Голод. 1921 год

Международные события года

20 января 1921 года Великим национальным собранием Турции была ратифицирована первая турецкая Конституция, Её принятие стало главным итогом распада Османской империи после окончания Первой мировой войны. Основным организатором подготовки к принятию этой Конституции стал Мустафа Кемаль Ататюрк, который затем в 1923 году на её основе был избран первым Президентом Турецкой республики. Новая турецкая Конституция подвела итог процесса перехода от монархической к республиканской форме правления в этой стране. Теперь источником власти в Турции становился народ, а не султан, как это прежде было в Османской империи. Основной турецкий закон 1921-го года после своей ратификации действовал в течение трёх лет – до тех пор, пока 20 апреля 1924 года не была принята следующая Конституция Турции.

13 марта 1921 года в Монголии было создано Временное народно-революционное правительство, открыто провозгласившее союз с Советской Россией. Однако в это время в стране действовала Азиатская бригада барона Романа фон Унгерна, которая состояла в основном из белогвардейских групп, ушедших за границу Советской России после разгрома Колчака. 21 мая 1921 года барон издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», в соответствии с которым он объявил о начале похода на советскую территорию. Для борьбы с Унгерном по просьбе Временного народного правительства части Красной Армии под общим командованием К.А. Неймана 28 июня вступили в пределы Монголии, и совместно с Монгольской народной армией развернули наступление. В результате 6 июля 1921 года Красная Армия освободила от белогвардейцев столицу страны Ургу (ныне Улан-Батор), а 10 июля было сформировано постоянное Народное правительство в составе Бодо (премьер-министр и министр иностранных дел), Д. Сухэ-Батора (главком и военный министр) и других лидеров монгольской революции. После ряда преобразований Монголия в ноябре 1924 года была объявлена народной республикой.

5 мая 1921 года были впервые выпущены духи «Шанель № 5», созданные французским парфюмером Эрнестом Бо. По легенде, модельер Коко Шанель, тогда ещё не приобретшая мировую славу, попросила господина Бо создать «искусственный женский аромат, который пахнет Женщиной», подчеркнув, что под «искусственным» ароматом она имеет в виду новый, созданный человеком аромат». Создавая первый аромат Chanel, Бо экспериментировал с альдегидами — синтетическими цветочными запахами (запах свежести Cucumis sativus). Эрнест Бо ценил только нарочитую искусственность, ту, которая противоречит природе, а не ту, которая тщетно пытается подражать ей. Бо — бывший парфюмер царского двора, бежавший из России после революции 1917 года — стал первым парфюмером, которому удалось построить на основе молекул альдегидов полноценный аромат. Парфюмер представил мадемуазель Шанель на выбор десять ароматов, из которых она выбрала пятый — отсюда и пошло название шедевра. К тому же «пять» было любимым числом Коко Шанель.

31 мая 1921 года в штате Массачусетс, США, предстали перед судом активисты рабочего движения Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти. Это были анархисты, эмигрировавшие в 1908 году в США из Италии. До этого они развернули кампанию против произвола полиции, и в том числе требовали расследования смерти итальянского рабочего Сальседо, выпавшего с 7-го этажа, скорее всего, после его избиения полицейскими. Но в ходе кампании Сакко и Ванцетти были арестованы по обвинению в убийстве фабричного кассира и его охранника. Несмотря на противоречивость показаний свидетелей и отсутствие прямых улик, 14 июля 1921 года оба активистов по решению суда присяжных были признаны виновными, и 23 августа 1927 года их казнили на электрическом стуле, несмотря на протесты международной общественности. В последующие годы было обнародовано множество доказательств невиновности осуждённых, в том числе и признания истинных преступников, совершивших то самое убийство кассира и охранника. А 23 августа 1977 года, ровно через пятьдесят лет после их казни, губернатор Массачусетса Майкл Дукакис выпустил официальное заявление о том, что с Сакко и Ванцетти обошлись несправедливо и что «пора окончательно очистить их имена от позора». Тогда же он обвинил участников судебного процесса в «предубеждении к иностранцам и враждебности к неортодоксальным политическим взглядам».

5 октября 1921 года в Лондоне по инициативе английской писательницы Кэтрин Эми Доусон-Скотт и писателя Джона Голсуорси был основан Международный ПЕН-клуб (по-английски - PEN International). Название клуба — это аббревиатура от английских слов «poet» (поэт), «essayist» (эссеист), «novelist» (романист), складывающаяся в слово «PEN» — перо/ручка. Целью работы этой организации является содействие творческому сотрудничеству писателей, поэтов и журналистов всего мира и их объединению для поддержки «людей слова», которые подвергаются гонениям и преследованиям. Организация поддерживает всех пишущих людей, находящихся в тюремном заключении, испытывающих материальную трудности, либо замалчиваемых политическими режимами, которые участники клуба определяют как репрессивные. Руководящий орган ПЕН-клуба — международный совет, в который входят президент, переизбираемый каждые два года, генеральный секретарь, казначей и 7 членов. Самым первым председателем ПЕН-клуба был его основатель Джон Голсуорси, а в настоящее время им руководит американо-мексиканская писательница Дженнифер Клемент. Русский ПЕН-клуб был образован в 1989 году, его нынешним президентом является Андрей Битов. Всего в настоящее время в клуб входят 144 национальных центра из 101 страны.

Российские события года

24 февраля 1921 года в Кронштадте начались выступления моряков, которые в советской историографии получили название «Кронштадтский мятеж». Причиной его стало общее недовольство населения политикой Советской власти. Восставшие требовали провести перевыборы Советов на основе многопартийности, упразднить должности политкомиссаров в армии и на флоте, освободить всех политзаключенных, обеспечить подлинную свободу слова и печати, разрешить свободную торговлю и занятие собственным производством, реализовать на деле лозунг «Земля-крестьянам». Для подавления восстания была собрана военная группировка под командованием М.Н. Тухачевского, которая 7 марта начала обстреливать Кронштадт из орудий. Осада продолжалась в течение 10 дней, и лишь 18 марта красноармейцы смогли взять город-крепость штурмом. По данным советских источников, штурмующие потеряли 527 человек убитыми и 3285 ранеными. При этом погибло около 1 тысячи мятежников, свыше 2 тысяч были «ранены и захвачены с оружием в руках», ещё более 2 тысяч добровольно сдались в плен, и около 8 тысяч ушли по льду в Финляндию. Впоследствии ВЧК проводила репрессии и в отношении населения города. К расстрелу были приговорены 2103 человека, и к различным срокам наказания – ещё 6459 человек. Считается, что восстание в Кронштадте стало самой последней каплей, которая заставила большевиков той же весной отказаться от политики военного коммунизма и перейти к НЭПу.

21 марта 1921 года был обнародован декрет ВЦИК РСФСР «О замене продовольственной и сырьевой развёрстки натуральным налогом», который стал началом перехода от эпохи военного коммунизма к новой экономической политике (НЭП). Проект этого декрета был утверждён 14 марта на Х съезд РКП (б). Его принятие было настоятельным требованием времени, поскольку к началу 1921 году социально-политическая обстановка в России настолько накалилась, что даже постороннему наблюдателю стало ясно: политика военного коммунизма и продразвёрстки переживает свои последние дни, и это лишний раз подтвердило Кронштадтское восстание, начавшееся всего за месяц до введения НЭПа. Декрет ВЦИК от 21 марта 1921 года вскоре дополнили декреты СНК от 7 апреля «О потребительской кооперации», и от 24 мая «О частной торговле». Теперь для каждого крестьянского двора устанавливался твердый объем поставок различных видов продовольствия государству. А всеми излишками, оставшимися после уплаты продналога, крестьянин имел право распоряжаться по собственному усмотрению. Благодаря этим новшествам уже с мая 1921 года началось восстановление частного сектора в российской экономике, стали понемногу открываться частные фирмы, лавки, магазины, трактиры, рестораны и прочие предприятия.

26 мая 1921 года была свергнута советская власть во Владивостоке. В этот день белогвардейцы арестовали правительство Приморской земской управы во главе с большевиком В.Г. Антоновым, признававшее Дальневосточную Республику (ДВР). Власть перешла к Временному Приамурскому Правительству, вооруженные силы которого состояли из частей белой Дальневосточной армии, ранее находившейся в подчинении генерала В.О. Каппеля и атамана Г.М. Семёнова. Поддержку новому государственному образованию оказывали США и Япония в лице консульского корпуса. Последняя оказывала ему также и военную помощь за счет расквартированных в Приморье в период интервенции японских войск. Первым главой нового Приамурского правительства стал присяжный поверенный С.Д. Меркулов. Практически немедленно после переворота на территории Приморья возобновилось широкое партизанское движение, организованное партиями социалистической ориентации, в первую очередь большевиками. Впоследствии война за восстановление советской власти в Приамурье и Приморье продолжалась до октября 1922 года.

24 июля 1921 года газета «Известия» сообщила о раскрытии Петроградской губчека «крупного заговора, подготовлявшего вооруженное восстание против Советской власти в Петрограде, Северной и Северо-Западной областях республики». В ходе следствия группа получила название «Петроградская боевая организация» (ПБО), и при этом в ВЧК заявили, что во главе её стоял профессор Владимир Николаевич Таганцев, учёный секретарь Сапропелевого комитета – ведомства, относящегося к Академии наук. Члены ПБО обвинялись в контрреволюционной, подрывной деятельности, подготовке широкомасштабных терактов, шпионаже в пользу ряда западных стран, саботаже и многом другом. После недолгого следствия по этому делу по постановлению президиума Петроградской губчека от 24 августа 1921 года были приговорены к расстрелу В.Н. Таганцев, его жена Н.Ф. Таганцева, профессор Петроградского технологического института Г.Г. Максимов, профессор Петроградского университета Н.И. Лазаревский, сотрудник Главного нефтяного комитета М.М. Тихвинский, ассистент художественного отдела Русского музея С.А. Ухтомский, сестры милосердия Е.Г. Манухина (Скарятина) и О.В. Голенищева-Кутузова, поэт Н.С. Гумилев и многие другие (всего 61 человек). Всего же по делу ПБО было арестовано 833 человека, из которых расстреляно по приговору или убито при задержании 96 человек, отправлено в концентрационный лагерь 83, освобождено из заключения 448. Судьба многих и поныне остаётся неизвестной. При этом историческая правда в деле ПБО до сих пор установлена, поскольку и сейчас из 253 томов следственного дела исследователям доступно лишь три тома, а 250 томов по-прежнему засекречены. В целом же «дело ПБО» считается одним из первых в Советской России процессов, когда массовым репрессиям подверглись представители научной и творческой интеллигенции. В 1992 году все осуждённые «по делу ПБО» были реабилитированы, а само «дело» признано сфабрикованным.

3 ноября 1921 года в Советской России в соответствии с Декретом ВЦИК была объявлена амнистия солдатам и казакам, участвовавшим в Гражданской войне на стороне Белого Движения. Здесь достаточно лишь привести некоторые выдержки из этого декрета: «Советская Россия свыше трех лет боролась с вооруженными врагами рабочих и крестьян… Во время тяжелой и упорной борьбы Советское правительство знало, что тысячи русских трудящихся путем обмана и насилия втянуты в борьбу с рабоче-крестьянской властью на стороне царских генералов, помещиков и фабрикантов… Советская власть не может равнодушно относиться к судьбе этих рабочих и крестьян… Исходя из этих соображений и в честь четырехлетней годовщины Великой Октябрьской Революции, Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета постановляет: Объявить полную амнистию лицам, участвовавшим в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Булаховича, Перемыкина и Юденича в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутых в борьбу против Советской власти… Предоставить им возможность вернуться в Россию на общих основаниях с возвращающимися на родину военнопленными; обязать Народный комиссариат по иностранным делам, Народный комиссариат внутренних дел и Всероссийскую чрезвычайную комиссию принять все необходимые меры к обеспечению за ними прав, даруемых им настоящим постановлением».

Самарские события года

14 марта 1921 года в Праге из печати вышла первая часть знаменитого сатирического романа чешского писателя Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны». Свои заметки с участием Швейка Гашек начал писать ещё в 1917 году, а затем по мере передвижения по России он продолжил описывать похождения своего героя, в которых читатель легко угадывает самого автора книги. Попав в австрийскую армию, а затем на фронте - в русский плен, Гашек поддержал Октябрьскую революцию, и в апреле 1918 года прибыл в Самару в качестве красного агитатора. Но после того, как 8 июня в город вошли части Чехословацкого корпуса, он был вынужден скрываться от чешской контрразведки, которая объявила Гашека дезертиром и предателем родины. Согласно поддержанной им самим легенде, спастись Гашеку удалось главным образом потому, что в Самаре он добыл у психиатра справку о том, что он полоумный сын немецкого колониста из Туркестана. С этой справкой будущий писатель несколько месяцев скитался по мордовским и чувашским деревням. В итоге ему удалось перейти линию фронта и добраться до Бугульмы, где Гашек вскоре стал комендантом этого города. Такие же перипетии мы находим и в похождениях бравого солдата Швейка, патриотический порыв которого последовательно привёл его в полицейский комиссариат, сумасшедший дом, где его признали полным идиотом, затем в военный госпиталь, военную тюрьму, где его содержали как уклоняющегося от призыва симулянта и, наконец, на военную службу: сначала в тылу, а затем — в пути на фронт. К сожалению, роман Ярослава Гашека так и остался незаконченным: писатель скончался 3 января 1923 года, когда работал над четвёртой частью своей книги.

23 июня 1921 года в Самаре открылся VIII губернский съезд Советов, который рассмотрел вопросы: продовольственный, экономического строительства и кооперации. В частности, на съезде была заслушана информация, что в связи с введением НЭПа началась срочная разработка системы налогообложения вновь открывающихся торговых и производственных точек, а в губернских и уездных финотделах проходит набор и обучение финансовых инспекторов, ответственных за взимание налогов и сборов на своих участках. В течение апреля-мая во всех уездах были организованы налоговые столы при волостных исполкомах. В связи с вышедшими декретами о НЭПе по всей губернии прошла агитационная кампания в поддержку новой государственной политики. В городах и селах проводились совещания, собрания и сходы, в местной печати вышли разъясняющие статьи. Впоследствии в отчете Самарского губернского продовольственного комитета говорилось, что в указанный период план по единому натуральному налогу был выполнен на 113% от цифр, намеченных Наркомпродом.

11 ноября 1921 года в пределы Самарской губернии со стороны уральских степей вторглась банда Серова численностью до 1 тысячи сабель при 11 пулеметах. В этот день бандиты заняли город Троцк (ныне Чапаевск), а 13 ноября – город Пугачёв (бывший Николаевск). В каждом из этих городов банда пробыла лишь несколько часов, и занималась здесь исключительно убийствами ответственных работников, изъятием их имущества, а также ограблением складов, торговых помещений и учреждений государственного и кооперативного характера. В ликвидации банды принимали участие части особого назначения (ЧОН): Пугачёвская рота, Больше-Глушицкий взвод, резервная рота Пугачёвских ЧОН, Пугачёвский каввзвод общей численностью до 500 человек. Совместно с частями ВЧК и Красной Армии чоновцы выгнали бандитов из Пугачёва. Преследуемая красными частями, банда Серова поспешно стала отходить к границам Оренбургской губернии, куда и скрылась в последних числах декабря 1921 года.

15 декабря 1921 года в Самаре на улице Советской, 54 (ныне улица Куйбышева) открылся музей голода. В экспозиции были представлены диаграммы колебания урожайности зерновых культур в губернии, фотограммы, образцы суррогатной пищи, печатные издания по борьбе с голодом. Этот музей работал в Самаре вплоть до 1925 года. Затем собранные им документы и предметы были переданы в губернский музей Революции, но в сталинские времена они перекочевали в спецхраны. Лишь в годы перестройки эти материалы были выставлены в открытой экспозиции областного историко-краеведческого музея имени П.В. Алабина, где они хранятся до сих пор.

Главное самарское событие года

С конца весны 1921 года в Поволжье, в том числе и в Самарской губернии, разразился катастрофических масштабов голод, о котором мы кое-что знаем ещё из школьного учебника истории (рис. 1, 1а). В советское время официальной причиной этой всенародной трагедии была объявлена двухлетняя засуха 1920-1921 года, напрочь уничтожившая хлебные посевы на огромных территориях. Однако при этом партийная пропаганда обычно замалчивала тот факт, что в царское время в Поволжье тоже не раз бывали такие же продолжительные засухи, но тогда они почему-то не вызывали столь масштабного голода среди крестьян, да еще с такими жуткими последствиями, как массовое людоедство (рис. 2-3).

Забытая повесть Александра Неверова

«Дед умер, бабка умерла, потом – отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками. Младшему – четыре года, среднему – восемь. Самому Мишке – двенадцать… Умер дядя Михайла, умерла тетка Марина. В каждом дому к покойнику готовятся. Были лошади с коровами, и их поели, начали собак с кошками ловить».

Так начинается ныне почти забытая повесть самарского писателя Александра Сергеевича Неверова (Скобелева) «Ташкент – город хлебный» (рис. 4-5). В ней излагается бесхитростная и трагическая история обыкновенного мальчишки Мишки Додонова из села Лопатина Бузулукского уезда Самарской губернии. В начале осени страшного и голодного 1921 года он, оставшись в семье старшим, вместе со своим товарищем, таким же, как и он, сельским мальчишкой Сережкой Карпухиным поехал за хлебом в Ташкент (рис. 6), чтобы спасти от неминуемой смерти мать и двоих братьев. В пути Сережка погиб, а Мишка доехал-таки до Ташкента, заработал там денег на хлеб и уже глубокой осенью привез шесть пудов пшеницы в свое село Лопатино. Братья к тому времени уже умерли от голода, зато живой оказалась Мишкина мать…

Впервые повесть «Ташкент – город хлебный» увидела свет в 1922 году, и в последующее десятилетие неоднократно переиздавалась. Однако в середине 30-х годов наряду с «Разгромом» Александра Фадеева, «Москвой кабацкой» Сергея Есенина, «Собачьим сердцем» Михаила Булгакова и другими жемчужинами советской литературы она попала в список произведений, нежелательных для массовой публикации. Снова ее стали печатать только в 70-е годы.

Историки уже давно сошлись во мнении, что истоки поволжской голодной трагедии 1921-1922 годов в первую очередь следует искать в социальных катаклизмах предыдущих десятилетий. Мы знаем, что голод в Поволжье начался отнюдь не зимой, а как минимум на полгода раньше – почти сразу после того, как в 1921 году майская жара и палящее солнце уничтожили хлебные посевы на огромных площадях. Однако видеть корни поволжской социальной катастрофы в одной лишь двухлетней засухе – значит пойти на поводу официальных советских историков и сказать лишь полуправду о подлинных причинах трагедии тех лет.

Вспомним, что предшествовало двум российским революциям 1917 года – Февральской и Октябрьской. Как известно, в августе 1914 года Россия оказалась втянутой в Первую мировую войну, которая затем почти сразу же переросла в войну гражданскую (рис. 7, 8). В общей сложности непрерывные военные действия на огромных пространствах России продолжались свыше семи лет, в результате чего, по разным оценкам, погибло от 15 до 25 миллионов человек (рис. 9, 10). Конечно же, основная часть погибших в этих войнах пришлась на мужскую половину населения страны. А поскольку в те годы свыше 80 процентов российских мужчин составляли крестьяне, то советское правительство, развязывая в 1918 году красный террор, не могло не знать, что к тому моменту выращивать хлеб в стране стало практически некому. Наиболее работоспособная часть крестьянства либо пребывала на фронтах, либо уже лежала в сырой земле.

Неудивительно, что в 1918 и 1919 годах, несмотря на довольно благоприятную для земледелия погоду, установившуюся в Европейской части России, производство хлебного зерна в стране по сравнению с 1913 годом упало в 5-6 раз (в некоторых регионах – даже в 8-10 раз). По этой причине, как мы знаем из классической советской литературы и кинофильмов, резко сократился завоз продовольствия в крупные города, после чего ленинское правительство ввело продразверстку, когда хлеб у крестьян по всей стране изымали в принудительном порядке (рис. 11).

Впрочем, даже в этом случае до критической обстановки в стране дело могло бы и не дойти, если бы правительство Ленина (рис. 12) в течение 1918-1920 годов не довело бы до абсурда политику военного коммунизма. Сейчас эксперты сходятся во мнении, что политика эта практически никак не учитывала сложившуюся в то время историческую ситуацию в стране и была направлена вовсе не на интересы российского народа, а лишь исключительно на удовлетворение великодержавных амбиций большевистской партии. Но тут ситуацию еще более усугубили на редкость неблагоприятные погодные условия.

Впервые после нескольких «средних» сезонов весна и начало лета 1920 года оказались засушливыми (рис. 13). В результате пшеницы и ржи в деревнях вырастили еще меньше, чем это было даже во время не слишком урожайных 1918 и 1919 годов. Однако «сверху» от руководителей городских и районных парторганизаций требовали срочного выполнения плана по продразверстке, и потому осенью 1920 года продотряды снова выгребли у сельского мужика весь хлеб до зернышка. В итоге в ряде поволжских регионов в деревнях не осталась даже семенного зерна – неприкосновенного крестьянского запаса, употреблять которое в пищу русский мужик-хлебопашец испокон веков считал кощунством (рис. 14). Правда, к весне 1921 года большинству хозяйств все же выдали из государственных запасов небольшое количество пшеницы для посева, но крестьянам пришлось бросать ее в безводную землю: как мы знаем, зима в тот год оказалась почти без снега, а апрель и май – совершенно без дождей.

Лишь позже выяснилось, что из 38 миллионов десятин земли, засеянных в европейских губерниях России весной 1921 года, посевы полностью сгорели на 14 миллионах десятин. При этом серьезнее всего положение было именно в Самарской губернии, где вместо обычных 70 миллионов пудов хлеба к осени того года было собрано всего 2,7 миллиона пудов. В связи с этим специалистам уже в мае-июне 1921 года стало ясно, что на Среднее Поволжье надвигается невиданное по масштабам бедствие. Впрочем, той весной вряд ли кто себе еще представлял, в какие ужасы воплотятся последствия голода уже через несколько месяцев.

«Трупоедство развито невероятно…»

Еще в период перестройки для исследователей открылось большое количество архивных и литературных источников первой трети ХХ века, и благодаря этому сейчас мы имеем возможность воочию представить себе, что же на самом деле происходило в глухих заволжских деревнях в течение той страшной зимы 1921-1922 годов. Об этом сообщают сухие строчки протоколов, составленных обычными районными милиционерами, сотрудниками губернской ГПУ и Всероссийского комитета помощи голодающим (Помгол). Неподготовленный человек нашего времени вряд ли сможет без содрогания читать эти беспристрастные документы.

Выписка из доклада губернского инструктора Зворыкина А.А. от 15 февраля 1922 года:

«Населением Ставропольского уезда съедено все, что только можно съесть: кора деревьев, солома с крыш, тряпье, какое скапливалось годами, все суррогаты до катуна включительно. Собирают лошадиный кал и в свежем виде перерабатывают его в пищу. Трупоедство развито невероятно. Съедаются не только умирающие свои близкие, но и воруются трупы из амбаров, куда свозятся все покойники в ожидании групповых похорон. Хоронят в каждой деревне один раз в 10-14 дней, человек по 60-80. За последнее время смертность дошла до 10-12 человек в день. Регистрация смертей при этом не ведется…

Съесть человека у многих уже не считается большим преступлением – мол, это уже не человек, а только его тело, которое все равно сожрут в земле черви. Раньше, мол, не ели и падаль, потому что это считалось грехом, а теперь подъели все. Говорят об этом с каким-то тупым равнодушием и спокойствием, и порой кажется, что разговор идет о какой-нибудь дунайской селедке, которая и побольше, и помясистей, и ценой подешевле» (рис. 15, 16).

«В декабре 1921 года в селе Каменка Пугачевского уезда гражданки Жиганова (мать и дочь) и гражданка Пышкина съели трупы своих двух детей, затем ими были зарезаны две женщины: гражданка Фофанова, до этого принимавшая участие в употреблении детей в пищу, и неизвестная старуха 70 лет, зашедшая переночевать. Когда и эти запасы иссякли, Жигановы зарезали и Пышкину».

«Обследованием губинспекторов установлено, что в январе 1922 года в селе Дубовый Умет Иван Малинин 17 лет убил свою 43-летнюю мать. До этого он три недели питался собаками и кошками. У матери было 7 пудов картошки, приготовленной на семена, но она ему ничего не давала. Тогда Малинина удушил ее на печи и утащил в погреб, чтобы потом съесть».

«Протокол сей составлен в селе Алексеевка 12 января 1922 года председателем Алексеевского комитета взаимопомощи Салмановым и членом комитета Хворовым, по поводу съедения гражданкой Евдокией Мининой трупа своего умершего сына. Нами установлено, что Минина ела в сыром виде кожу с головы умершего сына, а ее дети тоже глодали череп умершего. При этом в ходе следствия Минина выдала оставшуюся часть трупа, у которого уже были съедены одна нога, рука и голова. Постановили: отобрать остатки трупа у Мининой и поставить в известность Борское общество взаимопомощи о страшных последствиях голода» (рис. 17).

«Мною, старшим милиционером Ивантеевской волости Пугачевского уезда Байковым составлен настоящий протокол по делу резки двух девочек и съедения таковых Дружининой Авдотьей, происшедшее в первых числах января 1922 года.

В селе Ивантеевка гражданка Авдотья Дружинина, 25 лет от роду, неграмотная, беспартийная, одинокая, занималась хлебопашеством, показала, что не ела несколько дней и не выходила из избы, поскольку ноги ее больше не слушались. В начале января, точное число не помнит, Авдотья взяла нож и зарезала свою дочь Таисию 1,5 лет. Затем стала варить ее внутренности – сначала печенку, потом сердце. После этого Дружинина зазвала к 28-летней Васене Вилковой соседскую девочку Александру Кубрину, предложив перед этим отрубить ей голову, на что Вилкова согласилась. Кубрину стали кормить супом из мяса дочери Дружининой. Когда Кубрина ела суп, Дружинина подошла к ней сзади и ударила топором по голове. Девочка попыталась убежать, но Вилкова ее догнала. Дружинина держала Кубрину, а Вилкова рубила ее топором по голове, и Кубрина кричала. Потом они вдвоем отрубили ей голову, взяли легкое, печенку, кишки, грудь и руки, которые варили и ели. Остались одна голова, ноги и весь зад, которые спрятала Вилкова Васена. Когда к Дружининой пришла 14-летняя Агафья Веревочкина, Дружинина побоялась признаться ей в убийстве и сказала, что поймала собаку и сейчас ее ест. Когда они вместе съели все сваренное мясо, Дружинина попросила Веревочкину посильнее раздуть огонь в печи, но когда та отвернулась, Дружинина взяла топор и ударила Веревочкину по голове, чтобы ее тоже убить и съесть. Однако удар получился слабый, и Веревочкина вырвалась и убежала».

«В селе Ефимовка Бузулукского уезда вдова Акулина Чугунова, 42 лет, имела четырех детей. В январе 1922 года младшая Пелагея семи лет была сильно больна, и когда в семье не стало никаких продуктов, большие девочки подтолкнули мать к мысли зарезать меньшую больную девочку. Акулина зарезала Пелагею сонную. Но варить ее не успели, потому что на следующий день утром Акулина в угрызениях совести пошла к соседям и все им рассказала, а те заявили в сельский совет. При составлении протокола Чугунова заявила, что считает себя умственно здоровой, но объяснить случившееся не может ничем, кроме голода».

Выписка из доклада губинспектора по Ставропольскому уезду Пшеничникова К.П. от 15 марта 1922 года:

«Смертность в селах уезда все увеличивается. Ежедневно в каждом селе умирает от 5 до 15 человек. За период с мая 1921 года по февраль 1922 года население сел сократилось на 30-50 %. Население деревни Тимофеевки за это время уменьшилось с 517 до 181 человека, деревни Никольское – с 968 до 388 человек. Чудовищно сократилось количество скота. В селе Васильевка Федоровской волости осталось всего 25 лошадей, из них 10 висят на веревках. В селе Узюково было 573 лошади, а сейчас осталось 18. Последствия голода надо видеть, чтобы понять весь ужас момента. Можно пройти все село от одного конца до другого и не встретить ни одной живой души, как будто идешь по селению мертвых» (рис. 18, 19).

Все описанное выше происходило в январе-марте 1922 года, когда в заволжских деревнях были поголовно съедены не только собаки, кошки и крысы, но и уничтожена кора почти со всех окрестных деревьев, а во многих местах для изготовления некоего подобия хлеба собрана и вся соломенная труха с крыш.

В Самаре бывали засухи и посильнее

Последствия одной из наиболее известных и катастрофических по размерам засух 1921 года, конечно же, ужасны. Однако если рассмотреть сложившуюся в том году погодную ситуацию с точки зрения специалиста-метеоролога, то мы с удивлением убедимся, что климатические характеристики 1921 года для Среднего Поволжья не отличались особой экстремальностью по сравнению с некоторыми другими, менее известными в истории России периодами засухи.

Судите сами. В течение всего 1921 года на Безенчукской опытной станции, что находится в южной, засушливой части Самарского Заволжья, было зарегистрировано 233 миллиметра осадков. Хотя средняя многолетняя норма осадков для этих мест вдвое больше (за год в нашем крае должно выпадать не менее 500 миллиметров), тем не менее в 1891-м году, тоже оказавшемся голодным для Самары, осадков в течение лета выпало еще меньше - всего 171 миллиметр.

Более того: если сравнить некоторые другие климатические данные 1891 и 1921 годов, то это сравнение опять же покажет, что в 1891 году ситуация на полях Самарской губернии была гораздо хуже, чем она оказалась через 30 лет. В частности, зимой 1891 года в январе и феврале в Самаре с неба ни высыпалось ни грамма снега, а в марте в нашем городе на землю выпал всего 1 миллиметр зимних осадков. Если учесть, что в апреле того же года к ним добавилось еще 6 миллиметров небесной влаги, то мы, таким образом, получим «целых» 7 миллиметров осадков на все первые 4 месяца 1891 года.

Опытный агроном, ознакомившись с этой цифрой, сразу же скажет: такое количество почвенной воды в апреле, когда формируется основной запас влаги для весеннего развития растений – это настоящая катастрофа для всего земледелия данного района. Для Самары 7 миллиметров осадков за 4 месяца - это в 16 раз меньше нормы для данного сезона. Но ведь известно, что в те же месяцы 1921 года в нашем городе выпало 70 миллиметров осадков – в 10 раз больше, чем в 1891 году. И хотя в последнем случае в нашей губернии тоже были неурожай и голод, все-таки до таких чудовищных последствий (в частности, до людоедства) дело тогда не дошло.

Правда, здесь скептики могут сказать: а ведь в 1921 году в Самаре и ее окрестностях в течение мая и июня не выпало ни капли дождя, тогда как в 1891 году май по сравнению с этим все-таки оказался достаточно влажным. Впрочем, скептики в данном случае забывают, что не только в 1921, но и в 1891 году с самого начала мая в Среднем Поволжье стояла одинаково сильная жара. Тогда солнце, несмотря на наличие некоторого влагозапаса в почве, и в том, и в другом случае выжгло, как огнем, посевы на огромных пространствах нашей губернии.

Следует также учесть, что и 1891, и 1921 годы вовсе не были рекордными для нашего края по минимуму осадков в первой половине сезона. Некоторые еще помнят, что в 1984 году в Куйбышевской области в течение апреля, мая и июня выпало всего 3 миллиметра осадков - вдвое меньше, чем в 1921 году. К тому же и май того года выдался очень жарким - на 10-12 градусов выше нормы. Однако никакого голода в 1984 году в нашей области, как мы знаем, не наблюдалось.

Объяснение этому следует искать в известной притче, изложенной в библейское книге «Бытие». Однажды одному из египетских фараонов приснился странный сон: на поле паслись семь тучных и семь худых коров. Неожиданно худые коровы сожрали всех тучных. Проснувшись, фараон потребовал, чтобы придворные мудрецы истолковали его сон. Сделать это не удалось никому, кроме еврея Иосифа, который объяснил увиденное так: семь тучных коров означают семь плодородных для страны лет, а семь тощих коров – семь лет засухи и голода. Избежать же страшных последствий голода, сказал после этого Иосиф, можно будет лишь в том случае, если в каждое из плодородных лет создавать неприкосновенные запасы хлеба на случай будущего голода. И фараон тут же сделал правильные выводы из такого толкования сна: он распорядился, чтобы каждый год пятая часть собранного в стране зерна засыпалась в государственные хранилища, и в дальнейшем тратилась только в случае крайней нужды.

В 1891 году, как, впрочем, и в 1984-м, в России существовали стратегические запасы продовольствия на случай неурожая. А вот в годы военного коммунизма ленинское правительство напрочь забыло эту притчу из Библии. Как мы теперь знаем, эта недальновидность большевистских правителей аукнулась им уже через несколько лет.

Шпионы под личиной помощников

Но вернемся снова к засушливому лету 1921 года. Как было сказано выше, последствия неурожая стали сказываться уже в мае, а к сентябрю в Поволжье голодало уже свыше 5 миллионов человек. К октябрю обстановка еще более накалилась: цифра голодающих перевалила за 15 миллионов (рис. 20, 21, 22). В декабре 1921 года правительством официально была названа цифра в 22 миллиона голодающих. Впрочем, специалисты считают и ее сильно заниженной: на самом деле, по данным независимых экспертов, зимой 1921-1922 годов в Поволжье не имело пищи более 30 миллионов человек, когда голод охватил территорию сразу семи губерний.

При этом наиболее трагическое положение сложилось в Самарской губернии, где голодало свыше 70 процентов населения. Забегая вперед, следует сказать, что в общей сложности в Поволжье, по официальным данным, по причине голода 1921-1922 годов погибло от 1 до 5 миллионов человек, хотя независимые эксперты настаивают на другой цифре – не менее 10 миллионов человек.

Осознав сложившуюся ситуацию, советское правительство уже в апреле 1921 года приняло постановление «О борьбе с засухой». В июле того же года был создан беспартийный Всероссийский комитет помощи голодающим (рис. 23, 24, 25). Тогда же был издан Декрет об эвакуации из Поволжья в Сибирь более 100 тысяч человек из районов, наиболее пораженных засухой. Однако в одиночку советская власть не могла справиться с последствиями голода, во многом ею же и порожденного. Поэтому для спасения миллионов человек, в первую очередь детей (рис. 26, 27, 28), было решено принять помощь из-за рубежа.

Наиболее известными иностранными организациями, помогавшими голодающим на территории Самарской губернии, были Английское и Американское общества друзей России, организации Шведского (рис. 29), Голландского, Чехословацкого, Германского и Французского Красного Креста, Норвежский Нансеновский комитет (рис. 30), а также религиозная американская организация Первый союз квакеров (рис. 31). Но для интересующихся историей нашего края больше всего знакома деятельность American Relif Administration – Американской организацией помощи (АРА), специально созданной для оказания помощи голодающим России соглашение о сотрудничестве с которой советское правительство подписало летом 1921 года (рис. 32).

Разумеется, американцы не были бы американцами, если бы они занялись чистой благотворительностью. Нет, конечно же, представительства АРА кормили умирающих от голода самарских детей не за свой счет – продовольствие для голодающих оплачивалось российскими драгоценными металлами, бриллиантами, ювелирными изделиями, произведениями искусства и прочим национальным достоянием России.

И еще одну цель преследовало американское правительство, когда давало согласие о создании организации помощи голодающим – сбор разведывательных данных о нашей стране. США просто не могли не использовать то обстоятельство, что представительства АРА были открыты в десятках и сотнях городов и сел российской глубинки, куда до этого американские спецслужбы просто не могли проникнуть незаметно. Разумеется, во главе всех губернских представительства АРА были поставлены кадровые разведчики. В частности, в Самаре ею руководил Вильям Шафрот (рис. 33), которого губернские чекисты «расшифровали» очень быстро. Затем в течение 1921-1922 годов за антисоветскую деятельность и сбор информации оборонного характера было арестовано несколько рядовых сотрудников АРА, имеющих российское гражданство, а заподозренных в этой же деятельности американцев пришлось выдворить из страны.

Это противостояние губернской ЧК и американских разведчиков во главе с Шафротом, работающих под прикрытием АРА, в художественной форме описано в повести самарского писателя Эдуарда Кондратова (рис. 34) «Конец банды Коптева». Кстати, в тексте произведения приводятся факты о «закрытой» стороне деятельности американской организации, не являющиеся вымыслом писателя, а подлинными документами эпохи. В эпизоде, где глава чекистов Вирн (в реальности – Иоганн Бирн, рис. 35) докладывает председателю губисполкома Владимиру Антонову-Овсеенко (рис. 36) об обстановке в АРА, говорится следующее:

«Губчека арестовала Бородина, помощника их директора. На самом деле это ярый белогвардеец Сафатеров. Арестовали и делопроизводителя Муханову, его сообщницу. Шафрот заявил протест.

- И что же? – быстро спросил Антонов-Овсеенко.

- Освободили, - бесстрастно ответил Вирн».

И далее:

«- В Мелекесском уезде инспектор АРА Тагер занимался подстрекательством, настраивая народ против законов республики… Есть данные, что он тайком собирал и сведения о призывниках.

- Вот это другой разговор, - оживился Антонов-Овсеенко. – Теперь мы уже вправе заявить официальный протест о нарушении Рижского соглашения…»

И еще один факт из архива областного управления ФСБ, касающийся деятельности АРА в голодной Самаре 1922 года. В поле зрения чекистов несколько раз попал управляющий делами этой организации Ротштейн, ранее работавший помощником начальника штаба ПриВО. Когда у него дома ЧК провел обыск, обнаружились секретные приказы по округу, карты с обозначением мест дислокации воинских частей, прочая секретная документация. Все эти материалы Ротштейн буквально через несколько часов собирался передать Шафроту, и лишь оперативность чекистов предотвратило утечку ценной информации за рубеж…

Работа советских и иностранных организаций по борьбе с голодом продолжалась до осени 1922 года, когда в Среднем Поволжье был, наконец, собран достаточно обильный урожай (рис. 37). Однако вплоть до следующего, 1923 года, который тоже оказался урожайным, в Самарской и соседних с ней губерниях ощущались последствия двух голодных лет. К этому времени о тех страшных событиях напоминали лишь материалы «Музея истории голода», который работал в Самаре вплоть до 1925 года. Затем собранные им документы и предметы были переданы в губернский музей Революции, а затем в сталинские времена перекочевали в спецхраны.

Лишь в годы перестройки эти материалы были выставлены в открытой экспозиции областного историко-краеведческого музея имени П.В. Алабина, где они хранятся до сих пор (рис. 38). И современные дети, привыкшие к изобилию на наших продовольственных прилавках, при разглядывании этих страшных снимков часто отказываются верить, что в 1921-1922 годах в заснеженных заволжских деревнях от страшного голода умирали люди.

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Литература

150 лет Самарской губернии (цифры и факты). Статистический сборник. Под ред. Г.И. Чудилина. Самара, Самарский дом печати. 2000. :1-408.

Воронин В.В. 2004. География Самарской области. Самара, СИПКРО. :1-274.

Голод в Средневолжском крае в 20-30-е годы ХХ века. Голод в Самарской губернии в 20-е годы ХХ века. Т. 1. Сб. документов. – Самара, ООО «РАКС-С». 2014. 514 с., илл.

Ерофеев В.В. 2006. Костлявая рука голода 1921 года. – В газ. «Волжская коммуна», №№ 191-196 (13, 17-20 октября 2006 года).

Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2007. Самарская губерния – край родной. Т. I. Самара, Самарское книжное изд-во, 416 с., цв. вкл. 16 с.

Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2008. Самарская губерния – край родной. Т. II. Самара, изд-во «Книга», - 304 с., цв. вкл. 16 с.

Ерофеев В.В., Галактионов В.М. 2013. Слово о Волге и волжанах. Самара. Изд-во Ас Гард. 396 стр.

Жёлтиков Ю.Т. 1999. Засухи в Самарской области. – В журн. «Зеленый луч». Экологический информационно-справочный бюллетень № 3 (21).

Итоги борьбы с голодом в 1921-1922 г.г. М., 1922, 235 с.

Куйбышевская область. Историко-экономический очерк. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1977. :1-406.

Куйбышевская область (Рекомендательный список литературы). Куйбышев, тип. им. Мяги. 1978. :1-260.

Куйбышевская область. Историко-экономический очерк, изд. 2-е. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1983. :1-350.

Лопухов Н.П., Тезикова Т.В. 1967. География Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-78.

Магидович И.П., Магидович В.И. 1970. История открытия и исследования Европы. М., Мысль.

Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

Наш край. Самарская губерния – Куйбышевская область. Хрестоматия для преподавателей истории СССР и учащихся старших классов средней школы. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1966. :1-440.

Наякшин К.Я. 1962. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-622.

Природа Куйбышевской области. Куйбышев, Облгосиздат. 1951. :1-405.

Природа Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1990. :1-464.

Самарская область (география и история, экономика и культура). Учебное пособие. Самара 1996. :1-670.

Сыркин В., Храмков Л. 1969. Знаете ли вы свой край? Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-166.

Учайкина И.Р., Александрова Т.А. 1987. География Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-112.

Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».

Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-128.

Приложение

Архивные документы по теме (см. нижеследующие ссылки).

Трагедия голода. Начало голода. Лето – осень 1921 года;
Зима 1921-1922 г.г. - пик голода;
Организация питания различных групп населения;
Организация помощи голодающим;
Помощь голодающим от советских, профсоюзных, комсомольских и других организаций;
Помощь религиозных организаций голодающим;
Помощь голодающим Поволжья от зарубежных стран;
Последствия голода и их ликвидация.

Просмотров: 12069