Расхитители. 1924 год
Международные события года
5 февраля 1924 года английская радиостанция BBC впервые начала ежечасно передавать в общедоступный эфир сигналы точного времени из Гринвичской обсерватории (у англичан они называются «pips»). Справедливости ради нужно сказать, что ещё осенью 1904 года радиослужба ВМС США уже вводила в практику передачу сигналов проверки времени для нужд навигации, однако они могли приниматься только через служебную радиосеть и не были доступны для широкой аудитории. В 1907 году примеру американцев последовали немецкие ВМС, а в 1910 году сигналы точного времени начали передавать во Франции, но они это делали только один раз в сутки - в полночь по парижскому времени. Ныне такие сигналы в начале каждого часа, а где-то и чаще, звучат на волнах всех государственных и коммерческих широковещательных радиостанций мира. На российских радиостанциях сигнал проверки времени представляет собой последовательность из шести прямоугольных радиоимпульсов с частотой заполнения 1000 Гц. Первые пять импульсов имеют длительность 100 миллисекунд каждый, длительность шестого импульса изменяется в зависимости от значения часа суток московского времени от 100 мс до 560 мс через 20 мс. Начало шестого импульса соответствует началу часа — 0 минут 0 секунд.
6 апреля 1924 года в Сиэтле (США) начался первый в мире кругосветный перелёт на летательных аппаратах тяжелее воздуха. На старт вышли четыре однодвигательных двухместных самолёта Douglas World Cruiser с номерами от 1 до 4, названные соответственно Seattle, Chicago, Boston и New Orleans. До этого совершить такое путешествие вокруг земного шара было заветной мечтой многих авиаторов. Начавшийся в Сиэтле кругосветный путь проходил в направлении с востока на запад. Уже вскоре в горах на Аляске самолёт Seattle разбился при посадке, но лётчики остались живы. Далее маршрут авиаторов проходил через Алеутские острова, Японию, Китай, Индию, Персию, Турцию, Францию, где последовали торжества в Париже по случаю прибытия кругосветчиков. Отсюда путешественники перелетели на берега Британии, но здесь самолёт Boston из-за отказа двигателя упал в воду и затонул около Фарерских островов. Лишь экипажи Chicago и New Orleans через Северную Атлантику вскоре смогли благополучно добраться до территории США, и 28 сентября 1924 года они успешно завершили своё кругосветное путешествие в Сиэтле. Эти самолёты пилотировали соответственно Лоуэлл Смит и Лесли Арнольд, а также Эрик Нельсон и Джон Хардинг-младший. Протяженность проделанного ими маршрута составила 42398 км, а средняя скорость - 116 км/ч. В общей сложности первый полёт вокруг «шарика» продолжался 175 дней (363 часа 7 минут лётного времени), из которых только 66 дней были заняты непосредственно перелётом. Для сравнения нужно сказать, что уже через 15 лет подобные кругосветные путешествия лётчики совершали в течение всего лишь одной недели.
10 июня 1924 года в центре Рима неизвестные люди похитили депутата итальянского парламента Джакомо Маттеотти, который ранее неоднократно выступал с разоблачением махинаций фашистов на парламентских выборах. На них благодаря грубым фальсификациям и прямому насилию над избирателями победила Национальная фашистская партия (НФП), получившая 355 депутатских мандатов, в то время как остальные партии - всего 176 мест. 16 августа обезглавленное тело депутата было найдено полицией. Следствие установило, что Маттеотти был похищен и позже убит фашистскими боевиками. Это преступление вызвало в Италии взрыв возмущения, по стране прокатилась волна митингов, демонстраций, забастовок, а депутаты антифашистских партий покинули здание парламента и объявили о создании оппозиционной коалиции, которая обратилась к королю Виктору Эммануилу с меморандумом о смещении премьер-министра Бенито Муссолини с его поста. Однако король отказался отправить правительство в отставку. Воодушевлённый поддержкой короля, Муссолини своим декретом распустил все оппозиционные партии и организации, запретил антифашистскую печать, и объявил об введении в стране диктатуры. Впоследствии, вспоминая кризис 1924 года, Муссолини признался соратникам, что тогда даже двадцати решительных людей хватило бы, чтобы заставить его уйти в отставку. Однако среди оппозиционных депутатов таких лидеров не нашлось.
5 ноября 1924 года профессору Раймонду Дарту, возглавлявшему факультет анатомии университета в Йоханнесбурге (Южно-Африканский Союз), доставили два ящика с окаменевшими костями, которые прислала его студентка Жозефина Сэлмонс. Эти окаменелости были найдены рабочими в каменоломнях Северной компании по добыче известняка в Таунге. В одном из ящиков исследователь сразу увидел шарообразный кусок породы с характерными впадинами. Это был эндокран — слепок внутренней поверхности черепа, сформированный проникшей внутрь и затвердевшей породой. Профессор сразу понял, что слепок по размерам больше мозга обезьяны, но меньше человеческого мозга. Рядом с эндокраном Дарт обнаружил обломки черепа, подходящие к нему по размеру. Так был открыт африканский австралопитек – одно из переходных звеньев в цепочке эволюции, приведшей в итоге от обезьяны к современному человеку. Статью о своей находке Дарт опубликовал в журнале «Nature» в начале 1925 года. В то время далеко не все антропологи признали открытие Дарта, однако впоследствии были найдены и другие окаменевшие остатки австралопитеков, убедительно доказавшие правоту южноафриканского учёного.
25 ноября 1924 года французский физик Луи де Бройль в университете Сорбонны (Париж) защитил докторскую диссертацию под названием «Исследования по теории квантов». В ней учёный впервые высказал гипотезу о том, что элементарные частицы (в частности, электроны) имеют не только корпускулярную (механическую), но и волновую природу, проявляя при разных видах взаимодействия с материей свойства и частицы, и волны (затем это назвали принципом дуализма). Считается, что своей гипотезой Луи де Бройль заложил основы нового раздела физики, который позже получил название «квантовая механика». В 1924 году это предположение французского учёного было лишь гипотезой, а её экспериментальное подтверждение впервые получили в 1927 году в опытах по дифракции электронов в кристаллах. Позже эта теория получила практическое применение при разработке магнитных линз для электронного микроскопа. В 1929 году за открытие корпускулярно-волнового дуализма элементарных частиц Луи де Бройлю была присуждена Нобелевская премия по физике.
Российские события года
21 января 1924 года после тяжёлой болезни скончался председатель Совета Народных Комиссаров СССР, «вождь мирового пролетариата» и главный идеолог большевиков Владимир Ильич Ленин. В связи с этим на следующий день ЦК РКП (б) обратился к партии и народу со следующими словами: «Мы твёрдой ногой стоим на земле. В европейской развалине мы являемся единственной страной, которая под властью рабочих возрождается и смело смотрит в своё будущее». Уже 26 января того же года в соответствии с постановлением II Всесоюзного съезда Советов город Петроград был переименован в Ленинград. Похоронить вождя пролетарской революции было решено на Красной площади, среди могил павших героев Октября, в специальном мавзолее, который был здесь построен всего за три дня. 27 января при огромном скоплении народа гроб с телом Ленина внесли в мавзолей под скрещенными траурными флагами, опустили в центре зала на специальный постамент и накрыли знаменами ЦК РКП(б) и Коминтерна. Уже к 1 мая 1924 года мавзолей был перестроен, простой склеп превратился в монумент-трибуну, а в 1930 году на Красной площади был воздвигнут современный гранитный мавзолей. После смерти Ленина 2 февраля 1924 года председателем Совета Народных Комиссаров был назначен Алексей Иванович Рыков, который прослужил на этом посту до 19 декабря 1930 года.
2 Февраля 1924 года были официально установлены дипломатические отношения между Великобританией и СССР. Это событие словно бы прорвало международную блокаду вокруг нашей страны, и в течение того же года Советский Союз был признан ещё несколькими крупнейшими державами мира. Так, 5 февраля 1924 года установились дипломатические отношения между СССР и Норвегией, 7 февраля - между СССР и Италией, 31 мая – между СССР и Китаем. В ходе последних переговоров было заключено «Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской республикой». Стороны признали утратившими силу несправедливые договоры и соглашения, ранее заключённые Китаем с царским правительством России, а также решили считать Китайско-Восточную железную дорогу совместным коммерческим предприятием с последующей его передачей Китаю. После этого 28 июня были установлены дипломатические отношения между СССР и Албанией, а 28 октября - между СССР и Францией. В конце 1924 года с меморандумом о признании Советского Союза выступило также и правительство Японии, но процесс несколько затянулся, и официальные дипломатические отношения с этой восточной страной СССР установил только 20 января 1925 года.
5 февраля 1924 года в СССР начался завершающий этап денежной реформы, когда советские дензнаки изымались из обращения и менялись на новые деньги по курсу: 1 новый рубль за 50 тысяч старых. Была введена твёрдая валюта - червонец, имеющая золотое содержание. А началась эта денежная реформа ещё в 1922 году. Обесценившиеся во время гражданской войны бумажные деньги были заменены устойчивыми банковскими билетами — червонцами, и устойчивыми разменными денежными знаками. При первой деноминации один рубль образца 1922 года приравнивался к 10 000 рублей в денежных знаках всех прежних выпусков. При второй деноминации, проведённой в 1923 году, 1 «новый» рубль приравнивался к 100 рублям выпуска 1922 года, или к 1 миллиону рублей в знаках до 1922 года. А в 1924 году были выпущены в обращение первые советские золотые червонцы, соответствовавшие по содержанию в них чистого золота дореволюционным 10 рублям. Кроме того, в феврале 1924 года вышли в обращение банкноты в 50 копеек золотом, 1 рубль золотом, 3 рубля золотом и 5 рублей золотом, как фракции червонца. Одновременно были выпущены медные монеты номиналом в 1/2, 1, 2, 3 и 5 копеек, а также серебряная монета номиналом в 10, 15, 20, 50 копеек и 1 рубль. В августе 1924 года обмен «старых» дензнаков полностью завершился. Таким образом, в ходе этой денежной реформы была проведена деноминация рубля в 50 миллиардов раз.
12 июня 1924 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление «О национальном размежевании республик Средней Азии». Создание советской национальной государственности этих народов пытались начать сразу после революционных событий 1917 года, однако этот процесс тормозился рядом объективных причин, в числе которых - экономическая и культурная отсталость края, сложность национальных отношений, борьба с басмачеством, и прочее. Тем не менее в 1918 году была образована Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика (входила в состав РСФСР). Затем в 1920 году были созданы Бухарская и Хорезмская Народные Советские Республики. Однако все названные территории не были разграничены в национальном отношении. Так, из общего числа узбеков, населявших Среднюю Азию, 66,5% жили в Туркестанской республике, 22,2% — в Бухарской и 11,3% — в Хорезмской, а 47,7% среднеазиатских таджиков жили в Туркестане, и еще 52,3% — в Бухарской республике. Поэтому в соответствии с решением Политбюро ЦК РКП (б) сессия ВЦИК 14 октября 1924 года приняла решение о реорганизации Туркестанской АССР, на основе которой в составе РСФСР были образованы Таджикская Автономная Советская Социалистическая Республика (Таджикская АССР) и Кара-Киргизская автономная область (с 1926 года - Киргизская АССР). Затем 27 октября были созданы Узбекская Советская Социалистическая Республика и Туркменская Советская Социалистическая Республика. После принятия Конституции СССР 1936 года все эти национальные образования стали республиками в составе СССР.
12 сентября 1924 года нарком здравоохранения СССР Николай Семашко опубликовал в центральной газете «Известия» разъяснения по поводу нашумевших в предыдущие месяцы демонстраций общества «Долой стыд!» в разных городах СССР. Участники этого общества, мужчины и женщины, выходили на городские улицы и ездили в трамваях совершенно голые, украшенные только лентами через плечо с лозунгом «Долой стыд!», заявляя при этом, что революция освободила человека от всех буржуазных предрассудков, в том числе и от обязательности ношения одежды. Первое время растерянная милиция не знала, как поступать со столь необычными нарушителями порядка. Ситуацию подогрела писательница Наталья Баранская, выступившая в центральных газетах со статьями, в которых предположила, что эта кампания проводится в жизнь комсомолом. Руководство РКСМ её слова не подтверждало, но и не опровергало. Только после этого появились печатные разъяснения наркома Семашко, который писал: «Подобное поведение необходимо самым категорическим образом осудить со всех точек зрения… Жестоко ошибаются, когда думают, что если ходить голым… то это будет самая настоящая «революционность». Лишь после разъяснений наркома милиция получила «сверху» соответствующие указания, и голые приверженцы общества «Долой стыд!» постепенно исчезли с улиц.
Самарские события года
7 января 1924 года в Самаре было учреждено общество «Долой неграмотность» (ОДН). Целью общества стало содействие государственным органам народного просвещения в работе по ликвидации неграмотности среди населения. В 1924 году по всей стране ОДН содержало 11 тысяч ликпунктов, в которых обучалось более 500 тысяч человек. В Самарской губернии, согласно официальным данным, в том году неграмотных в возрасте от 18 до 35 лет насчитывалось 420 тысяч человек, но из них тогда обучались грамоте не более 2%. После создания общества ход ликвидации неграмотности в нашей губернии широко освещался в печати, его успехи пропагандировались на центральном и местном уровне. В декабре 1924 года самарская газета «Коммуна» поместила выступление окончившей школу ликбеза 37-летней работницы трамвайного парка Паркуниной, в котором говорилось: «Часто я слышала упреки: «Напрасно учишься, голову забиваешь и время тратишь». Но я продолжала учение. Как мне ни трудно, но я хочу увидеть свет и хочу знать новую жизнь. Я хочу участвовать в строительстве нового мира. Для этого нужна грамота». В результате проделанной работы к 1930 году в Самарской губернии через общество «Долой неграмотность!» прошло уже около 300 тысяч человек. Вплоть до начала 40-х годов ОДН выпускало газеты и журналы по ликвидации неграмотности, в том числе «Культпоход», «Повысим грамотность», буквари, пропагандистскую и методическую литературу.
2 февраля 1924 года возобновил свою работу Самарский макаронный завод, расположенный на улице Садовой. Он был открыт в 1882 году и принадлежал немецкому предпринимателю Оскару Карловичу Кеницеру. В адрес-календаре, справочнике Самары, издававшемся ежегодно, о нем говорилось так: «Макаронное заведение во 2-ой полицейской части Самары с мощностью паровой машины 6 лошадиных сил, числом рабочих 13О, в аренде у владельца Кеницера». Изделия парового макаронного завода продавались фирменными магазинами «Венская» на Панской и «Жан» на Дворянской. В начале ХХ века завод вырабатывал до 600 пудов в день итальянских макарон, вермишели, русской лапши и других макаронных изделий из лучших сортов самарской муки. После революционных событий в 1918-1921 годах Самарский макаронный завод был национализирован и находился в ведении высшего Совета народного хозяйства, но из-за экономических трудностей и общей разрухи в эти годы не работал. В 1922 году предприятие перешло в подчинение Самарского губернского союза потребительских обществ. Арендаторы вложили в предприятие средства и провели реконструкцию, после чего 2 февраля 1924 года макаронный завод возобновил выпуск продукции. К концу 1925 года на нём уже работало 143 человека. В 1928 году объем выпущенной продукции составлял 2,4 тысячи тонн, в 1940 году - 11,4 тысяч тонн.
22 апреля 1924 года произошел сильный пожар в селе Алакаевка Самарского уезда. Огнём было уничтожено 32 жилых дома, 20 хлебных амбаров, свыше 3200 пудов зерна, 320 пудов картофеля, домашние животные. Убыток исчислен в 16 тысяч рублей золотом. Причина происшествия – курение детей на сеновале. Впрочем, тогда это был не единственный крупный весенне-летний пожар в Самарской губернии. Так, 15 июня такое же происшествие случилось в селе Владимировке Екатериновской волости. Здесь возникший от неизвестной причины пожар при сильном ветре в течение одного часа уничтожил 41 дом со всеми надворными постройками, имуществом и инвентарём, причинив убыток на сумму 3250 рублей, включая 370 пудов хлеба и 50 пудов картофеля. А в деревне Колодинке Красноярской волости 18 июня произошёл пожар от сильной грозы, которым было уничтожено два дома с надворными постройками, принадлежащие сельчанину Алексею Першину и его родственнику.
19 июня 1924 года в Самарском городском театре состоялось единственное выступление известной во всём мире танцовщицы Айседоры Дункан. В музыкальной программе сопровождения были произведения Шуберта, Листа, Вагнера, Брамса и Бетховена. Местные газеты восторженно писали о ее концерте так: «Выступала известная танцовщица-босоножка Айседора Дункан. Она, скорее, даже не танцевала, а позировала, кутаясь в цветные материи. Айседора была грациозна, хотя и не произвела очарование публики, несмотря на то, что она танцевала без трико и под материями обнаруживала то, что обычно скрыто. Зато ее аккомпаниатор Марк Мейчик своим исполнением «Лунной сонаты» Бетховена оставил у слушателей неизгладимое впечатление. Танцы Дункан - это чистая пластика, но пронизанная мыслью и чувством. Айседора Дункан даёт бесконечный ряд чудесных статуй, то и дело напоминая античные изваяния». Однако в целом публика оценила выступление Дункан как неоднозначное. Были зрители, восторженные её танцами, но были и граждане весьма недовольные. На момент этих гастролей Дункан исполнилось уже 47 лет, и злые языки говаривали, что ей давно пора на пенсию. Впрочем, за свою долгую танцевальную карьеру сама Айседора привыкла, что ее выступления вызывали восторг у одних и раздражали у других. После Самары танцовщица в рамках своего турне отправилась в другие города Прикамья и Верхнего Поволжья.
Главное самарское событие года
15 августа 1924 года в Рождественском совхозе Сельхозтреста Губернского земельного управления произошёл сильный пожар, во время которого была уничтожена огнём часть имущества мельницы и лесопильного завода, но в основном оборудование предприятия пострадало в небольшой степени. Когда в совхозе началась инвентаризация пострадавшего имущества, уполномоченный лесозаготовками Михаил Кунин, узнав о предстоящей продаже обгоревших машин, сообщил об этом заведующему финансово-материальной частью Отдела Местного Хозяйства (ОМХ) губисполкома Павлу Косову, и при этом добавил, что при небольшой «смазке» на этом деле можно хорошо «заработать». И уже вскоре директор совхоза Костиков-Алмазов за небольшую взятку (всего 1000 рублей) составил акт списания после пожара и согласился очень дёшево продать доверенному лицу Кунина слегка пострадавшие в огне паровую машину, локомобиль, лесопильную раму, токарную и слесарную арматуру и другое оборудование, которые, согласно документам, якобы полностью погибли во время этого стихийного бедствия. В дальнейшем дельцы сумели приобретённое по дешёвке имущество перепродать владельцам частных и кооперативных предприятий, причём в 3-4 раза дороже, чем его купили сами. С этой незаконной сделки позже и началось расследование уголовного дела о махинациях и хищениях в системе местного хозяйства Самарского губисполкома, приведшее в итоге к расстрельному приговору.
Историческая справка
Цены на основные товары в 1924 году (после деноминаций рубля и введения золотого червонца)
1 фунт чёрного хлеба – 3 коп.
1 фунт белого хлеба – 5 коп.
1 фунт мяса – от 20 до 40 коп.
1 фунт рыбы – от 10 до 30 коп.
1 фунт творога - 30 коп.
1 фунт яблок высшего сорта – от 40 до 60 коп.
1 фунт крупы гречневой – 6 коп.
1 фунт гороха – 6 коп.
1 фунт соли – 2 коп.
1 фунт сахара - 26 коп.
1 фунт масла льняного – 22 коп.
1 фунт картофеля - от 10 до 25 коп.
1 кусок мыла 0,5 фунта - 10 коп.
1 коробок спичек - 1 коп.
1 бутылка водки («рыковка») – 1 руб.
Рабочая блуза - 1 руб. 25 коп.
Костюм-«двойка» - 5-8 руб.
Костюм-«тройка» - 10-15 руб.
Сапоги – 5-7 руб.
Вызов такси в любую точку Москвы - 2 руб.
Заработная плата в месяц в 1924 году (после деноминаций рубля и введения золотого червонца)
Чернорабочий – 18-25 руб.
Квалифицированный рабочий – 40-60 руб.
Советский служащий младшего звена – 20-25 руб.
Советский служащий старшего звена – 30-40 руб.
Фельдшер - 55 руб.
Учитель 1-й ступени – 50 руб.
Учитель 2-й ступени - 80 руб.
Народный судья и следователь – 120 руб.
Инженер в горной промышленности — 200 руб.
Инженер на железнодорожном транспорте — 190 руб.
Инженер в коммунальной сфере обслуживания — 140 руб.
Инженер службы связи — 160 руб.
Инженер в органах землеустройства — 170 руб.
Агроном - 135 руб.
Дипломированный врач – 130 руб.
Председатель городского райисполкома – 150 руб.
Председатель сельского райисполкома – 120 руб.
Рядовой милиционер - 40 руб.
Старший милиционер – 45 руб.
Начальник районной милиции в городе – 120 руб.
Начальник районной милиции на селе – 100 руб.
Директор завода — 200 руб.
Командир корпуса Красной Армии - 150 руб. плюс натуральный паёк.
Партийный работник младшего звена - 175 руб.
Партийный работник старшего звена - 225 руб.
Секретарь райкома – 350 руб.
Секретарь губкома – 450 руб.
(рис. 1-7)
Под знаком НЭПовской экономики
Когда в марте 1921 года в Советской России было объявлено о введении Новой экономической политики (НЭПа), большинством населения страны это было воспринято как долгожданное событие, как спасение России от неминуемого экономического краха, к которому её обязательно привела бы политика военного коммунизма в случае, если бы она продлилась ещё хотя бы год. Государством отныне разрешались практически все виды и формы предпринимательской и хозяйственной деятельности, которые существовали в Российской империи до революционных событий 1917 года.
Так, в Самарской губернии уже вскоре, начиная с 1923 года, были сделаны крупные шаги в развитии сельскохозяйственной и потребительской кооперации (рис. 8, 9). 
В период с 1 октября 1923 года по 1 октября 1925 года число членов потребкооперативов в городах губернии возросло с 10 до 21 тысячи человек, а в сельской местности - с 42 до 87 тысяч человек. Люди поверили в выгодность этой формы производства и потому стали вкладывать в кооперативы свои сбережения. Благодаря этому в стране стала расти и укрепляться сеть сберкасс – отделений Сбербанка (рис. 10-12).
А вскоре налоговыми органами была отмечена массовая тенденция к объединению рабочей кооперации в городах с сельской потребкооперацией. Одновременно происходило бурное развитие системы торговли. Уже в 1923 году в Самарской губернии в руки частников перешло более 90% розничных торговых предприятий, хотя одновременно происходил и заметный рост объектов кооперативной и государственной торговли. Стала развиваться легкая промышленность, а также сеть бытовых услуг, через которую в советское общество постепенно внедрялись новинки не только отечественной, но и западной моды (рис. 13-16). 
Распространение частного предпринимательства с каждым годом вызывало всё большее оживление общественной жизни, уличной торговли и сферы услуг (рис. 17).
В течение 20-х годов Самара постепенно восстанавливала своё значение как крупнейшего торгового центра Поволжья и всей России. К 1925 году здесь уже развернули предпринимательскую деятельность отделения многих трестов и синдикатов, в том числе и зарубежных, возросло количество банковских операций. В Самаре вновь стала бурно развиваться хлеботорговля, резко увеличилась доля зерна, идущего на экспорт. В это же время на биржах Амстердама и Лондона цена пуда самарской пшеницы уже была сравнимой с той, какой она была в 1912-1913 годах.
Но одновременно в период расцвета НЭПа в Самаре происходила жёсткая концентрация промышленного производства, которая сопровождалась повсеместным сокращением штатов рабочих и служащих. В результате реорганизации из 347 госпредприятий, подчинённых губсовнархозу, в 1922 году осталось только 125. На государственном снабжении и финансировании остались только трубочный завод и некоторые другие крупные предприятия. Остальные объединялись в тресты или оставались самостоятельными, но должны были сами покрывать свои расходы и зарабатывать прибыль. Неудивительно, что госпредприятия тогда переживали далеко не лучшие времена. К 1925 году в железнодорожных мастерских станции Самара из 1400 дореволюционных рабочих осталось только 150, а на Самарском трубочном заводе - всего 500 рабочих. В это время в нашей губернии происходило массовое разгосударствление мелких и средних промпредприятий и передача их обществам, кооперативам или частным владельцам. Так, к 1925 году 48 процентов мельниц в губернии уже находились в руках физических лиц.
Казалось бы, для развития частного предпринимательства отныне больше не было никаких препятствий. Любой гражданин мог в установленном порядке открыть своё дело, платить со своего бизнеса в казну определённую сумму налогов, при этом выполнять предписанные законом требования – и больше власть с него ничего не требовала, по крайней мере официально. Однако каждый нэпман знал, что тогда существовала масса неофициальных трудностей в ведении бизнеса, и это в первую очередь касалось материально-технического обеспечения вновь открывающихся предприятий и структур.
Свободный рынок ресурсов в СССР едва только начал зарождаться, но уже с первых шагов его стала жёстко контролировать командно-административная система. В условиях разрухи и всеобщего дефицита существовали большие трудности при введении в хозяйственный оборот многих товаров промышленного производства, особенно отнесённых к категории стратегических - металлов, строительных материалов, нефтепродуктов, техники и оборудования, особенно западного изготовления, и так далее. Приоритет в приобретении и использовании товаров из этого ассортимента принадлежал государственным предприятиям и организациям, особенно из оборонной сферы.
Во многих случаях частные предприниматели могли «достать» нужное сырьё, материалы или оборудование только через государственные структуры или органы власти, имеющие полномочия по распределению таких ресурсов. Именно поэтому в 20-е годы в стране стали нарастать такие негативные процессы, как кумовство, взяточничество, хищения бюджетных средств и сращивание между собой государственных и коммерческих структур (рис. 18).
Конечно же, правоохранительные органы по мере своих сил боролись с такими преступными явлениями, однако практика показывала, что вирус наживы во многие управленческие подразделения проник очень быстро, и лечить поражённые им государственные органы во многих случаях приходилось уже хирургическим путём. Именно это и произошло в 1924-1926 годах в Отделе местного хозяйства Самарского губисполкома, где в результате расследования уголовного дела на скамье подсудимых оказались 26 человек.
Главные фигуранты уголовного дела
Косов Павел Андреевич, 1887 года рождения, происхождение – из крестьян, родился в Казанской губернии, заведующий финансово-материальной частью Самарского губернского отдела местного хозяйства - ОМХ (адрес организации – Самара, ул. Советская, ныне улица Куйбышева, 153).
Кунин Михаил Карпович, 1872 года рождения, происхождение - из мещан, родился в Пермской губернии, уполномоченный по лесозаготовкам Самарского губернского ОМХ.
Вдовин Иван Иванович, 1893 года рождения, происхождение - из крестьян, родился в селе Ширяево, в то время – Симбирской губернии, счетовод Зелёновской конторы лесозаготовок Ставропольской волости Самарской губернии, затем – Ветлужской конторы лесозаготовок Нижегородской губернии.
Главным фигурантам было предъявлено обвинение по ст.ст. 113, 114, 114а, 180, 180а Уголовного кодекса РСФСР 1922 года (хищение государственных средств в особо крупных размерах, пособничество при хищениях, присвоение государственного имущества, служебный подлог, получение взяток, посредничество при получении взяток, вымогательство).
Второстепенные фигуранты уголовного дела
Иванов Владимир Григорьевич; Башмачников Владимир Маркович; Крюков Александр Николаевич; Никифоров Петр Алексеевич; Кошкаров Даниил Петрович; Железнов Алексей Степанович; Плеханов Павел Фомич; Борисов Николай Иванович; Квятковский Антон Игнатьевич; Хрипунов Филипп Осипович; Вдовин Михаил Александрович; Борисов Павел Андреевич; Борисов Василий Андреевич; Розенштейн Эвальд Александрович; Мишин Василий Никитич; Шмарулин Захар Михайлович; Иванов-Ленский Алексей Алексеевич; Кошелев Александр Михайлович; Маслов Степан Васильевич; Кошелев Николай Михайлович; Кошелев Константин Михайлович; Кошелев Петр Михайлович; Кошелева Александра Павловна.
Второстепенным фигурантам в основном было предъявлено обвинение по ст.ст. 113, 114, 114а, 116 Уголовного Кодекса РСФСР 1922 года (дача взятки, посредничество при даче взятки, служебный подлог, растрата государственных средств).
Всего по данному уголовному делу проходило 26 подсудимых.
Извлекли выгоду из пожара
В Рождественском совхозе Сельхозтреста Губернского земельного управления (ГЗУ) 15 августа 1924 года произошёл пожар, во время которого часть имущества мельницы и лесопильного завода погибла, а часть подверглась порче. Комиссией 17 августа 1924 года был составлен акт об убытках, причиненных пожаром, на сумму 62561 руб. 55 коп. После пожара заведующий Рождественским совхозом сельхозтреста ГЗУ Алексей Костиков-Алмазов проводил списание повреждённого имущества, в том числе и машин. Уполномоченный по лесозаготовкам Самарского губернского отдела местного хозяйства (ОМХ) Михаил Кунин, получив сведения о списании оборудования, сообщил об этом заведующему финматчастью ОМХ Павлу Косову, и добавил от себя, что при некоторой «смазке» можно очень дёшево, всего за 1000 руб., приобрести паровую машину, локомобиль, лесопильную раму, токарную и слесарную арматуру и прочее пострадавшее на пожаре имущество, а затем всё это продать в 3-4 раза дороже. Косов на предложение Кунина согласился. Было решено приобрести списанное оборудование совхоза, причём деньги для этой цели извлечь из кассы ОМХ. По обоюдному соглашению между Косовым и Куниным деньги в сумме 1200 руб. были выписаны из кассы якобы на нужды лесозаготовок. Кунин провёл переговоры о покупке машин с Костиковым-Алмазовым, и затем на встрече на товарной бирже вручил ему 140 рублей в качестве благодарности за проведение сделки по списанным машинам. В силу этой договорённости между Куниным и Костиковым-Алмазовым было достигнуто соглашение о продаже пострадавшего оборудования за 1050 руб.
Так как Кунин состоял на государственной службе и заключать сделки от своего имени не имел права, то он попросил это сделать знакомого предпринимателя Сардинского, которого он ввёл в заблуждение относительно своих намерений, говоря, что он из ОМХ увольняется, вскоре начинает строить свой лесопильный завод, и затем он примет его к себе в компаньоны. Сардинский просьбу Кунина удовлетворил, и 12 ноября 1924 года подписал сделку о покупке якобы металлолома. Затем деньги в сумме 1050 рублей за это оборудование Кунин лично вручил Костикову-Алмазову, после чего Сардинский по поручению Кунина перевёз машины из Рождественского совхоза в Самару, а в дальнейшем по просьбе Кунина, он же составил документы на вторую сделку от 26 февраля 1925 года с частным предпринимателем Андреем Борисовым о мнимой продаже ему этих машин за 1000 руб. Летом 1925 года лесопильную раму и паровую машину Кунин продал председателю правления артели «Лесотруд» Башмачникову за 3500 руб., который затем их отремонтировал и поставил на своём лесопильном заводе в Колтубанке. Локомобиль и другое приобретённое имущество Косов и Кунин затем хранили у себя, рассчитывая при случае их также выгодно сбыть частным предпринимателям. Вырученные от продажи лесопильной рамы и паровой машины деньги в сумме 3500 руб., полученные от Башмачникова, Косов и Кунин разделили между собой. Что касается ранее выписанных из кассы ОМХ денег в сумме 1200 рублей, якобы предназначенных на выплату аванса на лесозаготовках, то Косов и Кунин решили их покрыть путём составления подложных документов, после оформления которых они эти деньги присвоили.
Расхитители социалистической собственности
По итогам удачно проведенной «комбинации» по покупке-продаже погоревшего в Рождествено совхозного оборудования Косов и Кунин договорились между собой, что им хорошо было бы и дальше производить хищения денег из кассы ОМХ путём выписывания их якобы на нужды лесозаготовок, а покрывать эти недостачи им легче всего будет опять же путём составления подложных документов. Но дальше заниматься такими махинациями сами дельцы не захотели. Поэтому специально для оформления подложных документов Косов своим приказом от 26 сентября 1924 года принял на службу в ОМХ Михаила Вдовина, с которым он познакомился ещё в 1922 году во время своих неоднократных командировок в Балаково, и быстро убедился в том, что тот имеет давние навыки в финансовых махинациях. Косов отрекомендовал Кунину нового сотрудника как вполне надёжного «своего» человека, и тот сразу же направил Вдовина на должность счетовода в Зелёновскую контору лесозаготовок Ставропольской волости.
В первых числах ноября 1924 года Кунин приехал на лесозаготовки и сказал Вдовину, что у Косова в кассе недостаёт 600 руб., и нужно будет их покрыть путём составления подложных документов, а если этого не сделать, то Косова могут уволить, а затем и нас с тобой. Вдовин, не доверяя словам Кунина, вместе с ним приехал в Самару и спросил у Косова, правда ли это, а тот подтвердил слова Кунина о необходимости составить подложные документы на 600 руб. После этого из кассы ОМХ был выписан аванс на лесозаготовки на сумму 3000 руб., из которых Кунин выдал Вдовину на руки 2400 руб., а для того, чтобы покрыть недополученные им 600 руб., Вдовин под диктовку Кунина написал фиктивный акт на приёмку им мочальных снастей на сумму 284 руб. Этот акт затем подписал мастер участка Павел Борисов. Одновременно Вдовиным был составлен также и счёт на эту же сумму. В момент приезда Кунина на место лесозаготовок по его же предложению десятником Василием Борисовым были выписаны 23 подложных ярлыка на возку дров на 401 руб. 79 коп. Вдовин на эту сумму составил ведомость, причём он предлагал рабочим расписываться в получении денег, тогда как на самом деле эти деньги им не выдавались, а часть расписок в ведомости Вдовин заполнял своей рукой. Все перечисленные подложные документы на общую сумму 685 руб. 99 коп. Вдовин включил в ноябрьский отчёт 1924 года, который был подписан Куниным и утверждён Косовым.
В декабре 1924 года Кунин снова приехал на лесозаготовки в Зелёновскую контору и дал задание Вдовину составить подложные документы на сумму 720 руб. Вдовин составил ведомость на уплату денег на возку брёвен, причём сумму денег в ведомости не проставил, а затем произвёл уплату денег рабочим. Когда получателями расписки все графы ведомости были заполнены, то он вписал в документ якобы выплаченные суммы, и при этом вместо выданных в действительности 4 руб. за каждый куб брёвен записал в ведомости по 6 руб. 75 коп. за куб, в результате чего вышла итоговая излишняя сумма в размере 720 руб. Из этих денег Вдовин с разрешения Кунина взял себе за труды 170 руб., причем из них 60 руб. вручил производителю работ Василию Мишину, который знал об этом подлоге, но сам участия в нём не принимал. Подложная ведомость за № 25 была включена в отчёт за декабрь месяц 1924 года, который был подписан Куниным и утверждён Косовым (рис. 19-23).
В январе 1925 года Косовым и Куниным из кассы ОМХ разновременно было похищено около 1400 руб. путём выписывания их как авансы на нужды лесозаготовок. Получение этих денег счетоводом Вдовиным проводилось по книгам конторы лесозаготовок, тогда как деньги в контору фактически не поступали. Затем в первых числах февраля 1925 года Кунин приехал на лесозаготовки в Зелёновскую контору и предложил Вдовину составить подложные документы на 1400 руб. Так как в районе Зелёновки работ в это время не было, то Вдовин и производитель работ Эвальд Розенштейн составили подложную ведомость о якобы имевшей место уплате денег рабочим на лесозаготовительном участке в селе Моркваши на сумму 1400 руб., которую Вдовин включил в отчёт за февраль месяц 1925 года и привёз в Самару. Однако днём раньше на квартире Косова следственными органами из-за поступившего на него сигнала о хищениях был произведён обыск, который, впрочем, для следствия не дал никаких результатов. Тем не менее Косов вызвал к себе на квартиру Кунина и Вдовина, и в их присутствии сжёг в печке подложные документы, привезённые Вдовиным.
Но вскоре доверенные люди сообщили Косову, что поступивший сигнал в отношении него не подтвердился. Тогда расхитители решили продолжить свою преступную деятельность. В марте 1925 года Кунин напомнил Вдовину о необходимости ликвидировать недостачу денег путём составления новых подложных документов. Вдовин и Розенштейн вновь составили две подложные ведомости на общую сумму 1400 руб. и включили их в отчёт за март 1925 года, который был подписан Куниным и утверждён Косовым.
В первых числах мая 1925 года Кунин приехал в Зелёновскую контору проверить, сняты ли паводковой водой плоты, предназначенные для сплава в губернии Нижнего Поволжья, и, убедившись, что плоты частью так и остались на суше, возвратился в Самару для согласования с руководством вопроса о перегрузке плотов. Когда этот вопрос решался, то Косов заметил Кунину, что «на деле перегрузки необходимо заработать». В результате Косов и Кунин поручили Вдовину и производителю работ Мишину при перегрузке леса составить подложные документы, на какую сумму, не указывалось, но было сказано: «Чем больше, тем лучше». При уплате денег рабочим Вдовиным и Мишиным были составлены две ведомости, причём сумма денег, подлежащая уплате, первоначально проставлена в ведомостях не была. Когда рабочие расписались в получении денег, то махинаторы вписали в документы гораздо большую сумму, чем рабочие получили в действительности, а именно 3195 руб. 50 коп., тогда как на руки рабочим было уплачено всего лишь 695 руб. 50 коп. Разница в итоге составила 2500 руб. Подложные ведомости подписали Вдовин и Мишин, а затем их включили в отчёт за май 1925 года, который затем был подписан Куниным и утверждён Косовым. Из этой суммы денег 700 руб. были внесены в кассу ОМХ для покрытия ранее совершённых хищений, и по 200 руб. взяли себе Вдовин и Мишин, имея в виду согласие на этот счёт Косова и Кунина, выраженное последними ещё раньше при поручении совершить подлог. Затем 400 руб. Вдовин передал Кунину, а ещё 1000 руб. он же по поручению Кунина вручил лично Косову в помещении ОМХ.
В июне 1925 года Куниным из кассы ОМХ был выписан взнос – 100 руб. денег, которые им были вручены Косову. У Вдовина из имеющихся у него наградных денег Косов взял себе ещё 100 руб. Позже по поручению Кунина и по требованию Косова Вдовин из имеющихся у него на руках подотчётных сумм взял 200 руб. и вручил их Косову у него на даче. Деньги эти потребовались Косову для расчёта с садовником, обслуживающим арендованные Косовым в ОМХ сады. Всего же Косовым и Куниным разновременно на протяжении июня 1925 года из подотчётных сумм было использовано на личные нужды 545 руб. Для того, чтобы покрыть 200 руб., которые ранее были ссужены Косову, Вдовин предложил счетоводу лесозаготовок Захару Шмарулину составить подложную ведомость на якобы проведённую очистку делянок, что последним и было исполнено. Вдовин эту ведомость подписал и включил её в отчёт за июнь месяц 1925 года. На остальные 330 руб. по поручению Косова и Кунина Вдовиным и Розенштейном были составлены подложные ярлыки и подложная ведомость на перекладку дров на участке в Морквашах, которая была включена в отчёт за июль 1925 года. Отчёт этот был подписан Куниным и утверждён Косовым.
В сентябре 1925 года Косов из кассы ОМХ у кассира Околотина забрал 900 руб., а для того, чтобы покрыть эти деньги, он вызвал с лесозаготовок в Самару Вдовина и предложил ему из имеющихся у него на руках подотчётных сумм внести в кассу ОМХ 900 руб. Вдовин из аванса в сумме 3000 руб., ранее полученного Куниным от предпринимателя Льва Могилевского во время своей командировки, по поручению Косова внёс в кассу ОМХ кассиру Околотину 900 руб. На выпивки и другие мелкие расходы для Косова Вдовиным из подотчётных сумм было израсходовано ещё 100 руб. В дальнейшем покрывать похищаемые деньги из кассы ОМХ по Ставропольской и Зелёновской конторам лесозаготовок стало затруднительно, ибо здесь сокращался объём производимых работ. Тогда Косов и Кунин решили организовать перевод Вдовина на должность заведующего Ветлужской лесозаготовительной конторой, только что открытой Самарским губернским ОМХ в Нижегородской губернии, где как раз должны были развернуть обширный фронт работ. При этом ещё до отъезда Вдовина Кунин из кассы ОМХ получил аванс в размере 2000 руб., из которых он оприходовал по конторе лишь 1000 руб., а остальными деньгами в сумме 1000 руб. погасил образовавшуюся в кассе недостачу по старому подотчёту, то есть 900 руб., внесённые Вдовиным с Зелёновского участка в кассу ОМХ, и плюс ещё 100 руб., израсходованные в разное время на угощение Косова. Этой комбинацией недостача денег в размере 1000 руб. по Ставропольской конторе была временно покрыта. Перед отъездом Вдовина на Ветлугу он и Кунин пришли на квартиру к Косову, и последний спросил, есть ли у них ещё какая-нибудь недостача денег, на что Кунин и Вдовин ответили, что в кассе недостаёт 1000 руб., но Вдовин заприходует их в Ветлужской конторе. При этом разговоре Косов заявил Вдовину о необходимости на Ветлужских заготовках «сорвать не менее 10-15 тысяч рублей».
Прибывши в Ветлугу, Вдовин заприходовал по кассе недостающую сумму денег 1000 руб. Кроме того, Кунин взял из кассы Ветлужской конторы на свои нужды ещё 210 руб. В результате, получив письмо от Кунина о необходимости ликвидации этого долга, Вдовин составил подложный акт на сумму 1232 руб., якобы о приёме на его участке мочала от частных сборщиков. Этим способом Вдовин покрыл растраченные деньги, и затем подложный акт включил в авансовый отчёт по Ветлужской конторе за вторую половину 1925 года, который был подписан Куниным и утверждён Косовым.
В одну из поездок Розенштейна в Самару за получением денег на лесозаготовки он по просьбе Кунина имеющиеся у него собственные деньги в сумме 150 руб. лично вручил Косову. В январе 1926 года Розенштейн вновь приехал в Самару за получением аванса, и Кунин у него спросил, как обстоит вопрос с возмещением 150 руб., переданными им Косову, на что Розенштейн ответил, что он эти деньги считает числящимися за Куниным в качестве долга. Тогда Кунин предложил Розенштейну на эту сумму составить подложные документы, но так как работы на Зелёновском участке к тому моменту сократились, то Розенштейн это задание выполнить не смог. Всего на начало 1926 года за Косовым числилось невозвращённых подотчётных сумм 653 руб., которые он ранее употребил на свои личные нужды. Кунин возвратил эти деньги в кассу ОМХ лишь после обнаружения данного злоупотребления следственными органами.
Кроме того, Куниным в разное время было взято из кассы ОМХ у кассира Околотина 500 руб. наличными, которые после ареста Косова был вынужден покрыть сам Околотин из собственных средств. Всего же к моменту начала следствия Куниным в кассу ОМХ не были сданы деньги в общей сумме 756 руб. 84 коп., которые ранее им были использованы на личные нужды.
Позже в ходе следствия выяснилось, что в течение 1923-1925 годов Косов неоднократно за государственный счёт выписывал в ОМХ различную мебель варшавского производства, в том числе кровати, зеркала, диваны, стулья и прочее, которые после получения их в ОМХ никем не приходовались, лично Косовым не оплачивалась, а напрямую завозились в его квартиру в доме № 29 по ул. Степана Разина в Самаре, и затем им присваивались. В ходе обыска на квартире Косова эта мебель впоследствии была обнаружена и описана в присутствии понятых. Общая стоимость этой мебели экспертами была оценена в 5500 рублей.
В свете вышеизложенного выше достаточно мелким выглядит эпизод из данного уголовного дела с секретарём финансово-материального отдела Алексеем Ивановым-Ленским, который весной 1925 года по предложению Косова выписал в кассе аванс в сумме 200 рублей, якобы на хозяйственные надобности отдела. Но на самом деле на эти деньги была куплена мука, которую по указанию Косова распределили среди небольшой группы руководящих работников ОМХ. Затем получатели муки полностью внесли деньги за неё Иванову-Ленскому, но тот обратно в кассу ОМХ эти средства так и не возвратил, а использовал на свои личные нужды. Кроме того, выяснилось, что в марте и апреле 1925 года Иванов-Ленский с согласия Косова неоднократно выписывал на своё имя авансы разными суммами, якобы на приобретение канцелярских принадлежностей, но на самом деле он расходовал эти деньги на свои личные нужды. Когда 22 августа 1925 года Иванов-Ленский увольнялся из ОМХ, то на нём числилось не сданных в кассу денег на общую сумму 481 руб. 35 коп., на которые он выдал расписку об их скором возврате, однако к моменту начала следствия эти деньги так и не вернул.
Взяточники
21 марта 1924 года председатель правления артели «Лесотруд» Владимир Башмачников послал в ОМХ отношение за № 61, в котором он просил сдать ему в арендное пользование участок земли за № 84 вместе с сараем, для установки в нём лесопильных станков и последующего строительства на этом месте лесоперерабатывающего предприятия. 27 марта 1924 года заместитель заведующего финансово-материальным отделом ОМХ Малишевский на этом отношении наложил резолюцию о сдаче Башмачникову участка земли сроком на 3 года на общих основаниях. Когда тот обратился в ОМХ, желая узнать результат рассмотрения своего заявления, то ему сообщили, что резолюция уже наложена, что он может возить сюда лес, и через два дня договор будет готов. Получив эти сведения, Башмачников тут же приступил к постройке завода, но всё же через несколько дней он зашёл в ОМХ справиться, готов ли договор. Однако предприниматель получил ответ, что теперь дело приняло другой оборот, потому что заведующий финансово-материальным отделом ОМХ Косов его договор не подписал.
Далее Башмачников оказался вынужден в течение трёх с лишним месяцев ходить по разным инстанциям, чтобы наконец решить вопрос об аренде участка. Он обращался к Косову, и тот ему снова отказал, потом пошёл к заведующему ОМХ Захарову, который ему заявил, что данный вопрос находится не в его компетенции, и порекомендовал вновь обратиться к Косову. Новый визит состоялся в середине июля 1924 года. На этот раз заведующий финансово-материальным отделом ОМХ не отказал Башмачникову с порога, а предложил ему взять в аренду другой участок земли, но при условии прокладки сюда за его счёт электрического кабеля с общей стоимостью работ и материалов в пределах 3000-4000 рублей. Башмачников на такие условия не согласился, но, когда он вышел из кабинета Косова, его в коридоре встретил Кунин, который пообещал председателю правления артели быстро решить вопрос с арендой участка. При этом он тихим тоном добавил, что это обойдётся Башмачникову в 1000 рублей наличными. Тот думал недолго и затем согласился. В тот же день он передал Кунину 525 руб., объяснив, что сейчас у него при себе больше нет никакой наличности. Через два дня, заняв у знакомых и родственников еще 475 рублей, Башмачников передал недостающую сумму Кунину. Последний уже на следующий день сообщил предпринимателю, что он может зайти в кабинет к Косову, который прямо в присутствии Башмачникова подписал разрешение на аренду участка земли для строительства лесоперерабатывающего завода на срок до 15 июля 1925 года. Впоследствии стало известно, что полученные от Башмачникова 1000 рублей Косов и Кунин поделили пополам.
Но на этом мытарства Башмачникова, как оказалось, отнюдь не закончились. После того, как 15 июля 1925 года закончился срок аренды на предоставленный ему участок, на лесоперерабатывающий завод явился Кунин и потребовал от председателя правления артели за продление договора ещё 500 рублей, угрожая в противном случае признать аренду незаконной и снести отсюда завод «к чёртовой матери». Башмачников был вынужден подчиниться и уплатить требуемую сумму, после чего Косов подписал договор о продлении срока аренды участка ещё на один год.
Позже в ходе следствия выяснилось, что Башмачников оказался вовсе не единственной жертвой чиновничьего произвола. Точно таким же путём и в тех же размерах Косов и Кунин вымогали взятки и с Владимира Иванова, уполномоченного Всероссийского кооперативного лесного союза (Всеколес), который сначала за вознаграждение в 1000 рублей получил в аренду участок для сооружения лесопильного предприятия в Бузулукском уезде, а затем платил чиновникам по 500 рублей за ежегодное продление этой аренды.
Весной 1925 года к Косову обратился строительный подрядчик Василий Борисов с просьбой отпустить для его частной фирмы 150 пудов кровельного железа, которое было ему необходимо для выполнения договора по ремонту дома Госспирта, расположенного в Самаре на углу улиц Некрасовской и Кооперативной (ныне улица Молодогвардейская). Свободно купить подобный дефицитный товар на рынке в то время было совершенно невозможно, поэтому Косов намекнул посетителю, что просто так листовое железо по разнарядке ОМХ он получить никак не сможет. Борисов сразу же понял намёк, и вручил заведующему отделом вознаграждение в размере 250 рублей, после чего тот подписал договор об отпуске дефицитного товара для его ремонтной фирмы.
Вымогатели
Ещё одним объектом для своей личной наживы Косов и Кунин избрали других предпринимателей, братьев Николая и Константина Кошелевых, которые в 1921 году заключили с ОМХ договор об аренде бани № 2 сроком на три года. После окончания срока действия договора Кошелевы решили продлить аренду. Косов на это согласился, но предложил сдать братьям баню, как он выразился, «хозспособом», то есть не заключать с ОМХ официальный договор, а платить за аренду лично ему, Косову. Свои услуги на 6-летний срок заведующий отделом оценил в общую сумму 84 тысячи рублей, причем 10 тысяч он пожелал получить вперёд, а остальные деньги нужно было ему вносить ежемесячно равными долями.
Подумав над его предложением, Кошелевы на него не согласились, так как вполне резонно посчитали, что отсутствие официального договора ставит их бизнес на ближайшие шесть лет в крайне неустойчивое положение. Ведь понятно, что Косов мог в любой момент по разным причинам покинуть ныне занимаемую им должность, и тогда они со своей арендой оказывались, как говорится, «на птичьих правах». Несмотря на то, что Косов по-прежнему отказывался продлевать аренду, и даже заявил о снижении требуемой им суммы до 60 тысяч рублей, Кошелевы не только не поддались его давлению, но даже написали на заведующего жалобу в ячейку ВКП (б), где потребовали проведения официальных торгов на сдачу бани в аренду. Дело дошло до прокуратуры, и по её настоянию в итоге были назначены торги, которые выиграли братья Кошелевы, обязавшиеся в течение шести лет внести в казну за аренду бани 215 тысяч рублей. Хотя эта сумма оказалась гораздо большей, нежели Косов предлагал уплатить ему лично без заключения договора, братья Кошелевы посчитали, что такая надёжность стоит выше любых затрат.
Однако в дальнейшем Косов сумел отомстить несговорчивым коммерсантам за их неуступчивость. Улучив подходящий момент, он дал задание юристу губисполкома подать против Кошелевых судебный иск о якобы имевшей место с их стороны систематической задержке при выплате арендной платы. В итоге он не только добился расторжения договора с Кошелевыми, но и заявил о необходимости взыскания с них пени за прострочки платежей в размере 18 тысяч рублей. Кроме того, был подан ещё один судебный иск на сумму 1000 рублей о том, что братья в течение трёх лет не вносили арендную плату за квартиру в доме, расположенном на территории бани № 2, где проживал Константин Кошелев. Измученные непрерывными судебными тяжбами, Кошелевы пришли на приём к Косову, который за отзыв иска потребовал с них взятку в размере 400 рублей. После уплаты этой суммы Косову было устроено угощение в ресторане, которое обошлось братьям ещё в 120 рублей. В итоге иск о взыскании задолженности и пени с Кошелевых из суда был отозван.
В октябре 1924 года агент Башсельскосоюза Павел Плеханов пригнал в Самару для продажи несколько плотов из брёвен, сплавляемых по Каме и Волге. Заранее уведомлённый об этом товаре Кунин предложил Плеханову слишком низкую цену за продаваемый лес – всего по 10 коп. за кубический фут. Плеханов отказался от продажи леса по такой цене и стал искать другие каналы сбыта, однако Кунин, пользуясь своим влиянием в лесоторговых кругах, заранее предупредил всех потенциальных покупателей, чтобы они в ближайшие две недели ни в коем случае не предлагали Плеханову более высокой цены. Так и не найдя ни одного подходящего клиента, башкирский агент вынужден был вновь обратиться к Кунину, который сказал, что лес можно официально продать и по 17 коп. за кубофут, но для заключения такого договора нужно кое-кого «подмазать» наличными деньгами в размере 400 рублей. После получения от Плеханова требуемой суммы Кунин взял себе из неё 200 рублей, а остальное передал Косову. На другой день заведующий отделом подписал договор о покупке у Башсельскосоюза сплавленного леса на цене 17 коп. за кубофут, а всего на сумму 17700 рублей (рис. 24-26).
Похожая схема для своего обогащения дельцами была использована в 1925 году при сделке с лесной фирмой, принадлежащей предпринимателю Даниилу Кошкарову, для которой нужно было распилить на доски 60 тысяч кубофутов леса. При этом уполномоченный Кошкарова Алексей Железнов просил выполнить эту работу по цене 14 коп. за распиловку одного кубофута, на что Кунин сказал, что он готов заключить такой договор, но при условии, если Железнов сразу уплатит ему 300 рублей, а затем, после завершения распиловки - ещё 300 рублей. Железнов согласился, и перед подписанием Косовым официального договора он уплатил Кунину 300 рублей. Однако в итоге по заказу фирмы Кошкарова было распилено только 20 тысяч кубофутов леса, после чего работы были остановлены по ряду причин, не зависящих от исполнителей.
По той же схеме Косов весной 1925 года получил взятку деньгами 250 рублей и мануфактурой на сумму 150 рублей от владельца частного магазина Филиппа Хрипунова за продление им срока арендного договора на занимаемое магазином торговое помещение.
Подобным образом в том же году Косовым и Куниным были получены незаконные вознаграждения в размере от 400 до 500 рублей с каждого от частных предпринимателей Александра Крюкова, Петра Никифорова и Антона Квятковского, которые затем проходили по данному уголовному делу как обвиняемые в даче взятки.
Расплата
В ходе расследования данного уголовного дела на имущество обвиняемых Косова, Кунина, Иванова, Башмачникова, Борисова и Никифорова был наложен арест. Отобранные у обвиняемого Косова при обыске наличные деньги в сумме 180 рублей следователь сдал в губфинотдел на депозит губсуда. Изъятый у него же при обыске револьвер системы «Браунинг» за № 84726 был сдан в камеру хранения при губсуде одновременно с передачей в суд материалов уголовного дела. В период предварительного следствия под стражей находились Косов, Кунин, Иванов, Башмачников и Крюков, остальные обвиняемые были оставлены под подпиской о невыезде.
Согласно материалам обвинительного заключения, в период с февраля 1924 по апрель 1926 года организованная группа преступников во главе с Косовым нанесла ущерб Самарскому губернскому отделу местного хозяйства на общую сумму 20 тысяч 721 рубль 14 копеек. Кроме того, обвиняемым из числа руководящих лиц отдела было предъявлено обвинение в получении взяток на сумму не менее чем 6470 рублей.
В ходе судебного процесса, проходившего в Самарском губернском суде осенью 1926 года, обвиняемый Косов Павел Андреевич признал себя виновным только в получении взяток от граждан Плеханова, Башмачникова, Иванова, Кошкарова и Железнова, что совершалось, по его словам, при посредстве Кунина и по его же инициативе. Что касается братьев Кошелевых, то Косов, согласно его показаниям, деньги у них не вымогал, а брал взаимообразно, причём оказать им содействие в аренде бани № 2 он не обещал, так как не мог им чем-то помочь. В приобретении мебели для личного пользования за счёт ОМХ Косов виновным себя признал лишь частично и утверждал, что некоторую сумму денег за них он всё же внёс в кассу ОМХ. Что же касается хищений денег путём составления подложных документов, то в этом Косов себя виновным не признал.
Обвиняемый Кунин Михаил Карпович признал себя виновным в получении взяток и в своём посредничестве при передаче взяток Косову. При этом виновным в неоднократном совершении подлогов и в хищениях денег из кассы ОМХ он себя не признал.
Обвиняемый Вдовин Иван Иванович признал себя виновным в неоднократном составлении подложных документов, однако заявил, что делал это лишь исключительно по заданию Косова и Кунина, от которых он находился в служебной зависимости.
Обвиняемый Иванов-Ленский Алексей Алексеевич признал себя виновным в растрате денег из кассы ОМХ в сумме 481 руб. 35 коп.
Все прочие обвиняемые признали себя виновными в даче взяток, чаще всего по принуждению со стороны Косова и Кунина. При этом Хрипунов и братья Кошелевы заявили, что давали деньги Кунину взаимообразно, рассчитывая, что она их когда-нибудь вернёт.
Решением Самарского губернского суда от 25 июля 1926 года Косов Павел Андреевич и Кунин Михаил Карпович были признаны виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 113, 114, 114а, 180, 180а Уголовного кодекса РСФСР 1922 года (хищение государственных средств в особо крупных размерах, присвоение государственного имущества, служебный подлог, получение взяток, вымогательство), и были приговорены к высшей мере социальной защиты – смертной казни через расстрел. Кассационные жалобы осуждённых, поданные ими в Верховный суд РСФСР, были оставлены без удовлетворения. Приговор в отношении Косова и Кунина был приведён в исполнение в декабре 1926 года.
Подсудимый Вдовин Иван Иванович решением суда был приговорён к 10 годам заключения в лагерях. Кассационную жалобу он не подавал.
Остальные подсудимые, в зависимости от степени их вины, были приговорены к лишению свободы на сроки от 7 лет до одного года. При этом фигурантам дела, в отношении которых имело место вымогательство взяток со стороны Косова и Кунина, суд определил условные сроки наказания. В отношении братьев Кошелевых, ставших жертвами незаконных действий со стороны Косова, суд вынес оправдательный приговор.
В отношении граждан Костикова-Алмазова, бывшего директора Рождественского совхоза Сельхозтреста ГЗУ, Терёхина, бывшего члена правления Башсельскосоюза, Хранского и Пироженко, бывших маклеров того же союза, и Мыльникова, бывшего заведующего арендным отделением Комсовхоза, материалы из дела № 25 были выделены для дальнейшего производства в их отношении предварительного следствия и последующего привлечения виновных к ответственности.
Валерий ЕРОФЕЕВ.
(При подготовке данной публикации использованы материалы дел Центрального государственного архива Самарской области - ЦГАСО, Р-357, оп. 38, д. 1920, 1920а, 1920б, 1920в, 1920г).
Литература
150 лет Самарской губернии (цифры и факты). Статистический сборник. Под ред. Г.И. Чудилина. Самара, Самарский дом печати. 2000. :1-408.
Были пламенных лет. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1963.
Ерофеев В.В. 2004. Исправительно-трудовые лагеря на территории Куйбышевской области. – В кн. «Ремесло окаянное». Самара, :120-132.
Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2007. Самарская губерния – край родной. Т. I. Самара, Самарское книжное изд-во, 416 с., цв. вкл. 16 с.
Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2008. Самарская губерния – край родной. Т. II. Самара, изд-во «Книга», - 304 с., цв. вкл. 16 с.
Земля самарская. Очерки истории Самарского края с древнейших времен до победы Великой Октябрьской социалистической революции. Под ред. П.С. Кабытова и Л.В. Храмкова. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1990. :1-320.
Классика самарского краеведения. Антология. Под ред. П.С. Кабытова, Э.Л. Дубмана. Самара, изд-во «Самарский университет». 2002. :1-278.
Куйбышевская область. Историко-экономический очерк. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1977. :1-406.
Куйбышевская область (Рекомендательный список литературы). Куйбышев, тип. им. Мяги. 1978. :1-260.
Куйбышевская область. Историко-экономический очерк, изд. 2-е. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, 1983. :1-350.
Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.
Наякшин К.Я. 1962. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-622.
Постановление ВЦИК от 1 июня 1922 года «О введении в действие Уголовного кодекса Р. С. Ф. С. Р.»
Самарская область (география и история, экономика и культура). Учебное пособие. Самара 1996. :1-670.
Синельник А.К. 2003. История градостроительства и заселения Самарского края. Самара, изд. дом «Агни». :1-228.
Сыркин В., Храмков Л. 1969. Знаете ли вы свой край? Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-166.
Тишков С.В., Алабердеев Р.Р., Латов Ю.В. 2010. История борьбы в СССР с хищениями социалистической собственности (к 70-летию ОБХСС/ДЭБ). М., 2010.
Уголовный кодекс Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. 1922 год.
Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».
Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-128.
Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1990.
Приложение
Приговор именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики
1926 года апреля 25 дня Самарский губернский суд по судебно-уголовному определению в составе председательствующего члена губсуда Арянина и народных заседателей Громова и Фёдорова при секретаре Сурнакине в открытом судебном заседании в г. Самаре заслушал дело № 2250 о гр-не Попкове Василии Андреевиче, 38 лет, с низшим образованием, бывшего члена ВКП (б) с 1920 года, женатым, по профессии – печатник-наборщик, происходящем из с. Новый Буян, Мелекесского уезда, Самарской губернии, ранее не судимом, обвиняемом в преступлении, предусмотренном с. 119 ч.2 Уг. Код.
Из материалов, имеющихся в деле, и показаний самого обвиняемого, на судебном следствии суд установил следующее.
Обвиняемый Попков Василий с ноября месяца 1924 года состоял в должности заведующего общим отделом при 4-м районном комитете при Самарской организации Всероссийской коммунистической партии (большевиков). В течение полутора лет Попков непрерывно, при полнейшем доверии со стороны организации, вёл денежные операции районного комитета, получал от ячеек членские взносы, и на его же руках была партийная касса. Первое время Попков добросовестно исполнял возложенные на него обязанности, и денежные дела райкома находились в относительном порядке. Но вот в начале 1925 года, в январе месяце, Попков начинает выпивать, и стали наблюдаться случаи появления его в нетрезвом виде на службе. Это обстоятельство было замечено организацией, и после нескольких товарищеских внушений Попкову постановлением бюро был объявлен выговор. Несмотря на это, Попков не прекратил выпивку, а наоборот, стал пить ещё больше, оправдывая своё нехорошее поведение перед самим собою тем, что вследствие перегруженности работой и семейных неурядиц он физически и нравственно сильно устаёт, и ему необходимо отдохнуть и «забыться». В результате таких рассуждений Попков вскоре потерял счёт пропиваемым деньгам, и, не довольствуясь тем, что он мог уделить на выпивку из своего жалования, начал всё чаще и чаще брать деньги из партийной кассы и их пропивать, надеясь, по его словам, покрыть задолженность из получаемого им по службе жалования. С течением времени Попков забрал из кассы райкома такую сумму, которую при всём желании не мог покрыть из своего заработка, и он, покатившись по наклонной плоскости, систематически продолжал растрачивать вверенные ему по должности суммы, не прекращая своего пьянства. Для того, чтобы скрыть на первое время эти растраты, Попков в течение довольно продолжительного времени умышленно не приходовал большую часть поступивших в кассу членских взносов и других сумм, а когда у него производилась первая ревизия кассы, то Попков, прикрываясь именем райкома, 26 января 1926 года взял под расписку в конторе Центроспирта 400 рублей, обязуясь внести их на другой день, которые и вложил в кассу, но возвратить впоследствии этих денег не смог.
Произведённым 2 марта 1926 года обследованием отчётности райкома у Попкова обнаружена растрата по кассе в 472 рубля 87 копеек, и, кроме того, отсутствие в наличии незаприходованных членских взносов в сумме 1136 руб. 31 коп., которые получались лично Попковым с разных ячеек организации 4-го райкома.
25-26 марта 1926 года была проведена поверка сдачи членских взносов по всем ячейкам райкома, причём документально было установлено, что, кроме обнаруженных ранее незаприходованных сумм, Попковым в разное время было принято и незаприходовано ещё 1281 руб. 56 коп., каковых денег налицо тоже не имеется. 4 марта 1926 года вторично была отревизована касса райкома и сличены книжные записи с наличием имеющихся сумм, в результате чего установлена документально растрата в 253 руб. 03 коп.
В общем итоге Попковым за период времени с января 1925 года по март 1926 года всего присвоено и растрачено около 3280 руб., каковая сумма не является окончательной, т.е. ввиду хаотичного состояния отчётности точную сумму растрат в процессе предварительного и судебного следствия выявить не удалось.
Привлеченный к ответственности Попков на предварительном и судебном следствии вины своей не отрицал, и дал объяснение, что он, заразившись выпивкой, растраченные им суммы пропил в разное время, но какую точно сумму растратил, он не знает, пропивал же деньги по пивным и другим увеселительным местам. Организацией 4-го района к Попкову предъявлен гражданский иск в сумме 3280 руб. 90 коп.
Решением Самарского губернского суда Попков Василий Андреевич был признан виновным в преступлении, предусмотренном ст. 113 ч. 2 Угол. Кодекса (растрата), и приговорил его к шести годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет, с обязательным погашением задолженности по иску.
ЦГАСО, Р-357, оп. 38, д. 1964, л.л. 9-11.
Приговор именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики
1926 года сентября 28 дня Самарский губернский суд по судебно-уголовному определению в составе председательствующего члена губсуда Челышева и народных заседателей Жукова и Солодухина в открытом судебном заседании в г. Самаре заслушал дело № 21030 гр-на Гадушилина Евгения Георгиевича, 24 лет, происходящего из Самарской губ., Бузулукского уезда, Богдановской волости, села Каменки, грамотного, бывшего кандидата в члены ВКП (б), не судимого, бывшего конторщика службы тяги при ст. Бузулук, обвиняемого в преступлениях, предусмотренных 1 ч. ст. 113 и ст. 116 УК РСФСР.
В период с мая месяца 1925 года по 3 октября того же года Гадушилин заведовал кассой взаимопомощи, работая в службе тяги станции Бузулук в должности конторщика. В октябре стали ходить слухи, что Гадушилин берёт себе из кассы много денег, и ввиду этого была назначена ревизия кассы. Ревизия установила, что у Гадушилина недостаёт наличных денег в сумме 87 руб. 57 коп., не было проведено по кассовой книге полученные им 106 руб., и что себе лично без ведома правления взял из кассы ссуду в сумме 154 руб. 88 коп., то есть всего в кассе не оказалось денег 348 руб. 45 коп.
Сам Гадушилин недостачу объяснял тем, что он многим членам коллектива давал деньги из кассы без расписки.
Решением Самарского губернского суда Гадушилин Евгений Георгиевич был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного 1 ч. ст. 113 и ст. 116 УК РСФСР (растрата), и приговорил его к одному году лишения свободы без поражения в правах с выплатой задолженности. Осуждённый был взят под стражу в зале суда.
ЦГАСО, Р-357, оп. 38, д. 1964, л. 46.
Приговор именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики
1926 года ноября 17 дня Самарский губернский суд по судебно-уголовному определению в составе председательствующего члена губсуда Блумфельда и народных заседателей Ухановой и Лобанова в открытом судебном заседании в г. Самаре заслушал дело № 21730 по обвинению быв. начальника Саврушинской волостной милиции Соболева Александра Алексеевича, 29 лет, беспартийного, с низшим образованием, из рабочих, служившего с 1918 по 1925 годы в органах милиции, имущества не имеющего, семья состоит из жены и двух малолетних детей, осуждённого народным судом 3 уч. Бугурусланского уезда в августе 1926 г. по 1 ч. ст. 113 Угол. Кодекса с применением 28 ст. УК на один месяц лишения свободы, каковой срок отбывает с ноября с.г., происходящего из гр-н Бугурусланского уезда, Пригородной вол., села Каменки, в преступлении, предусмотренном 109 ст. с карательной санкцией 1 ч. 105 ст. УК.
Суд установил, что в конце января (число точно не установлено) 1925 г. начальник Саврушинской вол. милиции Соболев совместно со своим делопроизводителем Неткачёвым приехал в село Винно-Банновку Кинель-Черкасской волости, находящееся вне района Соболева, к родственникам Неткачёва в гости. Для угощения гостей родственники Неткачёва принесли четверть самогона, который в присутствии Соболева, принимавшего также участие в выпивке, и был распит. После распития самогона Соболев уже в нетрезвом виде, выйдя на улицу, заметил происходившую в то время между местной молодежью драку. Выхватив револьвер и выражаясь площадной бранью, Соболев в присутствии окружающей толпы разогнал дерущихся, после чего он отправился в дом председателя местного сельсовета Зинченко, где также происходило распитие самогона, к которому присоединился и Соболев. Во время выпивки к председателю Зинченко явился также выпивший отец одного из потерпевших от драки гр. Головнёв Василий, который стал жаловаться, что у его сына Петра во время драки был порван пиджак. На предложение председателя Зинченко прийти к нему следующим утром и в трезвом виде, Головнёв стал протестовать, требуя немедленного разбора дела и установления виновного. Видя это, Соболев стал выталкивать Головнёва из комнаты, при этом ударил его два раза кулаком по лицу. Всё вышеизложенное подтверждается показаниями очевидцев, потерпевшего Головнёва, а также признанием самого подсудимого Соболева.
На основании вышеизложенного, учитывая то обстоятельство, что Соболев, занимая ответственное положение в органах рабоче-крестьянской милиции, вопреки указаниям о необходимости борьбы с самогоноварением, не только со своей стороны не принял соответствующие меры для выявления самогонщиков, но, наоборот, сам в присутствии посторонних лиц принял участие в распитии самогона, и, уже будучи в нерезвом виде, появился на улице, где без всякой надобности при разгоне хулиганствующей молодёжи обнажил вверенное ему огнестрельное оружие, выражаясь площадной руганью, а впоследствии в доме председателя сельсовета, будучи в нерезвом виде, вместо того, чтобы более гуманным путём удалить выпившего старика крестьянина Головнёва Василия, нанёс ему два удара по лицу, каковым действием Соболев дискредитировал себя как представителя органов милиции.
Решением Самарского губернского суда Соболев Александр Алексеевич был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 109 и 1 ч. ст. 105 УК (самоуправство и побои), и приговорил его к одному году лишения свободы условно без поражения в правах.
ЦГАСО, Р-357, оп. 38, д. 1964, л.л. 34-35.
Приговор именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики
1924 год, марта 1 дня
Пензенский губернский суд по Уголовно-Судебному отделению, в составе Председательствующего, члена губсуда Назарова, нарзаседателей Хрусталёва и Пускова, в открытом судебном заседании в Пензе, разобрав уголовное дело № 637 по обвинению гр-на, происходящего из крестьян с. Владыкина, той же волости, Чембарского уезда, Пензенской губернии, Скулова Василия Матвеевича, 41 года, грамотный, беспартийный, не судившийся, коммивояжёр, по ст. 1 ч. 130 ст. УК. Рассмотрев следственный материал, выслушав показания свидетелей и объяснение самого обвиняемого, суд нашёл.
В средних числах января месяца 1922 года Пензенский губсоюз с гражданином Скуловым Василием Матвеевичем заключил три договора на поставку для нужд Пензенского губсоюза воска, топлёного технического сала и канцелярских принадлежностях, по каковым договорам он, Скулов, обязался к определённому сроку доставить указанное в договорах количество предметов. По заключении названных договоров Скулов получил от губсоюза аванс в сумме 55 миллионов рублей на приобретение означенных в договорах предметов. По получении аванса Скулов поехал в Самару для приобретения указанного в договорах товара, но по независящим от него обстоятельствам, ввиду сильного вздорожания цен, а также запрета вывоза, Скулов договора выполнить не мог, о чём дал телеграмму губсоюзу, а деньги, выданные ему как аванс в сумме 55 миллионов руб., растратил на свои личные надобности. По прибытии Скулова в Пензу и в губсоюз с отказом о выполнении договора с него потребовали возврата аванса, каковой он уплатить отказался за неимением денежных средств, в силу чего губсоюзом было возбуждено против Скулова уголовное преследование, за неисполнение договоров, по 1 ч. 130 ст. УК. Однако на суде выяснилось, что губсоюз не является государственным учреждением, а лишь только частно–правовым, где государственного капитала в обороте не имеется, а ст. 130 преследует только неисполнение договора с государственными учреждениями. Зато суд нашёл виновным Скулова в присвоении и растрате 55 миллионов руб., выданных ему губсоюзом на закупку товаров по договорам, каковые он растратил на свои личные нужды, что предусмотрено 185 ст. Угол. Кодекса, так как выданный ему задаток он по требованию губсоюза не вернул. Неисполнением договора и невозвращением задатка губсоюзу был нанесён материальный ущерб, каковой представитель губсоюза на суде предъявил в виде гражданского иска на сумму 1066 руб. 66 коп. в золотой валюте, а именно задаток 55 миллионов и неустойка по договорам 105 миллионов руб. образца 1922 года с переводом на золотую валюту по курсу на февраль месяц 1922 г. 150000 руб. за один рубль золотом, каковой иск суд находит правильным лишь только в сумме 55 миллионов, или 366 руб. золотом, как невозвращённый задаток губсоюзу; что касается остальной суммы иска, то таковую, как неустойку по договорам на основании 144 ст. УК, как принято судом, что договора не исполнены по независящим от Скулова обстоятельствам, суд находит не доказанным. Всё вышеизложенное подтверждается рядом свидетельских показаний и сознанием самого обвиняемого, который объяснил, что растрату выданных денег он произвёл в силу тяжёлых материальных условий его жизни, а потому на основании изложенного, руководствуясь ст. 9, 24, 25, 185 Уголкодекса и ст. 9, 319, 332 Уголпроцкодекса – приговорил:
Обвиняемого Скулова Василия Матвеевича, 41 года, подвергнуть лишению свободы сроком на три месяца (3 месяца) с зачётом принудительного заключения. Предъявленный гражданский иск губсоюзом Скулову удовлетворить в части, т.е. взыскать со Скулова в пользу губсоюза деньги в сумме (366 р.) триста шестьдесят шесть рублей 56 копеек золотом в день уплаты, а по остальной части иска отказать. Кроме того, на обвиняемого возложить судебные издержки по делу.
Но в силу акта об амнистии в честь 5 годовщины Окт. Революции обвиняемого Скулова от личного наказания освободить.
Приговор окончательный, может быть обжалован в кассационном порядке в 72-часовой срок в Верх. Суд.
Подлинный за надлежащими подписями.
С подлинным верно (подпись неразборчива).
Секретарь (подпись неразборчива).
ЦГАСО, Р-857, оп. 5, д. 27, л. 341.
Просмотров: 4955