировали на ее громкие крики, доносившиеся буквально из-за стены. Согласно описанию Куйбышева, эти жандармы к тому же были настолько тупы, что безоговорочно поверили Софье Рабинович, которая около еще не успевшей остыть постели стала рассказывать им байки о неизвестно куда ушедшем брате. Плюс ко всему прочему эти наивные жандармы почему-то допустили, чтобы под окном дома, в котором они производили обыск, целых три часа стоял какой-то подозрительный субъект в одном нижнем белье. Также крайне сомнительно, чтобы профессионалы своего дела вообще позволили Фокину сначала свободно вылезти из этого окна, а затем через него же влезть обратно в комнату. А еще жандармы, как видно из процитированного отрывка, легко дали возможность Фокину через некоторое время выйти из наблюдаемого дома незамеченным, после чего он, никем не узнанный, сел на пароход, следующий до Саратова, и таким образом незаметно для полиции скрылся из Самары. Не слишком ли много несуразностей допустил товарищ Куйбышев в своих воспоминаниях?

А теперь обратимся к жандармским документам. Оказывается, в них, кроме расплывчатых показаний отдельных арестованных большевиков, вообще отсутствуют какие-либо достоверные сведения о саратовских делегатах, приехавших в Самару в первых числах сентября 1916 года. О таковых здесь повсюду говорится только в предположительной форме, со ссылками на отдельные заявления большевистских активистов на собраниях. Но мы уже знаем, какой при проверке оказывается цена этих выступлений…

Что же касается официального отчета начальника СГЖУ полковника М.И. Познанского, направленного в Петроград, в департамент полиции 19 сентября 1916 года (то есть уже после ареста Куйбышева и Стяжкиной), то здесь перечисляются фамилии всех задержанных жандармами в тот злополучный день. Согласно этому документу, в неудавшемся собрании в доме № 13 на улице Вознесенской, кроме хозяина квартиры Ф.Я. Рабиновича, также участвовали рабочие А.В. Гавриленко и С.О. Викснин, пришедшие раньше всех и потому не замеченные филерами (как видно из процитированного выше донесения, филеры отметили только их уход). Еще здесь присутствовали И.А. Богданов, П.М. Голубев, Ф.Е. Самойленко и П.А. Стяжкина, которые, как мы знаем, пришли на Вознесенскую одной группой. Кроме того, на собрание каким-то образом сумели незаметно проникнуть А.С. Бубнов и В.В. Куйбышев, а потом также незаметно исчезнуть. Насчет присутствия двоих последних участников, конечно же, можно сомневаться, однако, согласно отчету Познанского, на них указала прислужница Рабиновича Федосья Петручук, допрошенная жандармами сразу же после осмотра помещения⁸.

Таким образом, днем 4 сентября 1916 года на собрании в квартире Рабиновича присутствовало самое большее девять человек, но никак не двенадцать. Правда, некоторые исследователи советского времени причисляли к участникам этого собрания самарского большевика С.А. Короткова и беглого ссыльного из Нарымского края В.Н. Андронникова. Действительно, эти двое и в самом деле упоминаются в отчетах Познанского в связи с «делом Поволжской большевистской конференции». Однако здесь везде указывается, что Коротков и Андронников 4 сентября на Вознесенской не появлялись, а лишь были обнаружены прячущимися в той же самой квартире, где проживал Самойленко⁹, в связи с тем, что последний был арестован, и жандармы пришли к нему домой с целью проведения обыска. Таким образом, для причисления Короткова и Андронникова к участникам несостоявшейся конференции нет никаких оснований.

Каких-либо других лиц, участвовавших в данной сходке, Познанскому к моменту подготовки им упомянутого донесения ничего известно не было. И лишь через месяц после этих событий, после интенсивной работы, ряда арестов и последовавших за ними допросов начальнику СГЖУ, стало известно об участии в данном собрании Л.К. Соловьева, ставшего впоследствии провокатором. Как и в предыдущем случае, его опознала все та же Федосья Петручук, а затем участие Соловьева в собрании подтвердили и некоторые из арестованных. И лишь через два с лишним месяца после событий на Вознесенской, после получения новых агентурных сведений, Познанский впервые высказал предположение об участии в собрании на Вознесенской некоего саратовского делегата. Начальник СГЖУ посчитал возможным наличие здесь «неизвестного блондина, вполне тождественного по приметам с неизвестным делегатом от Саратова, присутствия которого хотя и не отрицал на допросе сам Рабинович, но отказался выяснить его личность…»¹⁰ Отметим, что это единственный известный историкам архивный документ, в котором руководитель СГЖУ лишь предполагает возможность (!) приезда на конференцию одного делегата от Саратова, но уж никак не двоих. Вот почему место из мемуаров товарища Куйбышева о визите в Самару в начале сентября 1916 года саратовских большевиков Милютина и Фокина следует воспринимать как очередную фантазию.

Необходимо подчеркнуть, что в последующие месяцы жандармские следователи приложили немало усилий для того, чтобы установить личность того самого «блондина от Саратова». Для этого уже в декабре 1916 года они предъявили агенту «Неизвестному» (Л.К. Соловьеву) фотографии двух большевиков-нелегалов, проживавших в Саратове по чужим документам и по этой причине незадолго до того арестованных тамошней охранкой. Вначале Соловьев на этих фотографиях (по документам - в Якове Егорове Павлове и Андрее Степанове Семенове) вроде бы признал саратовцев, оказавшихся в указанный день в доме № 13 на улице Вознесенской, но потом от своих слов отказался, добавив, что Павлова он перепутал с Зеленским, а Семенова вообще не знает¹¹. Так или иначе, но вопрос об участии саратовских большевиков в так называемой Поволжской конференции 4 сентября 1916 года до сих пор не удалось документально подтвердить ни одному из исследователей.

Указатель источников к главе

¹Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 59.

²ЦГАСО, ф.701, оп.1, д.2396, л. 180.

³Колесников М.С. 1983. Избранные произведения в трех томах. Т.3. С открытым забралом. М., «Воениздат», с. 137-138.

⁴Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 57.

⁵ЦГАСО, ф.469, оп.1, д.130а, сентябрь, л.л. 133-134.

⁶Там же, ф.701, оп.1, д.2396, л. 180об.

⁷Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 59-60.

⁸ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2274, л.л. 129; там же, д.2210а, л. 360.

⁹Там же.

¹⁰Там же, д.2210а, л. 360об.

¹¹Там же, л.л. 381-383, 430.

 

Куйбышев под жандармским колпаком

Сразу же после разгона собрания и обыска на квартире Рабиновича полковник Познанский начал массовые аресты в Самаре. Задерживали всех подозрительных лиц, которые хоть в какой-то мере были заподозрены в принадлежности к большевистской организации. Мы уже знаем, что 4 сентября прямо на улице были задержаны и отправлены в полицейский участок И.А. Богданов, П.М. Голубев и Ф.Е. Самойленко. На квартиру последнего в дом N 31 на улице Ильинской, как уже было сказано в предыдущей главе, тут же отправился наряд полиции, который задержал здесь рабочего трубочного завода большевика С.А. Короткова, а также большевика-нелегала из Нижнего Новгорода В.Н. Андронникова, проживавшего по документам крестьянина В.А. Додонова.

В ночь на 5 сентября 1916 года были арестованы также А.В. Гавриленко, И.С. Романов, Д.С. Челышев, П.С. Виноградова, Ф.Т. Ермаков, С.О. Викснин, М.А. Хализов, И.А. Зеленский и некоторые другие. Вот что по этому поводу телеграфировал Познанский в Петроград в департамент полиции 5 сентября: «Целью недопущения съезда особенности отсутствием указаний на таковой агентуры поволжских городов кроме Нижнего связи приездом делегата Сормова Богданова ликвидирована местная эсдековская большевистская группа связи данныя Богдановым тчк Арестовано 13 том числе прибывшие Сормова Иван Богданов Нижнего нелегальный Федоров оказавшийся Павлом Голубевым и нелегальный Василий Додонов в действительности беглый Нарымского края Владимир Андронников у Богданова найдены явки указанные полковником Мазуриным тчк Подробности почтой тчк Познанский»¹.

Однако 5-6 сентября по приказу Познанского были арестованы далеко не все самарские большевики. В частности, в те дни не стали трогать П.А. Стяжкину: вместо ареста ее решено было «разрабатывать» методами наружного наблюдения с целью выявления связей. Более того: через три дня некоторых из арестованных отпустили. При этом большинство задержанных просто отказались давать нужные жандармам показания, и их отпустили на свободу в надежде, что филеры смогут выследить их компрометирующие связи. Однако кое-кто был отпущен совсем по другой причине - потому, что дал свое согласие на агентурную деятельность в пользу СГЖУ. В ряду таких лиц, в частности, оказался уже известный нам И.А. Зеленский, который дал начальнику СГЖУ подписку о сотрудничестве уже после первого допроса. В результате днем 5 сентября Зеленский смог снова пойти на свидание к своей любовнице.

В очередном донесении от 17 сентября Зеленский (он же агент «Слепой») сообщил Познанскому следующее: «…местные социал-демократы большевики, видимо, руководимые служащим в городской управе в продовольственном отделе мещанином г. Ивано-Вознесенска Владимирской губернии Андреем Сергеевым Бубновым решили создать инициативную группу и сплотить всех самарских с.-д. большевиков…»² В тот же день филеры начали слежку за Бубновым. Последний проживал в доме № 134 на улице Соборной (ныне Молодогвардейская) и получил кличку проследки «Городской».

Но это все произошло через две недели после событий 4 сентября 1916 года на улице Вознесенской. А вот с 5 сентября для филеров главным объектом слежки стала крестьянка Иркутской губернии, служащая кооперативного общества «Самопомощь» Л.М. Воробьева, под видом которой скрывалась беглая большевичка П.А. Стяжкина (кличка проследки «Проводница»). Сыщики ходили за ней вплоть до ее ареста 17 сентября, в результате чего смогли доподлинно установить, что визит Стяжкиной 4 сентября в дом N 13 на улице Вознесенской является отнюдь не единственным, о чем говорят выдержки из донесений филеров. Здесь стоит напомнить читателю, что Стяжкина проживала в доме № 74 на улице Садовой (сейчас эта улица носит то же название), а работала в обществе «Самопомощь» в доме № 164 на улице Николаевской (ныне улица Чапаевская).

Вот что сообщили филеры Мамуткин и Ефремов в своем донесении от 10 сентября (стиль и орфография сохранены). «В 8 ч. 45 м. «Проводница» пришла на занятие в правление общества «Самопомощь». В 3 ч. дня «Проводница» вышла с занятия… пошла в д. № 74 по Садовой ул., пробыла 15 м., вышла с неизвестным господином… пошли на угол Предтеченской и Саратовской ул. (ныне улицы Некрасовская и Фрунзе – В.Е.), где сели на трамвай и поехали к Хлебной площади… сошли с трамвая и пошли в д. № 13 по Вознесенской ул. во дворе, через 20 м. неизвестный господин вышел из парадной двери, сходил на угол Вознесенской… взял извозчика и приехал к д. № 13, вынесли диван, и еще что-то и поехал в д. № 74 на Садовой ул., а «Проводница» тоже вышла из упомянутого дома и пошла к трамваю… Приехали оба в д. № 74, вышли, пошли на Соборную ул., дошли до дома № 134 (здесь жил А.С. Бубнов – В.Е.)… зашли в упомянутый дом в парадную дверь, где карточка «Зубной врач Гиршман-Левкович»…»³

Это донесение филеров ценно еще и тем, что в нем, единственном из документов проследки, хранящихся в фонде СГЖУ, в первый и в последний раз под именем «неизвестный господин» упоминается сожитель Стяжкиной Иосиф Адамчик, он же – наш главный герой В.В. Куйбышев. Конечно же, если бы филеры Мамуткин и Ефремов видели этого человека днем 4 сентября около дома № 13 на улице Вознесенской, они бы его обязательно запомнили. Однако данный субъект, проживающий вместе с их подопечной в одной квартире и только что вернувшийся с завода из ночной смены, в тот момент показался филерам неинтересным. Во всяком случае, они даже не сочли нужным присвоить Адамчику какую-нибудь кличку проследки. И это было, повторяем, всего лишь за неделю до ареста Стяжкиной и Куйбышева и до начала слежки за Бубновым.

Наблюдение за Воробьевой-Стяжкиной продолжалось с 4 по 17 сентября 1916 года. Никаких особо ценных для СГЖУ контактов филеры не зафиксировали - разве что они отметили несколько визитов все в тот же дом № 13 на улице Вознесенской, да еще пару встреч «Проводницы» с женой арестованного Рабиновича - Саррой Лейбовной (кличка проследки «Желанная»), которую Куйбышев в своих «Эпизодах из моей жизни» почему-то называет Софьей Григорьевной. Когда полковнику Познанскому стало ясно, что добыть какие-либо компрометирующие материалы на Воробьеву обычной слежкой не удастся, он подписал ордер на ее арест. Выше уже было сказано, что в этом документе, ныне хранящемся в Государственном архиве Самарской области, есть приписка: «Подлежит тщательному обыску. Иосифа Андреева Адамчика, живущего в этой квартире, задержать»⁴.

Указатель источников к главе

¹ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2274, л. 30.

²Там же, л.л. 93-94.

³Там же, ф.469, оп.1, д.130а, сентябрь, л. 153.

⁴Там же, ф.468, оп.1, д.2274, л. 79.

 

Куйбышев в Самарской тюрьме

Утром 17 сентября 1916 года Воробьеву арестовали прямо на улице - в тот момент, когда она вышла из дома и направилась на работу в кооперативное общество «Самопомощь». После этого на квартире «Проводницы» в доме № 74 на улице Садовой была устроена засада. В результате фрезеровщик трубочного завода Иосиф Адамчик, вернувшийся вечером с работы, угодил прямо в лапы жандармов. Вот что писал впоследствии В.В. Куйбышев в книге «Эпизоды из моей жизни» о своем аресте и последующем пребывании в Самарской тюрьме:

«Я был арестован по паспорту Иосифа Андреевича Адамчика. Меня вызывают (из тюрьмы – В.Е.) в жандармское управление. Мой паспорт говорит о том, что я сын крестьянина. Жандарм не верит, подозревает что-то совершенно необыкновенное: он думает, что они поймали какую-то страшно большую щуку, причем не по значению в революционном движении, не это их главным образом интересовало, а по количеству лет, проведенных на каторге. Полковник Познанский после трех допросов мне прямо, откровенно сказал:

- Вы не Адамчик, а вы бежавший с каторги, и, следовательно (он сладострастно потирал руки), мы сможем вам влепить несколько лет каторги.

Я иронически улыбнулся, продолжая утверждать, что я сын ссыльного поляка Адамчика и до сих пор занимался сельским хозяйством.

Только после трехмесячного заключения, вызванный в жандармское управление по крайней мере пятый раз, убедившись, что мне никак не могут приклеить 102-ю статью, что дело неизбежно ограничится административной высылкой и что никакой каторги мне не дадут, я при вызове в жандармское управление издевательски сообщил полковнику Познанскому, что я действительно не Адамчик, а всего-навсего бежавший административный ссыльный по фамилии Куйбышев.

Негодованию полковника Познанского не было границ. Он кричал: «Вы врете, мы вас разоблачим!»

Я ему спокойно сказал, что, мол, господин полковник, пожалуйста, не волнуйтесь, возьмите ваши архивы, и вы через пять минут сможете убедиться, что есть такой Куйбышев, фотографии которого у вас, наверное, имеются, и что он был в Иркутской ссылке, откуда и бежал.

- Не может быть, не может быть! - кричал полковник Познанский.

Он бросился из кабинета, но через десять минут вернулся с пачкой моих фотографий и с точными сведениями о моей ссылке в административном порядке в Иркутскую губернию, откуда я бежал. Полковник был страшно разочарован, но ему ничего не оставалось делать, как отправить меня снова в тюрьму. Процесса устроить ему не удалось. Отомстил он мне, пожалуй, только в одном: из восемнадцати человек, арестованных по делу поволжской конференции, он только в отношении нас четверых добился приговора в туруханскую ссылку на пять лет, тогда как все остальные пошли в иркутскую ссылку - менее суровую и на три года.

Я, Бубнов, Андронников и Стяжкина были приговорены в туруханскую ссылку, а все остальные в иркутскую»¹.

К очередной длинной цитате из мемуаров Куйбышева снова будут нужны комментарии, для чего необходимо уже еще раз обратиться к архивным документам, чтобы снова уличить этого «революционера-ленинца» во лжи и в приписывании себе героических поступков, которых он никогда не совершал.

Вот что писал полковник Познанский в своем очередном отчете в Петроград, в департамент полиции 19 сентября 1916 года (то есть через два дня после задержания Воробьевой-Стяжкиной и Адамчика-Куйбышева):

«Вновь полученные эти данные послужили поводом к аресту 17 сего сентября на улице Воробьевой, к производству у нее на квартире обыска и к аресту оставленной на квартире засадой ее сожителя Адамчика, причем при первом же допросе Адамчик сознался, что он беглый из Иркутской губернии гласно поднадзорный сын подполковника Валериан Владимирович Куйбышев, а Воробьева при допросе 19 сентября призналась, что она в действительности крестьянка Вятской губернии, Нолинского уезда, Зыковской волости, села Шваржиха Прасковья Афанасьевна Стяжкина, также беглая из Иркутской губернии.

Из дел вверенного мне управления видно, что Куйбышев, по сведениям Томского губернского жандармского управления, в 1907 году являлся одним из главных руководителей и пропагандистов военной организации при Томском комитете РСДРП, а Стяжкина упоминалась в циркулярах Департамента полиции от 16 сентября 1911 г. за N 107263 и от 2 июня 1912 года за N 102128 и в 1911 году привлекалась при Петроградском губернском жандармском управлении в качестве обвиняемой по делу боевой организации РСДРП»².

Таким образом, что при соприкосновении с архивными источниками еще одно хвастливое заявление Валериана Владимировича рассыпалось в пыль. Миф о том, что он целых три месяца морочил голову полковнику Познанскому и героически молчал на допросах, не называя своего подлинного имени, с его легкой руки десятилетиями гулял по различным печатным изданиям. На самом же деле, оказывается, Куйбышев полностью признался уже на первом допросе, после чего подробно рассказал все, что было интересно жандармам (рис. 86-92).

Впрочем, еще в 1931 году, когда впервые были опубликованы мемуары Куйбышева, внимательный читатель мог бы сразу же уличить автора во лжи насчет его трехмесячного молчания в тюрьме. Судите сами: приговор всем причастным к делу о поволжской большевистской конференции был вынесен в ноябре 1916 года, а товарищ Куйбышев, как следует из его собственных мемуаров, открыл полковнику Познанскому свое настоящее имя только через три месяца после своего ареста. Стало быть, получается, что в побеге из ссылки и в проживании по чужим документам он признался аж в декабре, то есть через месяц после оглашения приговора!

И здесь еще раз нужно отметить, что в изображении Куйбышева не только рядовые жандармы, но и сам начальник СГЖУ выглядят исключительно тупыми и непрофессиональными недоучками. В приведенном выше эпизоде полковник Познанский изображен эдаким истеричным чинушей, и плюс к тому полным дилетантом в деле сыска. Согласно воспоминаниям Валериана Владимировича, за те якобы три месяца, пока он сидел в тюрьме, полковник Познанский даже не догадался заглянуть в картотеку своего ведомства и поискать среди имеющихся в ней фотографий хоть какую-то похожую на сидящего перед ним арестанта. Остается лишь сказать спасибо товарищу Куйбышеву за то, что он вовремя научил Познанского, как же все-таки нужно устанавливать личность задержанных. Иначе, наверное, начальник СГЖУ так бы и мучился до самой февральской революции, не зная, кого же он все-таки арестовал…

Но все это было бы смешно, если бы не выглядело столь грустно. Как мы знаем, с того самого дня, когда в камеру Самарской губернской тюрьмы был помещен Адамчик-Куйбышев, филеры СГЖУ вели тщательную слежку за его товарищем по партии А.С. Бубновым. Читатель также узнал, что под жандармский «колпак» Бубнов попал после донесения агента «Слепого» (он же член оргкомитета Самарской организации РСДРП (б) И.А. Зеленский), который прямо указал на этого служащего городской управы как на нынешнего руководителя местных большевиков.

За Бубновым филеры ежедневно ходили более месяца, вплоть до 21 октября 1916 года, и при этом дали ему кличку проследки «Городской». В течение указанного времени оказались выявлены связи Бубнова с другими членами РСДРП (б). Кое-кто из них еще до того был известен жандармам, но большинство «засветилось» только благодаря своим встречам с лидером самарских большевиков. В числе прочих контактов Бубнова, зафиксированных филерами в указанные дни, было и его посещение днем 26 сентября 1916 года театра-цирка «Олимп», где с речью перед местной демократической общественностью выступал приехавший незадолго до того в наш город лидер фракции трудовиков Четвертой Государственной Думы Российской Империи А.Ф. Керенский³.

К началу третьей декады октября полковник Познанский решил, что теперь-то ему известны все активисты самарской организации большевиков, и он подписал очередную партию ордеров на аресты. В результате в течение 21-23 октября, кроме А.С. Бубнова, за решеткой по обвинению в принадлежности к РСДРП (б) оказались многие партийные активисты. Среди них - Ф.Н. Феоктистов, Г.М. Маринин, П.Г. Шумков-Сидельников, Я.Я. Бауэр, Я.А. Карклин, А.О. Озолин, П.Я. Струппе, П.П. Звейнек, А.Я. Звайзгне, И.Г. Бирн, А.И. Силин и некоторые другие самарские большевики⁴.

А еще раньше, 2 октября 1916 года, жандармским управлением была проведена блестящая операция по захвату двоих нелегалов, о существовании которых полковнику Познанскому из сообщений агентуры было известно давно, но добраться до них начальнику СГЖУ никак не удавалось - оба были отличными конспираторами. Все же в указанный день в кафе «Луна» на углу улиц Льва Толстого и Николаевской (ныне улицы Льва Толстого и Чапаевская) жандармы смогли задержать двоих людей, которые по документам оказались крестьянами П.Н. Кузьминым и А.А. Сапожковым. Лишь через несколько дней, после допросов с пристрастием, внутрикамерной разработки и сопоставления данных из ряда картотек, следствию удалось выяснилось, что под этими документами скрывались двое видных членов РСДРП (б). Это были руководитель одного из марксистских кружков В.С. Новиков и член Самарского городского комитета партии Л.К. Соловьев⁵. Через несколько дней после ареста Соловьев дал согласие работать на СГЖУ и получил агентурный псевдоним «Неизвестный».

К концу ноября 1916 года практически все активисты самарской большевистской организации оказались за решеткой, и полковник Познанский смог доложить своему начальству в Петроград об успешном завершении операции по «ликвидации» (так в то время именовались аресты) всех причастных к созыву поволжской конференции большевиков. Однако триумф Познанского несколько подпортил его коллега из Нижнего Новгорода, который немного раньше направил в департамент полиции письмо следующего содержания: мол, начальник Самарского ГЖУ поспешил, арестовав собравшихся на улице Вознесенской, 13, так как Поволжская конференция должна была состояться вовсе не в Самаре. А вот если бы Познанский и дальше ограничился одним лишь наружным наблюдением и агентурной разработкой всех подозрительных, то рано или поздно он узнал бы достоверно, где же именно намерены были собраться поволжские большевики. Теперь же, мол, все концы оказались обрубленными⁶.

Познанский в свое оправдание направил в департамент полиции другое письмо, в котором аргументированно доказывал, что поспешности в его действиях не было. В качестве доказательства своей правоты начальник СГЖУ сообщал, что в результате проведенной операции фактически под корень была ликвидирована самарская большевистская организация. При этом в тюрьме оказалось множество нелегалов, в том числе И.А. Богданов, П.М. Голубев, В.Н. Андронников, В.В. Куйбышев, П.А. Стяжкина, В.С. Новиков, Л.К. Соловьев, И.Г. Бирн и другие⁷.

Петроградское начальство посчитало все действия Познанского правильными и квалифицированными. В результате 29 ноября 1916 года после предусмотренных законами Российской Империи следственных действий было утверждено «Постановление по обвинению в принадлежности к РСДРП и революционной деятельности», согласно которому оказались подвергнуты наказанию все причастные к большевистской организации, в том числе и участники совещания на улице Вознесенской, 13.

Согласно этому «Постановлению…», в Восточную Сибирь, в Туруханский край сроком на 5 лет ссылались 13 человек (а вовсе не четверо, как уверяет в своих мемуарах Куйбышев): С.О. Викснин, Ф.Г. Самойленко, А.В. Гавриленко, А.П. Галактионов, И.С. Романов, П.Я. Струппе, А.С. Бубнов, В.В. Куйбышев, И.А. Богданов, П.М. Голубев, В.Н. Андронников, П.А. Стяжкина и И.Г. Бирн. На три года в Западную Сибирь были отправлены 10 человек: Я.Я. Бауэр, А.В. Цепелевич, С.А. Коротков, Г.М. Маринин, Ж.Я. Бауэр, Ф.Н. Феоктистов, Ф.Т. Ермаков, М.А. Хализов, Ф.Я. Рабинович и Я.А. Карклин. На два года из Самары и Самарской губернии в глухие деревни отослали А.П. Розанцева и П.И. Бричку. В отношении же ряда других задержанных уголовное преследование было прекращено. В их числе были Л.К. Соловьев, В.С. Новиков, П.Г. Шумков-Сидельников, А.О. Озолин, П.П. Звейнек, А.Я. Звайгзне, которых помиловали «ввиду привлечения их к дознанию в порядке ст.1035 Устава об Уголовном судопроизводстве» (то есть по причине их активного содействия следствию). А против А.П. Егорова, Г.Т. Кузьмичева, И.А. Зеленского, А.П. Еремеева, Д.С. Челышева, В.Г. Калинина, П.С. Виноградовой, С.И. Корнеева, В.Я. Рябова, М.К. Боровикова, А.Л. Летковской и Ю.Я. Струппе уголовное преследование было прекращено «за недостаточностью добытых против них данных»⁸.

В январе 1917 года большинство приговоренных к ссылке в Туруханский край (кроме Стяжкиной, которая к тому моменту была на седьмом месяце беременности) и все десять приговоренных к ссылке в Западную Сибирь отправились по этапу в свой дальний путь.

Указатель источников к главе

¹Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан», с. 60-62.

²ЦГАСО, ф.468, оп.1, д.2274, л. 129.

³Там же, ф.469, оп.1, д.130а, л.л. 181, 184, 186, 191, 192, 195, 199, 202, 205.

⁴Там же, ф.468, оп.1, д.2210а, л.л. 288-289.

⁵Там же, д.2274, л.л. 219-220.

⁶Там же, д.2210а, л. 214.

⁷Там же, л.л. 216-217.

⁸Там же, л.л. 365-366.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

 

Литература

В.В. Куйбышев в Среднем Поволжье. 1916–1919 г.г. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1936 год.

Валериан Владимирович Куйбышев. Биография. М., «Политиздат», 1988.

Дубинский-Мухадзе И.М. 1971. Куйбышев. М., «Молодая гвардия».

Ерофеев В.В. 2004. Валериан Куйбышев в Самаре: миф сталинской эпохи. Самара. Самарское отделение Литературного фонда. 160 с.

Кабытов П.С. 1990. Валериан Куйбышев: мифы и реальность. - В сб. «Голос земли самарской». Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 4-27.

Кабытов П.С. 1994. Куйбышев, Валериан Владимирович. - В сб. «Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии Е-Л», т.2, Самара, изд-во «Самарский дом печати», с.325-326.

Колесников М.С. 1977. С открытым забралом. М., «Воениздат», с. 1-407.

Колесников М.С. 1983. Избранные произведения в трех томах. Т.3. С открытым забралом. М., «Воениздат». С. 3-363.

Куйбышев В.В. 1972. Эпизоды из моей жизни. Алма-Ата, изд-во «Казахстан».

Куйбышева Г.В., Лежава О.А., Нелидов Н.В., Хавин А.Ф. 1966. Валериан Владимирович Куйбышев. М., «Политиздат».

Попов Ф.Г. 1969. Летопись революционных событий в Самарской губернии. 1902 – 1917. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

Строкова И.Х. 1968. Панна Афанасьевна Стяжкина. – В сб. «Они служили народу». Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, с. 235–249.

Трайнин И.П. 1919. Июньский переворот. – В сб. «Четыре месяца учредиловщины». Самара, с.40-41.

---

Просмотров: 5450

---