Указ «семь-восемь»

Указ «семь-восемь»

О печально известном постановлении ВЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года под названием «Указ семь-восемь» впервые во весь голос сказал небезызвестный вор в законе Петя Ручечник в сериале «Место встречи изменить нельзя». В народе же это постановление в те годы стало более известно как «Указ о колосках» (рис. 1),

по которому расхитители госимущества карались очень сурово – вплоть до расстрела. Именно с Указа «семь-восемь», как ныне считают историки, страна покатилась по волне массовых репрессий, вершиной которых стала кампания «ежовых рукавиц» 1937-1938 годов (рис. 2).

Конец вольных кооператоров

Как известно, во второй половине 20-х годов в СССР главным торговым посредником между городом и деревней были кооперативные общества. К 1929 году через их сеть на село поступало более 70 процентов товаров. Однако к тому моменту вольные кооператоры уже давно не устраивали верхушку ВКП (б), где в то время все более и более чувствовалась концентрация всей власти в руках И.В. Сталина (рис. 3).

К середине 20-х годов он в целом завершил разгром левой партийной оппозиции во главе с Л.Д. Троцким (рис. 4),

а 2-19 декабря 1927 года по инициативе Сталина состоялся XV съезд ВКП (б), взявший курс на коллективизацию сельского хозяйства.

На очередном пленуме ЦК ВКП (б), состоявшемся 10-17 ноября 1929 года, было принято решение об ускорении темпов коллективизации. Уже вскоре вышло постановление ЦК, ЦИК и СНК от 30 января 1930 года «О ликвидации кулачества как класса» (рис. 5).

В стране сразу же началась широкомасштабная борьба с зажиточным крестьянством, в результате чего были репрессированы и сосланы в Сибирь и на север миллионы кулаков и членов их семей. Однако эта кампания изобиловала многочисленными перегибами, когда ярлык кулака приклеивался тысячам и десяткам тысяч середняков, а то и вовсе бедняков, которых тоже лишали имущества и ссылали на Соловки (рис. 6).

В связи с этим в крестьянской среде стало резко нарастать социальное напряжение, грозившее уже вскоре вылиться в серьезные выступления против политики власти.

Именно в это тяжелое время, 2 марта 1930 года, в «Правде» была опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов» (рис. 7, 8, 9).

В ней вина за ошибки в проведении коллективизации была возложена на местные власти. На основе этой статьи 14 марта было принято постановление ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Статья Сталина и последовавшее за ней постановление ЦК вызвали широкий резонанс в среде крестьянства, после чего начался массовый выход из колхозов. За четыре месяца доля коллективных хозяйств упала с 55 до 24 процентов.

В дневнике писателя М.М. Пришвина (рис. 10)

эти события отмечены следующей записью: «Статья «Головокружение от успехов» теперь как эра, так и говорят всюду, начиная рассказ: «Было это, друг мой, до газеты…» Или скажут: «Было это после газеты» (рис. 11).

Но всеобщая эйфория на селе вскоре прошла. Изменилась лишь тактика властей, но курс партии на коллективизацию в целом сохранился. От насильственных действий власти перешли к финансовым методам воздействия на крестьянина. Для вошедших в колхоз вводились серьезные льготы, а единоличников стали облагать повышенными налогами, которые порой в десятки раз превышали ставки налогообложения колхозников. В такой обстановке крестьяне вынуждены были либо разоряться, либо вступать в колхоз. В результате к 1934 году доля колхозов в сельском хозяйстве достигла 71 процента (рис. 12-16).

«Пытался унести домой 30 фунтов зерна…»

Чтобы окончательно «закрутить гайки» на селе, было принято уже упоминавшееся постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 год «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности». Его дополнило постановление ЦИК и СНК СССР от 22 августа того же года «О борьбе со спекуляцией». Оба постановления карали преступников вплоть до расстрела. Как уже было сказано, первое из них в народе и получило название «Указ семь-восемь» и «Указ о колосках». В Средне-Волжском краевом суде, который располагался в Самаре, уже с августа 1932 года началось массовое вынесение расстрельных приговоров по делам крестьян, укравших в колхозе несколько мешков зерна или собиравших колоски в поле. Вот некоторые примеры из недавно рассекреченного архива Самарского областного суда.

На своем заседании 17 марта 1933 года Средне-Волжский краевой суд рассмотрел уголовное дело 54-летнего Крутякова Прокофия Трофимовича, неграмотного, жителя села Валы Ставропольского района, женатого, имеющего четверых детей, по социальному положению – крестьянина-середняка, члена колхоза «13 лет Октября», ранее судимого за невыполнение хлебозаготовок и получившего за это 6 месяцев исправработ. Крутяков обвинялся в том, что он тайно похитил и пытался унести домой 30 фунтов колхозного зерна, но был задержан с поличным. При обыске у него дома обнаружили еще 3 пуда и 20 фунтов зерна, которое он в течение многих месяцев небольшими порциями приносил с колхозного тока. К тому же подсудимый длительное время имел задолженность перед колхозом в размере 80 рублей, однако долг не возмещал. Приговор суда: в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года Крутякова подвергнуть высшей мере социальной защиты – расстрелять, а имущество конфисковать. Прошение осужденного о помиловании было отклонено, приговор приведен в исполнение.

На заседании 27 марта 1933 года Средне-Волжский краевой суд рассмотрел уголовное дело 39-летнего Гаранина Павла Михайловича, грамотного, жителя Самары, женатого, имеющего троих детей, по профессии столяра, по социальному положению – кустаря-одиночки, 15 лет назад судимого за конокрадство. Он обвинялся в том, что 16 февраля того же года от здания 3-го райсовета Самары на улице Советской (ныне улица Куйбышева) угнал принадлежащую этому райсовету лошадь, запряженную в сани, пытался на ней скрыться, но был задержан. На суде подсудимый объяснил, что на угнанном транспортном средстве он пытался догнать неизвестного ему клиента, который забрал у него изготовленную им по заказу полочку, но за работу не заплатил, а нагло сбежал из мастерской. Однако суд Гаранину не поверил, а принял внимание его прежнюю судимость за конокрадство, и в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года приговорил подсудимого к расстрелу. Правда, Верховный суд РСФСР заменил этот приговор на 10 лет лишения свободы.

«А зерна употреблял в пищу…»

На другом заседании 27 марта 1933 года, Средне-Волжский краевой суд рассмотрел уголовное дело 35-летнего Балакина Василия Ивановича, малограмотного, бывшего председателя колхоза «Горный» Кинельского района, женатого, имеющего 4-х детей, по происхождению – из бедняков, не судимого, 28-летнего Едунова Ивана Сидоровича, грамотного, бывшего счетовода того же колхоза, женатого, имеющего двоих детей, по происхождению – из бедняков, не судимого, и 28-летнего Коннова Николая Михайловича, малограмотного, единоличника, кулака-лишенца, женатого, имеющего четверых детей, по происхождению – из зажиточных крестьян. Эта троица обвинялась в следующем. Накануне посевной кампании Едунов, будучи колхозным счетоводом, по разрешению председателя колхоза Балакина за 15 рублей продал мешок семенной пшеницы хуторянину Коннову, которого незадолго до того лишили гражданских прав за использование в позапрошлом году на своем поле труда двоих батраков. Вырученные 15 рублей Балакин и Едунов в тот же день вместе пропили. Что же касается Коннова, то он объяснил суду, что у него, как у лишенца, минувшей зимой изъяли все семенное зерно, и потому весной ему будет нечем засевать свое поле. Поэтому он и пошел на такой преступный шаг. Приговор суда: в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года Балакина расстрелять, а Едунова и Коннова лишить свободы на 10 лет каждого. Верховный суд РСФСР оставил этот приговор в силе.

А 14 марта 1933 года в своем заседании Средне-Волжский краевой суд рассмотрел и вовсе вопиющий случай. Перед судьями предстал 72-летний Гладков Сергей Константинович, малограмотный, житель поселка Ново-Покровка Борского района, кулак-лишенец, имущества не имел, вдовец, по происхождению – из зажиточных крестьян. Гладков обвинялся в том, что 11 и 12 августа 1932 года (то есть всего лишь через 5 дней после подписания упомянутого Указа), он, проходя по дороге мимо полей колхоза имени 10-летия Октября, обрезал хлебные колосья и растирал их между ладонями, а зерна употреблял в пищу. В первый день старик был задержан колхозной охраной и строго предупрежден, но не внял советам, так как назавтра он был вновь задержан почти на том же самом месте и за тем же занятием – срыванием колосьев и поеданием колхозного зерна. Как социально чуждый элемент, Гладков был арестован и отправлен в Самару, в следственный изолятор. Приговор суда: в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года Гладков заслуживает высшей меры наказания, но, учитывая преклонный возраст подсудимого, следует подвергнуть его высылке за пределы Средне-Волжского края сроком на пять лет.

Расстрельная картошка

«Указ семь-восемь» применялся не только к нечестивым колхозникам, но и к городским жителям. В ноябре 1932 года торговый агент самарской овощной базы 30-летний Кузьма Содомский получил задание – развезти 37 тонн картофеля с волжской пристани по торговым точкам завода имени А.М. Масленникова. Работу агент выполнил, но при этом не забыл и о своих интересах. Около 3 тонн картошки он украл и спрятал в собственном сарае. Затем Содомский при содействии рабочего того же предприятия 24-летнего Ивана Никифорова продал часть краденого рыночным торговцам за 1200 рублей, причем подельнику за его услуги он денег не дал, а расплатился с ним той же картошкой. После того, как воров разоблачили, областной суд в марте 1933 года в соответствии с «Указом семь-восемь» приговорил Содомского к расстрелу, а Никифорова – к десяти годам заключения в лагерях.

В те же дни судили и преступную группу из шести человек, которая в январе 1933 года похитила более десятка мешков с зерном кукурузы с территории беконной фабрики, расположенной в Кинеле. Кукуруза здесь использовалась для изготовления отдельных видов продукции, а в связи с нехваткой помещений она частично хранилась не на складе, а во дворе предприятия под навесом. Сторожа беконной фабрики 57-летний Кузьма Уханов и 66-летний Никифор Кожементьев быстро сообразили, что это зерно может стать для них легкой добычей. К воровству они привлекли еще четверых жителей Кинеля, вместе с которыми в течение нескольких ночей смогли вынести почти 5 центнеров кукурузы. По итогам судебных слушаний к смертной казни приговорили Уханова и одного из рядовых участников группы, ранее уже судимого, а остальных – к десяти годам лишения свободы каждого.

Расстрелом завершилась и попытка 39-летнего столяра Павла Гаранина угнать лошадь с повозкой, принадлежащую 3-му районному Совету депутатов трудящихся города Самары. На улице Советской (ныне улица Куйбышева) Гаранин увидел эту гужевую повозку, вскочил на козлы и поехал в сторону Волги, но через пару кварталов его задержал наряд милиции. Поскольку до этого Гаранин уже имел судимость за конокрадство, ему по «Указу семь-восемь» был вынесен смертный приговор, который, как гласят материалы дела, привели в исполнение уже через 72 часа.

Деревни без крестьян

По некоторым данным, только в конце 1932 года и в первой половине 1933 года в соответствии с упомянутым Указом за хищение колхозного и общественного имущества в Самарской области было расстреляно около 2 тысяч человек. Видимо, в других регионах России это число было не меньше. Поэтому к середине 1933 года руководству страны стало ясно: если карательные органы с таким же рвением будут выполнять требования Указа «семь-восемь», то уже через несколько лет страна может остаться вообще без крестьян. Поэтому на закрытом заседании ЦК ВКП (б), а затем – и на заседании Верховного суда СССР было принято разъяснение: норму Указа о расстреле следует применять лишь в исключительных случаях, то есть при хищениях в особо крупных размерах, а при рассмотрении всех остальных уголовных делах ограничиваться «всего лишь» 10-летним сроком заключения.

В связи с ситуацией 30-х годов на селе вспоминается советский анекдот начала 30-х годов, за рассказывание которого в то время можно было получить большой срок в лагере.

Председатель колхоза выступает на собрании:

- У нас сегодня большая радость. Районное начальство выделило нам фанеру. Что будем делать: латать дыры в свинарнике или чинить крышу в коровнике?

Собрание молчит. Тут встает один старый дед и говорит:

- Давайте из фанеры сделаем аэроплан и улетим на нем из этого колхоза к едрене фене (рис. 17, 18, 19).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

Просмотров: 5275